о,  а  новая  полиция  уже  не
занимается темными развлечениями, к  которым  иногда  прибегают  возвышенные
умы. У нее и так хватает работы в  Париже  и  на  больших  дорогах,  кишащих
бандитами.
   - Но если за вашими темными развлечениями для избранных  стоит  убийство,
то полиция вмешается.
   Граф де Сент-Эдм раздвинул свои накрашенные губы в гримасе,  напоминавшей
скорее не улыбку, а звериный оскал.
   - Кто говорит о убийстве, кроме вас? Господин де Варанж никого не убивал,
он в стороне от подобных подозрений. А вот с вами будет иначе, если  поверят
колдуну, ха, ха!
   - Но и вам в таком  случае  нужно  остерегаться,  господин  де  Сент-Эдм.
Скольких людей вы обрекли на  смерть  своими  заклятиями,  черной  магией  и
отравой? Я этого не знаю, но мне будет очень  легко  это  узнать,  выяснить,
например, число детей, которых вы принесли в жертву Дьяволу. И для этого мне
не понадобится магия или колдовство, у меня  тысячи  источников  информации,
которые дадут мне пищу для размышления, что касается ваших  дел.  Мне  будет
чем порадовать господина де ла Рейни и господина Франсуа Дегре. Это касается
и вас, дорогой герцог, и вас, господин д'Аржантейль.  Именно  от  полиции  я
узнала, в какие эксперименты пускалась ваша дорогая маркиза де Бринвильер. В
Париже ее схватили нищие из Отель-Дье, когда она подсыпала ядовитый  порошок
в пищу и напитки для бедных больных... Это настоящее преступление, убийство,
разве не так?
   - Так, значит, это вы выдали ее полиции? - его глаза гневно сверкали. - А
я сомневался... А знаете ли вы, что они подвергли ее допросу с пристрастием,
несмотря на то, что она созналась?
   Она пожала плечами. Он был просто сумасшедшим.  Повернувшись  к  Вивонну,
она сказала:
   - Неужели вы настолько развращены, что посвятили себя  Злу?  Вы,  герцог,
которому король  даровал  высшие  посты  в  управлении  государством,  и  он
страстно любит вашу сестру. Как же вы могли  запятнать  себя  столь  низкими
поступками.  Что  вас  толкнуло,   господин   адмирал,   на   столь   тяжкие
преступления:  необходимость  сохранить  ваше  положение,  почести,  милость
короля? Неужели спасение  можно  обрести  лишь  в  отравах,  колдовстве  или
преступлении? Почему вы этим занимаетесь?
   Вивонн слушал ее с равнодушным видом, тасуя карты, и ответ  был  для  нее
неожиданностью:
   - Все этим занимаются.
   Такова была мода, а светский человек должен следовать моде. И он добавил:
   - При дворе  тот  отравлен,  кто  не  отравляет  сам.  Кто  не  устраняет
соперника, погибает сам. Такова игра.
   - Нет! Только не король! Насколько я знаю,  король  никогда  сам  не  был
отравителем и не потворствовал другим. И в этом  его  заслуга,  чего  нельзя
сказать о его предшественниках. Он внук  Генриха  IV,  тоже  очень  честного
человека. Эта новая ветвь  наших  королей  порвала  с  извращенными  нравами
других династий. Почему же вы, гранды королевства, не следуете их примеру?
   Красиво очерченный рот Атенаис скривился.
   - Король может позволить себе быть честным, - с горечью произнес он. -  В
его королевстве добродетелью отмечены лишь буржуа... Мы же  всегда  зависели
от его капризов, он отомстил нам, создав Фронду, он  нас  кастрировал...  Мы
были лишены наших вотчин, наших провинций, власти,  он  оставил  нам  только
оружие!
   Выйдя на улицу, она с облегчением  обнаружила  золотые  и  бледно-розовые
отблески на белом снежном покрывале, вдохнула чистый морозный воздух  и  как
по мановению волшебной палочки мысленно перенеслась из Франции  в  Канаду...
"Стоило ли так далеко ехать, чтобы снова оказаться лицом к лицу с опасениями
и страхами..."
   Она почти бежала к саду губернатора, сгорая от нетерпения  увидеть  серый
силуэт Ломени, прогуливающегося между светло-сиреневыми клумбами.
   Он был там. ОН  ждал  ее.  Он  посмотрел  на  нее,  и  она  почувствовала
удовольствие от встречи с ним.
