Анжелику. Вдруг в ее глазах блеснул
огонек надежды, и на лице появилась виноватая улыбка...
  - Ревнуете?
  Анжелика пожала плечами.
  - Нет, но хотела бы понять. Зачем вам было нужно так со мной
откровенничать? Вы говорили, что вы жертва, что жестокость мужчин навсегда
лишила вас способности ощущать удовольствие, что они вам отвратительны,
что вы холодны и бесчувственны...
  - Но я такая и есть! - вскрикнула Амбруазина трагичным голосом. -
Вашим отказом вы толкнули меня на этот безрассудный поступок. Сегодня
вечером я приняла первого добивавшегося меня мужчину и сделала это, чтобы
отомстить вам, попытаться, по крайней мере, забыть мучения, на которые вы
меня обрекли. Ужасно, не правда ли?.. Священник!.. Я совершила
святотатство... Сбить с пути истинного слугу божьего... Но ведь еще в
Голдсборо он начал преследовать и домогаться меня. Мои попытки напомнить
ему о долге были напрасны. Вы так и не поняли, почему этот священник
захотел сопровождать вас в Порт-Руаяль. Ну, вот, теперь вы знаете истинную
причину... А я не знаю, что со мной будет.., эти муки, вожделение мужчин,
ваша суровость... Она резко подняла голову.
  - ..Как вам удалось узнать, что я сегодня не одна? Вы следили за
мной? Вы хотели знать, что я делаю? Значит, вы не ненавидите меня?
  В этих последних вопросах чувствовалось столь тревожное волнение, что
на какое-то мгновение у Анжелики вновь пробудилась к ней жалость. Уловив
это в ее взгляде, Амбруазина пересекла комнату и бросилась перед ней на
колени, умоляя простить, не отталкивать и полюбить ее. Прикосновения ее
рук вновь вызвали у Анжелики чувство гадливости и страха, которое совсем
недавно ей уже довелось испытать.
  Анжелика отчетливо видела правду, и это вселяло страх.
  Стоявшая перед ней на коленях женщина не любила и не желала ее. Она
хотела погубить ее!
  Подталкиваемая злобной ненавистью, беспощадной ревностью и ожиданием
наслаждения от разрушения, она хотела видеть Анжелику поверженной,
мертвой, побежденной навсегда.
  - Довольно, - сказала Анжелика, оттолкнув герцогиню, - мне не
интересны ваши россказни. Оставьте их для ваших дурочек. Я слишком верила
вам, а вы хотели этим воспользоваться...
  Стоя на коленях, Амбруазина какое-то время молча смотрела на Анжелику.
  - Я люблю вас, - прошептала она прерывающимся голосом.
  - Не правда, вы ненавидите меня и хотите моей погибели. Я не знаю
почему, но это так, я чувствую это.
  Выражение глаз Амбруазины снова стало иным. Она принялась внимательно
рассматривать Анжелику, и от этого у той побежали мурашки по коже.
  - Мне говорили, что вы непростой противник, - пробормотала герцогиня.
  Анжелика сделала над собой усилие, чтобы подавить нарождавшееся в ее
душе чувство страха, и направилась к двери.
  - Не уходите, - вскрикнула Амбруазина, протянув к ней руку, - я умру,
если не смогу завоевать ваше расположение.
  Глядя на Амбруазину, полураздетую, сидящую на брошенном на пол
ярко-красном плаще, который переливался кровавого цвета отблесками,
Анжелика подумала, что попала в Дантов Ад.
  - Я знаю, почему вы гнушаетесь мною, - продолжала Амбруазина, - вы
хотите приберечь вашу страсть для того, кого любите. Но он не любит вас.
Он слишком дорожит своей свободой, чтобы связать себя с какой-нибудь одной
женщиной. Глупо думать, что вы завладели его умом и сердцем... Никто им не
завладел... Он выбрал меня сам, когда этого захотел...
  Анжелика стояла, положив руку на задвижку. Она чувствовала, что
сердце начинает изнемогать под тяжестью сомнений и тревоги. Она
становилась легко уязвимой, как только речь заходила о Жоффрее, и не сразу
поняла, что Амбруазина нашла единственное средство задержать ее и
заставить страдать, и делала это с наслаждением.
