. Анжелика много слышала о нем, но не помнила, где и от кого. Она так
устала, что не задалась даже вопросом, почему он здесь.
   - Мы еще  кое-кого  ждем,  -  предупредил  ее  Меццо-Морте.  Он  сиял  от
удовольствия. Казалось,  адмирал  занят  постановкой  блестящей  комедии,  в
которой каждый актер сыграет предписанную ему роль.
   - Ага, вот и он.
   Это был Мохаммед Раки, которого Анжелика не видела после битвы у  острова
Кам. Араб не удостоил ее даже взглядом, но распростерся ниц перед  адмиралом
Алжира.
   - Теперь идем.
   Они вышли из города, и в лицо им ударил закатный солнечный  свет.  Солнце
уплывало за рыжие и пепельно-синие холмы.  Тропка,  усеянная  битым  камнем,
обходила крепость, а  с  другого  края  обрывалась  крутым  спуском,  быстро
переходящим в отвесную стену провала. Подкрашенная солнцем мгла клубилась  в
нем, напоминая о геенне огненной. Место казалось проклятым, и кружащиеся над
ним чайки, вороны и коршуны  лишь  усиливали  это  ощущение.  Их  отчаянными
криками полнились небеса, и содрогание охватывало  сердце,  когда  вместе  с
тьмой подкрадывался страх.
   - Здесь?
   Меццо-Морте указал на тропку, круто сходившую вниз.  Там  высилась  горка
булыжников и острых камней. Анжелика глянула, не понимая, в чем дело.
   - Там! - настойчиво повторил вероотступник.
   И тут она различила в груде ржавых цепей  человеческую  руку.  Рука  была
белой.
   - Здесь покоится второй рыцарь, командовавший вашей галерой,  как  и  вы,
француз, Анри де Рогье.  Сюда  его  привели,  чтобы  побить  камнями  в  час
утренней молитвы.
   Анжелика перекрестилась.
   -  Оставьте  ваши  колдовские  знаки,  -  зарычал  христопродавец,  -  вы
накликаете несчастье на город.
   Он вновь пустился в путь и не стал  показывать  ей  вторую  кучу  камней,
белевшую невдалеке. Там покоилось  тело  юного  испанца,  другого  пассажира
галеры. Меццо-Морте не вполне был ответственен за две эти казни, совершенные
испанскими  маврами,  разъяренными  известием  о   сожжении   живьем   шести
мусульманских семейств во время аутодафе в Гренаде. Они жаждали мщения, и им
выдали две жертвы: испанца и мальтийского рыцаря. И тогда для Анри де Рогье,
в прошлом пажа при дворе французского короля, беззаботного баловня семьи,  и
для испанского студента начался мучительный крестный путь через весь  город.
Преследуемые  вопящей  толпой,  обнаженные  до  пояса,  несчастные   шли   с
завязанными за спиной руками под градом оскорблений и ударов (били женщины и
дети) до особого места, расположенного за воротами  Баб-эль-Уэд.  Когда  они
добрели, на  них  страшно  было  смотреть:  волосы  выдраны  клочьями,  лица
посинели от ударов и стали масками, покрытыми  грязью  и  нечистотами,  тела
изодраны и исцарапаны колючими ветвями (дети, забавляясь, втыкали их  шипами
в свои жертвы). Жалкий  вид  пленных  подстегивал  звериные  страсти  толпы,
пьяневшей  от  собственной  жестокости.  Побивание  камнями  положило  конец
мучениям несчастных.
   Анжелика  ни  о  чем  этом  не  знала,  но  дорисовывала  случившееся   в
воображении. Может, подобный крестный путь предстоит сейчас и ей?
   Наконец эскорт остановился перед высокой стеной цитадели. Крючья в  форме
рыболовных крючков были с неравными промежутками всажены в стену с верху  до
низу. Стена ужаса! С укреплений  бросали  осужденных,  чтобы  те,  попав  на
крючья, повисали и мучились несколько дней. Два полуобъеденных птицами  тела
еще висели, и солнечные лучи наложили на запекшиеся куски человечины  патину
старинной позолоты.
