думал не о предстоящей встрече с королем,  что  было
бы вполне в его стиле. Стоило только ему получить важное  поручение  свыше
или придумать план, как он тут же начинал его  прорабатывать.  Ее  удивило
то, что он решал, куда ей поехать на зиму.
     Вапассу был слишком удален от берега. Он посоветовал ей устроиться  с
детьми в Голдсборо. Он внезапно ощутил себя чуть  ли  не  англичанином.  И
хотел для нее свободного моря, которое  было  бы  открыто  для  внезапного
бегства.  Море  казалось  ему  доброжелательным  сообщником,  которому  не
страшно было доверять их драгоценные жизни.
     - При случае, если что-нибудь произойдет, вы  сможете  отправиться  в
Салем или в Нью-Йорк к господину Молину...
     - Чего вы боитесь?
     - Ничего, по правде  говоря...  Но  в  Голдсборо  вам  будет  не  так
одиноко, там вы будете с друзьями.
     - Я люблю Вапассу.  Там  всегда  меня  окружают  вниманием  и  там  я
чувствую себя как дома.  К  тому  же  я  знаю,  что  мое  присутствие  там
необходимо. Это один из наших аванпостов, и те, кто там живут, нуждаются в
присутствии кого-либо из нас, вам не кажется?
     По всей очевидности один из них должен быть в Америке, чтобы  следить
за тем, чтобы знамя Франции развевалось над Вапассу и Голдсборо.
     Наконец нужно было принять во внимание то, что спонтанная  стратегия,
разработанная на месте, соответствовала их  отношениям  с  королем.  Здесь
вступали в игру мужчины. Женщина,  яблоко  раздора,  должна  выступить  на
сцену позднее, в нужное время и в благоприятной обстановке.
     Попав под суровость  его  гнева  разрушались  все  способы  защиты  и
никогда еще граф де Пейрак не испытывал такой уверенности в своей любви  к
ней. Еще никогда они не были так близки друг с другом и это примешивало  к
грусти, которую  они  испытывали  перед  расставанием,  чувства  обожания,
забытья и нежности, еще никогда не испытанные. О них она будет  помнить  в
разлуке. В этот момент  между  ними  ничего  не  стояло,  ничто  не  могло
разделить  их  души.  По  крайней  мере  они  чувствовали,  что   жестокая
несправедливость расставания захватила их врасплох в разгар их счастья, во
время чудесного сна и ожиданий.
     То, что они пережили, открывало  новую  главу  в  истории  их  жизни,
тогда, как они закрывали с болью сияющую страницу их безоблачной любви.
     "Стоило нам  снова  обрести  друг  друга,  как  надо  разлучаться"  -
жаловалась Анжелика сама себе.  Это  было  несправедливо,  ибо  длительный
период в несколько лет был предоставлен им для жизни друг возле друга.  Но
она еще не сумела насладиться чудом их встреч. Она жалела  о  том,  что  с
самого начала потратила столько времени на недоверие  к  нему,  и  что  не
прочувствовала вкуса их любви в каждый из тех дней. Хотя, нет! Каждый час,
каждый день из этих лет, прожитых в Новом Свете, делал их чувство  крепче,
волшебнее и непобедимее.
     Последний вечер они провели вне форта, стоя на фоне красного  заката,
целуясь, словно сумасшедшие. Они тонули в пропасти их любви и уверяли друг
друга в том, что это последнее испытание, которое выпало  на  их  долю,  и
было необходимо, чтобы заслужить право впредь быть рядом.  Они  больше  не
расстанутся. А пока он не  вернется  они  будут  поддерживать  друг  друга
мысленно.
     На этот раз, - говорил он ей, лаская ее волосы, и покрывая  поцелуями
ее лоб, чтобы успокоить ее, - они не расстались бы, если бы она  настояла.
Если бы она настояла, она смогла бы ему помочь, не только будучи здесь,  в
Америке, наблюдая за Вапассу и Голдсборо, но храня мысленную связь с ним и
по-прежнему испытывая любовь, сила которой  возрастала  день  ото  дня.  С
первого дня они совершали непростительную ошибку, потому что  недостаточно
отдавались чувству.
     Разлука прервала серебряную нить их страсти. Они оказались в пустоте,
стеная от неутоленной  страсти,  от  безнадежности,  которая  казалась  им
вечной, готовые к тому,  что  все  кончено.  Они  были  похожи  на  детей,
сломавших игрушку и плачущих над ней.
