у   передал   главный
церемониймейстер двора, и вручил ее Жану д'Ольсу, епископу Байоннскому.
   Марии-Терезии свечу передала герцогиня де Монпансье - она  выполняла  при
юной королеве те же функции, что брат короля при Людовике XIV.
   - Не правда ли, я великолепно  исполнила  свою  роль?  -  спросила  потом
герцогиня у Анжелики.
   - О, бесспорно! Ваша светлость держались так величественно!
   Герцогиня была горда собой.
   - О, я создана для торжественных церемоний  и  умею  держаться  столь  же
величественно, сколь величественно звучит мое имя.

***

   Благодаря покровительству герцогини  Анжелика  смогла  присутствовать  на
всех  торжествах,  которые  последовали  за  церемонией  бракосочетания:  на
трапезах, на балу. Вечером она прошла в длинной веренице придворных и знати,
прошла, как и все, склонившись в глубоком реверансе перед широкой  кроватью,
где возлежали рядом король и его молодая супруга.
   Анжелика видела, как лежат эти два юных существа, словно куклы, застывшие
под взглядом толпы в своих кружевных простынях.
   В том, что должно было сейчас свершиться,  этикет  убивал  все  -  жизнь,
теплоту. Как эти супруги, еще вчера не знавшие  друг  друга,  преисполненные
сознанием собственного величия, чопорные и высокомерные, смогут  повернуться
друг к другу и крепко обняться, когда, следуя обычаю,  мать  короля  опустит
полог на пышную постель?  Анжелике  стало  жаль  инфанту:  наверно,  под  ее
бесстрастной маской скрываются девичья стыдливость и смятение. А может быть,
она и не испытывала никакого волнения, ведь она с детства  приучена  к  роли
статистки на всех представлениях. И собственная свадьба была  для  нее  лишь
очередным ритуалом. А за Людовика XIV можно было не беспокоиться, недаром  в
его жилах текла кровь Бурбонов.
   Дамы и сеньоры, спускаясь по лестнице, обменивались не  совсем  невинными
шутками. Анжелика думала о Жоффрее, о том, как мягок и  терпелив  был  он  с
нею. Но где же Жоффрей? Она целый день не видела его.
   Внизу к ней подошел запыхавшийся Пегилен де Лозен.
   - Где ваш муж, граф де Пейрак?
   - Право, я сама его ищу.
   - Когда вы виделись с ним в последний раз?
   - Мы с ним расстались сегодня утром. Я отправилась в собор  с  герцогиней
де Монпансье, а он сопровождал герцога де Грамона.
   - И с тех пор вы его не видели?
   - Нет, я же вам сказала. У вас очень, взволнованный вид. Что случилось?
   Пегилен схватил ее за руку и увлек за собой.
   - Идемте к герцогу де Грамону.
   - Что случилось?
   Пегилен ничего не ответил. Он был в своем нарядном мундире, но  лицо  его
вопреки обыкновению было хмурым.
   От герцога де Грамона, знатного вельможи, которого они застали за  столом
с друзьями, они узнали, что он расстался с  графом  утром,  сразу  же  после
церемонии в соборе.
   - Он был один? - спросил де Лозен.
   - Один? Как это - один? - проворчал де  Грамон.  -  Что  вы  хотите  этим
сказать, мой  мальчик?  Разве  во  всем  Сен-Жан-де-Люзе  найдется  человек,
который мог бы похвастаться, что сегодня он был  один?  Пейрак  не  посвятил
меня в свои планы, и я могу только сказать вам, что он ушел в  сопровождении
своего мавра.
   - Ну что ж, это уже лучше, - проговорил де Лозен.
   - Он, должно быть, с гасконцами. Вся эта компания  веселится  в  портовой
таверне. А может, он принял приглашение принцессы Генриетты Английской - она
хотела попросить его спеть для нее и ее фрейлин.
   - Идемте, Анжелика, - сказал де Лозен.
   Английская принцесса была та самая  приятная  девушка,  рядом  с  которой
Анжелика сидела в лодке, когда  они  ехали  на  Фазаний  остров.  На  вопрос
Пегилена она покачала головой.
   - Нет, сюда он  не  приходил.  Я  посылала  одного  из  своих  придворных
разыскать графа, но он его не нашел.
   - Но ведь его мавра Куасси-Ба трудно не заметить.
   - Мавра тоже не видели.
   В таверне "Золотой кит" Бернар д'Андижос с трудом поднялся  из-за  стола,
за которым собрался весь цвет Гаскони и Лангедока.  Нет,  графа  де  Пейрака
никто не видел. А уж как его искали, звали! Даже камешки бросали в окна  его
особняка на Речной улице.  До  того  усердствовали,  что  разбили  стекла  у
герцогини де Монпансье. Но де Пейрак словно сквозь землю провалился.
