чивались разбухшими тыквами над темными лицами  турок;  их
яркие атласные одежды, туфли с загнутыми носами, вышитые  жемчугом,  широкие
зонтики, которые держали над своими господами по два негритенка, -  все  это
казалось скорее сценой из забавной комедии, чем опасным нашествием.
   - У них вовсе не злой вид, да и одеты они  хорошо.  -  Анжелике  хотелось
подразнить марсельца.
   - Тьфу! Не все, что блестит, золото. Они же знают, что тут мы у  себя,  и
те купцы, что приезжают в Марсель по делам, умеют притворяться  и  выглядеть
прилично. Но стоит отплыть дальше замка  Иф,  там  уж  начинаются  пиратские
нападения... и нечего там ждать кроме пиратства. Нет, сударыня, не  смотрите
на меня такими глазами. Я к такому делу рук не приложу. Богородица мне этого
не простит...
   - А меня возьмете на свой корабль? - спросил Савари.
   - Вы что, тоже хотите добраться до Кандии?
   - До Кандии, а потом и дальше. Признаться, я еду в Персию.  Но  это  пока
тайна и разглашать ее не следует.
   - Сколько вы мне заплатите за перевоз?
   - Я, собственно, небогат. Могу предложить тридцать ливров.  Но  я  владею
тайной, которой нет цены.
   - Ладно, ладно! Я уж вижу, что тут к чему. - Мельхиор  Паннасав  нахмурил
свои лохматые брови. - Очень жаль, но ничего я для вас не могу  сделать,  ни
для вас, сударыня, ни для вас, дед, - ваших  денег  не  хватит  и  до  Ниццы
доехать...
   - Тридцати ливров! - вскричал возмущенный старик.
   - Учитывая весь риск, эти деньги просто жалкая мелочь... А вас, сударыня,
я не возьму, потому что из-за вас за моим кораблем потянутся берберы, словно
- прошу прощения, но вежливость тут не соблюсти, - морские ерши за падалью.
   С важным видом приподняв шапку, Мельхиор Паннасав ушел к  своему  кораблю
"Жольета" ("Красотка"), ожидавшему его у причала.
   - Все они одинаковы, эти марсельцы! - гневно воскликнул Савари. -  Жадные
плуты! Никто не поступится своими доходами ради торжества науки!
   - Я уже обращалась к разным капитанам небольших кораблей, и все напрасно,
- призналась Анжелика. - Все сразу начинают говорить  о  гареме  и  рабстве.
Можно подумать, что всякий, кто пускается в  море,  обязательно  попадает  в
руки Великого турка.
   - Да, либо  тунисского  бея,  либо  алжирского  дея,  либо  марокканского
султана, - любезно дополнил Савари. - Увы, надо признаться, что  так  оно  и
бывает, большей частью. Но без риска путешествовать нельзя!..
   Молодая женщина вздохнула. С  самого  утра  одно  и  то  же:  насмешливое
удивление, пожимание плечами, такое же негодование,  такие  же  раздраженные
отказы: "Женщина, одна, без спутников! Отправиться  в  Кандию?!  Да  это  же
безумие!..  Тут  сопровождать   корабль   для   охраны   потребуется   всему
королевскому флоту".
   И Савари получил уже немало отказов,  но  по  той  причине,  что  у  него
недостает денег.
   - Давайте объединимся, - сказала ему Анжелика. -  Найдете  корабль,  и  я
оплачу ваш проезд вместе со своим.
   Она дала ему адрес гостиницы, в  которой  остановилась,  и  на  несколько
минут присела отдохнуть на ствол новой пушки, следя  взглядом  за  уходившим
стариком. В порту было много этих артиллерийских орудий, видимо, привезенных
туда и забытых каким-то поставщиком флота. Они казались более пригодными для
отдыха, чем для стрельбы  по  вражеским  кораблям.  На  этих  пушках  удобно
посиживали кумушки из Канебьеры, вязавшие в ожидании  рыбаков,  и  торговки,
раскладывавшие на пушках свои товары.
