, что мы здесь, - напомнила Анжелика. - В этом есть
и моя вина. Мне никогда не удается дождаться его именно там, где он
надеется меня найти. Иногда это просто выводит его из себя. Надо бы мне
исправиться теперь...
  ..Живя почти бок о бок с женщиной, которая утверждала, что ей удалось
соблазнить Жоффрея, ежечасно сталкиваясь со все более тревожными и
опасными проявлениями ее силы и коварства, Анжелика начинала осознавать,
что наступил час самого трудного испытания в ее жизни.
  Это сказывалось даже на ее физическом состоянии, и хотя ей удавалось
сохранять твердость духа и самообладание, иногда ею овладевала неодолимая
тревога от ощущения, что все ее существо распадается на части, что ее
затягивает в смертельный омут страха. В панике она прислушивалась к
внутреннему голосу, который неустанно твердил: "Все погибло... Все..,
все... В этот раз победишь не ты... Она сильнее..."
Тогда она усилием воли брала себя в руки, заставляла успокоиться. Но
давалось ей это очень нелегко. Так было и в эту ночь, когда, вся в
холодном поту, она несколько раз вставала с постели и бежала через весь
двор в неудобный, плохо обустроенный туалет.
  Анжелике казалось, что ей было бы легче пересечь Атлантический океан
или целую пустыню. Туманная ночь с невидимой луной таила в себе всяческие
козни, западни, ужасные сюрпризы. С берега поднимался влажный запах
рыбного рассола. В зловонном туалете она так плохо чувствовала себя, что
боялась, как бы не свалиться в заполненную нечистотами яму... Это был
сплошной кошмар, где не оставалось места ни для любви, ни для
умиротворенности, ни для радости от того, что ты живешь... Кругом кишели
исчадия ада, вылезшие из ущелий и ползущие по песку прямо на нее...
Дьяволица убьет Кантора... Жоффрей никогда не возвратится... Онорина
останется сиротой... Никто не позаботится о ее судьбе. Она окажется в этом
мире более беззащитной, чем заблудившийся котенок... А Флоримон? Как она
сама отпустила его в дремучие леса в надежде, что ему удастся избежать
опасностей... Нет, и его она больше никогда не увидит...
  Откуда-то доносилось зловещее и насмешливое уханье совы.
  Все пропало, все... Оставалось лишь ждать смерти и поражения...


                                  Глава 13


  Третий день ожидания совпал с воскресеньем. Это давало возможность
Анжелике и ее немногочисленным спутникам выйти на люди, чтобы смягчить
враждебность толпы, подозрительность и страх, которые умело поддерживались
Амбруазиной, и предотвратить крайне опасный взрыв.
  Под предводительством Виль д'Авре, чья обходительность в сложившейся
ситуации становилась особенно ценной и могла оказать им незаменимую
помощь, они отправились к мессе. К ним присоединились два матроса-гугенота
с "Ларошельца". После всего пережитого на родине, они не страшились
никаких трудностей и, ради удовольствия натянуть нос проклятым папистам,
были готовы пустить в ход любую хитрость.
  На мессу не пошел один Кантор, - он опасался, что в его отсутствие
кто-нибудь попытается прикончить раненого зверя. Он пообещал Анжелике, что
будет вести себя смирно.
  Служба продолжалась два часа. На ней присутствовало все местное
население - белые и индейцы. Все истово молились, и никто не был шокирован
настойчивыми призывами отца-реформата просить пресвятую Богородицу и всех
святых бретонского часослова сорвать козни нечистой силы и особенно
"демонов воздуха", которые всячески отбивают у людей вкус к работе и к
исполнению своих земных обязанностей, внушая при этом, что о последствиях
можно не беспокоиться и т, д.
  - Святой отец был излишне многословен, - сказал Виль д'Авре, когда
толпа стала расходиться после очередного и последнего коленопреклонения. -
Я не перестаю удивляться, с каким вниманием матросы слушают и считают
удачными те проповеди, где подробно описываются козни чертей и борьба с
ними ангелов и святых. Такую начинку для пирога или, если угодно, салат,
они любят больше всего. Кроме того, матросам и, особенно бретонцам, явно
нравится иметь повод падать на колени. Похоже, что сегодняшняя процедура
немного успокоила их... Этим летом им все время не везло с ветром и они
как-то растеряны. Некоторые даже дезертируют - позавчера, например, исчез
молодой рыбак. Капитан так рассвирепел, что даже попросил священника
помочь ему навести порядок. Увы, он сам попался в сети пашей дорогой
герцогини. Она так заморочила ему голову, что это сказывается на
дисциплине экипажа. Тем хуже для него и для всех тех, кто позволяет надуть
себя. Подумать только, даже этот старый пень Пари вроде бы не прочь
предложить ей руку и сердце...