   Лозен задумался, сжав рукой подбородок.
   - Надо отыскать де Гиша. Брат короля нежно  поглядывал  на  вашего  мужа.
Может, де Гиш завлек графа к своему фавориту, посулив что-нибудь интересное.
   Анжелика шла вслед за герцогом по запруженным народом улочкам, освещенным
факелами и разноцветными фонарями. Они заходили в дома,  расспрашивали,  шли
дальше. Люди сидели за столами, воздух был пропитан запахом различных  блюд,
дымом от множества свечей, винным перегаром - слуги  весь  день  пили  вино,
которое лилось рекой.
   На перекрестках танцевали под звуки тамбуринов  и  кастаньет.  В  темноте
дворов ржали лошади.
   Граф де Пейрак исчез.
   Не выдержав, Анжелика вдруг схватила Пегилена за руку и  резко  повернула
его к себе.
   - Хватит, Пегилен, скажите все. Почему  вы  так  волнуетесь  из-за  моего
мужа? Вы что-то знаете?
   Он вздохнул и, незаметно приподняв парик, вытер пот со лба.
   - Я ничего не знаю. Придворный из свиты короля никогда ничего  не  знает.
Иначе он может здорово поплатиться. Но с некоторых пор я подозреваю  заговор
против вашего мужа.
   И он прошептал ей прямо в ухо:
   - Боюсь, как бы его не арестовали.
   - Арестовали? - переспросила Анжелика. - Но за что?
   Пегилен развел руками.
   - Вы сошли с ума, -  продолжала  Анжелика.  -  Кто  может  отдать  приказ
арестовать его?
   - По-видимому, король.
   - У короля сегодня такой день, что ему не до арестов.  Нет,  вы  говорите
вздор, это немыслимо.
   - Надеюсь. Вчера вечером я послал предупредить его. У него еще было время
вскочить на лошадь и скрыться. Сударыня, вы  уверены,  что  он  провел  ночь
рядом с вами?
   - О да, совершенно уверена. - И Анжелика слегка покраснела.
   - Он не понял. Он опять рисковал, опять играл собственной судьбой.
   - Пегилен, вы сведете меня с ума! - закричала Анжелика,  тряхнув  его  за
плечи. - Уж не надумали ли вы сыграть со мной злую шутку?
   - Тс-с-с!
   Он привлек ее к себе  уверенным  жестом  мужчины,  умеющим  обращаться  с
женщинами, и, чтобы успокоить, прижался щекой к ее щеке.
   - Я очень скверный человек, моя крошка, но терзать ваше сердечко  -  нет,
на это я не способен! И потом, после короля нет другого  человека,  которого
бы я любил так, как графа де Пейрака. Не надо терять голову, моя  красавица.
Может, он успел убежать...
   - Но в конце концов... - громко начала она. Пегилен остановил ее властным
жестом.
   - Но в конце концов, - повторила она более тихим голосом, - зачем  королю
понадобилось арестовывать его? Еще вчера вечером его величество был  к  нему
так благосклонен, и я сама случайно слышала, как король отозвался о  Жоффрее
с большой симпатией...
   - Увы! Симпатия!.. А государственные интересы?.. Влияние окружающих?.. Не
нам, бедным придворным, судить об истинных чувствах  короля.  Не  забывайте,
что он воспитанник Мазарини, и кардинал как-то сказал о нем нечто вроде: "Он
не сразу найдет свою дорогу, но пойдет дальше других".
   А вы не думаете, что это все дело рук архиепископа Тулузского, барона  де
Фонтенака?
   - Не знаю... я ничего не знаю... - повторил Пегилен.
   Он проводил Анжелику до ее дома,  пообещал  разузнать,  что  возможно,  и
прийти к ней завтра утром.
   Возвращаясь домой, Анжелика лелеяла безумную надежду,  что  муж  ждет  ее
там, но она застала лишь Марго, сидевшую у постельки спящего  Флоримона,  да
старую тетку, всеми забытую во время этих  празднеств,  которая  сновала  по
лестницам. Слуги ушли в город танцевать.
   Анжелика одетая бросилась на кровать, скинув только туфли и  чулки.  Ноги
ее отекли от сумасшедшей беготни по городу  с  де  Лозеном.  В  голове  была
какая-то пустота.
   "Я все обдумаю завтра", - решила она и погрузилась в тяжелый сон.
   Ее разбудил крик с улицы:
   - Каспаша! Каспаша!
