нно  констатировал  Маниго.  -
Сейчас мы воспользуемся этим люком. Все остальные надо закрыть.
   - Пойду разведаю, куда ведет этот люк, - сказал один из протестантов.
   Прицепив к поясу зажженный фонарь,  он  стал  спускаться  вниз.  Это  был
молодой булочник Ромэн, который в то  памятное  утро  не  побоялся  покинуть
Ла-Рошель со свежевыпеченным хлебом и булочками вместо багажа.
   Он был уже на половине спуска, когда внизу  прогремел  выстрел,  а  затем
раздался стук упавшего тела.
   - Ромэн!
   Ответа не последовало, как не было и отголосков стона. Берн вызвался  сам
спуститься вниз по веревочной лестнице, но Маниго удержал его.
   - Закройте люк, - распорядился он.
   Все стояли в оцепенении, и тогда он сам ногой закрыл  крышку  и  задвинул
защелку.
   Только теперь они стали осознавать, что война  между  палубой  и  трюмами
началась на самом деле.
   "Я должна была удержать  Ромэна.  Я  должна  была  помнить,  что  Жоффрей
никогда ничего не забывает, что все его жесты и действия всегда основываются
на  точном  расчете  и  исключают  любую  случайность  или  небрежность.  Он
специально оставил этот люк открытым, чтобы произошло это несчастье.  Только
безумцы могут пытаться меряться с ним силой. А они не хотят меня слушать".
   Пройдя на палубу растерзанного  "Голдсборо",  как  ни  в  чем  не  бывало
качавшегося на тихих волнах, она увидела мятежных матросов-испанцев, которые
выкрикивали угрозы и размахивали ножами в погоне за маленьким  человечком  в
белой  джеллабе.  Преследуемый  бежал  к  трапу,  пытаясь   ускользнуть   от
разъяренной своры.
   - Это он! Это он! - закричали в толпе. -  Сообщник!  Турок!  Сарацин!  Он
хотел удушить наших детей!
   Старый врач-араб остановился. Он повернулся лицом к неверным -  одетым  в
черное протестантам и испанцам - извечным врагам ислама.  Прекрасная  смерть
для сына Магомета.
   Он упал под ударами. Протестанты остановились, но испанцы, взбудораженные
запахом крови  и  извечной  ненавистью  к  маврам,  вошли  в  раж.  Анжелика
бросилась к нападающим.
   - Остановитесь, вы, трусы! Он же старик!..
   Один из испанцев  ударил  Анжелику  ножом,  который,  к  счастью,  только
разрезал рукав платья и оцарапал ей руку. Увидев это, Габриэль Берн бросился
на выручку. Он сбил с ног испанца рукояткой пистолета  и  вынудил  остальных
отступить.
   Опустившись на колени,  Анжелика  приподняла  полуразбитую  окровавленную
голову старого ученого и сказала по-арабски:
   - Эфенди, о эфенди! Не  умирайте.  Ваша  родина  так  далеко.  Вы  должны
увидеть Мекнес и его розы... Золотой город Фес.., помните?
   С усилием приподняв одно веко, старик иронически посмотрел на Анжелику  и
прошептал по-французски:
   - Мне не до роз, дитя мое, я уже в пути к неземным берегам. Неважно,  где
они, здесь или там. Разве не сказано у Магомета: "Черпай знания  из  всякого
источника"...
   Анжелика хотела поднять  его,  чтобы  перенести  в  каюту  Рескатора,  но
увидела, что он уже мертв. Она разразилась рыданиями.
   "Он был его другом, в этом я уверена. Подобно тому,  как  Осман  Ферраджи
был моим. Он исцелил и спас его. Без него Жоффрей был бы мертв. А они  убили
его".
   Она более не знала, кого любить и кого ненавидеть.  Ни  один  человек  не
заслуживает прощения. Теперь она понимала, как справедлив гнев Божий, пожары
и наводнения, посылаемые им в наказание неблагодарному роду людскому.
   Когда  Анжелика  нашла  наконец  Онорину,  та  смирно  сидела   рядом   с
сицилийцем, который лежал у ее ног и казался  спящим.  Он  тоже  был  сражен
смертельным ударом. На его лохматой голове зияла кровавая рана.
   - Они сделали очень больно Колючему Каштану, - произнесла Онорина.
   Девочка не сказала: "Они его убили", но ребенок, чье  первое  слово  было
"кровь", понимал, что означает ледяной сон ее друга.
   Видимо, Анжелике не было суждено оградить дочь от жестокостей этого мира.