   Анжелика отвела глаза: слишком много кошмаров впитал один ее день. Но тут
Меццо-Морте мягчайшим голосом проворковал:
   - Посмотрите-ка на них хорошенько!
   - Зачем? Это тот жребий, какой вы уготовали мне?
   - Нет, - со смехом ответил вероотступник, - это было бы неблагоразумно. Я
не большой знаток, но по мне такая  женщина,  как  вы,  не  должна  украшать
алжирские стены единственно для удовольствия ворон  и  бакланов.  И  все  же
присмотритесь к ним. Одного вы хорошо знаете!
   Ужасное  подозрение  пронзило  Анжелику:  неужто  Савари?   Несмотря   на
отвращение, она бросила взгляд на стену. И увидела, что висящие  там  -  оба
мавры.
   - Извините меня, - ответила она с иронией, - но я не  привыкла,  как  вы,
созерцать трупы. Эти не пробуждают у меня никаких воспоминаний.
   - Тогда я назову вам их имена.  Слева  Али  Мехтуб,  арабский  ювелир  из
Кандии, ему вы доверили письмо к вашему мужу... Ах! Вижу,  что  "мои"  трупы
начинают вас интересовать. Вам любопытно узнать имя второго?
   Она пристально вгляделась в его лицо. Он играл  ею,  как  толстый  кот  -
мышью. Для дополнения сходства он облизнулся.
   - Другой? Так вот, это Мохаммед Раки, его племянник.
   Анжелика вскрикнула и обернулась к тому, кто говорил с ней в  Мальтийской
гостинице.
   - Я знаю, о чем вы думаете.  Но  дело  простое,  простейшее.  Перед  вами
шпион, подосланный мною к вам. Мой советник Омар-Аббас. А подлинный Мохаммед
Раки там, вверху.
   У Анжелики вырвалось только одно слово:
   - Почему?
   - Как любопытны женщины!.. Хотите объяснений? Как  добрый  повелитель,  я
дам их. Не будем тратить времени на описание  обстоятельств,  доставивших  в
мои руки письмо Али Мехтуба. Я читаю его. Я  узнаю,  что  некая  французская
дама ищет мужа, пропавшего несколько лет назад. Она готова  на  что  угодно,
только бы найти его. Мне приходит  в  голову  одна  мысль.  Я  вопрошаю  Али
Мехтуба: женщина богата? Да. Стало быть, решено. Я ее изловлю.  Надо  только
поставить силки, а муж станет приманкой. Я допрашиваю племянника,  Мохаммеда
Раки. Он знал этого человека, много лет служил ему в Тетуане, где того купил
один старый ученый алхимик, сделав своим помощником и почти что наследником.
Внешность легко запоминаемая: лицо в шрамах, высокий, тощий, темноволосый. И
для полноты моего  счастья  он  дал  своему  верному  слуге  Мохаммеду  Раки
драгоценную вещицу, которую его  жена  не  преминет  узнать.  Мой  шпион  со
вниманием слушает этот рассказ и забирает драгоценность. Затем самое трудное
- найти женщину, которую чуть не продают в Кандии, пока я ее ищу. Но  вскоре
я узнаю, что она сбежала на Мальту, улизнув от Рескатора, выложившего за нее
35 000 пиастров...
   - Я думала, что вам это неизвестно.
   - Отнюдь! Но мне было так приятно услышать все снова из ваших уст...  Ах,
как приятно! Остальное было уже нетрудно: я подослал к вам  своего  человека
под именем Мохаммеда Раки, а тем временем подготовил западню у острова  Кам.
Все удалось благодаря некоторым ухищрениям, к которым прибег еще один  шпион
на борту галеры - тот самый юнга-мусульманин.  Как  только  почтовый  голубь
донес весть, что  птичка  летит  в  клетку,  я  казнил  Али  Мехтуба  и  его
племянника.