   Луна плыла над плоскими крышами  городка.  Со  стороны  порта  и  главной
площади еще доносились крики и пение, но в их квартале было тихо, почти  все
спали, сраженные усталостью.
   Анжелика выбежала на балкон  и  в  полосе  лунного  света  увидела  внизу
Куасси-Ба.
   - Каспаша! Каспаша!
   - Подожди, я сейчас открою тебе.
   Чтобы не терять времени, она босиком сбежала по лестнице вниз,  зажгла  в
прихожей свечу и открыла дверь.
   Неслышным звериным движением мавр скользнул в  дверь.  Глаза  его  горели
странным огнем. Она увидела, что он дрожит, словно объятый ужасом.
   - Откуда ты?
   - Оттуда, - неопределенно махнул он рукой. -  Мне  нужна  лошадь.  Скорее
лошадь!
   Он вдруг оскалил зубы, и лицо его исказила какая-то дикая гримаса.
   - На моего господина напали, - прошептал он. - А у меня не было  с  собой
моей большой сабли. О, почему я не взял сегодня свою большую саблю!
   - Что значит "напали", Куасси-Ба? Кто?
   - Не знаю, каспаша. Откуда мне знать, жалкому рабу? Какой-то  паж  принес
ему маленькую бумажку. Господин пошел за ним. Я - следом. Во дворе того дома
никого не было, стояла только карета с черными  занавесками.  Из  нее  вышли
люди и окружили моего господина. Он выхватил свою шпагу.  Но  тут  подоспели
еще другие. Они избили его и бросили в  карету.  Я  кричал.  Я  уцепился  за
карету. Двое слуг вскочили на запятки, и они били меня, пока я не  упал,  но
вместе со мною упал и один из них, я придушил его.
   - Ты задушил его?
   - Своими руками, вот так. - И мавр, словно  тиски,  сжал  и  разжал  свои
розовые ладони. - Я побежал по дороге. Солнце очень пекло,  и  у  меня  язык
стал больше головы, так я хотел пить.
   - Иди попей, расскажешь потом. Она пошла вслед за ним в конюшню,  где  он
долго пил из ведра.
   - А теперь, - сказал он, вытирая  толстые  губы,  -  я  возьму  лошадь  и
поскачу за ними. Я всех их зарублю своей большой саблей.
   Он  разворошил  солому  и  достал  свои  вещи.  Пока  он  снимал  с  себя
разодранный и  испачканный  атласный  костюм  и  надевал  свою  повседневную
ливрею, Анжелика со стиснутыми зубами  вошла  в  стойло  и  отвязала  лошадь
Куасси-Ба. Солома колола ее босые ноги, но она не обращала на это  внимания.
Ей  казалось,  что  она  переживает  какой-то  кошмарный   сон,   бесконечно
тягучий...
   Словно она бежала к своему мужу, протягивала к нему руки. И в то же время
сознавала, что никогда не сможет с ним соединиться, никогда...
   Она смотрела, как удаляется  черный  всадник.  Лошадь  копытами  выбивала
искры из круглого  булыжника,  которым  была  вымощена  улица.  Затем  топот
постепенно затих, и в это время  в  предрассветном  чистом  воздухе  родился
новый  звук  -  звон  колоколов,  сзывающий  к  утреннему  благодарственному
молебну.
   Королевская  брачная  ночь  окончилась.   Инфанта   Мария-Терезия   стала
королевой Франции.

Глава 28

   Проезжая через деревни и цветущие сады, двор возвращался в Париж.
   Среди полей, покрытых весенними всходами, тянулся длинный караван: кареты
шестериком, фуры, нагруженные кроватями, сундуками  и  коврами,  навьюченные
мулы, лакеи и телохранители верхом на лошадях.
   Из городских ворот навстречу им  выходили  по  пыльной  дороге  депутации
магистратов, которые несли к королевской  карете  на  серебряном  блюде  или
бархатной подушечке ключи от города.
   Так этот  шумный  караван  проехал  Бордо,  Сент  и  Пуатье,  на  который
Анжелика, оглушенная и растерянная, едва обратила внимание.
   Она тоже ехала в Париж вместе со всем двором.
   - Уж коли вас держат в неведении,  ведите  себя  так,  словно  ничего  не
произошло, - посоветовал ей Пегилен.
   Он все чаще повторял свое "Тс-с!" и вздрагивал при малейшем шорохе.
   - Ваш муж собирался в Париж, - поезжайте  туда.  Там  все  прояснится.  В
конце концов, может, это просто недоразумение.
   - Пегилен, но что известно вам?
   - Ничего, ничего... я ничего не знаю.
   Он встревоженно оглядывался и уходил разыгрывать шута перед королем.