   - Какое красивое у тебя платье! - сказала Онорина.  -  А  что  нарисовано
внизу? Это цветы?
   Анжелика обняла ее. В эту минуту ей хотелось оказаться наедине с  дочерью
где-нибудь далеко отсюда. Какое  счастливое  было  время,  когда  они  могли
убежать в лес, гулять по зеленым тропинкам.
   Но отсюда убежать было некуда. Можно было лишь ходить по  кругу  на  этом
несчастном корабле, который  скоро,  если  ничто  не  изменится,  заполнится
трупами и пропитается кровью.
   - Так, мама, это цветы?
   - Да, это цветы...
   - У тебя платье темно-синее, как море.  Значит,  это  морские  цветы.  Их
можно увидеть глубоко под водой?
   - Да, там их можно увидеть, - машинально подтвердила Анжелика.
   Остаток  дня  прошел  более  спокойно.  Корабль  послушно   скользил   по
поверхности моря. Матросы, запертые в трюме вместе с Рескатором, не подавали
признаков жизни. Такое затишье должно было насторожить  мятежников,  но  те,
измученные ночной  борьбой  со  стихией,  поддались  состоянию  эйфории.  Им
хотелось верить, что воцарившееся на море и  на  корабле  спокойствие  будет
продолжаться вечно, во всяком случае, до приезда на острова.
   "Протестанты совершили это безумие, - рассуждала про себя Анжелика -  под
воздействием векового уклада  их  ларошельской  жизни  в  замкнутой  общине,
подвергавшейся постоянной опасности. Все они с юных лет участвовали в тайной
войне, и поэтому каждый знал свои и чужие недостатки и слабые места, свои  и
чужие достоинства, каждый умел эффективно использовать  их.  Вот  почему  им
удалось, несмотря на малочисленность, захватить четырехсоттонный  корабль  с
двадцатью пушками. Только вряд ли им удастся наладить дисциплину  среди  тех
тридцати человек, которые присоединились к ним, предав Рескатора.  Иметь  их
сообщниками почти столь же опасно, что и врагами. Матросы  уже  поняли,  что
мятеж удался только благодаря им и поэтому  рассчитывали  быть  первыми  при
дележе добычи...
   Когда Берн убил их товарища, они поняли, что новые  господа  не  позволят
обвести себя вокруг пальца и, временно смирившись, стали послушно  исполнять
приказы. Теперь ларошельцам стало ясно,  что  за  испанцами  нужен  глаз  да
глаз".
   Женщины снова занялись хозяйственными делами  вместе  с  детьми,  которые
помогали взрослым убирать  мусор  на  палубе  и  чинить  паруса.  Воцарилось
некоторое подобие мира.
   Однако вечером снова раздались  глухие  мушкетные  выстрелы.  Подбежав  к
отсеку,  где  хранился  запас   пресной   воды,   ларошельцы   нашли   бочки
продырявленными. Охранявший их часовой  исчез.  Питьевой  воды  осталось  не
больше, чем на два дня.
   На рассвете "Голдсборо" подхватило Флоридское течение.

Глава 3

   Они осознали это лишь  несколько  часов  спустя.  До  Анжелики  донеслись
приближающиеся голоса ларошельцев.
   - Поздравляю вас, Ле Галль, -  сказал  Маниго.  -  Вы  тогда  превосходно
использовали единственный просвет в тумане. Но вы  убеждены  в  правильности
того, что говорите сейчас?
   - Полностью убежден, сударь. Здесь не мог бы ошибиться и юнга, даже  если
бы вместо секстанта у него в руках был арбалет. Мы идем почти полдня  курсом
на запад при хорошем ветре, а  оказались  более  чем  на  пятьдесят  миль  к
северу! Я считаю, что все это из-за чертова течения, которое гонит нас, куда
ему угодно, а мы не в состоянии его перебороть...
   Маниго задумался, потирая нос. Они не смотрели друг на друга,  но  каждый
вспомнил о парфянской стреле Рескатора: "Если только  вы  не  наткнетесь  на
Флоридское течение..."
   - Вы уверены, что во время ночной вахты, по неведению или  злому  умыслу,
ваш рулевой не изменил курс корабля на север?
   - Я сам стоял у руля, - раздраженно ответил Ле  Галль,  -  а  утром  меня
сменил Бреаж. Я уже говорил об этом вам и мэтру Берну.
   Маниго откашлялся.
