ть ее...
   Он немного покачивался.
   Незнакомая  женщина,  очень  светлая  блондинка,   довольно   интересная,
подумала  Анжелика,  такой,  наверное,  была  Гильомета   в   молодости,   с
независимым видом сидела за одним из столиков; ее окружили несколько мужчин,
не сводя с нее глаз и смеясь любой ее шутке. Среди них был Гранбуа  и  майор
д'Авренсон. Увидев, что Анжелика разглядывает ее, трактирщик подошел к ней и
прошептал ей на ухо:
   - Это владелица поместья на  побережье  озера  Сен-Пьер,  госпожа  де  ла
Доверни.
   Ей было сорок лет, она была вдова и имела в своем  распоряжении  обширные
земли и прекрасное имение. Она приехала в  Квебек  в  надежде  покончить  со
своим вдовствующим положением. Она хотела найти  верного  спутника  жизни  и
хорошего любовника, чтобы коротать долгие ночи в своем поместье.
   Молодой человек сидел в одиночестве на бочке рядом  с  очагом.  Он  курил
длинную трубку. Его лицо было очень  красиво  в  обрамлении  длинных  черных
волос. Его взгляд был задумчив и спокоен, он  мечтал.  "О  господи,  как  он
волнует меня!"
   - Почему вы так смотрите на этого метиса?  -  спросил  голос  герцога  де
Вивонна.
   - Он красив.
   Тут молодой человек встал. Она обнаружила, что у него короткие ноги, и ее
возбуждение спало.
   - Я не являюсь сторонником  этих  новомодных  браков,  -  заявил  молодой
чиновник, сидевший за их столом, - они производят на свет  новых  французов,
которым нет места ни в высшем свете, ни в диких  лесах.  Но  они  прекрасные
солдаты и просто необходимы нам в войне с ирокезами.
   Сам он был канадцем, много пил, но не  терял  головы.  Его  звали  Адриан
Дефорж. Он находился в распоряжении герцога де ла Ферте.
   - Если бы когда-нибудь она посмотрела на вас так,  как  она  смотрела  на
этого метиса, вы были бы самым счастливым человеком на земле, - обратился ла
Ферте-Вивонн к Никола де Барданю. - Но я  считаю,  что  вы  не  можете  этим
похвастаться. Она, как птица, порхает в небесах, подвергая  вас  восхищению,
но она неуловима, недоступна, понимаете? Она свободная  птица  и  сдается  в
плен лишь тогда, когда  сама  этого  хочет.  Я  упустил  момент  и  не  смог
завладеть ею... Она смеялась надо мной... Но она любит  заниматься  любовью.
Она очень любит...
   - Замолчите, - оборвал его Никола де Бардань. Пот выступил  на  его  лбу,
монолог герцога вызвал в его представлении волнующие картины.
   К Анжелике вновь вернулся дар речи.
   - Какое проклятие сводит вас вместе? Вас! Обоих!
   - А что вас связывает с этим презренным? - спросил у нее Вивонн, указывая
подбородком на Барданя.
   - И оба вы задаете мне одни и те же вопросы: что вас связывает с этим?  А
что от вас хочет тот? Почему он? Почему не я?
   - Уж не меня ли вы назвали презренным? - спросил Бардань, нахмурив брови.
   - А кого же еще?
   - Вы пьяны!
   - Вы тоже!
   - Возможно, но в каком бы состоянии я ни был, я  сохранял  почтительность
по отношению ко многим людям. Король наделил  меня  своей  миссией,  но  вы,
кажется, забыли об этом.
   - О, вы кажетесь себе очень сильным, месье, - насмехался герцог, - а  мне
вы представляетесь простофилей. Я хорошо знаю короля  и,  кажется,  понимаю,
почему  его  выбор  пал  на  вас.  По-видимому,  кто-то  очень   влиятельный
порекомендовал вас ему. Но кто? Кто рискнул это сделать? Чем  больше  я  вас
знаю,  тем  больше  не  понимаю,  какие  ваши  качества  привлекли  внимание
короля...
