Потому ли, что он любил ее  слишком  сильно?  Или  потому,  что  мощь  ее
собственного ума притупляла его проницательность?
   Именно поэтому он с нетерпением ожидал, что скажет о ней Массава.
   Массава был прозорлив, как все люди, не утратившие связи  с  природой,  к
тому же богатый жизненный опыт обострил его природную интуицию.  Он  не  мог
ошибиться.
   Граф устроил  так,  что  на  отмели  Анжелика  оказалась  в  первом  ряду
протестантов. Казалось, Массава ничего не замечает, но граф знал  по  опыту,
что это не так.
   После окончания церемонии они долго беседовали  о  разных  предметах:  об
испанцах с юга, о бостонских квакерах, об  английском  короле,  об  изобилии
лосей в этих краях и о земных божествах, с которыми нелегко поладить.
   - Сумеешь ли ты привлечь на свою сторону  земные  божества,  как  привлек
морские? Прав ли ты, меняя духов, которые уже покорились  твоей  власти,  на
других, незнакомых и ревнивых? - спросил вождь.
   Они сидели вдвоем перед фортом, на высоком мысе, откуда  было  видно  все
море.  Сашем  прибыл  издалека,  чтобы  поговорить  с  тем,  кого   называли
"Тот-Кто-Слушает-Вселенную". Нужно было уделить  вождю  достаточно  времени.
Жоффрей де Пейрак отвечал спокойно, не нарушая долгих пауз.
   Наконец, сашем заговорил о том, что интересовало графа.
   -      Почему      Женщина-со-светящимися-волосами      живет       среди
Бледнолицых-с-ледяными-душами?
   И, подумав минуту, он добавил:
   - Она не из их племени. Почему же она с ними?
   Граф молчал. Он чувствовал, что его сердце бьется с юношеским  волнением.
Сашем несколько раз глубоко затянулся трубкой. Казалось, он задремал.  Потом
глаза его вновь загорелись.
   - Эта женщина принадлежит тебе. Почему ты держишь ее в отдалении?  Почему
подавляешь желание, которое она у тебя вызывает?
   Казалось, он почти оскорблен, как и всякий  раз,  когда  ему  приходилось
сталкиваться с безумным поведением  бледнолицых.  Лишь  в  подобных  случаях
чувства отражались на его бесстрастном лице.
   - Ум у бледнолицых темный  и  негибкий,  как  плохо  выделанная  кожа,  -
отвечал Жоффрей де Пейрак. - Я не обладаю твоей проницательностью, о великий
сашем, и сомневаюсь в этой женщине. Я не знаю, достойна ли она жить под моим
кровом и разделить со мной ложе.
   Старик кивнул:
   - Друг мой, твоя осторожность делает  тебе  честь.  Тем  более,  что  это
редкое качество. Женщина - единственная  дичь,  которая  кажется  безобидной
даже самому осторожному охотнику. И он не образумится раньше,  чем  она  его
всего не изранит. И все же я скажу те слова, которые надеется услышать  твое
сердце, уже охваченное любовью. Эта женщина может спать рядом с  тобой.  Она
не уменьшит твою силу и не замутит твой разум, ибо она сама - сила  и  свет.
Сердце ее - из чистого золота: в нем  горит  огонь  приветливости,  подобный
пламени очага, у которого присаживается усталый воин.
   - Великий вождь, я не знаю, не ослепил ли и тебя этот свет, -  рассмеялся
граф де Пейрак, - но то, что ты мне сказал, превзошло все мои ожидания. Быть
может,  кротость,  которой  ты  ее  наделяешь,  на  самом  деле  всего  лишь
притворство? Признаюсь тебе, перед этой женщиной дрожали принцы.
   - А разве я сказал, что перед лицом врагов  у  нее  не  найдется  когтей,
острых, как кинжалы? - сердито возразил старый Массава. -  Но  ты  сумел  ее
покорить, и теперь тебе нечего бояться: ты навек ее господин.
   Старый индеец чуть улыбнулся:
   - Плоть ее сладостна, как мед. Насладись же ею.
   "Благодарю тебя, старый Массава! Даже  если  бы  ты  сделал  только  это:
просветил мой  ум,  "темный  и  негибкий",  отравленный  сомнениями,  ты  бы
сослужил своему народу добрую  службу.  Потому  что,  пока  я  жив,  я  буду
бороться, чтобы защитить его. А если она будет рядом,  у  меня  хватит  сил,
чтобы жить и бороться".
   Из-за того, что некогда он жестоко страдал, утратив ее, у него  сложилось
о ней представление, как о  пустой,  черствой  и  неверной  женщине.  Кантор
рассказывал, что никогда мать не говорила им о нем. Только теперь он начинал
понимать, что тому могли быть причины иные, нежели забвение.