     Но они могли бы поддерживать друг друга в душе. И разве они этого  не
делали? Великая любовь в конце концов вновь объединили их.
     - Теперь мы верим в силу любви. Не станем давать волю нашим  страхам,
которые не имеют причин, и неуместному недоверию.
     Это просто ностальгия по присутствию друг возле  друга,  жажда  новой
встречи, грусть из-за отсутствия "своей половинки". Это  притяжение  -  не
просто неразрывная связь, это наша поддержка, усилие  нашей  мощи,  нашего
сопротивления в борьбе, к которой нас призвали.
     Я буду без конца думать о вас, любовь мой, - говорил он. Как  всегда.
Мне будет  не  хватать  ваших  прекрасных  глаз.  Но  я  как  всегда  буду
испытывать страх и недоверие, придавая женщине которую  я  обожаю,  потому
что я ее уже терял, безразличие и легкомысленность. Я  начисто  забыл  обо
всех остальных женщинах.
     Я теперь знаю, кто вы такая. Вы - это вы. И я люблю в вас  все.  Меня
все очаровывает. Я хочу в вас все. Я ничего в вас не боюсь.  Я  узнал  это
благодаря тому, что вы дарили мне себя каждый день, вы внушили мне, что  я
- свет вашей жизни, как вы - свет моей жизни. Ничто не может погасить этот
огонь, и это самое главное.
     Будьте сильно, любовь моя, будьте самой собой, будьте радостью  глаз,
сердец всех народов нашего королевства. Живите, смейтесь, пойте, собирайте
вокруг себя свет и радость жизни, дарите всем и самой себе радость  любви,
смеха. Такой я вас вижу, такой я вас люблю. Такой я вас знаю  и  принимаю.
Передо мной вы никогда не притворялись. Вы - мое сокровище, моя вселенная,
моя жизнь. Продолжайте жить, продолжайте быть, продолжайте собирать друзей
вокруг вас, ухаживать за несчастными и утешать  их,  продолжайте  собирать
легенды, разговаривайте со всеми и вы все поймете.  Ветер  подует  в  наши
паруса, не принося бурю и я скоро вернусь. Нужно только выдержать зиму.
     Дни будут следовать друг  за  другом,  как  вы  любите,  непохожие  и
разнообразные как театральные действия - комедии или трагедии.
     Вот увидите: всего одна зима. Берегите себя! Берегите свою жизнь! Это
все, что я прошу у вас.
     В этот последний вечер они испытывали  такую  сильную  боль,  что  не
испытывали ни боли ни желания. На заре, проснувшись после глубокого сна  в
объятиях друг друга, они улыбались, словно перед ними была  вечность.  Они
снова заговорили в сумеречном свете раннего утра, привнося  в  эти  минуты
очарование, забытье, ожидание, страсть, бред и  нежность,  о  которой  они
могли бы только мечтать, если бы это были последние часы планеты.


     - Не бойтесь,  я  буду  заботиться  о  нем,  -  шепнул  Виль  д'Аврэ,
коснувшись плеча Анжелики  и  ласково  сжимая  его.  -  Мне  следовало  бы
остаться возле вас,  но  вам  полезнее  будет,  если  я  уеду.  Я  займусь
господином де Пейрак, я позабочусь о нем, - повторял он. И это  не  пустые
слова. При дворе я неплохо устроился,  я  многое  знаю,  мало  кто  сможет
надуть меня.
     Он дольше всех задержался рядом с Анжеликой, чтобы помочь ей пережить
первые тягостные часы разлуки.
     "Афродита" выйдет в море со следующим приливом, и он уверял,  что  ей
не составит большого труда догнать остальной флот.
     Что касается  Керубина,  которого  ему  некогда  было  разыскивать  в
Шинекту, то ему предстояло провести год  на  берегу  Французского  залива.
Маркиз надеялся, что он не забудет о существовании хороших манер и  правил
грамматики, которые выучил с трудом.
     Эти берега видели столько отплытий! Анжелике нужно было держать  себя
в руках. На глазах привыкшей к этому театру публики Жоффрей  и  она  могли
целоваться,  ибо  они  находились  не  в  Бостоне,  а  среди   французских
аристократов. Жоффрей де Пейрак никого не забыл, когда  прощался  и  давал
распоряжения.
     Затем он повернулся к Анжелике, говоря себе, что на  земле  нет  глаз
прекраснее.
     Однако, она удивила его  в  последний  момент,  умоляя  его  тихим  и
настойчивым тоном:
     - Обещайте мне!.. Обещайте мне!..