   - Но почему? - вновь спросила Анжелика.
   - Молчат лишь мертвые, - с циничной усмешкой ответил пират.
   Анжелику передернуло. Она так презирала и ненавидела его, что  уже  почти
не боялась.
   - Вы отвратительны, - сказала она, - но прежде всего вы - лжец.  Вся  эта
история ни на что не похожа. Это меня-то вы пытаетесь  убедить,  будто  ради
того, чтобы изловить женщину, никогда вами не виденную, выкуп за которую  вы
не могли оценить заранее, вы пустили в дело флот из шести галер  и  тридцати
фелук и каиков, да к тому же в битве у острова Кам  поставили  под  удар  по
крайней мере два экипажа? Если  к  тому  же  учесть  припасы,  а  это  около
двадцати пяти тысяч пиастров, переоснастку галер - тысяч десять, наем раисов
для экспедиции, в которой им нет выгоды - скажем, пятьдесят тысяч,  в  итоге
получаем сто тысяч пиастров за одну женщину! Могу поверить в вашу  алчность,
но отнюдь не в вашу глупость!
   Меццо-Морте слушал ее внимательно, полузакрыв глаза.
   - Как вы узнали об этих суммах?
   - Умею считать, вот и все.
   - Из вас вышел бы недурной делец.
   - А  я  и  есть  делец...  У  меня  корабль,  занимающийся  коммерцией  в
Вест-Индии. О, прошу вас, - горячо продолжала  она,  -  выслушайте  мена!  Я
богата и могла бы... да, я могу, хотя и не  без  труда,  выплатить  огромный
выкуп. Чего вам еще ожидать от охоты за мной, от этого не  совсем  разумного
предприятия, о котором вы наверняка уже сожалеете?
   - Нет, - ответил Меццо-Морте, тихо покачивая головой, - нет, я не  жалею.
Напротив, счастлив.
   - Я уже сказала, что не верю вам! - снова вскричала Анжелика вне себя  от
ярости. - Даже если вам  удалось  убрать  двух  мальтийских  рыцарей,  ваших
злейших врагов, это не оправдывает всех усилий, потраченных  ради  меня.  Вы
даже не были уверены, что я сяду на корабль. И почему вы не связались с моим
мужем, чтобы ловушка сработала вернее? Понадобилась моя глупость, чтобы трюк
со  шпионом  удался.  Я  должна   была   что-то   заподозрить,   потребовать
какого-нибудь свидетельства, документа, написанного рукой мужа.
   - Я подумывал о чем-то подобном. Но это оказалось невозможным.
   - Почему?
   - Потому что он мертв, - глухо процедил Меццо-Морте. - Да,  ваш  муж  или
тот, кто мог им быть, умер от чумы три года  назад.  В  Тетуане  тогда  было
больше десяти тысяч трупов. Хозяин Мохаммеда Раки, этот ученый христианин по
имени Джеффа-эль-Халдун, свел счеты с жизнью.
   - Я вам не верю! - закричала она. - Не верю! Не верю! -  Она  выкрикивала
это ему в лицо, словно бы  возводя  плотину  между  надеждой  и  трагическим
бессилием, охватывавшим ее. "Если сейчас заплачу - я пропала", -  подумалось
ей.
   Юнцы верховного адмирала, ни разу в жизни не видавшие никого, кто бы  так
дерзко говорил с их повелителем, зарычали, положив руки на рукояти кинжалов.
Энергичные и безмятежные евнухи тотчас встали  между  ними  и  ею.  Странное
зрелище являла  собой  эта  женщина,  кричавшая  среди  молчаливого  балета,
исполняемого черными евнухами и стражей в желтых тюрбанах,  и  все  это  под
сгущавшейся тьмой цвета  индиго.  Тьма  наползала  от  моря,  подымалась  до
вершины страшной стены, на которой еще багровели последние отблески заката.