   Ночь на "Голдсборо" успокоила его в одном отношении: их тела были созданы
друг для друга.
   Та жажда, которая влекла ее к нему, оказалась сильнее всех ее опасений. И
хотя прекрасные патрицианские губы  не  раскрылись  под  его  поцелуями,  он
ощутил  другие  признаки  ее  слабости.  Он  по-прежнему  был   единственным
мужчиной, способным взволновать ее чувства, сломить ее сопротивление. И  для
него она всегда будет единственной женщиной, которая - даже такая холодная и
дрожащая, как в ту ночь, - могла доставить ему любовные наслаждения, близкие
к экстазу.
   У него бывали искусные любовницы. Но с ними все было лишь милой игрой.
   Когда же он заключал в объятия Анжелику, ему казалось, будто он отплывает
на остров богов, в  царство  огня,  проваливается  в  темную  пропасть,  где
расстается с самим собой, чтобы на миг вкусить райское блаженство.
   Власть, которой обладала над его телом ее нежная золотистая  плоть,  была
воистину колдовской.
   Он ощутил это со всей силой еще в те времена, когда не  мог  понять,  как
сумело его обворожить это красивое неопытное создание. И вот пятнадцать  лет
спустя он испытал то же удивление и  восхищение,  в  эту  ночь  на  корабле,
совсем не похожую на их прежние ночи. И  это  теперь,  когда  они  оба  были
изгнанниками, почти чужими друг другу.
   Он быстро шагал, полный страсти, в раздуваемом ветром плаще, с  восторгом
глядя вокруг.
   Берег с отмелями цвета зари казался ему сверхъестественно  красивым.  Это
зрелище усиливало экстаз, который он  испытывал,  открыв  в  себе  неведомую
прежде великую любовь. Ее жаркий огонь воспламенял его сердце.
   То, что некогда судьба отняла у него, ныне было ему возвращено  сторицей.
Богатство, замки, титулы? Может ли  все  это  сравниться  со  счастьем  быть
человеком в расцвете сил, на  неизведанных  берегах,  с  великой  любовью  в
сердце?
   Вернувшись в форт, он приказал седлать лошадь.
   Конечно, Анжелика сейчас в  лагере  Шамплена.  Она  делает  все,  что  ей
вздумается. За годы независимости она привыкла сама устраивать свою  судьбу.
Нелегко будет вновь приучить ее к  супружеской  покорности.  И  хотя  старый
Массава уверенно объявил: "Ты ее господин", имея дело с Анжеликой, следовало
соблюдать величайшую осторожность.
   Улыбаясь, он ехал по  протоптанной  в  лесу  тропинке,  которую  огромные
деревья и наступившая ночь окутали непроглядной тьмой.
   "Чем труднее победа, тем  дороже  любовь",  -  так  говорил  Ле  Шапелен,
древний учитель Искусства Любви. Каким далеким теперь  казался  тот  веселый
двор, где он так ревностно способствовал возрождению традиций  прошлого.  Он
вспоминал о нем без  сожаления.  Он  всегда  умел  забывать  былые  радости,
исчерпав их до конца, чтобы обратиться к новым, неизведанным  удовольствиям.
"Новая любовь изгоняет прежнюю".
   И лишь одной Анжелике удалось опровергнуть мудрую старую пословицу.
   Причиняя то радость, то страдания, любовь к ней всегда была  жива  в  его
сердце.
   Неподалеку от лагеря Шамплена он  повстречал  процессию,  шествующую  при
свете факелов.
   Кроули переезжал вместе с женой, детьми и слугами,  чтобы  устроиться  на
ночлег в соседней индейской деревне.
   - Я уступил свою хижину  той  восхитительной  леди,  которая  так  хорошо
владеет пистолетом. Индейцы прозвали  ее  "Летним  светом".  Извините  меня,
господин де Пейрак. Поздравляю вас. Говорят, это ваша любовница.
   - Нет. Она мне жена, а не любовница.
   - Так вы женаты? - воскликнул Кроули. - Невероятно! Она ваша жена?  Но  с
каких пор?
   - Уже пятнадцать лет, - сказал граф, пуская лошадь галопом.

Глава 6

   Приехав  в  лагерь  Шамплена,  он  соскочил  с   коня,   бросил   поводья
сопровождавшему  его  телохранителю  и,  никем  не  замеченный  в   темноте,
приблизился  к  дому  Кроули.  За  драгоценными  стеклами  крохотных  окошек
светились огоньки. Жоффрей де Пейрак наклонился, заглянул  внутрь  -  и  был
потрясен открывшейся его глазам картиной, ибо умел тонко чувствовать красоту
и женскую прелесть. То, что он увидел, было очень  просто  и  вместе  с  тем
исполнено чудесной гармонии.