   Она шла рядом с ним, и в душе ее  воцарились  мир  и  счастье.  Время  от
времени она смотрела на него, на его приятное лицо и почти не  слышала,  что
он говорил, так ей хотелось поцеловать его. Ей было приятно  чувствовать  на
себе его взгляд, ждать пожатия его руки, просто идти рядом.
   - У вашей любви такое переменчивое лицо, - сказал он.
   - О, я отнюдь не ангел!
   Она еще чувствовала на  своих  губах  безумные  поцелуи  Барданя,  и  это
сковывало ее.
   "Что знает о желании этот красивый мужчина с нежными глазами?"
   Обнимали ли когда-нибудь женщину эти руки, привыкшие держать саблю, шпагу
или мушкет? Она предполагала, что нет, так как в кодекс Мальтийского  ордена
входит обет целомудрия.
   - Мой дорогой рыцарь, вы боитесь женщин?
   - Похожих на вас - нет, - рассмеялся он. Он умел быть остроумным.
   Порыв ветра припудрил их лица снегом, это было похоже на ледяной поцелуй.
   Они засмеялись. Ломени смахнул снег с ресниц Анжелики, красиво изогнутых,
с шелковым отливом. Он с трудом  оторвал  от  них  взгляд.  Как  только  они
заговорили об Онорине, он признался, что очень любит детей. В  Виль-Мари  он
преподавал им и следил за их воспитанием. В походах или боях с ирокезами  он
всегда думал о детях, доверчивых и беспомощных, ожидающих исход битвы. Мысль
о них придавала ему силы.
   Он  уважал  эти  маленькие  существа,  он  восхищался  их   мужеством   и
невинностью, он завидовал их незамысловатым радостям. Воспоминания о детстве
звучали для него гимном жизнелюбию. Ее покорили  его  рассказы  о  матери  и
сестрах, с которыми он был связан самыми тесными узами дружбы.
   Это была восхитительная, райская  прогулка.  Маленькая  мельница  вращала
крыльями на вершине Мон-Кармель. Даже распятие и виселица казались сошедшими
с простодушной божественной картинки. Вдали остров Орлеан,  весь  в  голубых
пастельных тонах, вел немой диалог  с  Квебеком.  Следы  от  саней  сплетали
причудливую сеть. Прохладные солнечные лучи были для них как  лекарство  для
выздоравливающих. Анжелика призналась ему, что она боялась поспешных решений
с его стороны, что он не осмелится продолжить их дружбу. А  она  так  в  ней
нуждалась! Даже случайные встречи, просто сознание,  что  он  живет  в  этом
городе, благотворно действовали на нее; ее страхи и душевные  муки  утихали,
исчезали навеки. Благодаря ему она очищалась.

***

   Возвратившись с прогулки, Анжелика застала у ворот своего дома лейтенанта
де Барсемпью. Он ждал ее, чтобы передать письмо от графа де Пейрака,  и  уже
собрался уходить. Анжелика сразу  же  вскрыла  конверт  и  с  разочарованием
прочитала, что Жоффрей отправился  в  небольшое  путешествие  вдоль  Святого
Лаврентия вместе  с  г-ном  де  Фронтенаком.  Погода  стояла  отличная,  что
позволило предпринять  безопасный  поход  по  реке.  Они  посетят  некоторые
графства, г-н губернатор представит де Пейраку их предприимчивых хозяев. Они
осмотрят также несколько заброшенных деревянных  редутов,  которые  граф  де
Пейрак предложил восстановить ввиду недостатка караульных башен вдоль  реки.
Это  было  тем  более  необходимо,  что  они   позволят   вовремя   заметить
передвижения ирокезов или других тайных врагов.
   Все это детально  и  в  галантных  выражениях  Жоффрей  изложил  в  своем
послании.  Он  сожалел,  что  не  увидел  ее  перед  отъездом,  нужно   было
торопиться, дни еще были короткими, а во многих графствах на  реке  не  были
поставлены вехи. Несмотря  на  любезные  фразы,  в  которые  он  облек  свое
прощание, Анжелика почувствовала обиду, сюда же примешалась  и  необъяснимая
тревога по поводу собрания гасконцев. В последнее  время  они  вообще  редко
виделись. Говорят, что настоящее счастье - это избавление от  страданий.  От
каких же  страданий  избавляла  ее  эта  свобода?  Пока  она  не  знала,  но
чувствовала  ее  благотворное  действие.  Однако  сейчас  она  эту   свободу
оплакивала.
