вести переговоры с вождями ирокезских племен. После возвращения  он
бы встретился с  вами,  ибо  знает,  что  вы  везете  свою  дочь  в  пансион
Богоматери  в  Виль-Мари.  Мне  надлежало  сопровождать   его   в   качестве
переводчика; однако ему внезапно доставили тревожные известия, которые сулят
превратиться в дамоклов меч над нашими  головами,  если  только  не  удастся
доказать   их   недостоверность.   Единственный    способ    справиться    с
неприятностями, не отказываясь в то же время от поездки на Озера, состоял  в
том, чтобы послать меня к вам с просьбой о помощи.
   - О помощи?
   - Да. Следовало избежать огласки, поэтому он не мог доверить  эту  миссию
никому, кроме меня. Для него было  бы  немыслимо  отказаться  от  поездки  и
воротиться восвояси, ибо это сделало бы  его  посмешищем,  если  не  сказать
хуже, окажись известия ложными; однако, смело продолжив путь, он рисковал бы
подвергнуть Новую Францию смертельной опасности. Зная,  что  вы  обязательно
появитесь, он уповал только на вас, месье Пейрак, надеясь, что вы  вызволите
его из беды. Поэтому он и приказал мне дожидаться вас в самом уязвимом месте
- здесь, в Тадуссаке. Читайте!
   С тех пор, как Фронтенак, забравшись несколькими годами  раньше  по  реке
Святого Лаврентия гораздо выше Монреаля с флотилией из четырехсот  баркасов,
основал на берегу озера, которому  было  присвоено  имя  самого  Фронтенака,
поселение, нареченное Катаракуи < Теперь это Кингстон на озере Онтарио. Прим
авт. >, с фортом (его же имени), башня которого  взметнулась  ввысь  на  350
туазов, он каждый год наведывался  туда  в  начале  лета,  приводя  с  собой
небольшой,  но  хорошо  вооруженный  отряд.  Созывая  каждый  год  на  совет
представителей Пяти Племен ирокезов, он  обсуждал  с  ними  спорные  вопросы
хрупкого французско-ирокезского мира.
   Не  проходило  года,  чтобы  мир  этот   не   нарушался:   ирокезы   либо
предпринимали  вероломное  нападение  на  братское   племя,   либо   убивали
одного-другого   французскогопоселенца,   либоподвергалипыткам    очередного
миссионера-иезуита.
   В то же время переговоры пришлись ирокезам не менее по сердцу, чем война.
   Фронтенак также пристрастился ездить на Великие Озера,  чтобы  читать  им
внушения, курить горький табак с их полей, передавая из рук в руки трубку из
красного или белого камня, и пировать в этом изысканном обществе.
   Встречи  неизменно  приносили  добрые  плоды,   поскольку   представители
ирокезского союза охотно посещали  их,  предвкушая,  как  будут  по  просьбе
Фронтенака, поднатужившись, издавать свои воинственные  кличи.  Они  заранее
знали, что их ждут подарки и богатый пир. На приглашение посетить  Катаракуи
они откликались благосклонно и заявлялись туда целыми толпами, проявляя  тем
самым уважение к великому Ононтио, "Высокой Горе" - так они прозвали первого
губернатора Новой Франции, Монмани, действительно  отличавшегося  гигантским
ростом; имя это переходило по наследству к его преемникам на славном посту.
   Однако на сей раз перед самым отплытием из Монреаля с кавалькадой  лодок,
нагруженных подарками, солдатами,  переводчиками  и  толстыми  кошельками  и
осененных хоругвями с изображением королевской лилии,  а  также  с  эскортом
алгонкинов и гуронов, Фронтенак был уведомлен о том, что часть ирокезов,  из
самых злобных и коварных, - то ли анниеронны, то ли аньеры, то ли мохауки, -
решили воспользоваться отъездом на  совет  в  Катаракуи  губернатора  и  его
основных  сил,  чтобы  безнаказанно  наброситься  на  мистассинов,   живущих
севернее.
   Это, собственно, тоже было традицией ирокезов и повторялось из года в год
вот уже двадцать лет, еще тогда Гобер де ла Мелуаз отправил Кольберу доклад,
в котором говорилось: "Ирокезы, не посчитавшись с соседями, вошли в  Сагеней
и, поднявшись по течению, принялись убивать всех  дикарей  без  разбору,  не
щадя ни женщин, ни детей".
