ствует. "Они" в конце концов победят. Он не вернется, и я этого не
вынесу...
  - Не говорите так!
  Абигель прижимала Анжелику к себе. Сегодня в роли утешительницы была
она.
  - Нет, он вернется, - вполголоса убеждала она. - И вы это прекрасно
знаете. Он выдержит все. Вы сами мне однажды говорили: кто способен его
одолеть? Нет битвы, из которой он не вышел бы победителем. Через несколько
дней, может быть, и завтра, как знать, он будет здесь, благополучно
завершив все дела во Французском заливе. И вы будете смеяться над вашими
страхами.
  - Но что случилось с моим котенком?
  - Несчастный случай... Он попал под телегу, или какой-нибудь
нетерпеливый матрос чересчур грубо его оттолкнул...
  - Он выпил немного воды, - сообщили дети. Это было хорошим знаком.
  - Он обязательно выживет, - подтвердила Абигель. - Не забывайте, что
у кошки семь душ. А народное поверье говорит, что кошки сильнее демонов.
  Окруженная дружеским участием, Анжелика постепенно приходила в себя.
  - Простите меня.
  Она выпрямилась, провела рукой по лбу, словно отгоняя мрачные мысли,
и покачала головой.
  - Какая я глупая! Просто меня потрясла смерть иезуита. Он был суровым
человеком, но, несмотря ни на что, нравился мне. И он стал бы нашим
союзником...
  - Оставайтесь у нас сегодня ночью, - предложил господин Берн. - Вы
переоценили свои силы, а мы виноваты в том, что оставили вас одну после
того, что вам довелось увидеть. Два священника! Ужасное зрелище... -
пробормотал он, качая головой. - Возможно ли это? Небеса еще не видели
столь страшного сражения... Оставайтесь, сударыня, и ложитесь с Абигель. А
я устроюсь в вигваме у Марсиаля.
  Как когда-то в Ла-Рошели, Анжелика подоткнула одеяло у Лорье,
поднялась на чердак поцеловать Северину, потушила огонь в очаге, кинула
туда несколько листиков мелиссы от мошкары и москитов.
  Затем она прикрыла дверь между комнатами, оставила зажженной одну
свечу в спальне Абигель и занялась новорожденной.
  Дом Бернов дышал спокойствием, человеческим теплом и уютом. Обруч,
сжимавший сердце Анжелики, разжался. Здесь она была в безопасности, среди
друзей.
  - Раз мы заговорили о Марсиале, может быть, вы мне скажете, где
сейчас Кантор? Мне кажется, у них какие-то тайны от нас.
  - Все молодые люди любят тайны и хотят казаться незаменимыми, -
улыбнулась Абигель. - Марсиаль намекнул мне, что они получили задание от
господина де Пейрака на время его отсутствия, и поэтому должны часто
находиться близ островов. Он мне ничего не объяснял, я знаю только, что
возвращаясь, они всякий раз отчитываются перед губернатором и получают
новые указания.
  - Ну что ж, - со вздохом сказала Анжелика. Наверное, не стоило
беспокоиться о Канторе. Анжелику утешала любовь и доброта Абигель. Как
дорога ей была эта дружба! Особенно остро она это почувствовала, когда
уехал Жоффрей. Америка еще сблизила их, здесь не придавали значения
различиям в традициях и религии. У них были общие воспоминания, общие
цели...
  Абигель лежала на алой шелковой подушке. Она была очень красива:
длинные белокурые косы обрамляли ее тонкое, точно фарфоровое лицо.
  Малышка была спокойна и терпелива, но без конца сосала свой кулачок.
  - Может быть, я ее плохо накормила? - забеспокоилась Абигель.
  - Вы выпили весь настой, который я вам приготовила?
  - Северина забыла мне его дать, - смущенно призналась молодая мать.
  - Очень жаль, а ведь я специально поставила его на видном месте!
  Анжелика нашла кувшинчик сбоку у очага, там, где он и был оставлен.
Но маленький Лорье, когда вернулся с моря, загородил его своей корзинкой с
раковинами. Поэтому забывчивость Северины была вполне объяснима.
  - Настой еще теплый. Выпейте хотя бы чашку, - Анжелика подошла к
своей подруге.
  Она стала наклонять сосуд, но от волнения и усталости ее руки немного
дрожали, и несколько капель упали на алую подушку. Анжелика смутилась:
  - Лучше я вам приготовлю свежий отвар. Этот стал слишком темным,
травы быстро теряют лечебные свойства.