  - Помните, он разговаривал со мной на берегу? Вам тогда было
страшно.., и не без оснований. Вы спросили меня:
  "О чем вы говорили с моим мужем?" Я ответила: "О математике"..,
потому что мне было вас жалко. Я думала о безумных, душераздирающих словах
любви, которые он говорил мне, и видела вас, взволнованную, сгорающую от
ревности... Несчастная! Отдавая ему столько страсти, вы совершаете ошибку.
Посмотрите, как бесстыдно он вас обманывает... Вам не известно, что он
назначил мне встречу в Порт-Руаяле, вы не знали, что он приедет сюда.
  - Его здесь не было, - возразила вновь овладевшая собой Анжелика.
  Она забыла о том, что каждое слово Амбруазины было проникнуто ложью и
снова попалась на ее уловку.
  - Он приедет, - сказала не потерявшая присутствия Духа герцогиня, -
он приедет, увидите.., и только ради меня.


                                  Глава 5


  Теперь все было ясно. Амбруазина де Модрибур была сумасшедшей, либо,
хуже того, сознательной извращенкой, лгуньей и разлучницей.
  Она ненавидела Анжелику, и теперь на этот счет не следовало
обольщаться. Но в чем была причина этой ненависти и какую она преследовала
цель?.. Инстинктивная ревность к тому, кто счастлив, природная потребность
навредить, унизить, развратить все, что отмечено печатью благородства...
  Почему так случилось, что все эти события произошли в то время, когда
Анжелика и ее супруг уже боролись с видимыми и скрытыми от глаз
опасностями, которые потрясли Голдсборо? Драматические события произошли в
связи с появлением Золотой Бороды и его пиратов. Анжелика и тот, кого она
любила, пребывали в нерешительности. Их взаимное доверие было подорвано,
сердца изранены отчаянием, они не осмеливались протянуть друг другу руки.
  И вот в этот самый момент, когда многочисленные опасности, в том
числе и собственная слабость, подстерегали их со всех сторон, роковой
случай выбросил на берег неизвестную женщину, рожденную для того, чтобы
сеять раздор, беспокойство, сомнения, дьявольские искушения, угрызения,
бесчестие... Кораблекрушение! Невидимые морские разбойники увлекли корабль
под названием - "Единорог" на скалы Голдсборо, и он потерпел крушение.
Однако жертвы кораблекрушения оказались опаснее поразивших их демонов. Это
был адский хоровод, повлекший за собой преступления, ложь и покушения.
Неприятности, одна неожиданнее другой, навалились разом. Лавина
подозрительных смертей, клевета, непоправимые ошибки, совершенные по
беспечности, которой впоследствии невозможно было найти объяснение.
  В этом нагромождении дурных снов и неприятных ощущений, в которых
невозможно было разобраться, Анжелика старалась направить свои мысли на
то, что придавало ей уверенности. Она думала о любви, проявленной к ней
Жоффреем, попросившим ее прийти в тот вечер. "Объяснимся, сердце мое", -
сказал он ей.
  Именно он сделал первый шаг. Он торопился развеять все разделявшие их
недоразумения и силой взаимной любви защитить Анжелику и себя от новой
готовившейся против них атаки.
  В то самое утро в Голдсборо появилась Амбруазина де Модрибур. Помогла
ли Жоффрею де Пейраку его интуиция? Анжелика всем сердцем стремилась снова
увидеть его, мысленно звала и уверяла его в своей любви. Ее соединяла с
ним тонкая, но прочная нить, и Анжелика снова и снова повторяла, что не
позволит этой завистливой женщине одолеть ее. Что бы ни случилось,
воспоминание о произнесенных им в тот вечер словах любви, об устремленном
на нее загадочном и горящем взоре всегда будет служить ей поддержкой во
всех последующих испытаниях.
  Сидя на холме, Анжелика ждала рассвета. Отсюда ей были видны крыши
Порт-Руаяля, постепенно освобождавшиеся от пелены тумана, неожиданно
надвинувшегося с моря незадолго до первых проблесков зари. Анжелика сидела
неподалеку от того места, где в 1625 году шотландский лорд Александр
построил свой форт. Он и его новобранцы пришли на то место, где находился
первый Порт-Руаяль, французское поселение, которое около пятнадцати лет
назад было разграблено и сожжено по приказу пуритан из Новой Англии
вирджинским корсаром Аргаллом. Потом разрушению подвергся и этот форт, но
шотландцы продолжали здесь жить, и у черноволосых акадийцев стали
появляться рыжеволосые дети.