     - Я вас слушаю!..
     - Обещайте мне, что не поедете в Прагу.
     - Нет времени объяснять... Обещайте мне, и все!
     Он обещал. Она была так непредсказуема.
     Прага? Да, это правда, он вспомнил. Это город, где,  как  ученый,  он
всегда мечтал о...
     Когда он садился в шлюпку, он смотрел  на  Анжелику  с  любопытством.
"Моя обворожительная жена! Моя непредсказуемая!"
     Анжелика чувствовала себя удовлетворенной  и  утешалась  тем,  что  в
самый последний момент она успела вырвать у него это обещание.
     Господин де Фронтенак, упомянув  однажды  о  колдунье  с  Орлеанского
острова, напомнил ей смутное  предсказание  Гильметты.  Лучше  всего  было
подготовиться тщательнее к ударам судьбы...
     Это небольшое происшествие перебило непереносимое  волнение,  которое
вызывали первые удары волн о борта лодки, уносившей ее к кораблю,  который
в нескольких кабельтовых от берега готовился к  отплытию.  "Слава  Солнца"
была очень красивым кораблем, заказанным Жоффреем де  Пейраком  в  Салеме.
Это было первое путешествие этого судна.
     Стоя на корме, Жоффрей долгое время  смотрел  в  сторону  берега,  на
котором все уменьшалась фигурка, такая любимая и такая одинокая в толпе.
     Он никогда не  подозревал,  что  он,  сильный  мужчина,  который  мог
свернуть  горы  для  достижения  своей  цели,  с  таким  трудом   выдержит
испытание. А ее поддержать было еще труднее.
     "Я всегда буду с тобой, я тебе обещаю, я всегда  буду  с  тобой,  моя
любовь, моя красавица, мой нежно-любимый ребенок. И моя сила соединится  с
твоей в нашей борьбе".
     Его адъютант Энрико Энци заметил, как заострились черты лица хозяина,
и впервые за все время службы ему показалось, что в  его  глазах  блеснули
слезы.
     Анжелика  отплывала  на  "Радуге",  которая   отчаливала   вместе   с
"Афродитой". Она должна была признать, что присутствие болтливого  маркиза
оказало ей большую помощь.
     После того, как  он  вынудил  ее  выпить  с  ним  красного  вина,  он
поделился с ней новостями двора в  Версале  и  Сен-Клу,  где  обосновалась
новая фаворитка короля, проведшая с ним несколько ночей,  сильное  и  юное
создание.  Там  была  очень  приятная   атмосфера.   Затем   он   принялся
рассказывать ей о сыновьях, Фроримоне и Канторе.
     В открытом море настал момент, когда корабль, после обмена  сигналами
жестов и флажков, разошлись, один, направляясь к  западу  и  углубляясь  в
ночь на море мрака, другой - на  юг,  следуя  вдоль  диких  берегов  Новой
Шотландии, которые направляли Анжелике,  единственной  на  борту,  ароматы
своих цветущих лугов.


     В Голдсборо, она бросилась в объятия Абигаэль и горько  расплакалась.
Абигаэль,  выслушав  ее  внимательно,  села  возле  нее  и   с   нежностью
сострадания спросила:
     - Кроме горечи расставания, вас еще что-нибудь тревожит в  отношениях
с графом?
     - И да и нет, - ответила Анжелика. -  Я  поняла,  что  такова  судьба
женщин - пройти испытание разлукой, которое без  сомнения  для  них  более
мучительно, чем для мужчин. Кто может  похвастаться,  что  видел  в  жизни
супругов, которые ни разу не расставались? А в эти  времена  потрясений  -
тем более. Но ко всему этому примешивается тягость,  которая  пугает  меня
больше других.
     Она призналась, что думает о словах,  которые  ей  сказал  Пиксаретт:
Доверяй интуиции. И ей было страшно оттого, что интуиция ей  подсказывала,
что в отсутствие Жоффрея с ней, ее  детьми  и  друзьями  должно  произойти
что-то страшное, какие-то напасти обрушатся на них.
     - Быть может,  я  ошибаюсь,  но  время  от  времени  меня  охватывает
тревога. Однако, по правде, я не боюсь за него, как не боялась за сыновей,
которые тоже уехали от меня. Я чувствовала, что они так же  сильны  как  и
он.