   Встав на колени перед очагом, Анжелика мыла  стоящую  в  лохани  Онорину.
Голенькая девочка, вся розовая от отблесков пламени,  потряхивающая  упавшей
ей на плечи искристой копной длинных рыжих волос, была полна того  невинного
и чуть пугающего  очарования,  которое,  как  говорят,  отличает  шаловливых
эльфов, этих излюбленных героев сказок и легенд. Они живут  по  берегам  рек
или в лесах, украшают себя ракушками и  листьями  и,  по  поверьям,  обожают
играть шутки с заплутавшими путниками, а  потом  вдруг  исчезают  -  и  тебе
становится грустно, словно тебя покинуло твое собственное детство.
   По сравнению  со  своей  маленькой  дочкой  Анжелика  казалась  слабой  и
беззащитной. Ее красота уже не была опасной, а  только  пленительной,  и  он
понял, что именно Онорина сделала из нее ту, другую женщину, которую ему так
трудно было узнать.
   Какая же она милая... Глядя на нее, он впервые  подумал,  что  такие  вот
простые жесты очень для нее естественны. Ему вспомнилось, что она выросла  в
той почти крестьянской бедности, которая стала уделом многих  провинциальных
дворянских семей. "Маленькая дикарка", - шептали в Тулузе, когда ее привезли
туда и он представлял ее  обществу  как  свою  жену.  И  она  сохранила  эту
способность - жить просто и довольствоваться немногим. Сейчас  она  поливает
чистой  родниковой  водой  маленькое  тельце  своей  дочери  -  и  уже  этим
счастлива.
   Разве  он  предпочел  бы  видеть  ее  иной  -  озлобленной,  ожесточенной
крушением всей своей жизни, которая из первой дамы Версаля превратила  ее  в
нищую и, лишив всего, принесла к берегам полудикой страны? А  ее  красота  -
разве устояла бы она под натиском разочарования  и  злобы?  Ненависть  могут
позволить себе только юные... Да,  Анжелике  есть  на  что  пожаловаться,  и
все-таки жизнь не утратила для нее своей  прелести.  Узы,  соединяющие  этих
двоих: мать и дочь - прекрасны, и никто - ни он, ни кто-либо еще - не сможет
их порвать. Некоторые народы Востока верят в  перевоплощение  душ.  Кто  вы,
мадемуазель Онорина? Откуда вы к нам пришли? Куда направляетесь?
   Девочка повернула голову к окну, и он увидел, что она улыбается.
   Жоффрей де Пейрак обошел кругом бревенчатую хижину и постучал в дверь.
   Анжелика вымыла голову и себе, и Онорине, и всем детям, которые  попались
ей под руку. Она бы и двадцать раз сходила с ведрами к роднику,  не  жалуясь
на усталость, так неистощима была ее радость - вода, свежая пресная вода! Ее
так много и она такая вкусная!
   Тельце Онорины стало шершавым от морской соли, кожа побледнела  и  из-под
нее выпирали  все  кости,  а  ведь  прежде  малышка  была  такая  крепкая  и
пухленькая.
   - О, Господи, - вздохнула госпожа Каррер, - еще немного,  и  они  бы  все
поумирали у нас на руках!
   Но все дети добрались до Земли обетованной целыми и невредимыми.
   Вместе с Анжеликой и Онориной в  домике  Кроули,  самом  благоустроенном,
разместились также госпожа  Каррер  со  своими  младшими  отпрысками,  вдова
булочника с двумя маленькими сыновьями и трое детей Берна.
   - Черный человек пришел! - сказала Онорина. И с сияющей улыбкой добавила:
   - Он мне очень нравится.
   Анжелика не сразу сообразила, о каком черном человеке идет речь.
   Увидев мужа, она смешалась. Ее  смущение  стало  еще  больше,  когда  он,
поклонившись дамам, подошел к ней и негромко сказал:
   - Я искал вас, сударыня...
   - Меня?
   - Да, вас, как это ни странно. Пока вы были  у  меня  на  корабле,  я  по
крайней мере  всегда  знал,  где  вас  искать,  но  теперь,  когда  в  вашем
распоряжении целый континент, задача становится труднее.
   Она засмеялась, но взгляд ее оставался грустным.
   - Верно ли я поняла - вы хотите, чтобы я жила рядом с вами?