   Бардань презрительно перебил его.
   - Мы живем в обществе, где восхождение к  высшим  постам  невозможно  без
поручительства. Но  так  бывает  не  всегда,  и  моя  карьера  сама  явилась
достаточным поручительством и внушила королю доверие к моей особе. И  знайте
же, месье, что я долгие годы являлся представителем короля в  Ла  Рошели  по
религиозным вопросам, это  довольно  важный  пост,  и  вы  не  можете  этого
отрицать...
   - Кто-то мне рассказывал, что вы  были  недостаточно  энергичны  на  этом
посту! А теперь довольствуетесь утешительной миссией в Канаде.
   - Да что вам известно об этой секретной миссии, это очень личное дело!
   Вивонн пожал плечами и с сожалением посмотрел на Барданя.
   - Я знаю о нем все. Вы должны информировать короля об одном  авантюристе,
имя которого - граф де Пейрак.
   - Не смейте говорить в таком тоне о графе де Пейраке! В присутствии  г-жи
де Пейрак эго просто отвратительно!
   - В своих донесениях  королю  вы  были  не  так  снисходительны  к  этому
пирату...
   - Откуда вы узнали о наших беседах с королем? И о  том,  что  я  отправил
рапорт Его Величеству? - удивился Бардань. - Вы  рассказали  ему  о  письме,
написанном в Тадуссаке? - волнуясь, спросил он у Анжелики.
   - Нет... Я не думаю... - ответила она. Герцог де Вивонн покачал головой.
   - Дорогой мой, для того чтобы узнать о планах такого чиновника,  как  вы,
совсем необязательно воспользоваться болтливостью его любовницы.  Достаточно
подкупить ваших людей. Вам еще многому предстоит научиться... Итак, мы можем
представить себе, как король держит в руках ваше донесение... Я вижу это,  -
прошептал он, - он вчитывается в строчки, написанные вами, ему так интересны
ваши описания красивой женщины, которая сопровождает этого пирата.
   - О ней не было сказано ни слова, - парировал Никола де Бардань, - и  это
доказывает, что вам ничего не известно, и напрасно вы бросили тень  на  моих
людей. Вы лжете, чтобы узнать правду, но с какой целью? Я этого не знаю,  но
не собираюсь скрывать от вас такие незначительные сведения. Короля нисколько
не интересует женщина, подруга  или  жена,  которая  сопровождает  графа  де
Пейрака, он хочет знать, не скрывает ли граф человека, которого  разыскивает
полиция. Человек этот - мятежник,  он  поднял  восстание  против  короля.  Я
ответил Его Величеству "нет"... Вот и все...
   Это "вот и все" утонуло во взрыве хохота де  Вивонна,  заглушившего  даже
завывания бури.
   - Прекратите! - сказала Анжелика.
   Если бы она была не настолько пьяна, она вцепилась бы в  глотку  Вивонна,
только бы он замолчал. Но благодаря напитку, она как бы свысока  следила  за
развитием спора, хотя шутка явно затянулась....
   - Если вы не перестанете смеяться и если  вы  произнесете  хотя  бы  одно
слово... Я вам... Я вам отомщу. - Она подарила Вивонну убийственный взгляд.
   Под этим взглядом он наконец затих, хотя временами  прыскал  и  с  трудом
сдерживался.
   - Так что же в моем донесении не понравится королю? - Бардань  совершенно
разнервничался.
   - Ну хорошо.. скажу.. возможно, он  не  совсем...  полный.  Король  любит
детали... вы  не  забыли  об  этом?  Детали,  особенно  касающиеся  красивых
женщин...
   - Прекратите! - повторила Анжелика.