  В то утро прошлое Порт-Руаяля мало что значило для Анжелики. Это
безымянное место воспринималось ею скорее как призрачная декорация - его
внешнее спокойствие и приветливость плохо вязались с открытием, которое
принесла ей ночь. Реальностью была не эта цветущая и спокойная деревушка,
просыпавшаяся под кукареканье петухов и звон колоколов, созывающих
верующих на утреннюю службу, а скрытое истинное лицо Амбруазины, ее умение
приводить в замешательство умы, обманывать, парализовать дух и речь.
  Кантор был прав. Когда одни лгут, а другие боятся, то на ваших глазах
и даже в вашем доме может случиться все что угодно, а вы так и не
заметите, откуда пришла беда. Сориентированный иным образом, ваш мозг не
понимает ни знаков, ни намеков, он не в состоянии правильно объяснить их.
Так было с Анжеликой, отданной на милость Амбруазины... Она знала, что ей
удалось ухватить только кончик нити, которая приведет ее к печальным, а
может быть, и ужасным открытиям... День занимался темно-голубым светом
там, где гремела гроза, освещая бухту оловянными отблесками.
  Туман оседал росой на крышах и многоцветных зарослях люпина.
  Одетый в черную сутану священник Турнель в сопровождении маленького
мальчика пересек главную улицу Порт-Руаяля, который должен был помогать
ему во время утреннего богослужения.
  Анжелика подождала еще немного и пошла вниз по склону холма. Она
подошла к поляне, которую пересекал маленький Ручеек, петлявший до самой
деревни. Здесь-то она и увидела того, кого искала. Она знала, что на
поляне находилось жилище монаха отца Марка. В это время капуцин, голое
тело которого прикрывало подобие набедренной повязки, самозабвенно
умывался в ручье.
  Заметив Анжелику, он засуетился, схватил висевшую на кусте сутану и
поспешно набросил ее на себя.
  Подойдя к нему, Анжелика вынула из кармана подобранный в доме
Амбруазины пояс и протянула его монаху.
  - Этой ночью вы забыли это у мадам де Модрибур, - сказала она.
  Монах смотрел на протянутый ему кусок веревки такими глазами, как
будто это была ядовитая змея. Его загорелое лицо стало пунцово-красным.
  Опустив глаза, он взял пояс, подвязал сутану и принялся собирать
разбросанные в траве предметы. Наконец он решился поднять глаза на
Анжелику.
  - Вы осуждаете меня за то, что я нарушил монашеский обет?
  Анжелика невесело улыбнулась.
  - Я не сужу вас за это, отец мой. Вы молоды и сильны, и это ваше
дело, как примирить природу и верность данному обету. Но я хотела бы знать
только одно: почему именно она?
  Отец Марк глубоко вздохнул - внутреннее волнение мешало ему подобрать
нужные для объяснения слова.
  - Как объяснить... Она не давала мне прохода. Она преследует меня с
первых дней своего появления в Голдсборо. Никогда еще мне не приходилось
испытывать такого давления. Она опутывала меня такими хитростями, что я не
могу четко сказать, в чем именно сила ее колдовских чар.
  Его возбуждение сменилось меланхолией. Он покачал головой.
  - Начинаешь верить, что в ней есть нечто особенное, что она избрала
тебя или может избрать, что еще больше приобщишься к ее тайне, - если
решишься обладать ею. Но перед тобой возникает пустота. Одна лишь пустота.
Пустота тем более смертельная, что эта женщина сулит тебе всяческие
наслаждения, открывает перед тобой обольстительные видения.., и ничего
другого.., и затем из глубины ее существа возникает, словно жало змеи,
жуткое стремление погубить, уничтожить тебя, увлечь с собой в небытие... И
только в этом, по всей видимости, она способна испытать наслаждение.
  Он опустил глаза и замолчал.
  - ..Я исповедовался у господина Турнеля, - продолжал монах, - и
сейчас ухожу. Думаю, что из этого случая я извлек урок, который будет мне
полезен в наставлении других на путь истинный. Тем более, что человек
никогда не готов прислушаться к голосу разума, если сам не обжегся об
огонь страстей человеческих. Что я могу дать дикарям? Ведь они знают о
душе значительно больше, чем мы. К счастью, у меня еще есть лес и вода.