  Она подошла к окну и выплеснула содержимое кувшина в сад. Придержав
широко распахнутое окно, она с наслаждением вдохнула ночной воздух. Дом
Бернов стоял на опушке леса, и вокруг него витали тончайшие ароматы.
  Анжелика вымыла кувшин, и пока он сушился, перевернутый вверх дном на
деревянной решетке, она приготовила новый отвар в другом сосуде. Абигель
послушно выпила. Анжелика сняла испачканную наволочку красного шелка и
заменила ее на чистую, затем придвинула люльку к постели Абигель и пошла
взглянуть на своего бедного котенка. Он забился в угол и молча боролся с
болью и смертью. Как могла, Анжелика смазала его раны бальзамом и
попыталась напоить, но он отказался от воды. Однако, когда она заговорила,
котенок тихо и нежно мурлыкнул в ответ, а значит, он успокоился и
почувствовал себя в безопасности.
  Анжелика стала готовиться ко сну. Она решила оставить окно открытым,
потому что было очень тепло, задула свечу, оставив гореть в углу лишь
цветную масляную лампадку, сняла корсаж, верхнюю юбку и легла рядом с
Абигель.
  С кровати женщины могли любоваться мерцающими звездами на подернутом
дымкой небе. Легкий ветерок колыхал листья деревьев, издалека, со стороны
залива, доносились призывные крики тюленей.
  - Абигель, - внезапно сказала Анжелика, - вы не хотели, чтобы
состоялась женитьба матросов Колена на королевских невестах, не так ли?
  Абигель слегка вздрогнула.
  - Конечно, это могло привести к сложностям, но, в общем-то.., это
меня не касается, - неуверенно сказала она.
  - Но ваш муж, Маниго, остальные, - они были против?
  - Да, - честно призналась Абигель. Анжелика немного помолчала.
  - Почему вы ходили беседовать с госпожой де Модрибур, а не со мной?
  Молодая женщина снова вздрогнула.
  - Герцогиня хотела знать мое мнение, - запинаясь, сказала она.
  Анжелике показалось, что Абигель краснеет в темноте. Почему Абигель
хочет скрыть, что протестанты направили ее выяснить намерения
"благодетельницы"? Наверное, потому, что она не одобряла единоверцев и
своего мужа и, любя Анжелику, старалась смягчить глухое сопротивление,
которое гугеноты, видимо, никогда не перестанут проявлять по отношению к
Жоффрею де Пейраку. Она знала, что Анжелику это очень печалит.
  Анжелике и в самом деле тяжело было видеть, сколь тщетны надежды на
то, что люди позабудут старые распри и начнут строить новую жизнь. На днях
в доме Бернов у нее появилось ощущение, что такое чудо возможно на земле
Америки. Но она знала, что переоценивает стремление людей к согласию. В
какой-то момент у нее даже мелькнула мысль о том, что, возможно, именно
среди гугенотов следует искать вдохновителя заговора с целью поссорить ее
с мужем, подорвать их дух и разрушить особую атмосферу Голдсборо. На их
ревнивый взгляд Пейрак привечает слишком много нежелательных людей.
Анжелика подозревала, что один из таких завистников и настроил
вспыльчивого Пэтриджа против иезуита, появление которого в Голдсборо было
столь же невыносимо для гугенотов, сколь появление самого Сатаны. Но
ловушка на острове Старого корабля.., и котенок... Нет. В подобных
поступках было нечто порочное, нечеловеческое... Конечно, про гугенотов
говорили, что они беспощадны к себе и другим, но это касалось скорее их
суждений... Конечно, бунт гугенотов на судне "Голдсборо" во время их
совместного путешествия показал, что они, не колеблясь, переходят от слов
к делу, и их представления о справедливости и благодарности довольно
своеобразны...
  Но они были прямодушны, по-детски бесхитростны и честны, и тем близки
Анжелике, которая не могла помешать себе.., их любить. Именно любить! И
как тяжело ей было думать, что, возможно, они что-то замышляют против нее
и особенно против Жоффрея, желая сломить его волю... Жизнь вдруг
представилась ей непосильным бременем...
  Анжелика почувствовала, как Абигель взяла ее за руку.
  - Дорогая, не печальтесь, все образуется, - прошептала молодая мать.