   В конце концов Анжелика, попросив д'Андижоса и Сербало  сопровождать  ее,
отослала в Тулузу часть своего багажа. Она оставила  только  карету  и  одну
повозку с вещами и взяла с собой лишь Марго,  молоденькую  служанку  -  няню
Флоримона, трех лакеев и двух кучеров. В последний момент парикмахер Бине  и
юный скрипач Джованни упросили ее взять их с собой.
   - Если мессир граф ждет нас в Париже, а я не приеду, он будет  разгневан,
уверяю вас, - сказал Франсуа Бине.
   - Увидеть Париж, о, увидеть Париж! - твердил юный музыкант.  -  Если  мне
удастся встретиться там с придворным композитором Батистом Люлли, о  котором
столько говорят, я уверен, он наставит меня  на  путь  истинный  и  я  стану
великим артистом.
   - Ну хорошо, хорошо, великий артист, - сдалась Анжелика.
   Она старалась  улыбаться,  чтобы  не  уронить  достоинства,  утешая  себя
словами Пегилена: "Это просто какое-то недоразумение". И действительно, если
не считать того, что граф де Пейрак вдруг бесследно исчез, ничто,  казалось,
не изменилось, не было никаких слухов о его опале.
   Герцогиня  де  Монпансье  пользовалась  любым  поводом,  чтобы   дружески
побеседовать с Анжеликой. Притворяться она не смогла бы, она была до предела
наивна и бесхитростна.
   Многие спрашивали о графе де Пейраке, но это было совершенно естественно.
В конце концов Анжелика стала отвечать, что он уехал в Париж заранее,  чтобы
все подготовить к ее прибытию.
   Перед отъездом из  Сен-Жан-де-Люза  она  попыталась  было  встретиться  с
бароном де Фонтенаком, но тщетно. Его преосвященство вернулся в Тулузу.
   Бывали минуты, когда Анжелике казалось, что все это приснилось ей, и  она
тешила себя невероятными надеждами: а может быть,  Жоффрей  просто  уехал  в
Тулузу?
   Когда они проезжали по раскаленным  ландам,  неподалеку  от  Дакса,  одно
мрачное происшествие вернуло ее к  трагической  действительности.  Навстречу
каравану вышли жители одной  из  деревень  и  попросили  дать  им  несколько
стражников: они устраивают облаву  на  какое-то  страшное  черное  чудовище,
которое держит в страхе всю округу.
   Д'Андижос подскакал к карете Анжелики и шепотом сообщил ей, что,  видимо,
речь идет о Куасси-Ба.
   Она сказала, что хотела бы видеть  этих  людей.  Это  оказались  пастухи,
которые пасли овечьи гурты, они подошли  к  ней  на  ходулях  -  по  зыбучим
песчаным дюнам иначе не пройдешь.
   Их рассказ подтвердил опасения Анжелики.
   Да, два дня назад пастухи  услышали  крики  и  стрельбу  на  дороге.  Они
бросились туда и увидели карету, на которую напал, размахивая кривой, как  у
турок, саблей, всадник с черным лицом. К счастью, у сидевших  в  карете  был
пистолет. По-видимому, они ранили черного всадника, и он убежал.
   - А что за люди сидели в карете? - спросила Анжелика.
   - Этого мы не знаем, - ответили пастухи. - Занавески  были  задернуты.  А
сопровождали их только два всадника. Они нам дали денег, чтобы мы похоронили
того, которому чудовище отрубило голову.
   - Отрубило голову! - проговорил ошеломленный д'Андижос.
   - Да, да, мессир, и еще так ловко, что она  скатилась  в  канаву,  мы  ее
оттуда и вытащили.

***

   Ночью, когда большинство путешественников принуждены были остановиться на
отдых в деревнях в окрестностях  Бордо,  Анжелике  снова  почудился  во  сне
зловещий зов:
   - Каспаша! Каспаша!
   Она заметалась и проснулась. Ее кровать  стояла  в  единственной  комнате
этого дома, хозяева ушли спать в конюшню. Колыбель  Флоримона  находилась  у
очага. Марго и молодая служанка спали вдвоем на соломенном тюфяке.
   Анжелика увидела, что Марго поднялась и надевает юбку.
   - Ты куда?
   - Это Куасси-Ба, я уверена, - прошептала Марго.
   В одно мгновение Анжелика выскользнула из-под простыни.
   Они осторожно открыли расшатанную дверь.  Ночь,  к  счастью,  была  очень
темная.