   - Да, хочу сообщить вам, Ле Галль, мы обсуждали с мэтром  Берном,  обоими
пасторами и другими членами  нашего  штаба  вопрос  о  необходимости  что-то
предпринять в связи с нехваткой питьевой воды. Ситуация настолько  серьезна,
что мы хотим посоветоваться, выяснить мнение наших женщин  насчет  возможных
решений.
   Стоявшая в стороне Анжелика вдруг с радостью услышала, как  мадам  Маниго
громогласно излагает ее собственные мысли:
   - Наше мнение? Оно  вас  совершенно  не  интересовало,  когда  вы  решили
пустить в ход оружие и захватили корабль.  Тогда  вы  попросили  нас  сидеть
смирно при любых обстоятельствах. А вот теперь, когда фортуна отвернулась от
вас, вы просите нас пораскинуть нашими слабыми мозгами. Знаю я вас,  мужчин,
вы только так и  проворачиваете  свои  дела.  Вы  всегда  поступаете  только
по-своему, но, к счастью, я не раз успевала вовремя исправить ваши глупости.
   - Как же так, Сара! - с притворным  изумлением  запротестовал  Маниго.  -
Разве не вы пытались неоднократно убедить меня в том, что Рескатор вовсе  не
собирается доставить нас к месту назначения? При этом вы ссылались  на  свою
интуицию. Теперь же вы заявляете, что не одобряете захвата "Голдсборо".
   - Именно так, - твердо сказала Сара Маниго, нисколько не  смущаясь  своей
непоследовательности.
   - Не означает ли это, что  вы  предпочли  бы  оказаться  в  роли  девицы,
проданной для развлечения квебекских колонистов?  -  прорычал  судовладелец,
смерив супругу уничтожающим взглядом.
   - А почему бы и нет? Такая участь не хуже того,  что  ожидает  нас  из-за
ваших дурацких экспромтов.
   В спор раздраженно вмешался адвокат Каррер.
   - Сейчас не время для супружеских сцен или сомнительных острот. Мы пришли
к вам, женщины, чтобы принять решение всей общиной,  в  соответствии  с  той
традицией, которая существует у нас с  самого  начала  реформации.  Что  нам
делать?
   - Сначала надо починить разбитую дверь, -  сказала  мадам  Каррер.  -  Мы
оказались под сквозняком, и дети уже простужаются.
   - Вот они, женщины, с их пустячными заботами. Эту дверь не будут  чинить!
- закричал снова вышедший из себя Маниго. - Сколько раз ее уже ломали -  два
или три... Такова уж ее участь. Нечего больше с ней возиться, время не ждет.
Нам остается всего два дня, чтобы высадиться на берег, иначе...
   - На какой берег?
   - Вот в этом-то и загвоздка! Мы не знаем, ни где ближайшая земля, ни куда
нас несет течение, приближает оно нас или удаляет от  населенных  мест,  где
можно было  бы  высадиться  и  раздобыть  воду  и  провизию.  В  общем,  нам
неизвестно, где мы находимся, - заключил Маниго.
   Наступило тяжелое молчание.
   - К тому же, - добавил он, - существует опасность со стороны Рескатора  и
его команды. Чтобы ускорить события, я хотел было выкурить их,  бросая  вниз
тлеющие просмоленные щепки.  Этот  способ  применяют  для  усмирения  черных
бунтовщиков на кораблях работорговцев. Но поступать так с людьми нашей  расы
было бы недостойно, хотя они использовали против нас схожий прием.
   - Скажите лучше, что они могут открыть  достаточное  количество  бортовых
люков, чтобы свести на нет ваше выкуривание, - сердито возразила Анжелика.
   - Может быть, и так, -  вынужден  был  согласиться  Маниго.  Он  украдкой
посмотрел на нее, и она почувствовала, что он обрадовался ее появлению среди
них и готовности высказывать здравые суждения.
   - Кроме того, - продолжал судовладелец, - люди,  укрывающиеся  в  трюмах,
имеют какое-то оружие и боеприпасы. Конечно, не в  таком  количестве,  чтобы
атаковать нас в открытом бою, но этого им вполне хватит, чтобы не  допустить
нас в трюм. Спустившись в клюз, мы попытались просверлить переборку,  но  за
ней оказалась прокладка из бронзовых листов.
   - Установленная на случай бунта, - съязвила Анжелика.
   - Конечно, мы  могли  бы  попытаться  разбить  перегородку  картечью,  но
корабль  так  сильно  пострадал  от  недавнего  шторма,  что   любое   новое
повреждение может отправить его  на  дно  вместе  со  всеми  нами.  Надо  не
забывать, что теперь корабль наш.