   Но она не хотела  показать  Барсемпью  свою  досаду  и,  воспользовавшись
случаем, расспросила его о  его  жизни.  Она  сочувствовала  этому  молодому
человеку,  зная,  как  он  страдал  после  смерти  своей  возлюбленной.  Она
улыбнулась ему и спросила, как  его  здоровье,  успехи  в  сердечных  делах,
надеясь, что его изболевшееся сердце нашло свой приют.  Ей  рассказывали  об
одной очаровательной девушке,  проявлявшей  к  нему  интерес.  Все  это  она
сделала очень мило, очаровательно, в ее голосе звучали материнские нотки,  а
выражение лица было одобрительным. По этому поводу как-то высказалась м-зель
д'Уредан: "Наблюдая за госпожой де Пейрак, я заметила, насколько она владеет
даром общения с людьми, будь  то  придворные  или  попрошайки,  мужчины  или
женщины, дети или старики, богатые или бедные. Это настоящее искусство! Если
бы я воспользовалась правилами этого искусства в  дни  моей  молодости,  они
были бы освящены нежностью, любовью и амурными приключениями; и я бы никогда
не превратилась в старую женщину, которую никто не любит  и  у  которой  нет
даже воспоминаний о восхитительных прошедших временах".
   Барсемпью поблагодарил Анжелику, у него все шло хорошо, и в личной  жизни
тоже... хотя... Слезы блеснули в глубине его глаз, но он  был  солдат.  "Те,
кто повинен в ее смерти, заслужили большего наказания.  Но  Господь  призвал
меня к смирению". Да и военная служба отнимала у него слишком много времени,
притупляя его сердечную боль.
   Взяв себя в руки - а это было  основное  правило  для  женщины  в  высшем
обществе, умение "взять себя в руки" и не  показать  никому  своего  плохого
настроения, - Анжелика вошла в дом с письмом в руке, не уверенная в том, что
она не расплачется в следующую минуту.
   Г-н де Виль  д'Аврэй  и  г-жа  де  Кастель-Моржа  ждали  ее  в  маленькой
гостиной, сидя на канапе. При ее появлении оба встали.
   - Сабина была так взволнована, когда узнала, что невольно вовлекла вас  в
дело графа де Варанжа, - сказал Маркиз. - Она хочет объясниться, поэтому  мы
и пришли.
   Во взгляде  Анжелики  сверкнули  молнии.  Увидев  это,  маркиз  предпочел
улизнуть, улыбнувшись на прощание:
   - Я вас оставляю!
   Подкладка пальто г-жи де Кастель-Моржа была  цвета  сливы.  В  полуденном
освещении она была решительно красива.
   - Г-н де Виль д'Аврэй принес мне известие, что я  разозлила  вас,  приняв
участие в  судьбе  двух  маленьких  савояров,  -  андалузские  глаза  Сабины
расширились, в них сквозило беспокойство. - Анжелика,  я  так  огорчена.  Вы
вправе предъявить мне обвинения.
   - Какие обвинения?
   - Что я  умышленно  вмешалась  в  дело  маленьких  савояров,  чтобы  вами
заинтересовался лейтенант полиции.
   - Ах, не воспринимайте все как трагедию!
   - Вся моя жизнь - трагедия! - воскликнула Сабина.
   - Что же тогда говорить о моей! Садитесь!
   Г-жа де Кастель-Моржа снова села на  канапе,  а  Анжелика  устроилась  на
другом  его  конце.  Жена  военного  губернатора  успокоилась,  прежде   чем
объяснила, что никоим образом  не  желала  причинить  неприятности  г-же  де
Пейрак. Просто она первая заметила исчезновение г-на де Варанжа.
   - Он был нашим ближайшим соседом. Мы редко бывали у него,  я  могла  лишь
наблюдать, как приходят и уходят его слуги.  Одно  время  я  советовала  ему
отправить его маленьких лакеев на чтение  Катехизиса.  Он  мне  сказал,  что
сделает это, но не знаю,  задумывался  ли  он  об  этом  впоследствии.  Дети
родились в Савойе и с трудом говорили по-французски.
   Совсем недавно она заметила, что в пустом доме  нет  никого,  кроме  двух
слуг. Их скитания  и  ужасный  нищенский  вид  привлекли  ее  внимание.  Она
сообщила об этом странном факте прокурору, а тот, в свою очередь, поставил в
известность  Гарро  д'Антремона.  Выяснилось,  что  граф  отсутствовал   уже
несколько месяцев. Детей она забрала в замок Святого Людовика, где они могли
жить и питаться на кухне. А потом г-ну Гардье пришла в голову  замечательная
мысль: он их взял с собой в канцелярию суда, чтобы они прочистили  дымоходы.
Ведь это обычная работа маленьких савойцев.