   - Куасси-Ба, входи, - тихо позвали они. Что-то шевельнулось,  и  огромный
мавр, шатаясь, перевалился через порог. Они усадили его на скамью. При свете
свечи они увидели его посеревшее, изможденное лицо. Одежда его была в крови.
Раненый, он три дня бродил по ландам.
   Марго, порывшись в сундуках, дала ему выпить глоток спиртного, после чего
он заговорил.
   - Только одну голову, хозяйка, только одну я смог отрубить.
   - Этого вполне достаточно, уверяю тебя, - горько усмехнулась Анжелика.
   - Я потерял свою большую саблю и коня.
   - Я тебе дам и то и другое. И помолчи, тебе не надо сейчас разговаривать.
Ты нас нашел, это главное. Когда господин увидит тебя, он скажет:  "Молодец,
Куасси-Ба".
   - А мы увидим нашего господина?
   - Увидим, обещаю тебе.
   Разговаривая, Анжелика разорвала на полоски  простыню.  Она  боялась,  не
застряла ли пуля под ключицей, где была рана, но, обнаружив второе отверстие
под мышкой, поняла, что пуля вышла. Анжелика полила обе раны спиртом и  туго
забинтовала их.
   - Что же мы будем делать с ним, сударыня? - испуганно спросила Марго.
   - Возьмем с собой, ясно. Он поедет в повозке, как обычно.
   - А что будут говорить?
   - Кто будет говорить? Неужели ты думаешь, что кому-нибудь  из  окружающих
есть дело до того, чем занят мой мавр...  Сладко  поесть,  получить  хороших
лошадей на почтовой станции, спокойно переночевать - вот и все их заботы.  В
повозке его никто не увидит, а в Париже, когда мы будем  у  себя  дома,  все
уладится само собой.
   И твердым голосом, чтобы убедить самое себя, она добавила:
   - Ты пойми, Марго, все это просто недоразумение.

***

   Теперь карета катила по лесу Рамбуйе. Стояла чудовищная жара, и  Анжелика
задремала. Флоримон спал на коленях у Марго. Внезапно их  разбудил  странный
сухой звук. Карету сильно  тряхнуло.  Анжелика  увидела,  что  они  на  краю
глубокой  рытвины.  Окутанная  облаком  пыли  карета   с   ужасным   треском
опрокинулась туда. Прижатый упавшей  на  него  служанкой,  отчаянно  завопил
Флоримон. Слышно было, как  звонко  ржали  лошади,  кричал,  щелкая  кнутом,
кучер.
   Потом снова повторился тот же сухой звук, и  на  стекле  кареты  Анжелика
увидела какую-то странную звездочку, похожую на морозный  узор,  с  дырочкой
посередине. Анжелика попыталась подняться, вытащить Флоримона.
   Вдруг кто-то рванул над ее головой дверцу, и показалась  голова  Пегилена
де Лозена.
   - Никто не пострадал, надеюсь?
   Последнее слово он от волнения произнес мягко, с певучим южным акцентом.
   - Все кричат, значит, похоже, все живы, - ответила Анжелика.
   Осколком стекла она слегка поранила руку, но царапина была неглубокая.
   Она передала малыша Пегилену. Подоспевший в это время шевалье де  Лувиньи
подал ей руку и помог выбраться из экипажа. Очутившись на твердой земле, она
порывисто схватила Флоримона и, прижав к груди, стала успокаивать. Малыш так
пронзительно кричал, что заглушал всех, и невозможно было сказать ни слова.
   Успокаивая мальчика,  Анжелика  увидела,  что  к  ее  карете  подъехал  и
остановился экипаж герцога де Лозена, а  за  ним  экипаж  сестры  де  Лозена
Шарлотты, графини де Ножан, а также экипажи обоих братьев де Грамон. Со всех
сторон к месту происшествия спешили придворные дамы, друзья, слуги.
   - Что же все-таки произошло? - спросила Анжелика, едва  Флоримон  немного
утих.
   У кучера был испуганный вид. Он вообще был  человек  не  очень  надежный:
хвастун и болтун, вечно что-то напевает, а главное - не прочь приложиться  к
бутылке.
   - Ты выпил и заснул?
   - Нет, госпожа, право слово. Я от жары мучился,  это  верно,  но  поводья
держал крепко. И лошади шли спокойно. А потом вдруг из-за деревьев выскочили
двое мужчин. У одного был пистолет. Он выстрелил в воздух,  и  это  испугало
лошадей.  Они  сразу  на  дыбы,  рванулись  назад.  Вот  тут-то   карета   и
опрокинулась в яму. Один из мужчин схватил лошадей под уздцы. Я  его  кнутом
как хлестанул изо всей мочи! А второй в это время перезаряжал свой пистолет.
Потом он по