- Я с вами, и вы мне очень дороги. Сколько раз зимой мы с Габриэлем
говорили о вас, о господине де Пейраке, о ваших сыновьях и об Онорине,
которую мы так любим. Сколько раз, просыпаясь в ночи, мы слушали, как
завывает вьюга, и думали о вас, одиноких и затерянных в дремучем лесу с
детьми и горсткой единомышленников... Именно в такие минуты мы поняли, как
много вы для нас значите... Когда мое сердце сжималось от тревоги за вас,
Габриэль говорил: "Не бойся, такие люди не могут погибнуть! На их челе -
знак судьбы, они все преодолеют!" И он оказался прав. Вы здесь, и ваш
пример учит нас всех преодолевать тернии на своем пути. Мой муж много
говорил о вас. Например, как при встрече в Пуату он ударил вас палкой...
Он до сих пор испытывает угрызения совести... Это были вы... Впрочем,
самая первая ваша встреча произошла раньше... Он мне рассказал и о прошлом.
  - Значит, вам все известно о молодом протестанте, который взял на
себя заботу о несчастной женщине и помог ей спасти ребенка?
  - Да.., и он часто повторял... Это судьба. Такие узы...
  Нужно смириться и понять: они даются нам, чтобы мы осознали свое
единство на земле, невзирая на различия в положении и религии.
  Абигель улыбнулась.
  - Вы знаете Габриэля Берна. Под воздействием гнева он порой забывает
о своих благих намерениях... Но он отходчив. Я уверена, что он питает к
господину де Пейраку истинное уважение, более того - он им восхищается...
О глубине" наших чувств свидетельствует наше беспокойство за вашу судьбу.
Мы так встревожились, когда осенью зверобой Мопертюи вернулся с лошадьми и
рассказал о том, как вы сражались с ирокезами, пожертвовали фортом
Катарунк и частью продовольствия, чтобы избежать их мести, и были
вынуждены уйти еще глубже в леса. Многие говорили: "Мы их больше никогда
не увидим"... Мы тогда волновались за вас больше, чем за себя самих...
  - А у вас наверняка зима была суровой.
  - Суровой.., верно! Шел снег. Берег был белым, а море черным и
бурным, но не замерзало. Нам удалось сохранить связь с соседями. Несмотря
на штормы, мы успешно торговали с французами из Порт-Руаяля и англичанами
из Салема и Портленда. И все же человек чувствует себя одиноким и слабым,
когда у берегов Америки дует северный ветер. Но теперь лето, и мы пожинаем
плоды наших усилий и трудов.., и наслаждаемся свободой, которую вы нам
столь великодушно даровали.
  Каждое слово Абигель было бальзамом для сердца Анжелики. Она не
сомневалась в искренности подруги и отгоняла свои горькие мысли, чтобы не
отравлять сладость этих мгновений и почерпнуть в беседе с Абигель столь
необходимые ей силы. Анжелика рассказывала о Жоффрее, вспоминала, как он
повел себя при набеге ирокезов, а затем в форте Вапассу, помогая всем, кто
был рядом.
  - Как можно не любить такого мужчину! Вскоре подруги заснули
безмятежным детским сном. В середине ночи заплакала маленькая Элизабет.
Анжелика встала и подала ее матери. Пока малышка сосала грудь, Анжелика,
сдерживая опасения, пошла посмотреть, жив ли котенок. Она его не
обнаружила. Он переменил место и забрался на кресло с мягкой подушкой,
посчитав, видимо, что тяжелобольной имеет право на нечто большее, нежели
жалкий квадратик пола.
  Котенок жадно вылакал молоко, которое Анжелика ему принесла.
  - Мне кажется, он выживет, - радостно сообщила она Абигель.
  - Какое счастье! Как приятно снова видеть вашу улыбку.
  Перед тем как лечь, Анжелика взяла на руки малышку Элизабет и стала
ее баюкать, расхаживая по комнате и вполголоса напевая.
  Она остановилась перед открытым окном. Луна, низко стоящая над
горизонтом, излучала молочно-белый волшебный свет и походила на жемчужную
камею на пепельно-сером небе. От этой картины веяло неизъяснимым покоем.
  С улыбкой умиления Анжелика смотрела на маленькое личико девочки,
лежащей у нее на руках. Ее безмятежность была сродни умиротворению этой
ночи.
  Анжелика мечтала, глядя на море: "Мне бы хотелось иметь от него еще
одного ребенка... Какое безумие! Но это так!"
Она покрыла поцелуями лобик младенца.