   Зловещий отряд, видимо, вознамерился повторить тот же фокус,  который  он
выкинул два года назад, когда, появившись из устья Сагенея, он устремился  к
Квебеку. В тот раз  Фронтенак  оставил  Квебек  воистину  беспомощным.  Даже
горстка ирокезов, высадившись в городе, смогла  бы  не  только  учинить  там
бойню, но и сжечь город дотла.
   На сей раз, зная, что Пейрак идет вверх по реке с намерением  доплыть  до
Монреаля вместе  со  всей  семьей  и  что  он  наверняка  отправился  в  это
путешествие  с  внушительной  флотилией  и   хорошо   вооруженными   людьми,
губернатор просил его  прервать  путешествие  и  посторожить  место  слияния
Сагенея и Святого Лаврентия до тех пор, пока он, Фронтенак,  не  вернется  в
Монреаль, а  оттуда  не  доберется  до  Квебека.  Никола  Перро  окажет  ему
посильную помощь,  оценивая  ситуацию  и  обоснованность  распространившихся
слухов. Если на озере Сен-Жан появится вражеский отряд,  то  об  этом  мигом
станет известно, поскольку местные алгонкины страшно боятся ирокезов, ибо те
нападают на их караваны, направляющиеся к торговым  фортам,  и  вырезают  их
целыми племенами.
   Судя по карте, приписать успех этих  нападений  оставалось  исключительно
сверхъестественным способностям ирокезских шаманов.
   - Можно подумать, что здесь перемещаются по воздуху, взлетев над  лесами,
бросила Анжелика, которая никак не могла поверить  в  появление  ирокезов  в
устье Сагенея - ведь их селения находились на Пяти Озерах, в  сотнях  лье  к
юго-западу. Уже не впервые, слушая беседы путешественников  и  военных,  она
ловила себя на догадке, что люди, рискующие  забираться  в  эти  несусветные
дали,  не  иначе,  как  наделены  даром  находиться  в   нескольких   местах
одновременно.
   - Как они могут покрыть такое расстояние за столь короткое время?
   Ирокезы,  да  и  все  остальные  дикари,  собравшись   в   отряд,   умели
перемещаться с головокружительной скоростью. Сегодня они наносят удар здесь,
а через  несколько  дней,  перенесясь  за  сотни  лье  с  быстротой  молнии,
появляются в верховьях Гудзона, в Акадии или неподалеку от  озера  Шамплейн.
Все ожидают, что они угомонятся и вернутся в свою центральную долину, а  они
снова  появляются  в  окрестностях  озера   Немискан...   В   этой   стране,
изборожденной  бесчисленными  реками  и  речушками,  впадающими   в   озера,
тянущиеся нескончаемыми гроздьями, самым быстрым средством передвижения была
пирога, и флотилия пирог превращалась в грозную  военную  силу  несравненной
маневренности. Даже  поднимаясь  вверх  по  реке,  когда  порой  приходилось
преодолевать  пороги  волоком,  такой  отряд  мог  проходить  за   день   до
тридцати-сорока лье. Во Франции  самые  быстроногие  скакуны  не  смогли  бы
пронести карету с такой стремительностью.
   Жоффрей показал ей на карте излюбленный маршрут  этих  дьяволов-ирокезов,
умевших ускользать столь же стремительно, как и появляться из ниоткуда.
   Погрузившись в свои пироги, вдвое превосходящие длиной каноэ алгонкинов и
сделанные из огромных  кусков  коры  вяза,  они  пересекали  озеро  Онтарио,
выходили в верховья Оттавы, затем в залив Джеймса, шли по реке Руперт  и  по
озеру Мистассини и оттуда попадали в Сагеней. Кроме  этого,  у  них  было  в
запасе еще множество путей, один невероятнее другого.
   Что касается местных индейцев -  монтане,  мистассиннов,  крее,  наскапи,
разбросанных по огромной территории, где владычествует комар и мошка  и  где
они добывают скудное пропитание охотой и рыбной ловлей,  то  у  них  нет  ни
времени, ни возможности развлекаться враждой.  Соседи,  отрезанные  друг  от
друга, особенно замой, расстояниями в сотни миль,  живут  в  мире.  Традиция
вступать  в  меновую  торговлю  с  белым  человеком  и  встречать   корабли,
поднимающиеся по реке Святого Лаврентия, заставляет  их  сбиваться  летом  и
осенью в большие группы - и на озере Пигуагами, названном белыми Сен-Жан,  и
в других местах, - чтобы спускаться по Сагенею к реке Святого Лаврентия.
   Ирокезы пользуются этим, чтобы нападать на  них  и  устраивать  форменную
мясорубку.