   - Мне жаль вас, жаль, - продолжал герцог. - У меня  плохое  предчувствие,
дорогой Бардань. Вы знаете, что случается с этими несчастными  на  службе  у
короля, когда они впадают в немилость... Или же я  плохо  знаю  короля,  или
же...
   - Да оставьте же его наконец! - закричала Анжелика. Она защищала Барданя,
как женщина защищает робкого мальчика, на которого напали хулиганы.
   - Сдается мне, что вы кончите  жизнь  на  галерах!  -  прошептал  герцог.
Никола де Бардань побелел от гнева и встал.
   - Вы ответите мне за оскорбление в поединке. Прямо сейчас.
   Вмешался трактирщик Буавит:
   - Только не у меня, господа, у меня никаких скандалов. Успокойтесь или же
идите и сражайтесь, но на улице!
   Герцог де Вивонн не шевелился.
   - Как грустно! - прошептал он. - Завывание Ада окружает нас.
   - Сядьте рядом со мной, - сказала Анжелика Барданю, - и успокойтесь!
   Она погладила его по щеке.
   - Не слушайте его. Он очень злой человек, Я видела вас в Ла Рошели,  и  я
могу засвидетельствовать, что вас любили и уважали все  в  городе;  в  ваших
руках была власть, но вы никогда не злоупотребляли ею.
   - А чем вы занимались в Ла Рошели? - спросил Вивонн.
   Последняя буря!..
   В памяти Анжелики всплыло  воспоминание  о  бедной  тощей  собаке  и  как
тянулись к ней ручонки Онорины: "Освободи ее!"
   Анжелика встала и оттолкнула стул, он упал за ее спиной.
   - Господин Буавит!
   - Да, мадам, - подбежал трактирщик.
   - Вы были кузнецом?
   - Да, мадам!
   - Мне нужны щипцы, чтобы резать железо.
   - К вашим услугам, мадам...
   Он открыл погреб, и они спустились по лесенке в подвал  трактира.  Буавит
подошел к полке, на которой лежали различные инструменты.
   - Вот то, что мне нужно. - Она выбрала большие щипцы, острые, похожие  на
клюв.
   - К вашим услугам, графиня.
   Поднимаясь по лестнице, они покачнулись и упали назад, прямо на меха.
   - ...Бог мой! - сказал Буавит. - Никогда в жизни в моих объятиях не  была
богиня!.. Ах, мадам, я так восхищаюсь вами! Позвольте мне поцеловать вас.
   -  Ну  хорошо,  поцелуемся...  Вы  заслужили  это,  и  ваш  сироп  просто
замечательный!
   Он просиял и поцеловал ее в обе щеки.
   - А теперь помогите мне выбраться отсюда!
   - Что вы собираетесь делать с этими щипцами? - спросил Буавит, когда  они
вернулись в зал.
   - Подайте мне мое пальто, я ухожу.
   - И не думайте об этом!
   - Но ведь старики Маривуан ушли, и вполне успешно.
   - Да может быть, они уже умерли по дороге.
   - Мне все равно!
   - Это безумие!
   - Анжелика, не уходите, - умолял де Бардань.
   - Нет, я должна идти! Мой дом недалеко.
   - Я провожу вас.
   - Нет, вы еле держитесь на ногах, и я так устала от вас...
   -  Останьтесь  у  нас  ночевать,  г-жа  де  Пейрак,  -  настаивала   жена
трактирщика, - хотя у нас нет свободных комнат, но вас-то я устрою.
   - Нет, мне нужно идти. Сколько я вам должна?
   - Ничего! - ответил сияющий трактирщик. - Вы уже расплатились.
   - Да остановите же ее! - сказал кто-то.
   - Оставьте ее, - ответил Вовенар, - таких  женщин,  как  она,  невозможно
остановить.