   У Анжелики разболелись ноги. К тому  же  она  перегрелась  на  солнце.  С
завистью смотрела она на женщин, чьи красивые  греческие  лица  с  коровьими
глазами  и  насмешливо-чувственными  ртами  так  удобно  скрывались  в  тени
огромных соломенных шляп.  Величественным  жестом  они  предлагали  прохожим
гвоздики и креветок, не жалея добрых слов для  тех,  кто  откликался  на  их
приглашения, и проклиная проходивших мимо.
   - Купите у меня эту пикшу, - пристала одна  из  торговок  к  Анжелике.  -
Последняя осталась, а была целая корзина. Поглядите, блестит,  словно  новая
монета.
   - Мне до дома далеко и нести ее не в чем.
   - В своем животе и унесете. Тяжесть невелика будет.
   - Не сырой же ее есть?..
   - Поджарьте на жаровне вон там, у капуцинов... Я вам добавлю еще  веточку
тимьяна, засуньте внутрь, пусть с ней поджаривается.
   - У меня же тарелки нет.
   - Ну и что? Подберите плоский камушек у воды.
   - И вилки нет. - Вот уж  привередница!..  А  пальчики  твои  славные  для
чего?
   Чтобы отделаться, Анжелика купила рыбу. Держа ее за кончик хвоста,  Флипо
пошел на угол, где три  капуцина  устроили  кухню  на  открытом  воздухе.  В
большом котле у них кипела уха, которую они  черпаками  раздавали  беднякам.
Рядом стояли две жаровни, и капуцины продавали морякам за  несколько  грошей
право сготовить себе на них еду. Оттуда доносился аппетитный запах варева  и
жаренья;  Анжелика  почувствовала  голод.  Ее  тревога  отходила  намного  в
сторону, когда она вот так приобщалась к жизни марсельского  порта.  В  этот
час все жители  города,  включая  самых  взыскательных,  спускались  к  морю
подышать его редкостным воздухом.
   Неподалеку от Анжелики из портшеза выбиралась очень нарядная дама,  а  за
ней вылез маленький сынок,  тут  же  с  завистью  заглядевшийся  на  уличных
мальчишек, кувыркавшихся на кипах хлопка.
   - Матушка, позвольте мне поиграть с ними, - умолял ребенок.
   - Нет, Анастас, даже и не думай, - возмутилась дама. - Ведь это босоногие
негодники, маленькие бездельники.
   - Везет же им, - своенравно протянул мальчик.
   Анжелика сочувственно взглянула на него и подумала о Флоримоне и Канторе.
Нелегко ей было убедить Флоримона не следовать за ней. Она сумела,  наконец,
уговорить его, когда пообещала, что пробудет  в  отсутствии  не  более  трех
недель, а если повезет, только две. На то, чтобы доехать в  почтовой  карете
до Лиона, затем спуститься по Роне, отыскать в Марселе тюремного  священника
и вернуться назад, не должно было потребоваться много  времени,  и  Анжелика
надеялась, что ей удастся  вернуться  в  Париж,  в  свой  дом,  прежде,  чем
королевская полиция заметит ее отсутствие. "Здорово я вас обыграю,  господин
Дегре", - думала она. Не без тревожного волнения она пережила в памяти  свое
романтическое бегство. Флоримон сказал правду. Подземным ходом вполне  можно
было пройти. Средневековые своды, укрепленные  рукой,  набравшейся  опыта  в
рудниках и шахтах, еще долго готовы были противостоять воздействию  сырости.
Флоримон проводил мать вплоть до  заброшенной  часовни  в  Венсенском  лесу.