   - А вы в этом сомневаетесь? Разве я вам не говорил?
   Анжелика отвернулась. Она подняла Онорину из лохани и завернула в одеяло.
   - Я занимаю в вашей жизни  такое  незначительное  место,  -  сказала  она
вполголоса. - Я значу для вас совсем мало, и так было всегда. Я ничего о вас
не знаю: ни о прошлой вашей жизни, ни о нынешней. Вы столь  многое  от  меня
скрываете... Вы же не станете это отрицать?
   - Не стану. Я всегда был немножко мистификатором. Но ведь  и  вы  платите
мне тем же. К счастью, великий сашем заверил меня, что вы  самое  светлое  и
ясное существо на свете. Правда, я все же задаю себе вопрос: уж  не  попался
ли он со всей своей проницательностью в сети ваших чар, как до  него  многие
другие... Кстати, что вы о нем думаете?
   Анжелика отнесла Онорину на кровать, которую та  делила  с  Лорье.  Потом
подоткнула одеяло и дала дочери ее шкатулку с "сокровищами".  Вечные  жесты,
одинаковые во все времена...
   - О великом сашеме? Выглядит он внушительно и грозно. И, однако, сама  не
знаю почему, мне его жаль.
   - Вы очень проницательны.
   - Монсеньор, - спросил Мартиал, - верно ли, что все леса вокруг - ваши?
   - По  договору  с  Массавой  я  имею  право  распоряжаться  тем,  что  не
принадлежит живущим здесь индейцам. У них  есть  небольшие  деревни,  вокруг
деревень - поля, а вся остальная земля  абсолютно  девственна,  и  никто  не
знает, что лежит в ее недрах. Там может быть и золото, и серебро, и медь.
   - Так вы богаче короля?
   - Что такое богатство, дети? Если быть богатым - значит, владеть землями,
обширными, как целое королевство, - что же, тогда я богат. Но у меня  больше
нет ни мраморного дворца, ни золотой посуды.  Только  несколько  лошадей.  А
когда я отправлюсь в глубь страны, у меня не будет иной крыши  над  головой,
кроме звездного неба и листвы деревьев.
   - Значит, вы уезжаете? - перебила его Анжелика. - Куда? Зачем? Меня  это,
конечно же, не касается?.. Я не имею права что-либо знать ни о ваших планах,
ни даже о том, намерены ли вы взять с собой меня.
   - Замолчите, - сказал  Жоффрей  де  Пейрак  (он  был  в  восторге  от  ее
негодования). - Вы шокируете остальных дам.
   - А мне все равно. Да и нет ничего шокирующего  в  том,  что  жена  хочет
последовать за своим мужем. Ибо я ваша жена и отныне буду  кричать  об  этом
везде. Хватит с меня этой выдуманной вами комедии. Если вы не возьмете  меня
с собой, я соберу свое собственное войско. И последую за  вами.  Я  привыкла
жить в лесу, под открытым небом. Посмотрите на мои руки.  Их  уже  давно  не
украшают золотые кольца, зато они умеют печь хлеб  в  золе  и  обращаться  с
мушкетом.
   - Наслышан.  Все  говорят,  что  нынче  утром  вы  с  кайюгами  разыграли
великолепную сцену охоты. Что  ж,  продемонстрируйте  мне  ваши  таланты,  -
заключил  он,  вынимая  из  кобуры  один  из  своих  тяжелых  пистолетов   с
серебряными рукоятками.
   Вид у него при этом был довольно скептический, и Анжелика вскипела.
   Она взяла пистолет и, с вызовом взглянув на мужа, осмотрела  оружие.  Оно
не было заряжено. Анжелика вынула из дула стержень,  с  помощью  которого  в
ствол забивался заряд.
   - Где шомпол?
   - Зачем он вам?
   - В стволе  может  быть  пороховая  пыль,  тогда  при  выстреле  пистолет
разорвет.
   - Мои пистолеты всегда содержались  в  порядке,  сударыня,  однако  такая
заботливость выдает в вас хорошего стрелка.
   Он расстегнул пояс и бросил его на  стол  вместе  со  всем,  что  на  нем
висело: пистолетами, кинжалом, кожаными мешочками с порохом и пулями.
   Анжелика нашла в кобуре шомпол, привычным движением всунула его в дуло  и
несколько раз протолкнула туда и обратно. Потом, повернув пистолет к темному
окну, щелкнула курком, проверяя, есть ли искра.
   Насыпав в дуло  пороху,  Анжелика  выбрала  пулю  и  покрутила  ее  двумя
пальцами, проверяя, вполне ли она круглая.
   - Здесь нет затравочного пороха.