  - Господин маркиз, поскольку вы обладаете познаниями во многих
науках, не сможете ли вы определить по почерку характер человека? -
спросила Анжелика. - Я давно собираюсь показать вам один заинтриговавший
меня документ.
  Виль д'Авре признал, что имеет некоторое представление о графологии и
даже считается большим знатоком в этой области.
  Когда они вернулись домой, и маркиз удобно устроился в своем гамаке,
Анжелика вручила ему бумагу, найденную в кармане погибшего злоумышленника,
о котором уже упоминалось.
  Едва взглянув на листок, он сразу же помрачнел.
  - Где вы взяли эту чертову грамоту? - спросил он Анжелику, бросив на
нее пронзительный взгляд.
  - Я нашла ее в кармане одного человека, - ответила она. - Но что
примечательного в этой тайнописи?
  - А то, что она очень сродни почерку сатаны!
  - Разве кто видел когда-нибудь почерк сатаны?
  - Да, и существует несколько образцов его почерка. Наиболее
достоверный относится к прошлому веку, ко времени процесса над доктором
Фаустом. Этот текст написан непосредственно под диктовку сатаны, с чем
согласны все эксперты. Как правило, сатана подписывается именем одного из
своих семи главных демонов. Под фаустовским документом стоит подпись
"Асмодей".
  Внимательно рассмотрев заковыристую подпись, в которой Анжелика
разглядела контуры мифического грифона, он прошептал:
  - Велиалит!
  - А кто он?
  - Один из семи, самый обворожительный и самый активный из них. Он
умело скрывает свою жестокость под покровом внешней красоты и
привлекательности. Он обладает огромной эротической мощью, но вся его
энергия направлена в конечном счете на разрушение. Не зря он пользуется
репутацией самого развращенного исчадия ада. Власть его огромна, поскольку
под его командой находятся восемьдесят легионов демонов, иными словами,
более полумиллиона злых духов.
  Виль д'Авре задумчиво покачал головой.
  - Восемьдесят легионов! Ну и дела!
  - Вы разделяете мое мнение, что этот почерк может быть его почерком?..
  - Я вижу в этой росписи сходство с самой герцогиней...
  - Так она Велиалит! - прошептала Анжелика.
  Некоторое время они помолчали, затем маркиз снова растянулся в гамаке
и зевнул.
  - Почему вы назвали ваш корабль именем Асмодея? - спросила она.
  - Эта идея пришла мне в голову, пожалуй, случайно. Асмодей - главный
распорядитель игорными домами ада, именно он искушал Еву в земном раю. Он
и есть змий!.. Он мне симпатичен. Я вообще люблю шутить с демонами. В
конце концов, это просто бедные черти, которых никто не жалеет...
Богословы ошибаются, приписывая им всевозможные злодейства. Ужасны не они,
ужасен дух зла, когда он вселяется в человека.
  Анжелика посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
  - Я восхищена глубиной ваших рассуждений. Маркиз слегка покраснел.
  - Я изучал теологию и даже демонологию. У меня был дядюшка-епископ,
который собирался завещать мне часть своих доходов. Чтобы угодить ему, я
какое-то время занимался богословием. Но по правде сказать, я не люблю
долго задерживаться на одном предмете, и поэтому отказался от немалых
богатств моего дорогого дяди. Тем не менее, я до сих пор с интересом
беседую на эти темы с понимающими " людьми. В Квебеке я познакомлю вас с
братом Люком, монахом, которому нет равных в искусстве гадания на картах,
с мадам де Кастель-Морга, очень эрудированной персоной, а также с
маленькой госпожой д'Арребу, если она соизволит выйти из своего уединения
и приедет к нам из Монреаля. Очень интересная женщина! Я люблю ее как
сестру. В Квебек она приезжает только ради меня, во всяком случае в
большей степени, чем ради своего мужа, который, по-моему, явно заслуживает
лучшего отношения с ее стороны. Между прочим, он мой добрый друг. Да, но
зачем я все это вам говорю, вы же знаете их. Ведь этой зимой он приезжал к
вам в форт Вапассу...