  Темная густая листва тихо шелестела за окном, напевая свою нежную
песню.
  Внезапно ночную тишину прорезало мрачное рыдание, перешедшее в жуткий
протяжный крик.
  Крик! Как в тот раз. Кричали где-то рядом. Анжелика отпрянула от
окна, прижимая к себе ребенка. Ее охватила ледяная дрожь, - Что это? -
Абигель села в кровати. - Кто так кричал?
  - Не знаю.
  - Никогда не слышала такого крика.
  - ч А я слышала однажды... Может быть, это дикий зверь?
  - Закройте окно, - попросила Абигель.
  Анжелика отдала ей девочку и потянула на себя ставень, не осмеливаясь
вглядываться в темноту. Она заложила ставень железной перекладиной.
  - Кто все-таки мог так кричать? - повторила Абигель. - Словно чья-то
горемычная душа жалуется на свои страдания...
  В детстве подруги слышали много старинных поверий, которыми так
богаты французские провинции: истории об оборотнях, о козлоногом дьяволе,
драконе, химере, о проклятых безутешных душах.
  Анжелика считала, что на новой земле Америки нужно избавляться от
дедовских суеверий. Здесь им приходилось преодолевать более осязаемые
опасности. К тому же Анжелика не хотела рассказывать Абигель о своих
опасениях, о некоторых необъяснимых происшествиях и пугать ее
предположениями о том, что некто неизвестный и таинственный пытается
причинить им вред. Когда женщины снова проснулись, солнце, видимо, было
уже высоко. В закрытой со всех сторон комнате было жарко.
  Анжелике почудилось, что совсем рядом, за окном люди о чем-то спорят.
  Казалось, что в саду возле дома собралась целая толпа.
  Анжелика встала, не совсем проснувшись, неверными шагами подошла к
окну, открыла ставень и очутилась нос к носу с мужчиной в полотняной
шапочке. Рядом стоял мужчина в шапке из меха и много женщин, среди которых
была соседка Абигель Бертилья.
  - Что вы делаете в саду госпожи Берн? - спросила Анжелика. - И почему
вы так взволнованы?..


                                  Глава 12


  - Еще бы нам не волноваться, - желчно проговорила Бертилья, - вы с
вашими гнусными опытами уморили мою свинью... Свинью, которая обошлась нам
в целое состояние! Ну, раз здесь замешаны вы, госпожа де Пейрак, никто
ничего не скажет! Нам останется только смириться с нашей потерей...
  - Не будьте столь агрессивны, Бертилья, и объясните наконец, в чем
дело, какой ущерб я вам причинила?
  - Вы убили мою свинью, - повторила молодая женщина.
  Все разглядывали что-то внизу, под окном. Наклонившись, Анжелика
увидела на земле розовую тушу: это была свинья Рамберов, лежащая
неподвижно, будто мертвая.
  - Что с ней случилось?
  - Ваша свинья ела все подряд, - заметил Эрве Ле Галь, - она,
наверное, проглотила какие-нибудь колючки.
  - Нет, - сварливо и упрямо возразила Бертилья, - я знаю, что говорю.
Вчера вечером я видела, как госпожа де Пейрак выбросила что-то в окно, а
сегодня на этом месте находят сдохшую свинью.
  - Я вылила отвар, - объяснила Анжелика, - Она не могла его выпить.
  - Она могла съесть коренья, пропитавшиеся вашим отваром.
  - Но говорю же вам, он был совершенно безвреден.
  - Так почему же вы его вылили?
  - - Отвар был уже несвежий, но в любом случае от него не могло быть
никакого вреда.
  - А почему ваша свинья всегда рылась в соседских огородах? - вопросил
сосед в полотняной шапочке. - Не далее как вчера она копалась в моих
кукурузных грядках.
  - Вы что, предлагаете нам держать ее на привязи? - возмутился мужчина
в меховой шапке.
  Это был супруг Бертильи, бывший муж бедной Женни Маниго, Жермен
Рамбер. Анжелика его не узнала. Небритым, обветренным лицом он походил на
зверобоя.
  Вежливо, но настойчиво Анжелика попросила всех покинуть сад Бернов и
пойти спорить в другое место, предварительно приведя в порядок участок.
Жермен Рамбер попросил помочь ему сделать носилки, чтобы перенести свинью,
которая весила не менее двухсот фунтов.