Часовня уже обваливалась от ветхости, и мадам дю Плесси-Бглльер решила,  что
займется после возвращения Ремонтом. Теперь она, как старый Паскалу, думала,
что все должно быть в  порядке  к  приезду  хозяина.  Но  почему  же  он  не
возвращается, когда прошло уже столько лет?
   Заря уже всходила над лесом, когда она  не  без  волнения  поцеловала  на
прощанье сына. Как он храбр и как умеет хранить тайны! Этим можно гордиться,
и, прощаясь, она сказала ему, что гордится им. Она  смотрела,  как  кудрявая
голова медленно скрывается за трапом потайного входа. Флоримон подмигнул ей,
прежде чем опустить затвор. Для него это было увлекательной игрой...
   Из леса Анжелика, в сопровождении Флипо, который нес ее  дорожный  мешок,
пешком добралась до ближайшей деревни, там наняла экипаж, который  довез  ее
до Ножана, где она пересела в почтовую карету.
   До своей цели - Марселя - она добралась. Теперь ей предстоял второй  этап
пути: в Кандию. Беседа со священником указала новый  путь  поисков,  правда,
трудный и ненадежный...
   Получалось так, что  следующим  звеном  цепи  был  арабский  ювелир,  чей
племянник последним видел де Пейрака живым. Мало  было  разыскать  в  Кандии
этого ювелира,  надо  было  еще  добиться,  чтобы  он  помог  встретиться  с
племянником... А согласится ли он на это? Но Анжелика убеждала себя, что  ей
повезло, что ее ждет успех, раз надо  ехать  в  Кандию.  Ведь  она  добилась
покупки должности консула Франции именно на этом средиземноморском  острове.
Правда, она не знала, можно ли будет ей воспользоваться  этим  званием,  раз
она в настоящее время нарушила приказ короля. Поэтому, да и по  ряду  других
причин она хотела как можно скорее  уехать  из  Марселя,  избегая  встреч  с
людьми своего круга.
   Флипо все не возвращался. Неужели нужно столько времени, чтобы  поджарить
рыбу? Она стала искать глазами своего юного слугу и скоро увидела, что с ним
разговаривает и, похоже, задает ему вопросы какой-то  человек  в  коричневом
рединготе. Флипо казался  смущенным.  Он  перекидывал  с  ладони  на  ладонь
поджаренную  рыбу,  от  которой  тянуло  дымком,  подпрыгивал   и   всячески
показывал, что обжег себе руки. Но собеседник все не отпускал его.  Наконец,
покачав недоверчиво головой, он отошел и затерялся в толпе. Флипо побежал  в
сторону, противоположную той, где ждала его Анжелика.
   Немного позже он появился, пробираясь со всякими увертками  и  оглядками,
чтобы избежать слежки. Анжелика поднялась и прошла в  темный  переулок,  где
Флипо укрылся за столбом.
   - Что это значит? Кто это сейчас разговаривал с тобой?
   - Не знаю... Я сперва не остерегся... Возьмите рыбу, госпожа маркиза.  От
нее большая часть осталась. А несколько кусков я обронил, перебрасывая ее из
одной руки в другую.
   - О чем он тебя спрашивал?
   - Кто я такой? Откуда? У кого служу? Тут я ему сказал: "Не  знаю".  А  он
говорит: "Что ж, ты станешь меня уверять, что  не  знаешь,  как  зовут  твою
хозяйку?" По его манере спрашивать я догадался, что это полицейский. Ну, я и
стал твердить: "Да нет, не знаю..."  Тогда  он  заговорил  построже:  "Может
быть, твоя хозяйка - маркиза дю Плесси-Белльер?  Не  так  ли?..  А  в  какой
гостинице она остановилась?.." Ну, и что мне было отвечать?
   - Что же ты отвечал ему?
   - Я назвал наудачу первое, что пришло в голову, гостиницу "Белая лошадь",
- она в другом конце города.
   - Идем скорее.