  Монах был еще очень молод и, может быть, впервые в жизни ему
приходилось навсегда отказываться от чего-то главного. Он поднял глаза к
густой листве деревьев, откуда доносилось гудение насекомых, и на его
покрасневшие глаза навернулись слезы.
  Через мгновение он овладел собой.
  - Лес - добрый, - пробормотал он. - Природа тоже загадочна и
прекрасна, и она расставляет свои ловушки, но они целомудренны, как и
живущие в ней животные... Вполне возможно, что наше отражение в делах
Создателя менее ослепительно, чем то, которого мы ждем от людей, но оно
правдиво.
  Он сложил свои пожитки в мешок и забросил его на плечо.
  - ..Я ухожу, - повторил он, - возвращаюсь к моим дикарям. Белые люди
слишком сложны для моего понимания. Сделав несколько шагов, он обернулся:
  - Мадам, могу я попросить вас держать все это в тайне? Анжелика
кивнула ему головой в знак согласия. Он продолжал:
  - Вы, мадам.., я не знаю.., может быть, вы сильнее ее. И все же
будьте осторожны...
  Монах подошел ближе и совсем тихо сказал:
  - Остерегайтесь! Это Дьяволица. Он повернулся и размашисто зашагал в
сторону леса. Анжелика с чувством зависти смотрела ему вслед.


                                  Глава 6


  В Голдсборо Амбруазина сказала Анжелике:
  "...Вам не кажется, что вам здесь угрожает опасность?.. Вокруг нас
бродит демон..."
Этим демоном была сама герцогиня. Как искусно она отводит от себя
подозрения, первой выдвигая обвинения...
  Анжелику предали не Колен или Абигель. Амбруаеяна приписывала им
недружелюбные высказывания, из-за которых Анжелика могла усомниться в
верности своих друзей. И Анжелика верила ей или почти верила, до такой
степени Амбруазина все умела представить правдоподобно, проявляя
поразительную интуицию при разгадывании личных качеств людей и
особенностей их поведения.
  Хитроумными приемами, отдельными фразами она усиленно старалась
разобщить Анжелику с теми, кто мог той Помочь, сказать правду или
предупредить: с Пиксаретом, Абигель, Коленом, отцом де Верноном, ее
собственным сыном и, прежде всего, с Жоффреем, ее мужем.
  Например, по отношению к Пиксарету: "Говорят, что вы спите с
дикарями..."
По поводу Абигель: "Протестанты... Они против того, чтобы поселить
католиков в Голдсборо, но не говорят вам, так как знают, что вы хотите
этого..."
По поводу Колена: "Вы действительно верите этому человеку?.. Мне он
представляется очень опасным. Почему вы его защищаете?"
И Кантора: "Ваш сын принимает все слишком близко к сердцу..."
В связи с отцом де Верноном: "Он говорит, что в Голдсборо не очень
здоровая обстановка для моих девушек".
  И по поводу Жоффрея: "Он не должен был оставлять вас здесь одну..."
Жоффрей вовсе ее не оставлял. Он отбыл лишь после того, как герцогиня
отплыла в Порт-Руаяль. Может быть, именно потому, что не доверял
Амбруазине? Но в таком случае, она его обманула, почти сразу же вернувшись
обратно...
  Когда Анжелика анализировала эти хитрые приемы, которые постепенно ее
запутали, она чувствовала, как дрожь пробегает по всему ее телу, и с
ужасом думала, что в душе она испытывает своего рода восхищение перед
столь гениальной Способностью творить зло.
  А чтобы ввести в заблуждение саму Анжелику, Амбруазина умело
подбирала слова и разыгрывала лицемерную комедию. Выставляя себя в
качестве жертвы, нуждающейся в помощи, она старалась завоевать ее
симпатии. Говоря ей, например, что очень полюбила Голдсборо, она хотела ее
этим растрогать. Уверяя ее, что она также родом из Пуату, она спрашивала
Анжелику: "Вы ходили собирать ягоды мандрагоры в безлунную ночь?"
- Ох, Кантор, - сказала Анжелика своему юному сыну, придя к нему в
хижину после ухода брата Марка, - она поистине.., чудовище.
  И вдруг неожиданно рассмеялась.
  - Как легко я позволила себя одурачить! Никогда.., никогда раньше мне
не приходилось встречаться с существом, обладающим такой способностью
играть на человеческих слабостях. Это что-то потрясающее...