   У несчастных индейцев было  против  этой  напасти  единственное  средство
помощь со стороны французов.
   Итак, где-то там, в тумане далеких фиордов, среди розовых скал, готовился
новый эпизод этой бесконечной войны, только на сей  раз  угроза  нависла  не
только над индейцами, но и над жителями Тадуссака и самого Квебека.
   Граф де Пейрак не мог отказать в столь настоятельной просьбе  губернатору
Новой Франции, который был ему не только другом,  возвратившим  ему  милость
короля Людовика XIV, но и земляком - гасконцем. Новая Франция, располагавшая
хилым гарнизоном, полностью ушедшим  к  тому  же  на  юго-запад,  к  Великим
Озерам, осталась беззащитной. Именно в такие моменты становилось  ясно,  что
она год за годом выживает только благодаря чуду .
   Очередным  таким  чудом  и  было  появление   Пейрака   с   флотом.   Так
распорядилась История. Именно так подходил к событиям Фронтенак, а вслед  за
ним и жители Тадуссака, которые с беспокойством подсчитывали имеющиеся на их
вооружении мушкеты. Ставки были сделаны, оставалось сдать карты.
   Анжелика не могла скрыть разочарования.
   - Что же скажет Онорина, узнав, что вы  не  сможете  сопровождать  ее  до
Виль-Мари?
   - Я сам с ней поговорю. Для меня  это  тоже  разочарование,  но  она  все
поймет.
   Если я буду охранять устье Сагенея,  беда  будет  отведена.  В  противном
случае все мы окажемся в опасности.
   Эти его слова внесли полную ясность. Присутствие Жоффрея и  Никола  Перро
вселяло уверенность, что непобедимые  ирокезы,  завидя  их,  остановятся,  и
кровопролитие  будет  предотвращено.  Последующая  встреча  с  воинственными
индейцами выльется в несколько дней беспрерывного курения  "трубок  мира"  и
обмена безделушек на пленных, если они еще будут к этому времени живы.
   Военные отряды индейцев обычно оставляли позади себя выжженную землю, ибо
целью их набегов было не завоевать земли и не пограбить, а  вселить  ужас  и
перебить как можно больше людей.
   Было решено, что Пейрак и Никола Перро отправятся в глубь страны,  а  два
корабля останутся на рейде перед Тадуссаком, чтобы воспрепятствовать проходу
вражеской армады. Небольшие пушки были перенесены на  сушу,  чтобы  укрепить
оборону форта.
   Тем временем "Радуге" и "Рошле" предстояло в сопровождении шлюпа  доплыть
до Квебека,  а  затем  до  Монреаля.  Командовать  кораблями  было  поручено
Барссемпуи и Ванно, а охранять мадам де Пейрак с дочерью - Куасси-Ба и  Янну
Куэннеку, а также Тиссо.
   Как только опасность будет устранена, а Фронтенак, завершив свою  миссию,
воротится к себе в столицу, вахта кораблей Пейрака  в  устье  Сагенея  будет
считаться оконченной. Тогда Жоффрей решит, как поступить: то  ли  продолжить
путь в Квебек, то ли дождаться, пока Анжелика, вверив дочь заботам Маргариты
Буржуа и повидавшись со своим братом Жоссленом Сансе, сама  присоединится  к
нему.
   Ведь в этих северных краях лето длится считанные дни, оттого и  навигация
на здешних реках получается недолгой.
   Отсутствие Жоффрея заставило Анжелику и ее дочь увидеть все в ином свете.
   Их разлука с мужем и отцом заставила пригорюниться даже природу.
   Разразилась страшная гроза, из-за которой  они  прибыли  в  Квебек  позже
намеченного срока. Город предстал перед ними, заслоненный стеной дождя.
   Пришлось дождаться появления солнышка и только тогда сойти на берег.
   Утопающий в зелени Квебек с  его  колокольнями  и  увенчанными  башенками
крышами, которые сейчас, умытые дождем,  ослепительно  сверкали  на  солнце,
напоминал  бриллиант,  тщательно  ограненный  ювелиром,  влюбленным  в  свое
ремесло. Любуясь городом, ласкаемым благодатными лучами солнца,  только  что
выплывшего из-за  грозовых  туч,  Анжелика  не  смогла  сдержать  счастливой
улыбки. Квебек оставался  для  нее  драгоценностью,  оброненной  Господом  в
сердце Северной Америки,  нежданно-негаданно  распустившимся  в  этой  глуши
прекрасным  французским  цветком.   Перезвон   колоколов   над   монастырями
подтверждал, что добрые предчувствия не обманули Анжелику.