   Торопливо пробираясь по подымающимся  вверх  улочкам,  Анжелика  пыталась
понять, в чем дело. Полиция заинтересовалась ею? Почему  же?  Неужели  Дегре
успел уже обнаружить ее побег и послал  своих  подручных  разыскивать  ее?..
Вдруг ее осенило: наверно герцог де Вивонн  заметил  ее  накануне  в  толпе,
когда выходил из  кареты.  Он  не  сразу,  возможно,  припомнил,  как  зовут
женщину, чье лицо показалось ему знакомым, а потом вспомнил  и  велел  своим
слугам разыскать  ее.  Из  любопытства?  Из  любезности?..  Или  из  желания
выслужиться перед королем?.. Как бы то ни было, с ним  встречаться  незачем,
но не стоит так уж и беспокоиться. Герцог  де  Вивонн  обычно  участвовал  в
разных кампаниях далеко от двора и не мог  следить  за  всеми  подробностями
развертывавшихся  там  интриг.   Он   помнил,   вероятно,   что   мадам   дю
Плесси-Белльер  считали  будущей  любовницей  короля,   вот   и   все.   Она
успокоилась. Несомненно, это именно так... Если  только  этого  человека  не
прислал тюремный священник, единственный человек  в  Марселе,  знавший,  кто
она. Может быть, он  хотел  еще  что-то  сообщить  ей  об  Али  Мехтубе  или
Мохаммеде Раки?.. Но тогда он послал бы своего знакомого прямо  в  гостиницу
"Золотой колос". Ведь он знал, где она остановилась...
   До гостиницы она добежала, задыхаясь, вся в поту.
   - Что вы с собой делаете! Нельзя же так!.. - воскликнула хозяйка.  -  Ох,
уж эти парижские дамы, только и бегают... Идите-ка сюда. Я  вам  приготовила
замечательное рагу из баклажанов и помидоров с  чуточкой  чеснока  и  перца.
Посмотрим, как оно вам понравится.
   Туго набитый кошелек Анжелики внушал хозяйке гостиницы почти  материнскую
заботливость об одинокой молодой женщине и сочувственное уважение.  То,  что
она держалась так скромно, и ее  сопровождал  лишь  один  мальчик-слуга,  не
могло обмануть  опытную  трактирщицу,  сразу  догадавшуюся,  что  перед  ней
знатная дама, привыкшая к множеству слуг, но желающая остаться незамеченной.
Ну и что?.. Известно, что творит любовь...
   - Идите сюда, в укромный  уголок  у  окна.  Тут  вам  будет  спокойно  за
маленьким столиком, а другие мои гости смогут лишь издалека  поглядывать  на
вас... Что вы будете пить? Подать вам слабенького розового вина из Вара?
   Пышные формы Коринны  едва  вмещались  в  корсаж  из  красного  сатинета,
спускавшийся на ярко-зеленую юбку, перехваченную черным вышитым  передником.
Ее черные, как ночь, волосы, завитые и хорошо  намасленные,  скрывались  под
чепчиком, но несколько  локонов  спускались  рядом  с  длинными  коралловыми
подвесками по обе стороны ее круглого лица, поразительно белого  и  чистого.
Она поставила перед Анжеликой оловянный кубок и обливную глиняную кружку  со
свежайшей водой.
   Анжелика подняла глаза и увидела на пороге залы отчаянно жестикулирующего
Флипо. Когда Коринна отвернулась, он подскочил к Анжелике и шепнул:
   - Он пришел сюда... Этот злой... мрачный... тот, что хуже всех.
   Анжелика бросила взгляд в окно.  По  улице  спокойным  шагом  подходил  к
гостинице, словно прогуливаясь от нечего делать, мэтр Франсуа Дегре в  своем
рединготе из шелка цвета спелых слив, держа в  скрещенных  за  спиной  руках
трость с серебряным набалдашником.