     Поскольку это была Абигаэль, и она знала, что эта  женщина  готова  с
одинаковым   вниманием   выслушать   бормотание    младенца,    загадочные
высказывание Северины, выкрики мадам Маниго, или  рассуждения  тети  Анны,
Анжелика рискнула поделиться с ней своими страхами,  на  которые  не  было
достаточно оснований. Но ее беспокоило, когда налаженная счастливая жизнь,
начинала вдруг буксовать и скрипеть как колесо плохо смазанной телеги.
     - Вы  видите,  Абигаэль,  это  как  внезапный  порыв  ветра,  который
заставляет поверхность моря изменять свой цвет. Все становится  мрачным  и
холодным.
     Она вспомнила прошедший год,  когда  она  почувствовала  изменившуюся
атмосферу  Квебека  во  время  последнего  путешествия,  что  могло   быть
обусловлено  летним  оживлением.  Но  было  еще  и  расследование   Гарро,
связанное с исчезновением "Ликорны" и Дочерей Короля.
     Она рассказала Абигаэль о своей работе вместе с Дельфиной дю Розье, о
невозможности узнать о судьбе  одной  из  Дочерей  Короля,  о  подозрении,
родившемся из ее сомнений: Дьяволица жива.
     - Вы говорили об этом с господином де Пейраком?
     - А что я могла сказать?
     Так или иначе сестра Жермены де Майотен  исчезла,  и  никто  не  знал
каким образом и когда.
     - В этом году еще отозвали господина де Фронтенака. Мне не  нравится,
что поток неприятностей, интриг и неудач усиливается.
     Абигаэль слушала ее очень внимательно. Она сказала наконец,  что  уже
тот факт, что  они  вдвоем  рассматривали  ситуацию,  значил,  что  задача
облегчается.  Если  против  них  был  затеян  заговор,  можно  было   себя
поздравить с тем, что меры были приняты вовремя.  Во  Франции  Жоффрей  де
Пейрак не даст ни обмануть ни оклеветать себя, он сможет  выдержать  удар,
если ему его нанесут.
     Вместе с Абигаэль они пришли к выводу, что предстоящие  месяцы  будут
тяжелыми и возможно богатыми  потрясениями.  Нужно  быть  ловким,  удвоить
осторожность. Это будет временем выжидания.
     - Все находится в движении, -  признала  Анжелика.  -  Свет  и  тень.
Солнце и буря. Не стоит обольщаться, считая, что мы сможем быть в  стороне
от движения и выжить.




                    ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ВЕТЕР


                                    27

     Волнение началось с приездом четы Адемара и Иоланды, которых не ждали
так рано. У них обоих был ошеломленный, натянутый и неловкий вид простаков
из леса, который они охотно принимали.
     Анжелика, которая выходила  из  форта,  держа  близнецов  за  руки  и
направляясь к постоялому двору, чтобы там как следует поесть, при их  виде
стала спрашивать себя, откуда они взялись, если, конечно, это были они,  и
где она могла их видеть в последний раз. Наконец, вспомнив, что это было в
Тидмагуше, она попыталась понять, что за путешествие они совершили. Память
подсказала ей, даже нарисовала картину, как они удаляются со своими  двумя
детьми на "Сен-Корентене", бригантине Джоба Симона, с намерением навестить
родственников в Квебеке, затем добраться до Монреаля, чтобы узнать новости
Онорины и, если возможно, привезти ее.
     Но даже с попутным ветром они не могли вернуться так быстро.
     Что это значило?
     После  долгого  молчания,  в  течение  которого  супруги   напоминали
деревянные фигурки, наконец, Анжелика спросила:
     - Что вы здесь делаете? Где Онорина?
     - Мы так и не миновали Гаспе, - ответила Иоланда глухо.
     - Почему?
     - Кораблекрушение.
     - "Сен-Корентен" затонул, - добавил Адемар.
     - Затонул?
     - Да, затонул!
     С тех пор, как они поселились в этой стране дикарей, ни одно судно из
флота Голдсборо не тонуло.
     Они были очень ветхими,  триумфально  пересекали  океан  или  плавали
вдоль берегов, но ни один корабль никогда не тонул.
     Анжелика несколько секунд не могла поверить.
     - Шторм? - спросила она, наконец.
     Все время надеясь на везение, никто не забывал,  тем  не  менее,  что
Сен-Лоран был очень капризной рекой, почти как море.
     Они отрицательно  покачали  головами,  посмотрели  друг  на  друга  с
каким-то неловким движением головы, затем  снова  застыли.  Она  собралась
было их расспрашивать, чтобы помочь им  заговорить,  когда  Иоланда  вдруг
решилась:
     - По нам стреляли.