   Худенькие и пронырливые, они пробирались во все отверстия, им сразу  было
видно, в каком состоянии были все  проходы,  ведь  их  должны  были  чистить
каждые два месяца за счет хозяев; уклонявшихся же ждал суровый штраф.  Итак,
дети проводили время в канцелярии,  между  эталонами  мер  и  весов.  Сторож
канцелярии приютил их у себя. Карбонель, секретарь  суда,  давал  им  мелкие
поручения. Он собирался им выдать  небольшое  пособие,  как  государственным
служащим. Анжелика сознавала,  что  вряд  ли  она  сможет  объяснить  Сабине
настоящие причины ее досады.
   - Вы, конечно, правы, - громко сказала она. - Я никогда не сомневалась  в
вашем милосердии, Сабина, в вашей доброте.
   - Но моя неловкость сводит на нет всю мою доОроту...
   Анжелика не знала, что и сказать.
   - Мне кажется, - пробормотала Сабина, - что мои добрые поступки  вызывают
больше претензий, чем мой гнев. Моя доброта как бы противостоит размеренному
ходу жизни.
   - Да нет же! Что за странные мысли!
   - Ах, могла ли я бросить этих несчастных созданий, - оживилась Сабина.  -
Они  были  такие  худые!  В  соседних  домах   живут   в   основном   старые
путешественники или торговцы мехом, это жестокие люди. Они  довольствовались
тем, что бросали детям горбушки или же били их, когда те лазили в курятники.
Даже на Рождество никто не поинтересовался, как живут бедные  крошки...  Как
только я узнала обо всем, я не могла не вмешаться. Как вы думаете?
   - Ну  конечно  же!  Вы  безусловно  правы!  -  повторила  Анжелика  таким
раздраженным голосом, что Сабина была ошеломлена и готова разрыдаться.
   - Они не могли более оставаться в этом мрачном зловещем доме, холодном  и
сыром, - продолжала Сабина, - они разжигали огонь  только  на  кухне,  спали
перед очагом на полу, подложив немного соломы.  Господин  Карбонель  человек
добрый, по воскресеньям он будет водить  их  к  себе  на  семейный  обед.  Я
считала, что я правильно сделала...
   - Да, да, конечно, вы все сделали правильно. Но, ради Бога, замолчите!  -
воскликнула Анжелика.
   В волнении она чересчур сильно нажала на подлокотник  канапе,  послышался
скрип.  При  мысли,  что  они  могли  опрокинуться   вместе   с   г-жой   де
Кастель-Моржа, Анжелика расхохоталась, что в данную минуту было  явно  не  к
месту. Сабина вскочила, побледнев, и заявила:
   - Вы смеетесь надо мной!
   - Даю слово, что нет.
   Лицо посетительницы смягчилось, она тоже улыбнулась, глядя на Анжелику.
   - Я наблюдаю за вами...  Вы  всегда  улыбаетесь.  У  вас  всегда  хорошее
настроение, как у женщины, которая  знает,  что  с  приходом  ночи  ее  ждет
любовь, а утром она проснется с сознанием своей красоты, женственности.  Она
любит и любима. Вам незнакомы эти томительные вечера и пробуждения, лишенные
самого главного райского чувства на земле - Любви!
   - Что же вам мешает прийти в этот рай?
   - Я не умею привлекать к себе любовь.
   - Это все потому, что вы не любите себя и не увлекаетесь. Что  заставляет
вас так пренебрегать прелестями жизни и вашими собственными  прелестями?  Вы
думаете, что моя внешность - дар доброй феи, а я завидую вашей талии,  форме
вашей груди, вашим черным волосам. Вы очень привлекательны, Сабина.  Неужели
ваши любовники никогда вам этого не говорили?
   - Любовники! - возмущенно вскрикнула она. - Как вы осмелились говорить об
этом! Да, узнаю ваше легкомыслие!
   - Ну что ж, тем хуже для вас. Встречая вас,  я  спрашиваю  себя:  что  же
такое настоящая добродетель? По-моему, она заключается  в  том,  чтобы  быть
счастливой, радоваться жизни, брать от нее все  удовольствия.  Вы  поглощены
своей разбитой любовью как болезнью... Вы решили своим отречением  отомстить
любви, но сейчас она мстит вам.
   Сабина чувствовала себя как прокаженная. Она всегда теряла  хладнокровие,
когда говорила с Анжеликой, завидовала ей и страдала от этого.
   - Я бы хотела ненавидеть вас, - прошептала она.
   - Мне кажется, в этом вы себе не отказываете, - парировала Анжелика. -  И
все это из-за того, что я якобы украла у вас человека, которого вы любили! А
что вы знаете о любви?