  Кстати, он сразу же потерял из-за вас голову... Так же, как и
Ломени-Шамбор. Ваши чары явно сильнее, чем все восемьдесят легионов духов
и возглавляющий их красавец-демон. Справиться с ними было бы для вас сущим
пустяком, Анжелика!.. Что это вы так странно смотрите на меня, милый друг?
  - Из нашего разговора следует скорее всего, что мы оба теряем
рассудок... - прошептала Анжелика.


                                  Глава 14


  - Я не понимаю, - сказала Анжелика, глядя на круглое лицо Петронильи
Дамур, которое на этот раз ей показалось оплывшим и побледневшим. - Так
вот, я не понимаю, почему мадам де Модрибур взяла в лодку Кроткую Марию, а
не вас. Конечно, она не могла знать, что "Единорог" потерпит крушение, но
если бы она взяла вас, то вам не пришлось бы перенести это страшное
испытание.
  - Да я сама все время задаю себе этот вопрос, - воскликнула
гувернантка, чуть не расплескав от волнения чашку с горячим липовым
настоем, которую она держала в руке.
  Анжелике удалось зазвать к себе Петронилью Дамур "поболтать у
камина". Поскольку старая дама чувствовала боли в желудке, Анжелика заодно
приготовила для нее специальный настой. Сейчас, сидя на скамеечке напротив
Анжелики, она шумно втягивала губами целебную жидкость. Вынужденное
морское купанье, волнение, усталость как-то сразу заметно состарили эту и
без того страдавшую одышкой и не любившую вылезать из дома женщину. Ее
руки и губы слегка дрожали. Казалось, что в застывшем взгляде ее больших
светлых глаз блуждало некое подобие улыбки, как если бы она испытывала
тщеславное удовлетворение от обладания какой-то важной тайной. Заподозрив
некоторую невменяемость Петронильи, Анжелика поняла, что конкретными
вопросами она ничего не добьется и решила сыграть ва-банк по-иному. Именно
поэтому она упомянула о том, что герцогиня взяла с собой в лодку Кроткую
Марию, дав таким образом почувствовать чуть тронувшейся бедняжке, что она
ей искренне сочувствует.
  - Вы совершенно правы, мадам, - говорила Петронилья, покачивая
головой, увенчанной помятым и чуть косо сидевшим чепцом. - Вы совершенно
правы. Никому не пожелаю пережить кораблекрушение, когда холодная вода
заливает и глаза, и уши, и рот, и ты не знаешь, когда и как это кончится.
Не могу больше видеть все эти корабли, море, гальку, мое сердце уже не
выдерживает...
  Руки ее затряслись так сильно, что Анжелика взяла у нее из рук чашку
с настоем.
  - Видите ли, если бы вы сели в лодку с герцогиней! - сказала она
успокаивающе, - вы бы не попали в эту жуткую переделку. Странно, что она
не взяла вас с собой - ведь вы очень дороги ей, и она не может обходиться
без вас!
  Анжелика произнесла эту фразу, чувствуя, что эпизод с лодкой был
ключевым в глазах старой гувернантки.
  - Я думаю, что причина заключается в моей нелюбви к ее брату, -
сказала Петронилья.
  Что за брат?.. У Анжелики даже екнуло сердце, но она вовремя удержала
себя и не стала прямо задавать этот вопрос... Ничего не сказав, она
поднесла Петронилье новую чашку с отваром. Та отпила несколько глотков, но
было видно, что думала она о другом.
  - А я-то надеялась, что уж в Америке он до нас не доберется. Так вот,
представьте себе, он уже ожидал ее здесь. И лодку за ней послал он. И я, и
капитан Симон говорили ей, что уже темно, и море разволновалось. Капитан
предупреждал, что здесь могут быть коварные рифы. "Виден берег с
огоньками, подождите, пока мы не станем на якорь". Куда там! Попробуйте
остановить ее, когда зовет брат.
  Петронилья с удовольствием глотнула из чашки и сказала вздохнув:
  - Очень пользительный напиток! Анжелика затаила дыхание, чтобы не
нарушить этот, казалось, бессвязный монолог.