  - Для них это просто катастрофа! - вздохнула Абигель, когда узнала о
том, что случилось. - Они купили эту свинью у французов из Порт-Руаяля за
набор шкурок и, несколько луидоров, которые Жермен привез из Ла-Рошели.
Тем самым они обеспечили себя пропитанием на всю зиму, и им не нужно было
бы просить помощи у общины. Эта семья живет отдельно от всех и не хочет ни
с кем иметь дело. Жермен охотится. Он предпочитает торговать мехами вместе
с дикарями, нежели работать на колонию. Семья Маниго его совсем не видит...
  Чуть позже Бертилья появилась снова с маленьким Шарлем-Анри на руках.
Было видно, что она пришла не по, своей воле, а по принуждению. Она
нелюбезно спросила у Анжелики, может ли она подтвердить, что отвар не
содержит яда. В таком случае, при всей необъяснимости гибели животного,
вероятно, можно было бы спасти окорока и покоптить их, если уж не удалось
забить свинью по всем правилам и приготовить из ее мяса сосиски и кровяную
колбасу.
  Анжелика уже позаботилась об Абигель, о новорожденной и о котенке,
который, похоже, понемногу оправлялся от ран. Она прибрала в доме, подмела
у очага и собиралась отправиться в лагерь Шамплен.
  Она вдруг подумала о том, сколь безутешна, должно быть, бедная мисс
Пиджон после ужасной гибели пастора, и ругала себя за то, что не сразу
вспомнила о несчастной английской старой деве, одной из немногих, кому
удалось спастись из бойни в Брансуик-Фолсе.
  Услышав слово "яд", Анжелика сперва пожала плечами, а потом испытала
внезапное потрясение, только сейчас осознав ужасную истину. Она
почувствовала, как холодный пот выступил у нее на лбу.
  - Яд?
  - Так там все-таки был яд! - вскричала Бертилья, напуганная
выражением ее лица. - Ах! Какая беда! Нам не достанется ни кусочка сала...
Вы должны возместить нам убытки, - в гневе она не замечала, что чересчур
энергично качает своего малыша.
  - Не надо так волноваться, - сказала Анжелика, - и хватит упреков.
Вам надо сетовать только на вашу собственную небрежность. Повторяю, я
уверена, что в отваре, который я вылила вчера вечером, яда не было, но я
все же не советовала бы есть мясо животного, которое не было забито по
правилам и погибло по неизвестной причине. Вам следовало кормить его
урожаем своего огорода, а не соседского.
  Бертилья в ярости удалилась, громко обещая пожаловаться господину де
Пейраку, когда тот вернется. Он-то уж, по крайней мере будет щедр, она в
этом уверена.
  Анжелика хотела отогнать от себя страшное подозрение, но ей это не
удалось. Она попыталась припомнить, что произошло вчера с настоем, который
она вылила на беду Бертилье. Она приготовила его, дала Абигель выпить одну
чашку, и та не почувствовала никаких признаков недомогания. Потом
кувшинчик с отваром целый день простоял возле очага, ибо Северина забыла
выполнить ее просьбу. Когда Анжелика решила поправить эту оплошность,
из-за своей неловкости она пролила несколько капель на алую наволочку.
Расстроившись, она обратила внимание на неприятный цвет, который приобрел
отвар в течение дня. Вылив настой за окно, она вымыла кувшин и чашку из
гладкого, сверкающего неверского фаянса, на котором не могло после мытья
остаться никаких следов старой жидкости. Однако Анжелика осмотрела оба
сосуда, затем вышла из дому и обогнула его, чтобы взглянуть на землю под
окном. Соседи выполнили требование Анжелики: унесли свинью и прибрали
возле дома Бернов. Кроме человеческих следов под окном ничего не было - ни
малейших остатков пищи, ничего, что могло бы указать на причину смерти
животного.
  "Кто сказал, что свинья погибла от отвара?! Так считает Бертилья. Но
она вечно выдумывает самые невероятные истории. Даже если питье простояло
целый день на жаре, оно не могло принести большого вреда. Я много раз
видела, как его пьют кормящие матери..."
Вернувшись в дом, Анжелика заметила в углу скомканную наволочку,
снятую с подушки Абигель. , Движимая внезапным порывом, она схватила и
развернула ее. В тех местах, куда упали капли, на алом шелке расплывались
уродливые белесые пятна и дыры. Анжелика почувствовала, что бледнеет. Так
повредить ткань мог только яд, разъедающий краску и разрушающий материю.