Глава 7

   Рефлекторным движением Анжелика  оттолкнула  стул,  перемахнула  ступени,
отделявшие комнату, где она собиралась ужинать,  от  большой  залы,  молнией
пронеслась через залу и выбежала на черную лестницу, приказав Флипо:
   - Иди следом.
   Трактирщица подняла руки к небу.
   - Что случилось, мадам? А ваше рагу?
   - Идите сюда, - негромко приказала Анжелика. -  Скорее  идите  ко  мне  в
комнату. Мне надо вам что-то сказать.
   Ее взгляд и голос были настолько повелительны, что хозяйка  поспешила  за
ней, отложив всякие расспросы. Анжелика втащила ее в комнату,  крепко  держа
за руку, так что ногти впивались в пухлое запястье.
   - Слушайте! Сейчас в гостиницу войдет  человек  в  лиловом  рединготе,  в
руках у него трость с серебряным набалдашником.
   - Это не от него вам пришло сегодня письмо?
   - Что такое?!
   Коринна вытащила из-за корсажа записку на толстом листе бумаги.
   - Это принес какой-то мальчик незадолго до  вашего  возвращения.  Сказал,
что ведено передать вам.
   Анжелика выхватила у нее из рук записку и развернула. Там было  несколько
строк от отца Антуана. Он сообщал, что его посетил Дегре, бывший адвокат,  с
которым он имел честь встречаться в Париже в 1666 году, и  что  он  не  счел
возможным скрыть от Дегре присутствие в Марселе мадам дю Плесси и сообщил ее
адрес. Все же он считает нужным известить ее об этом.
   Молодая женщина порвала запоздавшее послание.
   - Эта записка мне уже не нужна. Слушайте меня внимательно, Коринна.  Если
этот человек заговорит с вами обо мне, -  вы  меня  не  знаете,  никогда  не
видали. А как только он уйдет, прийдите сюда и скажите  мне.  Вот,  держите,
это вам.
   Она сунула в руку хозяйки гостиницы  три  золотых.  Это  произвело  такое
воздействие, что Коринна не нашла слов, только подмигнула понимающе и вышла,
оглядываясь, с ухватками заговорщицы.
   Анжелика нервно ходила взад  и  вперед  по  комнате,  ломая  руки.  Флипо
тревожно следил за ее движениями.
   - Собери мои вещи, уложи и запри саквояж. Будь наготове.
   Быстро же догнал ее Дегре. Все  равно  она  не  дастся  ему  в  руки,  не
позволит, чтобы ее привели к королю  узницей,  в  цепях.  Оставалось  только
море.
   Быстро стемнело и, как накануне,  со  всех  сторон  забренчали  гитары  и
провансальские голоса, воспевающие любовь, зазвучали среди высоких  домов  в
узких щелях переулков, спускавшихся к морскому берегу.
   Анжелика сумела сбежать и от Дегре, и от короля. Море даст ей возможность
совсем уйти от них. Наконец она остановилась и застыла в  углу  возле  окна,
вслушиваясь в то, что делалось в гостинице.
   В дверь тихонько постучали.
   - Так и сидите в темноте, - проговорила тихонько толстуха, проскользнув в
комнату. В руках у нее было огниво, она быстро зажгла огонь и зашептала:
   - Он там сидит. Уходить не собирается. Это очень вежливый человек, хорошо
воспитанный, но только, как уж взглянет!.. Ох, я не из податливых, команд не
слушаю. Я ему говорю: "Вы что думаете, я не знаю, кто у меня остановился? Да
неужели я бы не запомнила такую даму, как вы описываете,  если  б  она  сюда
попала?! С зелеными глазами, и с такими вот  волосами,  и  все  такое...  Да
говорю же вам, что я и кончика носа  такой  дамы  не  видела..."  Он  то  ли
поверил мне, то ли притворился, что верит.  Велел  подать  ужин.  Очень  его
заинтересовал тот зал, где я накрыла для вас стол. Он вошел,  побродил  там,
словно вынюхивал что-то своим длинным носом.
