- А кто был его отец? Тот, кого звал твой сын? - спросил он вдруг.
   - Человек, давно уже пропавший.
   - Умерший?
   - Конечно.
   - Странно, что перед смертью люди догадываются, что наступил их последний
час. Даже ребенок понимает, что смерть близка. - Он глубоко вздохнул. - Этот
маленький паж мне нравился... Ты не слишком сердишься на меня из-за него?
   Анжелика безнадежно махнула рукой.
   - Что же мне сердиться на вас, господин де Вивонн? Это ведь не ваша вина.
Виновата война, виновата жизнь... Жестокая и нелепая!

Глава 3

   Перед выходом французской эскадры из Специи, где ее гостеприимно принимал
родственник  герцога  Савойского,  меры   предосторожности   были   усилены.
Капризный и  вздорный  адмирал  де  Вивонн  умел,  как  убедилась  Анжелика,
действовать разумно и предусмотрительно, не упуская  ничего  в  командовании
своей эскадрой. Вторая галера уже выходила в море, он  наблюдал  за  ней  из
"скинии" на "Ла-Рояли".
   - Лаброссардьер, прикажите ей немедленно вернуться!
   - Но, ваша светлость, это произведет дурное  впечатление  на  итальянцев;
они восхищались красотой наших маневров.
   - Плевать мне на то, что подумают эти макаронники. Я вижу - а  вы  этого,
кажется, не замечаете, - что у "Дофины" слишком перегружен бакборт и  вообще
груз уложен чересчур высоко. Ручаюсь, что  трюмы  у  нее  пусты.  Достаточно
небольшого шквала, и она перевернется...
   Помощник объяснил, что на мостике уложены запасы еды. Если перенести их в
трюм, они могут испортиться от сырости, в особенности мука.
   - Пусть лучше мука промокнет, только бы галера не перевернулась. А у  нас
случалось такое, и совсем недавно, в Марсельском порту.
   Лаброссардьер передал приказание. В море стала выходить следующая галера,
"Лилия".
   - Лаброссардьер, прикажите середке <Середкой  называли  восемь  скамей  в
средней партии гребцов.> сильнее грести.
   - Это невозможно, адмирал. Ведь там сидят мавры, которых мы  захватили  в
плен на том небольшом судне с грузом серебра.
   - Опять эти сообщники Рескатора, от которых столько хлопот! Да еще дурные
головы. Передайте, чтобы надсмотрщики удвоили порцию плетей и посадили их на
кислый хлеб и несвежую воду.
   - Это уже сделано, ваша светлость, и  врач  говорит,  что  некоторые  так
ослабели, что их придется снять с корабля.
   - Пусть врач занимается своими делами. Людей Рескатора я  ни  за  что  не
сниму с корабля, и вы прекрасно знаете, почему.
   Лаброссардьер был вполне согласен с  адмиралом.  Стоило  людям  Рескатора
оказаться на суше, путь и совсем умирающими, как они сразу исчезали,  словно
по какому-то волшебству. Видимо, находились сообщники, - конечно, потому что
их господин давал огромные награды тем, кто помогал его людям  освободиться.
Они все были первоклассные моряки, но в плену оказывали  сопротивление,  как
никто другой из пленных.
   - ...Вот теперь войдем в пролив, -  распорядился  де  Вивонн,  когда  все
шесть галер вышли, наконец, из порта.
   Анжелика осведомилась, как это понять. Оказалось, что это означало  выйти
в открытое море.
   - Наконец-то! Мы плывем уже десять дней, и  я  решила  было,  что  галеры
только и могут, что держаться вдоль берегов.
   - Поднять парус на главной мачте! - приказал  адмирал.  Это  распоряжение
передали с одной галеры на другую.
   Матросы  забегали  у  снастей,  поднимая  реи  со  свернутыми   парусами;
развернутые паруса быстро вздувались на ветру.
   Анжелика впервые оказалась в открытом море. Побережье Тосканы уже исчезло
вдали, и со всех сторон ее окружало только море. Лишь около  полудня  боцман
закричал: "Земля!"
   - Это остров Горгондзола, - объяснил герцог де Вивонн  Анжелике.  -  Надо
проверить, не прячутся ли там пираты.
   Французская  эскадра  выстроилась  полукругом  и  подошла  к   небольшому
пустынному  скалистому   острову,   пересекаемому   цепями   холмов,   резко
выделяющимися на темно-синем небе.