   Впрочем, город, увиденный летом, отличался от зимнего  Квебека.  За  три,
максимум четыре летних месяца,  когда  палящий  зной  то  и  дело  сменяется
проливными дождями и когда один церковный праздник, проводимый в праздности,
следует за другим, надо успеть собрать урожай,  засыпать  его  в  закрома  и
приготовить поля под озимые. Город поэтому совершенно опустел.
   Люди целыми семьями, а  то  и  целыми  улицами  устремились  на  поля,  а
поскольку лето - также время военных походов, Квебек и вовсе напоминал в эту
пору огромный дом, в котором распахнули для проветривания все окна и вынесли
к тому же всю мебель, чтобы понежиться на свежем воздухе.
   В первый же вечер Анжелика  уяснила,  что  ей  лучше  быстрее  продолжить
путешествие в Монреаль. Верхний Город, увиденный после дождя,  показался  ей
не слишком гостеприимным. Здесь почти никого не оказалось - разве что редкие
прохожие, но ни одного оседлого жителя.  Епископство,  семинария,  монастыри
урсулинок  и  пансионы  иезуитов,  больница,  где  зимой  сновал  по  этажам
жизнерадостный народ, теперь казались обезлюдевшими и  какими-то  зловещими.
Ей уже чудилось, что здесь ее не может ждать ничего доброго.
   Даже знакомые стада свиней паслись теперь за городом,  на  равнине  и  на
лесной опушке. Короче говоря, горожане переселились в поля.
   -  Города,  подобно  людям,  получают  передышку,  пригретые  солнцем,  -
заметила мадемуазель Урдан, которую Анжелика, на  свое  счастье,  застала  в
интендантстве. - Дорогая Анжелика, Квебеку  уже  никогда  не  бывать  таким,
каким он был тогда, когда вы жили среди нас!
   Мадемуазель Урдан была в ладу с самой собой, чего нельзя было сказать  об
Анжелике. Поднявшись по улице Петит-Шапель, а потом по улочке  Клозери,  она
почувствовала, как у нее сжимается сердце при виде дома, в котором когда-то,
в дни сильного снегопада, ближайшие соседи сходились  у  мадемуазель  Урдан,
чтобы послушать, как она, растянувшись на постели, читает  вслух  истории  о
любви принцессы Клевской. Теперь же здесь осталась  только  Джесси,  пленная
англичанка; напротив стоял запертый дом Виль д'Авре, и  закрытые  ставни  на
большинстве его окон напоминали бельма на незрячих глазах.
   В доме маркиза оставалась лишь верная служанка,  дожидавшаяся  хозяина  и
пока что ревностно смахивавшая пыль с его любимых статуэток.
   Монсеньор Лаваль объезжал свою пастушечью паству. В епископстве  Анжелику
принял незнакомый ей коадъютор; то ли она рассчитывала  на  более  сердечную
встречу, ибо в Новой Франции к ней теперь относились очень по-доброму, то ли
коадъютор отличался болезненной скромностью, но она была неприятно  поражена
тем, что он почти не открыл рта, ограничившись  только  самыми  необходимыми
репликами. Его холодность, граничащая с  невежливостью,  напомнила  Анжелике
времена, когда город прорезала глубокая трещина, на  одной  стороне  которой
собрались ее противники, а на другой - сторонники, и когда она,  заговаривая
с кем-либо, всегда боялась,  не  окажется  ли  собеседник  сторонником  отца
д'Оржеваля. Неужели и  теперь,  когда  он  мертв,  старые  предрассудки  еще
теплятся? Однако никто не мог просветить ее на сей счет.
   Зато ей доставило радость посещение Нижнего Города. где прием,  оказанный
ей  Жаниной  Гонфарель  по  прозвищу  "Полька",  содержательницей  гостиницы
"Французский корабль", - помог ей отвлечься от разочарования, постигшего  ее
от осознания того, что единственные  представшие  перед  ней  знакомые  лица
оказались лицами слуг и управляющих, вручивших ей письма и записки  временно
отсутствующих хозяев.
   - У меня ты найдешь  и  стол,  и  кров!  -  воскликнула  ее  восторженная
приятельница, раскрывая ей  объятия,  сопровождаемые  возгласами,  слышными,
наверное, даже на площади Анс-о-Матло. - Ну что тебе  за  дело  до  Верхнего
Города? Там пусто и мрачно, как в старом, брошенном гнезде. В замке  Сен-Луи
Фронтенак оставил лишь нескольких увечных да  ветеранов,  которые  не  знают
иной забавы, кроме как резаться в карты.