  - Нельзя сказать, что она покорна ему, - продолжала дуэнья. - Она не
покорна никому, но всегда тянется к нему. Это единственное в мире
существо, с которым она находит общий язык. Я никогда этого не понимала.
Его зовут Залиль. У него постное лицо, рыбьи глаза, весь он какой-то
неприятный и даже пугающий. И что только она в нем нашла? А ведь смотрите,
встреча с ним сразу же принесла нам несчастье. Корабль затонул, погибло
много хороших людей.
  - А почему брат герцогини ждал ее во Французском заливе?
  Анжелика сразу же поняла, что совершила ошибку, задав свой вопрос так
прямо. Петронилья с подозрением посмотрела на нее.
  - Да что это я вам все рассказываю? Не слушайте эти глупости!
  Петронилья хотела было встать, но вдруг обмякла в каком-то оцепенении
и на лице у нее появилось выражение ужаса.
  - Ведь она запретила мне разговаривать с вами, - пролепетала она. -
Что я наделала... Что же я наделала?
  - Она вас убьет?..
  - Нет, меня нет, - горделиво и убежденно ответила Петронилья.
  Реакция у нее была та же, что и у Кроткой Марии.
  - Так значит, вы знаете, что она способна на убийство? - вкрадчиво
спросила Анжелика.
  Петронилью Дамур охватила дрожь. Анжелика пыталась нажать на нее,
пробудить ее совесть, дать ей почувствовать, что она может искупить свое
невольное попустительство преступным действиям своей госпожи, которой она
преданно служила все эти годы. Но добиться ей ничего не удалось.
Петронилья замолкла и даже отказалась подтвердить, что корабль, который
они несколько раз замечали на своем пути, был кораблем брата Амбруазины,
человека с бледным лицом.
  Страх настолько овладел ею, что она, лязгая зубами на каждом слове,
принялась говорить, что ей ничего, ничего не известно, кроме одного - если
она отойдет хоть на шаг от дома Анжелики, "они" убьют ее... Получалось,
что старая женщина собиралась оставаться здесь чуть ли не до второго
пришествия.
  - Ну и обуза на нас свалилась, - сказал Кантор, когда Анжелика
рассказала обо всем ему и Виль д'Авре. - Но ведь нельзя и выставить ее за
дверь, она и впрямь боится оказаться убитой.
  - Возможно, на это есть основания, - отреагировал Виль д'Авре.
  Вечером герцогиня де Модрибур прислала человека за дуэньей. Анжелика
ответила, что та нездорова и останется на ночь у нее подлечиться. Анжелика
опасалась, что Амбруазина явится к ней с протестом, но, к счастью, этого
не произошло. Ночь прошла беспокойно. Петронилья пребывала в прострации,
изредка прерываемой плачем и стонами. Потом у нее начались боли в животе,
и Анжелике пришлось несколько раз сопроводить ее в туалет, поскольку та
сама не могла ступить и шагу. Ей повсюду чудились монстры, притаившиеся
убийцы. Наконец, Петронилья вспомнила, что в сумочке у нее хранится
хорошее лекарство от колик. Анжелика дала ей его, после чего все заснули.
  К утру Петронилье полегчало. За завтраком Виль д'Авре и Анжелика
всячески убеждали бедную гувернантку сделать вид, что ничего особенного не
произошло, и вернуться к королевским невестам. Такое естественное
поведение могло бы избавить ее от подозрений. А скоро прибудет граф де
Пейрак, и все уладится.
  Петронилья несколько приободрилась. А когда Виль д'Авре признался,
что при первом же взгляде на нее он понял, что она из Дофине, и они
побеседовали о ее родной провинции, она и вовсе почувствовала себя
молодцом.
  Предпочитая не пользоваться гостеприимством Никола Пари и стремясь
теснее сплотить своих сторонников в окружавшей их зловещей атмосфере,
Анжелика позаботилась о том, чтобы не только завтраки, но и обеды и ужины
проходили у нее с участием Кантора, Барсампюи, Дефура, сына Марселины и,
разумеется, Виль д'Авре, чей повар и адъютант обслуживали их.
  Между тем, завтрак продолжался, как вдруг на пороге появилась
герцогиня де Модрибур в сопровождении своих обычных кавалеров - старого
Пари и капитана дю Фауе. Сейчас вся эта милая компания возвращалась с
мессы.