   Никаких следов морских разбойников не было заметно, да и вообще  не  было
ничего, кроме нескольких рыбацких лодок, трех генуэзских и двух  тосканских,
ставивших сети для ловли тунца. Сам  остров  был  почти  гол,  лишь  кое-где
топорщился жалкий кустарник, объедаемый несколькими козами. Де Вивонн  хотел
купить этих коз, но старшина рыбаков отказался продать их, заявив,  что  они
тогда останутся без молока и сыра.
   - Вели им принести нам хотя бы пресной воды, - приказал де Вивонн  одному
из офицеров, говорившему по-итальянски.
   - Они говорят, что у них нет пресной воды.
   - Тогда ловите коз.
   Матросы полезли на скалы, стреляя в коз из пистолетов. Де Вивонн  пытался
договориться со старшиной рыбаков, но тот отказался  от  денег.  У  адмирала
возникли подозрения, и он приказал вывернуть карманы старшины. Оттуда выпали
золотые и серебряные монеты. В ярости де Вивонн велел бросить рыбака в море.
Тот выплыл и добрался до своей лодки.
   - Пусть они скажут, откуда у них эти деньги, тогда мы  дадим  за  их  коз
несколько сыров и бутылей вина. Мы не воры. Переведите им это.
   На лицах рыбаков нельзя было прочитать ни  удивления,  ни  протеста.  Они
казались Анжелике старыми продымленными деревянными статуями, таинственными,
как Черная  Дева,  которую  она  видела  в  маленьком  святилище  Богоматери
Хранительницы в Марселе.
   - Готов поклясться, эти рыбаки только притворяются, что ловят  тунца;  на
самом деле они стоят у острова, чтобы сообщить врагу о нашем прибытии, а  он
уж сообразит, каков курс нашей эскадры.
   - А вид у них совсем безобидный...
   - Знаю я их, знаю я их, - твердил де Вивонн, грозя  рыбакам,  сохранявшим
бесстрастное выражение лица. - Это сигнальщики, они на службе  у  пиратов  и
бандитов. Эти золотые и серебряные монеты свидетельствуют, что они  помогают
Рескатору.
   - Вам повсюду мерещатся враги, - заметила Анжелика.
   - А я и должен обнаруживать их  всюду,  ведь  это  моя  служба  -  ловить
пиратов.
   Подошел де Лаброссардьер, указывая на заход солнца - не  для  того  чтобы
полюбоваться этой  картиной,  а  потому  что  пурпурное  небо,  по  которому
скользили длинные темно-лиловые облака с золотыми краями,  казалось  ему  не
предвещавшим ничего доброго.
   - Через два дня может задуть сильный ветер с юга. Поплывем ближе к земле,
так будет безопаснее.
   - Ни за что! - отвечал де Вивонн.
   Это побережье принадлежало герцогу Тосканскому, который,  хоть  и  клялся
французам в дружбе, давал у себя в Ливорно приют и голландцам и  англичанам,
как торговым судам, так и военным, и берберийским тоже. В Ливорно  находился
большой рынок рабов, уступавший только кандийскому. Подходить туда следовало
либо с большим флотом, либо  "закрывая  глаза".  А  Его  величество,  король
французский, предпочитал поддерживать с тосканцами добрые отношения. Значит,
оставалось плыть мимо островов.
   - Мы пойдем прямо на юг, и мадам дю Плесси убедится, что наши  галеры  не
просто могут идти в открытом море, но идти даже и ночью, и на всех парусах.
   А ночью ветер совсем стих, и  путь  пришлось  продолжать  на  веслах.  На
всякий случай на вахту ставили больше людей. Гребла же  только  одна  партия
каторжников  при  свете  факелов,  в  котором  размеренно  шевелились   тени
надсмотрщиков, шагавших по мосткам. Галерники двух Других партий спали, лежа
по четверо на досках под своей скамьей, среди нечистот и  насекомых,  тяжело
дыша, как загнанный скот.
   А на другом конце галеры Анжелика старалась забыть  о  том,  кто  мучился
неподалеку. На мостки она больше  не  подымалась  и  никак  не  дала  понять
Никола, что узнала  его.  Этот  каторжник  был  связан  со  слишком  горьким
периодом ее жизни, ужасы  которого  заставили  забыть  о  том,  что  было  в
детстве. Она вырвала эту  страницу  прошлого  из  своих  воспоминаний  и  не
собиралась позволить случаю  воскресить  ее.  Но  медленно  тянувшиеся  часы
плавания были мучительны, и ей хотелось поскорее добраться до Кандии.