   - Используйте вместо него вот эти турецкие запальные пистоны.
   Анжелика так и сделала.
   - Открой окно, Мартиал.
   Ночь была на удивление светлая, хотя блеск луны застилала легкая дымка.
   - Вон там, на дереве, сидит птица и очень противно кричит.
   Жоффрей де Пейрак глядел на жену с любопытством.
   "Да, видно, что  она  воевала,  -  думал  он.  -  Против  кого?..  Против
короля?.."
   Тонкая рука уверенно сжала рукоять тяжелого  пистолета  и  легко  подняла
его.
   Прогремел выстрел. Пронзительный крик птицы тотчас смолк.
   - Какая меткость! - вскричал граф. - И какая сила!  -  добавил  он,  сжав
руку  Анжелики  выше  локтя.  -  Честное  слово,  у  вас  стальные  мускулы!
Положительно, я все больше и больше убеждаюсь, что в своем  суждении  о  вас
великий сашем был не прав.
   Но он смеялся, и ей даже показалось, что он немного  гордится  ею.  Дети,
которые поначалу зажали уши, разразились веселыми криками и  хотели  тут  же
броситься наружу за подстреленной птицей. Однако женщины, прибежавшие на шум
из соседних хижин, помешали им.
   - Что случилось? В чем дело? На нас напали индейцы? Или пираты?
   Вид Анжелики с дымящимся пистолетом в руках очень их удивил.
   - Это была просто игра, - успокоила она их.
   - Хватит с нас таких игр! - раздались ворчливые голоса.
   - Сударыни, довольно ли вы тем, как вас разместили? - осведомился граф  с
учтивостью хозяина, принимающего гостей.
   Бедные женщины ответили, что все хорошо. Они смотрели на него  со  смесью
страха и восхищения.  Напомнив  гордым  ларошельским  буржуа,  что  их  жены
нисколько не хуже и не глупее их самих, он покорил их сердца навсегда.
   И опять именно Абигель решилась  вслух  произнести  то,  что  думали  все
женщины.
   - Примите  нашу  благодарность,  монсеньор,  за  ту  величайшую  милость,
которую вы нам оказали, несмотря на все наши заблуждения.  Гонения,  которым
мы подверглись, скорбь о покинутых очагах, страх, что отныне  никто  уже  не
подаст нам руку помощи,  -  все  это  породило  в  наших  душах  сомнения  и
растерянность. Но вы смогли понять нас и пощадить.
   Жоффрей де Пейрак ответил ей нежнейшей из  своих  улыбок.  С  Абигель  он
всегда был необычайно приветлив, и, глядя на него,  Анжелика  почувствовала,
что почти ревнует. Поклонившись молодой гугенотке, он сказал:
   - Вы очень добры, мадемуазель,  вы  возлагаете  на  себя  вину  за  чужие
ошибки, которых сами вы никогда  не  одобряли.  Я  знаю,  сударыни,  что  вы
пытались отговорить ваших  мужей  от  осуществления  их  преступного  плана,
поскольку догадывались, что он обречен на провал. Что бы там ни говорили,  а
здравым смыслом обладаете именно вы. Сумейте же воспользоваться вашим  даром
и здесь и будьте настойчивы, ибо земля, на которую  вы  ступили,  не  терпит
никакой лжи и фальши.
   Этот совет был оценен по достоинству. Граф пожелал дамам доброй  ночи,  и
они удалились. Госпожа Каррер поспешила вслед за  ними,  и,  едва  выйдя  за
дверь, шепотом сообщила им последнюю новость. Она, правда, не была  уверена,
что поняла все до  конца,  но  главное  уловила,  это  уж  точно:  монсеньор
Рескатор и госпожа Анжелика или женаты, или скоро поженятся, или только  что
поженились... Словом, в воздухе пахнет свадьбой.
   - Не уверена, что ваши советы обеспечат безмятежное будущее их мужьям,  -
задумчиво сказала Анжелика.
   - Конечно, нет. И я очень рад. Это будет моя страшная месть. Выдать их на
расправу собственным женам - разве это в  конечном  счете  не  ужаснее,  чем
отдать в руки палача?
   - Вы неисправимы, - сказала она, смеясь.
   Он вдруг схватил ее за талию обеими руками, высоко поднял и закружил.
   - Смейтесь... Смейтесь.., милая моя матушка-настоятельница... У вас такой
чудесный смех!
   Анжелика вскрикнула. Он держал ее легко, точно соломинку.
   - Вы сошли с ума!..
   Когда он опустил ее на пол, у нее кружилась голова, и она  в  самом  деле
только и могла, что смеяться.
   Дети были в восторге. Никог