   Зато в Нижнем Городе, как и прежде, полно народу, да  и  у  меня  комнаты
по-прежнему не пустуют. И все же я отвела тебе лучшую комнатушку, ту  самую,
в которой живал Виль д'Авре - помнишь, когда он сломал лодыжку?  Найдутся  у
меня места и для твоих блестящих офицериков. Что касается  солдат  из  твоей
охраны, то в сарае для них полно соломенных тюфяков. И  лучшее  вино  -  для
всей честной компании!
   Анжелика осталась довольна предложенными ей удобствами. Онорина  и  вовсе
была очарована. Ей всегда нравилось играть с детьми в порту Нижнего  Города:
там они выбирали себе местечко рядом с рекой и пускали по воде кораблики.
   Отправляясь в разные мало гостеприимные места, Анжелика  радовалась  хотя
бы тому, что основательно подкрепилась, отведав восхитительной стряпни мадам
Гонфарель.
   Полька рассказала ей,  что  в  ее  отсутствие  люди  из  ведомства  прево
"ищейки, вот как я их называю" - наведывались  в  порт,  донимали  вопросами
моряков и боцманов и просились на разговор к капитанам.  В  верхах,  видимо,
рассудили, что два корабля  и  шлюп,  прибывшие  в  Квебек  поутру,  следует
тщательно обыскать.
   -  Но  ведь  у  нас  на  руках  документы  об  освобождении  от  налогов,
подписанные самими Фронтенаком и Карлоном! Сам  представитель  распорядителя
города и порта прибыл поприветствовать меня от  имени  господина  Аврансона!
Тот отправился вместе  с  губернатором  на  озеро  Фронтенак,  однако  успел
оставить подчиненным все касающиеся нас инструкции.
   - Брось беспокоиться, - посоветовала ей Полька, - все в  порядке.  Просто
они проверяют, нет ли среди членов экипажа и вашей челяди  гугенотов.  Здесь
их страшатся побольше, чем эпидемии  чумы.  Все  торговые  компании  обязаны
записывать  в  свои  контракты,  что  не  станут  ввозить  в  Новую  Францию
последователей Кальвина и Лютера. С этим у нас все строже и строже.
   Анжелика  поручилась  ответственному  лицу,  представившемуся  чиновником
одновременно епископства, ведомства  прево,  судебной  канцелярии  и  службы
досмотра (ведь речь шла о важнейшем деле, касавшемся репутации порта  места,
через  которое  нежелательные  личности  могут  пробираться  во  французскую
колонию, а также интересов  ведомства  по  религиозным  делам,  выполнявшего
поручения королевской администрации), что на борту ее судов  нет  ни  одного
приверженца так называемой реформистской церкви. При  этом  она  прятала  за
спиной скрещенные пальцы, ибо ее слова  грешили  против  истины  (во  всяком
случае, по части членов экипажа), однако собеседник остался удовлетворен  ее
заявлением и отказался от мысли прогуляться по кораблям и допросить  каждого
моряка.
   Чиновник держался  любезно.  Он  выразил  сожаление  из-за  необходимости
предъявлять стандартные требования к столь  дорогим  гостям  Новой  Франции,
соотечественникам в придачу, которых господин  Фронтенак  наилучшим  образом
отрекомендовал лично ему, прежде чем уехать.  В  Квебеке  известно  также  о
дружеском расположении  его  величества  короля  Людовика  Четырнадцатого  к
семейству Пейраков.
   Однако закон должен относиться в равной степени ко  всем,  особенно  если
целью  его  соблюдения  является  борьба  с   такой   зловредной,   поистине
смертельной заразой, каковой является появление здесь, в оплоте католичества
в  Новом  Свете,  носителей  бацилл  протестантской  ереси.  Новая  Франция,
продолжал он, никогда не забудет об уроне, нанесенном ей изменниками Бога  и
Отечества братьями Кирк, которые завоевали Квебек для Англии  в  1629  году,
изгнали  Шамплейна,  тогдашнего  губернатора,  и  на  протяжении  пяти   лет
удерживали город.
   Анжелика не стала ему противоречить. Она лишь радовалась в душе,  что  не
взяла с собой Северину Берн.
   В первое посещение Квебека ей не выпало счастья общаться с этим человеком
видимо, Жоффр