   Анжелика спросила, где ее перчатки, и один из клиентов встал из-за  стола
и поспешил к ней. Он предложил ей свои перчатки, они доходили почти до локтя
и прекрасно защищали ее  руки.  Другой  набросил  на  нее  индейский  чепец,
подбитый мехом, с хвостами, висящими вдоль лица.
   - Держите их рукой, и вы будете хорошо укутаны.
   Глаза посетителей с любопытством следили за ней, когда она направилась  к
двери.
   - И куда ее несет, с этими щипцами?
   У Никола де Берданя не было сил, чтобы удержать ее, Он смотрел,  как  она
исчезает за дверью, как будто проваливается в бездну.
   - Как она красива! - сказал Буавит. - Мы так счастливы, что она заглянула
к нам.
   - Она не будет моей, - прошептал Вивонн, - тем хуже! Я еще увижу... -  Он
уткнулся лбом в стол и погрузился в глубокий сон.
   Анжелика пробиралась сквозь бурю и завывания ветра.  Второй  раз  в  этом
году она была так сильно пьяна. Да, она была пьяна, но именно это и  помогло
ей пережить эту ужасную ночь, хотя это вовсе была и не ночь, а только вечер,
но такой мрачный и темный. Она шла  вперед,  как  слепая,  на  ощупь;  струи
колючего снега обдавали ей лицо,  их  уколы  были  похожи  на  уколы  шпаги.
Северный ветер свирепствовал и властвовал над миром. Временами ей  казалось,
что она не продвинулась вперед ни на шаг. Согнувшись  в  три  погибели,  она
чуть ли не ползла на четвереньках. Она держалась за стены  домов,  за  колья
ограды, ей нужно было дойти до дома м-зель  д'Уредан,  а  там  ей  предстоит
пересечь пустынное место и, главное, не упасть, иначе ей ничего  другого  не
остается, как умереть посреди улицы Ла Клозери,  в  двух  шагах  от  тумб  с
атлантами, поддерживающими земной  шар,  и  труп  ее  найдут  в  водосточном
желобе.
   Внезапно почти рядом с ней  послышался  резкий  звук,  похожий  на  треск
дерева, и как будто огромные крылья летучей мыши пронеслись над ее головой и
разбились  о  стену.  Приглядевшись,  Анжелика  поняла,  что  это  крыло  от
мельницы. "Только этого мне не хватало, погибнуть от  мельничного  крыла..."
Это  немного  отрезвило  ее,  но  на  смену  алкогольному  опьянению  пришло
опьянение от борьбы со стихией. Она добрела до атлантов и, присев на колени,
обняла их, как собственных детей. Потом она бросилась во двор Банистера, как
бросаются в море. Где же собака? Она нашла ее  закоченевшее  тело.  Мертвая?
Нет... "Я сделаю это! Я сломаю цепь!" Она потянула за нее, показался  брусок
прогнившего  дерева,  к   которому   и   была   прикреплена   цепь.   Собака
почувствовала, что ее тянут  за  ошейник,  и  сопротивлялась,  насколько  ей
позволяли силы.
   Какая же она глупая! Не хочет освободиться от своих ненавистных кандалов.
   "Ну иди же, иди!"
   Она ждала, не в силах найти точку опоры, под тяжестью своей ноши.
   В природе наступило затишье, как будто ода была поражена, изумлена! Затем
повалил снег, как слезы текут сплошным потоком. В  луче  света,  идущего  от
окна или открытой двери, показался силуэт человека, он вырос на краю бездны,
из которой она пыталась выбраться. "Нет, вы не убьете меня, Эсташ Банистер!"
Но это был Жоффрей де  Пейрак,  в  своем  черном  пальто  и  меховой  шапке,
надвинутой на глаза,  и  он  смеялся.  Она  не  могла  видеть  это,  но  она
чувствовала, что он смеется. Его рука схватила ее за запястье,  он  с  силой
потянул ее, а она тянула собаку. Показались еще какие-то люди,  они  подняли
ее и понесли; и она оказалась в большой комнате, перед огнем очага, а вокруг
нее - Жоффрей де Пейрак, испанцы, Жан Куеннак  и  собака  с  цепью  на  шее,
забравшаяся под печку.