   "Мои духи", -  подумала  Анжелика.  Дегре  различил,  конечно,  запах  ее
любимых духов, смеси вербены и розмарина, которую  готовили  специально  для
нее  в  перегонных  ретортах  лучшего  парижского  парфюмера  в   предместье
Сент-Оноре. Этот аромат полевых цветов  так  шел  к  ее  прелести  чудесного
растения. И Дегре вдыхал его когда-то, прижавшись к  ее  коже,  к  ее  телу,
которое она позволила ему однажды обнимать и  целовать.  Ах,  эта  проклятая
жизнь принуждает уступать подобным господам!
   - А глаза у него  прямо  дьявольские,  -  продолжала  толстуха.  -  Вдруг
углядел деньги, что вы мне дали; я их так и зажала в кулаке. "Ну и щедрые же
у вас постояльцы, Хозяюшка..." Очень мне стало не по себе. Это  ваш  супруг,
мадам?
   - Да нет же.
   Трактирщица покачала головой и начала было: "Понимаю, в чем...", но вдруг
навострила уши.
   - Это кто же сюда подымается? Своих постояльцев я всех знаю.  Это  чья-то
другая походка. - Она чуть приоткрыла дверь и сразу же притянула ее назад. -
Он в коридоре. И открывает двери всех комнат, одну за  другой.  Вот  наглец!
Ну, я ему покажу, этому проверяльщику, чего я стою!.. -  она  подбоченилась,
но скоро задумалась:
   - Так-то оно так. Повернуться может по-всякому. Я этих полицейских проныр
знаю... Сначала, может, и удастся их переупрямить, а  потом  они  все  равно
заставят плакать и вздыхать.
   Анжелика схватила свой саквояж.
   - Коринна, мне надо выйти отсюда... Надо, обязательно... Ничего дурного я
не сделала.
   Она протянула хозяйке кошелек, полный золотых монет. Та шепнула:
   - Идите сюда, -  вывела  Анжелику  на  балкончик  и  отодвинула  одну  из
железных решеток. - Прыгайте! Прыгайте! Да, прямо сюда, на соседскую  крышу.
Вниз не смотрите. Вот так. Теперь повернитесь влево,  там  увидите  лесенку.
Спуститесь во двор, постучите. Скажете Марио-сицилийцу, что я  вас  послала,
чтобы он проводил вас к Сантилю-корсиканцу. Нет, это слишком  близко.  Пусть
отведет вас к Хуанито, а от него в левантийский квартал... А  я  пока  займу
этого любознательного господина, чтобы вам хватило времени уйти.
   Она добавила еще что-то по-провансальски, перекрестилась  и  вернулась  в
комнату.
   Это бегство было похоже на игру в прятки. Анжелика и  Флипо  не  успевали
перевести дух, пробираясь разными ходами, то выныривая под открытое небо, то
проваливаясь в колодцы, скрытые в садах,  пробегали  по  римскому  акведуку,
затем обходили греческий храм,  отмахиваясь  от  десятков  цветных  рубашек,
сушившихся на веревках, протянутых поперек улиц, скользили по грудам очисток
и арбузных корок, рыбьих костей и прочего мусора,  оглушенные  доносившимися
со всех сторон криками, песнями, объяснениями, жалобами, болтовней  на  всех
языках, которые можно было  услышать  еще  разве  возле  Вавилонской  башни.
Наконец, едва дыша, они оказались под охраной какого-то испанца  на  окраине
левантийского квартала. Он сказал, что они  ушли  очень  далеко,  достаточно
далеко от гостиницы "Золотой  колос".  Или  даме  угодно  идти  еще  дальше?
Испанец и Сантиль-корсиканец с любопытством смотрели на нее.
   Она вытерла лоб  платком.  На  западе  красный  отблеск  последних  лучей
зашед