   Он бросил уничтожающий взгляд на Анжелику и добавил:
   - Господин Рескатор сейчас, как медведь  в  берлоге,  сидит  без  воды  и
провизии, в положении, никак не лучше нашего. Он и его люди умрут  от  жажды
раньше нас. Это яснее ясного.
   Окружающие его женщины с сомнением покачали головами. Им было ясно отнюдь
не все. Море было спокойно, и корабль уверенно шел  к  далекому,  затянутому
легкой дымкой горизонту. Женщины не могли определить,  по  какому  курсу:  к
северу или югу. Они не видели и всех усилий рулевого  преодолеть  течение  и
выйти на нужное направление.
   Дети пока пить не просили.
   - Весьма вероятно, что они погибнут раньше нас, но  это  не  утешение,  -
сказала тетушка Анна. - Я бы предпочла, чтобы спаслись все. Мне кажется, что
господин Рескатор прекрасно ориентируется в этих неведомых для нас водах.  В
его команде должны быть лоцманы, которые смогут вывести  корабль  к  нужному
месту на побережье. Предлагаю вступить с ним в  переговоры,  чтобы  получить
необходимую помощь.
   - Вы все сказали очень хорошо, тетушка, - воскликнул мэтр Берн с  сияющим
лицом.  -  Именно  этого  мы  ожидали,  зная  вашу  мудрость.  Это   решение
заслуживает  всеобщей  поддержки.  Следует  понять,  что  речь  идет  не   о
капитуляции. Мы хотим предложить нашим противникам соглашение.  Они  доведут
нас до каких-нибудь гостеприимных берегов, а мы возвратим им свободу.
   - А вы вернете Рескатору корабль? - спросила Анжелика.
   - Нет. Этот корабль завоеван нами силой оружия, и  он  нужен  нам,  чтобы
попасть в Санто-Доминго. Поскольку Рескатор в нашей власти, для него  совсем
немало получить от нас жизнь и свободу.
   - И вы воображаете, что он согласится?
   - Да, согласится, потому что его участь связана с  нашей  судьбой.  Я  не
могу не отдать должного Рескатору - он замечательный навигатор.  Поэтому  он
не может не знать, что в  настоящий  момент  корабль  идет  навстречу  своей
гибели. Как бы мы ни старались, нам не переложить его на западный курс. Если
же мы продолжим движение на север, то наткнемся на  мель  или  разобьемся  о
скалы у незнакомого нам побережья, где окажемся  без  продовольствия  и  без
всякой надежды на помощь в условиях холода... Рескатору известно это,  и  он
сообразит, в чем состоят интересы его и его людей.
   Затем ларошельцы стали обсуждать, как вступить в переговоры с  пиратом  и
кто первый примет на себя его гнев. Короткая расправа  с  бедным  булочником
была серьезным предостережением. Решили спуститься  через  тот  самый  клюз,
откуда в самом начале мятежа  протестанты  проникли  в  орудийный  погреб  и
оставили часовых. Предложение о  переговорах  можно  было  простучать  через
переборку с помощью морского кода. Ле Галль спустился  вниз,  но  через  час
вернулся с довольно мрачным видом.
   - Он требует женщин, - сказал он.
   - Что?! - рявкнул Маниго.
   Ле Галль вытер мокрое лицо. Внизу не хватало воздуха.
   - Да нет, речь идет совсем о другом. Во-первых, я с  трудом  установил  с
ними контакт, а потом, когда стучишь  деревяшкой  по  переборке,  то  не  до
нюансов. Рескатор согласен принять нашу делегацию при условии, что она будет
составлена из женщин.
   - Почему?
   - Он говорит, что если появится кто-нибудь из нас  или  испанцев,  он  не
сможет удержать своих людей от расправы. Он также  требует,  чтобы  в  число
парламентеров вошла госпожа Анжелика.

Глава 4

   Первой выдвинула свою  кандидатуру  мадам  Маниго,  но  при  ее  солидных
габаритах это было немыслимо,  так  как,  согласно  рекомендации  Рескатора,
дамы-парламентерши должны  были  пролезть  в  люк,  а  затем  по  веревочной
лестнице добраться до его персональной каюты.
   -  Что  за  неуместные  причуды  позволяет  себе  этот  тип,  -   ворчали
ларошельцы.
   Они сомневались в удачном исходе переговоров, так как не  питали  особого
доверия к дипломатическим талантам  своих  женщин.  Выручила  мадам  Каррер,
сохранившая достаточную стройность, несмотря  на  многочисленное  потомство.