  Кантор хмуро посмотрел на нее, не переставая опустошать свою корзину
с вишнями.
  . - Вам смешно, - сказал он. - Вы, как мой отец. Проделки Сатаны его
забавляют, а макиавеллевский талант в области интриг он готов изучать, как
природный курьез. Но будем осторожны. Мы с ней еще не покончили... Она все
еще здесь, совсем рядом, и мы находимся в ее власти.
  Анжелика вдруг вспомнила о письме отца де Вернона, о чем иезуит писал
своему вышестоящему духовному лицу, о тех словах из этого письма, которые
поразили ее тогда в самое сердце, и в которых она увидела обвинение в свой
адрес.
  "Да, отец мой, вы были правы, в Голдсборо находится Дьяволица..."
А если это обвинение не против нее, Анжелики.., а против другой
женщины?
  "В Голдсборо находится Дьяволица..."
При мысли об этом ее охватила дрожь, и холод сжал сердце. Отца де
Вернона уже не было в живых, письмо исчезло, исчез также мальчик, у
которого оно находилось... Она почувствовала сильное головокружение...
Желая распутать клубок событий, она кончит тем, что начнет верить в
привидения. Одно только ей представлялось безотлагательным: нужно
избавиться от этой женщины, обезвредить ее, устранить, удалить отсюда
навсегда. Но как это сделать?..
  Наступило утро. Порт-Руаяль пробуждался от сна. Жизнь продолжалась.
Скоро придут за графиней де Пейрак, и она снова должна будет встретиться с
Амбруазиной. За столом у госпожи де ла Рош-Позе напротив нее сядет
герцогиня де Модрибур с лицом измученного ангела, взором прекрасных и
умных глаз и, может быть, очаровательной улыбкой раскаяния. От одной мысли
об этом Анжелике стало дурно. Она понимала, что разделить с ней тайну и
помочь ей мог только ее сын, этот смелый и решительный юноша.
  Кроме него помощи ей ждать было не от кого. Все, что она попытается
рассказать другим людям о герцогине де Модрибур, будет выглядеть, как
клевета. Амбруазина была самим воплощением добродетели. Анжелика
сознавала, что находилась в опасной изоляции. Она с признательностью
подумала о Колене, вспомнив, какую настойчивость он проявил, добившись,
чтобы Кантор сопровождал ее.
  Теперь, когда она сама стала все ясно сознавать, она поняла, что от
Амбруазины нужно избавиться любыми средствами. Но сделать это было не
так-то просто.
  На каком корабле ее отправить? Кроме "Ларошельца" в бухте не было ни
одного подходящего судна. Лишь вдалеке, сквозь туман, за которым
скрывались противоположный берег залива и отмель в устье реки, виднелось
несколько рыбацких баркасов.
  Акадийцы Порт-Руаяля были бедными колонистами. Их единственное
крупное судно принимало сейчас участие в экспедиции к реке Святого Иоанна.
Они давно уже отказались от мысли составить конкуренцию флотилиям Новой
Англии и Европы, которые каждое лето приплывали в воды Французского
залива, чтобы закупить в Бостоне на зиму запасы трески.
  Порт-Руаяль не был даже, как, например, Голдсборо, торговым или
рыбацким портом. Никакой иностранный корабль, плывший в Европу или в
другом направлении, сюда не заходил.
  Все они сейчас находились как бы на краю света, затерянные на этих
нескольких участках возделанной земли между небом, морем и индейским
лесом, зажавших их, словно стены тюрьмы, из которой они не могли убежать.
И Анжелика в это утро так ясно это осознала, что с удивлением думала о
том, как этот маленький народ может заниматься своими повседневными делами
и даже предаваться удовольствиям, с такой радостью готовясь к завтрашнему
празднику. Анжелика напрягала все свое воображение, чтобы изыскать
возможность ускорить отъезд Амбруазины де Модрибур и ее подо-, печных. Но
как это сделать?
  Отправить их на "Ларошельце"? Но куда? Под чью ответственность? И
речи быть не могло о том, чтобы снова впутать в это дело Кантора.
  Так как же поступить? Нельзя было убить ее, как предлагал Кантор.
Например, утопить или отвести в лес и там бросить. В душе Анжелика
завидовала этим "добропорядочным убийцам в кружевных одеждах", с которыми
ей приходилось сталкиваться при дворе и которые легко, без малейших
угрызений совести, нанимали за день