   - Это вы! Это вы! - повторяла Анжелика, не веря своим глазам.
   Он объяснил ей, что, не найдя ее дома, пустился на ее  поиски  со  своими
друзьями. Они узнали, что она только что ушла  из  трактира  -  безрассудный
поступок! - с кузнечными щипцами в руке.
   - Это вы! Это вы! - Анжелика бросилась в его  объятия.  Он  прижал  ее  к
себе.
   - Моя маленькая фея!
   Их лица были в снегу и  их  одежды,  но  огонь  их  сердец  способен  был
растопить вечную мерзлоту.
   - Это вы! Любовь моя!
   Буря опять расправила свои крылья над городом.  К  радости  Анжелики,  от
возвращения мужа примешивалась уверенность, что он принадлежит сейчас только
ей и не покинет ее, пока разыгравшаяся стихия не уйдет из Квебека.
   Она решила, что роль женщины, требующей отчета, ей не к лицу, но считала,
что следует сказать Жоффрею, что его долгое отсутствие в  Силлери  было  для
нее мучительным, почти безнадежным. Она не стала говорить  ему,  что  Сатана
расставлял ей ловушки, это было ее личное дело, она  в  состоянии  сама  все
уладить; а беспокоило ее совсем другое. Она не боялась смерти, для нее самым
страшным было потерять его любовь. Ни буря, ни потрясающий напиток  Буавита,
ни ее одиссея со щипцами не могли помешать ей задать главный вопрос:  почему
так долго отсутствовал, почему молчал?
   Барсемпью намекнул  ей  на  пылкость  некоторых  канадских  дам,  которые
преследовали его.
   Жоффрей де Пейрак смотрел на нее улыбаясь; она все еще казалась во власти
опьяняющего напитка: ее глаза блестели, волосы были в  беспорядке,  а  голос
немного хрипел.
   - Не скрою, иногда мне приходилось пускаться на хитрости, чтобы  избежать
затей нашей Беранжер, - сказал он, - но люди в крепости Силлери нуждались  в
моем присутствии. Я остался там, чтобы  помочь  им,  у  них  был  раненый  и
несколько больных.
   - Что за раненый?
   Во время обхода на него свалилась ледяная глыба. Несколько  дней  он  был
еще жив, затем умер.
   - Вы могли бы послать за мной!
   - В этот ужасные холод! Даже если бы дорога была очень короткой, я бы  не
подверг вас подобному путешествию. А потом, дорогая моя, разве  не  вы  сами
решили сделать передышку в вашей деятельности сестры  милосердия?  Мы  же  с
вами обо всем договорились... Вы чересчур щедро раздариваете свое  сердечное
богатство направо и налево.
   - Возможно, я смогла бы его утешить.
   - Эти моряки не боятся ничего, ни  страданий,  ни  смерти.  Они  привыкли
исполнять свой долг и не ждут ничего, кроме новых приказов, таких,  как  "Ты
должен жить!" Это помогает им лучше, чем утешение.
   Он взял ее руку и прижал ее к своей щеке.
   - Нет, я бы хотел сохранить эту маленькую ручку только для себя. -  И  он
нежно поцеловал ее ладонь.
   "Что  вы  за  человек?  -  думала  Анжелика.  -  Иногда  вы   жестоки   и
непримиримы... Иногда нежны, чувствительны к человеческим слабостям".  В  ее
памяти всплыла фраза Сабины де Кастель-Моржа "Он очень добрый...".  Да,  это
правда. Хотя временами он демонстрировал свою потрясающую бесчувственность.
   - Любовь моя, мой дорогой друг, -  вполголоса  произнесла  она,  -  я  не
уверена, что хорошо вас знаю.