  Герцогиня была одета в красное муаровое платье с огненным оттенком,
от чего против света казалось, что вокруг ее темноволосой головы
образовалось нечто вроде золотистого ореола. Переступив порог, она сказала:
  - Я пришла справиться о вашем самочувствии, Петронилья. Что с вами
случилось, милая?
  Толстая гувернантка побледнела и задрожала с головы до пят. Дикий
ужас, овладевший ею, настолько преобразил ее лицо, что оно превратилось в
отвратительную карикатуру: выпученные глаза, трясущиеся щеки, толстая,
повисшая вниз губа, с которой сыпались крошки пирога. Картина была
настолько тяжкая, что даже самый светский из них человек, маркиз де Виль
д'Авре, не смог найти никакой шутки, чтобы прервать наступившее гнетущее
молчание.
  - Что с вами, Петронилья? - спросила Амбруазина ангельским голосом с
некоторой ноткой удивления. - Можно подумать, что вы испугались меня.
  - Разве я всегда не заботилась о вас, госпожа, как о своем родном
дитяти? - спросила старая женщина, изобразив на лице жалкую улыбку. -
Разве это не так...
  Амбруазина с грустью оглядела всех присутствующих.
  - Что все же с ней произошло? Похоже, ей не по себе...
  - Ведь я во всем вам потакала, не так ли? - продолжала несчастная
женщина. - Разве я не помогала вам удовлетворять вашу страсть к
наслаждениям?..
  - Похоже, она теряет рассудок, - прошептала Амбруазина, глядя на
Анжелику. - В последнее время я замечала какие-то странности в ее
поведении. Вы непременно поправитесь, моя славная Петронилья, - сказала
она погромче и стала приближаться к дуэнье, которая вдруг стала похожей на
большую жабу, загипнотизированную змеей. - Вы просто немного
переутомились, но это не страшно. Вам надо подлечиться. Где то лекарство,
которое обычно вам помогает?
  А вот оно...
  С озабоченным видом она вынула из коврового ридикюля гувернантки
флакон с пилюлями, которые Анжелика уже давала ей ночью, положила их в
чашку Петронильи, налила немного воды и поднесла к губам больной.
  - Выпейте, мой бедный друг. Выпейте, вам станет лучше. Мне так больно
видеть вас в таком состоянии. Пейте, пейте...
  - Да, госпожа, - ответила Петронилья, - вы так добры... да, да, вы
всегда были добры ко мне...
  Руки ее дрожали так сильно, что часть жидкости вылилась из чашки ей
на кофту. Амбруазина снова помогла ей, и она, наконец, допила лекарство,
причмокивая, как толстый напуганный карапуз.
  - Какое несчастье, - вполголоса сказала герцогиня, обращаясь ко всем
присутствующим. - Бесконечные испытания помрачили ее рассудок. Столь
опасные приключения не для такого возраста. Я пыталась отговорить ее ехать
со мной в Америку, но она не захотела расставаться...
  В этот момент Анжелика взглянула на Кантора, который стоял с
Вольвериной у камина. Устремленные на Амбруазину глаза и юноши и зверя
сверкали от ужаса и неистребимой ненависти.
  - Ой, мне больно! - застонала вдруг Петронилья Дамур, схватившись
обеими руками за живот. - Ой, я умираю!
  Лицо бедной женщины посерело, она обливалась слезами. Анжелика
встала, стряхивая с себя странную апатию, которая как бы приковала ее к
табуретке.
  - Пойдемте, Петронилья! - сказала она, - пойдемте, бедняжка. Я помогу
вам дойти до туалета.
  Она приблизилась к дуэнье и нагнулась помочь ей подняться.
  Герцогиня сказала вполголоса:
  - Неужели вы не испытываете никакой брезгливости? Завидую вашей
доброте, я бы так не смогла. Нет ничего страшнее картины начинающегося
маразма!
  Пока Анжелика - в который раз за последние сутки - вела старую
женщину по неудобной тропинке к туалету, больная начала причитать:
  - Она убьет меня, убьет, как убила герцога, аббата, Клару Терезу,
матушку-настоятельницу, юношу, который увидел ее через окно, и слугу,
такого славного человека. Я была против. Я сказала ей тогда, что это
тяжкий грех, но она в ответ засмеялась... Она всегда смеется при виде
смерти...
  Теперь настала моя очередь погибнуть... Вы сами сказали мне это,
мада