   Синева ночи светилась фосфоресцирующим колыханием волн и отблесками огней
на борту других галер, тихо следующих  за  "Ла-Роялью".  Каждый  удар  весел
сопровождался мерцающим свечением воды.  На  корме  галер  горели  фонари  -
огромные,  в  рост  человека,  сооружения  из   позолоченной   древесины   и
венецианского стекла; за ночь в них сгорало по двенадцать фунтов свечей.
   Анжелика слышала, как лейтенант  де  Миллеран  докладывал  адмиралу,  что
солдаты жалуются: целый день они сидят, прижавшись  друг  к  другу,  и  ночи
приходится проводить в той же неудобной позе.
   -  На  что  они  жалуются?  Они  ведь  не  прикованы,  а  сегодня   могут
полакомиться рагу  из  козлятины.  На  войне  как  на  войне.  Когда  я  был
полковником в королевской кавалерии, мне нередко доводилось спать верхом, да
и без еды обходиться. Пусть научатся спать сидя. Все дело в привычке.
   Анжелика укладывала подушки на одном из диванов, готовя постель.  Помогал
ей негритенок. На услуги Флипо нельзя было рассчитывать, морская болезнь  не
оставляла его.
   Негритенок с конфетницей всюду тенью следовал за  герцогом  де  Вивонном.
Пристрастие  Мортемаров  к  сладостям  было  общеизвестно;   злоупотребление
восточными  лакомствами  уже  сказалось  в  растущей   дородности   молодого
адмирала.  Пощелкивая  засахаренные  орехи  и  жуя  пластинки  рахат-лукума,
адмирал обдумывал опасности предстоящего пути. Он посоветовал своим офицерам
отдохнуть, и теперь все они спали на тюфяках, - но сам отдыхать не думал. Он
был очень озабочен и вызвал к себе, несмотря  на  ночь,  старшего  канонира.
Человек с полуседыми волосами появился, освещенный кормовым фонарем.
   - Готовы ваши орудия к бою?
   - Все приказания, ваша светлость, исполнены: орудия осмотрены, смазаны  и
с баржи взяты запалы, ядра и картечь.
   - Хорошо. Возвращайтесь на место. Лаброссардьер, друг мои...
   Помощник адмирала, разбуженный зовом, надел парик,  расправил  манжеты  и
почти мгновенно явился к начальнику.
   - Ваша светлость?
   - Внушите хорошенько  шевалье  де  Клеану,  командиру  галеры  с  боевыми
припасами, что его судно должно держаться в середине нашей эскадры.  Ведь  у
него находится весь наш запас пороху  и  ядер,  он  должен  подавать  их  по
требованию, если у нас завяжется длительная  перестрелка.  Вызовите  ко  мне
также начальника стрелков.
   Когда тот явился, адмирал приказал:
   - Раздайте солдатам мушкеты, пули и порох. Особое внимание уделите десяти
бортовым пушкам. Помните, что впереди у нас только  три  пушки,  так  что  в
случае неожиданного нападения  отбиваться  придется  мушкетами  и  бортовыми
пушками.
   - Все готово, ваша светлость. На последней поверке точно установили место
каждого солдата.
   В это время из тени появился мэтр Савари и заявил, что отсырела селитра в
его аптечке, а это обещает перемену погоды в течение суток.
   - Я и без вашей селитры знаю, куда ветер дует, - огрызнулся де Вивонн.  -
Непогода сразу не наступает, а пока что может измениться положение на море.
   - Следует ли понимать так, что вы боитесь нападения?
   - Мэтр аптекарь, усвойте, что  офицер  флота  Его  величества  ничего  не
боится. Можете сказать, что я предвижу нападение, и  возвращайтесь  к  своим
пузырькам.
   - Я только хотел  спросить,  ваша  светлость,  нельзя  ли  мне  поместить
драгоценный флакон мумие в офицерской каюте. Если  случайная  пуля  разобьет
его...
   - Делайте, как вам кажется лучше.
   Герцог де Вивонн уселся рядом с Анжеликой.
   - Я очень волнуюсь, чувствую, что скоро что-то должно произойти.  Так  со
мной всегда бывает. С самого детства, - если приближалась буря, у меня  вещи
прилипали к пальцам. Как бы мне успокоиться?
   Он послал за одним из своих  пажей,  который  скоро  явился  с  лютней  и
гитарой.
   - Давайте воспоем облачную ночь и любовь прекрасных дам.