   - А это необходимо? У каждого человека есть свои  тайны.  Признаюсь  вам,
что  я  опасаюсь  вникать  в  хитросплетения  вашего  сердца.  К  чему   эта
бесконечная тяжелая борьба за  полное  обладание  любимым  существом  и  его
секретами? Очарование состоит в том, что ваш возлюбленный - загадка для вас.
   Но хватит философствовать! Жизнь  так  коротка,  так  быстротечна,  а  мы
тратим ее на созерцание и копание в непоследовательной человеческой  натуре,
будь то мужчина или женщина...
   В этот час вы принадлежите мне, а я вам. Я  наслаждаюсь  вашими  зелеными
глазами, в которых отражается отблеск ваших мыслей, вашими губами, дрожащими
от волнения. Я де позволю теням сгущаться над вашей жизнью, я  держу  вас  в
своих объятиях и сумею утешить и защитить вас самым верным оружием: Любовью.
   - Я благословляю судьбу, подарившую нам встречу в этом мире...
   Сквозь  нечеловеческие  завывания  бури  наплывали   крики   детей,   как
потерянные души в океане жизни. Анжелика проснулась  в  объятиях  мужа.  Шум
вздымался огромной стеной, как океанская волна. Она поняла, что это не  сон.
Кричали дети, они звали на помощь.
   Внизу Жан Куеннак и Маколле пытались в непроглядной ночной тьме выяснить,
откуда идут крики.
   - По-моему, хижина Банистера развалилась.
   Вихревой поток сорвал с дома крышу, уже достаточно  прогнившую.  Банистер
как раз поправлял солому на крыше, и его ветром отбросило на угол улицы, где
его и нашли на следующий день. Жена  отправилась  за  помощью,  ее  засыпало
снегом, и она умерла. Ее найдут лишь весной, на одной из лужаек.
   - Пройдем через погреб, - предложил Маколле. - Он прорыт довольно далеко,
а с помощью лопаты мы доберемся до сарая Банистера.
   Так и сделали. Они добрались до подвала лачуги и сломали дверь из погреба
в комнату. Детей нашли забившимися в угол, занесенными  снегом.  Зашитой  им
служил труп их коровы. Их перенесли в дом Виль д'Аврэй и согрели у огня.
   Это были четыре маленьких дрожащих существа, три мальчика и одна девочка.
Самый младший рыдал навзрыд. Он успокоился только тогда, когда Элуа  Маколле
дал ему пожевать табаку. Дети явно привыкли жить среди дикарей. Может, лучше
отдать их индейцам, пусть живут с ними, в лесу, им это не в новинку.
   Пес вышел из своего убежища и весело  завилял  хвостом.  Он.  узнал  этих
детей, которых так любил, своих палачей. Он действительно был очень глуп.
   Однако, когда буря утихла, с детьми поступили следующим образом:  девочку
доверили урсулинкам, двух старших мальчиков - священникам  из  семинарии,  а
самого маленького - храброй соседке. Банистера нашли раненого и отправили  в
Отель-Дье. Когда он пришел в себя, он захотел увидеть г-жу де Пейрак, только
ее. Буря уходила из города.  Солнце  уже  пробивалось  сквозь  серую  завесу
облаков и своим желтым глазом осматривало хаос, царивший кругом.  На  улицах
уже вовсю шла работа, стучали молотки, слышался звук пилы. Город  постепенно
приобретал свой нормальный вид.
   Ванистеру пришло в голову, что Анжелика -  единственная,  кому  он  может
доверить свое состояние. Поэтому, когда она оказалась у  его  изголовья,  он
попросил ее наклониться поближе, чтобы больничная сестра ничего не услышала.
   - От моей хижины ничего не осталось, верно? Но погреб! Там много всего, и
безделушки, и ценные трофеи, и золото, много золота, оно  лежит  в  горшках.
Мое богатство.