   - Как только я увидела вас, я сразу поняла,  что  проиграла,  он  не  мог
сопротивляться вашему очарованию. Вы жестокая женщина. Вы сделали его  своим
рабом, его, человека с достоинством, который  любил  женщин  как  прекрасные
образцы  искусства,  но  ни  одной  не  принадлежал.  А  достался  он   вам,
провинциалке, это так несправедливо, вы слишком далеки от нашей культуры!
   - Ах, от вашей культуры! - воскликнула Анжелика, все больше распаляясь. -
Вот уж это действительно глупости, стоившие ему так дорого. Я бы  предпочла,
чтобы он забыл о них.
   Убедившись, что поблизости никого нет, она продолжила?
   - После нашего приезда  в  Квебек  мой  муж  слишком  интересуется  вашей
культурой...
   - Вы не вправе просить его отречься от культуры трубадуров.
   - Трубадуров больше нет! Вполне достаточно  того,  что  он  был  осужден,
проклят, а теперь, когда он спустя много лет реабилитирован  и  признан  при
дворе, вы пытаетесь подвергнуть его опасности.
   - Опасности? - повторила Сабина. - Что вы хотите этим сказать?
   - Только то, что мы приехали в Квебек не для того, чтобы граф  де  Пейрак
участвовал в заговоре против короля, - быстро произнесла  Анжелика  и  сразу
пожалела о сказанном. - Выходит, он не без  оснований  впал  в  немилость  у
нашего государя?
   - Что за чушь? Вы сошли с ума! Анжелика, что вы себе вообразили?  Мы  все
являемся преданными слугами нашего короля.
   - Я видела ваше сборище в лесу, вы говорили на лангедокском диалекте.
   Г-жа де Кастель-Моржа  улыбнулась,  и  эта  улыбка  вызвала  еще  большее
раздражение у Анжелики.
   - Мы часто собираемся, чтобы поговорить на нашем родном языке,  это  язык
нашего детства. Г-н де Фронтенак тоже  гасконец  и  любит  присоединяться  к
нашим встречам. Г-н де Пейрак проявил любезность и принял нас. Он так добр.
   - Это не правда. Он совсем  не  так  добр,  как  вы  думаете.  Он  скорее
жестокий человек.
   - Решительно вы его плохо знаете.
   - Мне кажется, я его знаю лучше, чем вы. Он мой муж! А я его жена, и ваши
воспоминания о нем ничего не изменят! Это я страдала вместе с ним, когда  он
впал в немилость, я разделяла с ним его участь отверженного,  потому  что  я
носила его имя. Вы же любили его, потому что он был богат и великолепен,  вы
считали себя королевой Тулузы. А смогли бы вы пережить вместе с ним крушение
его карьеры? Куда девалось его величие, друзья отвернулись от  него:  смогли
бы вы разделить с ним его бедность?
   - А вы? Вы поддержали его? Вы ведь тоже любили его  за  его  богатство  и
великолепие? А когда вы увидели, как его сбросили с пьедестала, смогли ли вы
пережить это? Вот, что прячется за вашими словами. Вы не смогли ему простить
того низкого положения, на которое он вас обрек... Вы были не способны  ради
него и для него пережить его падение.
   Анжелика вскочила.
   - Идиотка! Вы ничего не понимаете и никогда  не  поймете!  Вы  не  вправе
судить о моей любви к нему... Его сожгли на Гревской площади, и лишь позже я
узнала, что сожгли лишь изображение, манекен. Я любила, я обожала его, а  он
исчез навсегда. Как легко вы говорите о переживаниях. Вы качали  в  колыбели
своего маленького Анн-Франсуа в тени замка господина де Кастель-Моржа,  а  я
шлепала по грязи, нищая, в лохмотьях, с двумя детьми...
   - Кто вам сказал, что моя жизнь была легкой? Мой муж выступил на  стороне
графа де Пейрака, и в качестве наказания нас выслали в Канаду. Вас же  ждала
лучшая участь. Вы любили и были  любимой.  А  быть  связанной  с  человеком,
которого не  любишь,  который  вызывает  отвращение,  -  это  страшнее,  чем
бедность.
   - Кто же заставлял вас поступаться вашим сердцем и чувствами? Вы идиотка!
Идиотка! Господин де Кастель-Моржа обладает  всеми  качествами,  чтобы  быть
любимым, и не одной, а многими женщинами.
   - Это не мешает ему бегать за проститутками.
   - Вы сами его подталкиваете к этому, отверга