   У брата Атенаис де Монтеспан был  красивый  голос,  Слишком  высокий,  но
хорошего тембра. Он владел дыханием и великолепно справлялся с  итальянскими
песенками. Время  шло  гораздо  приятнее,  а  когда  большие  песочные  часы
пришлось перевернуть во второй раз  и  отзвучала  последняя  нота  последней
песни, вдруг раздался и быстро угас какой-то неясный глубокий  звук,  словно
от ветра с далекого горизонта, потом он возобновился тоном ниже  его  глухие
раскаты то поднимались, то опускались. Анжелику охватила дрожь...
   - Слушайте, - прошептал граф де Сен-Ронан, - это каторжники поют!
   Они пели с  закрытым  ртом,  и  четырехголосный  хор  звучал  над  морем,
отдаваясь эхом, словно ему откликались морские раковины. Это пение  тянулось
долго, бесконечно долго, возобновляясь  вновь  и  вновь,  как  бы  приливами
бездонного отчаяния. Потом раздался одинокий голос, еще молодой  и  звучный,
внятно выпевавший горькую жалобу.
   Помню, матушка твердила:

   Не упрямься понапрасну,
   Будь умней, сыночек милый,
   Своевольничать опасно.

   Не послушал мать родную
   И попал зато в беду я:
   Хоть не крал, не убивал,
   На галеры я попал...

   Песня угасла. В наступившей тишине особенно сильно раздавались удары волн
о корпус судна.
   Послышался голос матроса:
   - Какой-то огонь в пяти лье, в первой четверти круга по правому борту.
   - Приготовиться к тревоге и к  бою!  Погасить  большие  фонари,  оставить
только запасные светильники. Четырех сторожевых на пост!
   Де Вивонн схватил подзорную  трубу  и,  пристально  вглядевшись,  перевел
глаза на Лаброссардьера, который поспешил ответить:
   - Мы подходим к мысу Корсики. Думается, это всего лишь лодка рыбаков, они
ловят ночью тунца и посигналили другим  лодкам  о  добыче.  Задержать  их  и
проверить?
   - Нет. Корсика принадлежит Генуе, да и берберов на корсиканском побережье
не бывает. Тамошние жители очень щепетильны, никого в свои воды не  пускают.
Это всем известно, и все суда, в том числе пираты  и  корсары,  стараются  к
этому острову не подходить. Будем  придерживаться  того  плана,  который  мы
приняли перед отплытием: зайдем сейчас на остров Капрая, который принадлежит
герцогу Тосканскому, нередко дающему пристанище турецким пиратам.
   - Когда мы туда подойдем?
   - На заре, если только погода раньше не испортится.  Вслушайтесь-ка,  что
это такое?
   Оба напрягли  слух.  С  другой  галеры  доносился  какой-то  долгий  вой,
внезапно оборвавшийся.
   Де Вивонн выругался.
   - Эти псы мавры воют на луну!
   Лаброссардьер, давно плававший  на  востоке  и  звавший  арабские  нравы,
сказал:
   - Они вопят от радости. Это победный вой.
   - Радость? Победа? Что-то каторжники беспокойны сегодня ночью.
   К ним подошел офицер с носовой вахты.
   - Ваша светлость, старший на вахте решил подняться в  гнездо  на  главной
мачте. Он просит вас последить через подзорную  трубу  за  тем  местом,  где
виднелись вроде бы сигналы...
   Де Вивонн опять поднес трубу к глазам, а Лаброссардьер взял свой  двойной
лорнет.
   - Кажется, вахтенный прав.  С  хребта  Рильяно  на  мысу  Корсики  подают
сигналы, должно быть, группе рыбачьих лодок внизу.
   - Наверное так, - сказал адмирал; в голосе его слышалось сомнение.  Снова
раздалось улюлюканье с той же галеры, видимо, "Дофины".
   Опять появившийся на палубе Савари шепнул Анжелике:
   - Ну, теперь мое мумие в безопасности. Я  хорошенько  обмотал  флакон,  а
сверху  надел  соломенный  колпак.  Надеюсь,  флакон  не  разобьется.  А  вы
заметили, что мавры на "Дофинео чему-то  радуются?  Им  просигналили  огнями
сверху.
   Де Вивонн, услышав последние слова, схватил старика за  широкие  брыжи  в
стиле Людовика XIII.
   - О чем просигналили?
   - Не могу  сказать,  ваша  светлость.  Я  не  знаю  условного  кода  этих
сигналов.
   - А почему вы думаете, что они обращены к маврам?
   - Потому что это турецкие ракеты, ваша светлость.  Вы  заметили  синие  и
красные огни? Мне это дело знакомо, потому что в Константинополе я служил  у
главного артиллерийского мастера, и он поручал мне изготовлять такие  ракеты
из пороха и солей разных  металлов,  которые  дают  разноцветные  огни.  Это
китайский секрет, но теперь весь исламский мир им пользуется. Вот  почему  я
решил, что только турки или арабы могут подавать такие  сигналы  арабам  или
туркам, а таких поблизости нет, кроме как в ваших галерах...