Эта маленькая жизнерадостная женщина, привыкшая  командовать  всем  домом  и
прислугой, не должна была дать запугать себя и могла до конца выполнить свою
миссию.
   - Не идите ни на какие уступки, -  напутствовал  ее  Маниго.  -  Жизнь  и
свобода - большего они от нас не получат.
   Стоявшая в стороне Анжелика пожала плечами. Жоффрей никогда не согласится
на эти условия. Ситуация казалась ей безвыходной. Жоффрей де Пейрак был, без
сомнения, намного хитрее ларошельцев, но в упорстве они ему не уступали.
   Абигель тоже изъявила желание идти. Маниго  высказался  против.  Учитывая
отрицательную позицию пастора в отношении мятежа, дочь его  могла  оказаться
ненадежной. Затем он передумал, вспомнив, что  Рескатор  всегда  уважительно
обращался с девушкой.  Возможно,  он  выслушает  ее  с  пониманием.  Что  же
касалось роли Анжелики, то в этот вопрос углубляться не стали. Никто не смог
бы объяснить, почему ларошельцы именно с ней связывали свои надежды. И  хотя
ни одна из них в этом себе не признавалась, многим женщинам  очень  хотелось
взять ее за руку и  обратиться  с  мольбой  спасти  их,  поскольку  все  они
начинали осознавать ту опасность, которая сгущалась  над  "Голдсборо"  из-за
неопытности новоявленных мореходов.
   Спустившись вниз, женщины сначала оказались в полной темноте, но вскоре в
глубине  бокового  прохода  они  увидели  маленький  огонек.  Пришел  боцман
Эриксон. Он провел женщин в довольно обширное помещение,  где,  по-видимому,
расположились почти все члены осажденного экипажа.
   Через открытые бортовые люки просачивался  серый  дневной  свет.  Матросы
играли в карты и кости, покачивались в гамаках. Они встретили приход  женщин
спокойно, почти безразлично. Когда Анжелика увидела, как мало у них  оружия,
сердце у нее екнуло. Она поняла, что в рукопашной  схватке  люди  Маниго  не
преминут взять верх.
   Из-за открытой двери провизионного погреба до нее донесся голос графа  де
Пейрака. Сердце ее забилось. Сколько веков прошло с тех пор, как она слышала
голос Жоффрея? Чем он так мучил ее? Он прозвучал глуховато и жестко, но  это
был голос ее новой любви, и для нее он был неотразим. И как бы ни  прекрасен
был его прошлый голос, эхо его все больше уходило вдаль вместе с образом  ее
первой любви.
   Этот  новый  человек  с  обветренным  лицом,   очерствевшим   сердцем   и
посеребренными висками заполнил все ее мысли.  Его  хрипловатый  от  страсти
голос был ее опорой в те сказочные мгновения нежности и страха, которые  она
испытала тогда после бури в короткую ночь их  любви,  казавшуюся  ей  теперь
просто сном.
   А его сухие руки патриция, так мастерски владеющие кинжалом,  -  это  они
тогда ласкали ее.
   Этот человек, все еще чужой, был ее любовником, ее страстью, ее супругом.
   Было что-то неприступное во всем облике Рескатора с  его  скрытым  маской
лицом. Учтиво поприветствовав трех дам, он, тем не менее,  не  пригласил  их
сесть, и сам остался стоять со скрещенными на груди руками, сразу же  вызвав
беспокойство у женщин. В углу небольшой каюты курил трубку Никола Перро.
   - Ну что ж, сударыни, ваши мужья блистательно изображают воинов, но,  как
мне кажется, начинают сомневаться в своих навигационных способностях?
   - Господин граф, - ответила славная госпожа Каррер, - мой муж -  адвокат,
и он не преуспел ни в том, ни в другом. Это мое мнение, но не исключено, что
он его разделяет. В любом случае, они хорошо  вооружены  и  полны  решимости
добраться до островов, и только туда. Поэтому было бы правильно договориться
с учетом интересов обеих сторон.
   Затем она, не тушуясь, изложила предложения Маниго.
   Последовавшее  молчание  могло  означать,  что   Рескатор   с   интересом
обдумывает и взвешивает условия соглашения.
   - Дать вам лоцмана для высадки на берег в обмен  на  жизнь  мою  и  моего
экипажа? - задумчиво повторил он. - Что ж, неплохая  идея.  Одно  только  не
позволяет осуществить этот восхитительный план - берег,  вдоль  которого  мы
плывем,  совершенно  неприступен.  Его  защищает   великолепное   Флоридское
течение, которое всегда уносит  вдал