     - Ядро! Два ядра и прямо в цель! - продолжил  Адемар.  -  И  вот  уже
"Сен-Корентен" погружается, а мы оказываемся в воде.
     Охваченные единым  порывом,  они  заговорили  оба  одновременно.  Это
произошло,  когда  маленькая  яхта  довольно  далеко  углубилась  в  устье
Сен-Лорана.
     Вдруг с другого корабля, который можно  было  с  трудом  различить  в
густом тумане, донесся глухой звук, что-то вспыхнуло, и они  почувствовали
удар. Корабль стал крениться, экипаж пытался заделать пробоину, остановить
поток воды.
     Пока господин  де  Барсемпюи  приказывал  спустить  на  воду  большую
шлюпку, и советовал  пассажирам,  среди  которых  было  несколько  женщин,
занять свои места, сам но уже спускался в другую лодку вместе  с  четырьмя
членами экипажа. Налегая на весла,  они  направились  к  силуэту  большого
неподвижного корабля,  нереального,  как  угрожающее  привидение.  Стоя  в
лодке,  крича  и  размахивая  знаменем  господина  де  Пейрака,  Барсемпюи
повторял в свой специальный  аппарат  для  усиления  голоса,  что  они  из
Голдсборо, и что он просит помощи и спасения.
     Все видели, как они исчезли, без сомнения, за бортом корабля.
     Все  это  время,  повинуясь  приказаниям  капитана,   все   пассажиры
"Сен-Корентена", не участвующие в починке, пересели в шлюпку.
     И правильно  сделали,  потому  что  в  тумане  снова  раздался  гром,
вспышка, и на этот раз корабль Джоба Симона перевернулся и затонул.
     - Все спаслись?
     - Увы, нет.  У  двоих  людей  не  хватило  времени  покинуть  тонущий
корабль, они исчезли вместе с "Сен-Корентеном".
     Другие бросились в воду. Среди них был и  Джоб  Симон,  задыхающийся,
отплевывающийся, проклинающий все свои неудачи;  он,  как  и  другие,  был
подобран  шлюпкой.  Она  была  перегружена  и   находилась   под   угрозой
потопления, но все-таки оставалась неподвижной на поверхности  реки  среди
тумана.
     - Вам это приснилось!
     Она искала на  их  лицах  признаки  помешательства  ума,  или  -  она
надеялась  на  это  какое-то  время  -  розыгрыша,  шутки,  без  сомнения,
неудачной, на которую они решились по глупости.
     Нет! Катастрофа, внезапный удар и ошеломление, во власти которого они
находились, не были притворными.
     Иоланда зарыдала.
     - Где ваши дети? - спросила Анжелика, холодея от ужасного подозрения.
     Женщина расплакалась еще больше.
     Наконец среди слез, всхлипываний, стонов  молодой  жительницы  Акадии
Анжелика разобрала, испытав облегчение, что дети находятся в  безопасности
у бабушки с чудным именем Красавица-Марселина, на ее мельнице в Шинекту.
     К тому же бедные Мелани и Ансельм чуть было не расстались с жизнью  в
этой тяжелой шлюпке.
     Они наконец встретили большую барку  одного  из  местных  колонистов,
Танкреда Божара, который взял их на борт и довез  до  скал  Гаспе.  Друзья
господина и госпожи де Пейрак, выслушав их  рассказ,  посоветовали  им  не
пытаться  проникнуть  дальше,  чтобы  попасть  в  Квебек.  По  их  мнению,
готовилась какая-то гадкая затея, связанная с  заместителем  господина  де
Фронтенак на его посту. Они готовы были поспорить, что это был официальный
корабль,  который  вез  его   и   который   и   нанес   смертельный   удар
"Сен-Корентену".
     "Как можно скорее возвращайтесь к себе и  предупредите  господина  де
Пейрак", - сказал им старик Божар.
     Он  любезно  предоставил  им  свою  одномачтовую  яхту  и   штурмана.
"Вернете,  когда  сможете,  с  небольшим  грузом  угля  из   Ка-Бретон   и
несколькими пакетами прекрасной сушеной трески".
     От поста к посту потерпевшие кораблекрушение добрались до  Тидмагуша.
И вот, когда ни хотели пересечь пролив между восточным берегом и  островом
Сен-Жан, тот оказался занят тюленями,  которые  ошиблись  в  своей  дороге
миграции.
     - Во