   - Ваши соображения заходят слишком  далеко,  мэтр  Савари,  -  недовольно
прервал его герцог.
   К  галере  подплыл  каик,  освещенный  двумя  фонарями,  и  Лаброссардьер
приказал, чтобы их погасили. Голос из темноты прокричал:
   - Ваша светлость, у нас на борту "Дофины" беспорядки.  Мавры  из  третьей
партии бунтуют, глядя на огни в горах.
   - Это те мавры, которых мы захватили на фелуке с серебром?
   - Да, ваша светлость.
   - Так я и думал, - пробормотал адмирал сквозь зубы.
   - Один из них все время вскакивает на скамью и что-то запевает.
   - Что он говорит?
   - Не знаю, ваша светлость. Я по-арабски не понимаю.
   - А я знаю, - вмешался Савари.  -  Я  расслышал  его  слова.  Он  кричит:
"Спасение наше близко", и на этот возглас, как на зов  муэдзина,  все  мавры
отвечают криками радости.
   - Взять этого зачинщика и казнить!
   - Повесить его, ваша светлость?
   - Нет, у нас нет времени возиться с этим, да и вид повешенного  на  мачте
может возбудить других. Выстрелите ему в затылок и бросьте труп в море.
   Каик отошел. Вскоре издали донеслись два сухих выстрела.
   Анжелика закуталась в теплый плащ. Было холодно. Вдруг задул ветер.
   Адмирал еще раз осмотрел берег, но там все было покрыто тьмой.
   - Поднять паруса! Пусть все три партии галерников берутся за весла.  Если
нам повезет, утром мы будем на Капрае. Коз там  масса,  так  что  мы  сможем
запастись и козлятиной, и пресной водой, и апельсинами.
   Анжелике казалось, что она бодрствует, но, видимо, она все-таки ненадолго
заснула,  потому  что  внезапно  очнулась  и   увидела,   что   светает.   В
перламутровой прозрачности зари обрисовался остров. На  бледно-золотистом  с
голубым небе он выделялся неровным темно-синим пятном, отражавшимся в  почти
совершенно неподвижном зеркале моря.
   Анжелика была в палатке-скинии одна. Она  встряхнула  платье,  привела  в
порядок  прическу  и  вышла  подышать  утренним   воздухом.   Офицеры   были
неподалеку. Когда она нерешительно остановилась около мостков, лейтенант  де
Миллеран заметил ее затруднение и любезно поспешил подать ей руку. Герцог де
Вивонн был в прекрасном настроении и протянул ей подзорную трубу.
   -  Посмотрите,  мадам,  как  приветлив  этот  остров.  Прибой  совсем  не
оставляет пены на вулканических скалах берега. Это значит, что нас ждет  там
совершенное затишье. И ничто дурное там нас не застигнет.
   Анжелика не сразу справилась с подзорной трубой, но, наладив ее, не могла
сдержать восторга при виде прозрачной бухточки, над которой кружились чайки.
   - А что это за яркая вспышка слева?
   Едва она произнесла эти слова, как яркий огонь взлетел  в  небо,  упал  и
погас. Офицеры переглянулись. Мэтр Савари спокойно сказал:
   - Еще одна сигнальная ракета. Вас поджидают...
   - Приготовиться к бою! - рявкнул де Вивонн в рупор. - Пушкари, по местам!
Ускорить ход! У нас же целая эскадра, какого черта!..
   Несмотря на ветер, с галеры "Дофина", которая была впереди  адмиральской,
доносились крики каторжников-мавров.
   - Заставьте эту сволочь замолчать!
   Но, преодолевая все другие шумы, пронзительно звучал голос, повторявший:
   Ла илла, а илла ла Мохаммеду, расу лу-ла Али вали ула.
   Наконец наступила тишина. Герцог де Вивонн продолжал отдавать приказания.
   - Сигнал общего сбора. Мы построимся, учитывая значение  и  маневренность
каждой галеры. Та, на которой находятся артиллерийские припасы,  должна  все
время находиться в центре. Я тоже буду в середине, недалеко  от  нее,  чтобы
следить за всеми событиями. "Дофина" и "Фортуна" - в авангард,  "Люронна"  -
на левый край. Остальные три последуют сзади, полукругом.
   - На скале появилось знамя, - крикнул наблюдатель с мачты.
   Де Вивонн п