   - Вы мне не все сказали!..
   - Возможно, но более я вам ничего не скажу.
   - Освободите меня, я выплачу выкуп!
   - Нет!.. За все золото мира, - слышите, вы! - за все  золото  мира  я  не
отпущу вас. Мне нужно нечто большее, нежели богатство: могущество. И вы  для
меня - средство добиться его. Вот почему я  не  остановился  перед  тратами,
охотясь за вами.
   Анжелика подняла глаза на стену. Вечер стер подробности, утопил  во  тьме
ужасные крючья и то, что осталось  от  жертв.  Мохаммед  Раки,  ювелир-араб,
племянник Али Мехтуба, единственный, о котором ей точно было  известно,  что
он видел Жоффрея де Пейрака в его  второй  жизни...  Теперь  он  никогда  не
заговорит. Если попасть в Тетуан, можно было бы попытаться  отыскать  людей,
знавших Жоффрея... Но для этого нужно освободиться.
   - Вот какова  будет  ваша  судьба,  -  говорил  меж  тем  Меццо-Морте.  -
Учитывая, что красота ваша настолько же известна, как и  ваша  репутация,  я
при посредничестве его превосходительства Османа Ферраджи подарю вас в числе
прочих даров моему драгоценнейшему другу султану Мулею  Исмаилу.  Препоручаю
вас его превосходительству. Под  его  надзором  вы  излечитесь  от  гордыни.
Только евнухи умеют вышколить женщину - вот кого не хватает в Европе.
   Анжелика едва слушала его излияния. Она осознала происшедшее, лишь  когда
он стал удаляться со своим  эскортом,  а  на  плечо  ее  легла  черная  рука
Верховного евнуха...
   - Соблаговолите следовать за мной, благородная госпожа...
   "Если я теперь заплачу, мне конец... Если я закричу, буду  отбиваться,  я
погибла, меня запрут в гареме..."
   Она не произнесла ни слова, не  сделала  ни  одного  лишнего  движения  и
последовала, спокойная  и  послушная,  вслед  за  неграми,  спускавшимися  к
воротам Баб-эль-Уэд.
   "Через несколько секунд наступит ночь... тут и  будет  случай...  Если  я
упущу момент, я погибла..."
   Под аркой ворот  Баб-эль-Уэд  еще  не  успели  зажечь  светильники.  Всех
поглотила темнота. Анжелика скользнула в нее, как угорь, рванулась,  нырнула
в проулок, столь же черный, как арка. Она бежала, не чуя под собой  ног.  Из
почти пустынной  улицы  она  выскочила  на  другую,  широкую  и  запруженную
народом,  замедлила  шаг  и  заскользила  среди  шерстяных  накидок,   белых
движущихся свертков - женщин в чадрах -  и  маленьких  ишачков,  нагруженных
корзинами.  Пока  темнота  защищала  ее,   но   кто-нибудь   мог   приметить
заблудившуюся, тяжело дышащую пленницу. Она свернула влево в какой-то темный
проход и остановилась  перевести  дух.  Куда  направиться?  У  кого  просить
помощи? Она вновь скрылась, как в Кандии, но здесь не было сообщников, чтобы
завершить задуманное. Она не знала, что случилось с Савари.
   Вдруг она расслышала приближавшиеся крики.  Ее  преследовали.  Она  снова
бросилась бежать. Улочка спускалась ступеньками к  морю.  Это  был  пустырь,
окаймленный  слепыми  стенами,  размеченными  то  тут,  то  там   маленькими
железными дверцами в форме подковы.  Одна  из  них  отворилась,  и  Анжелика
сшибла с ног какого-то раба с большим сосудом на плече. Кувшин упал на землю
и разбился вдребезги. Анжелика услышала: "Черт подери!" с последующим залпом
ругательств, обличивших бравого  солдата  Его  величества  Людовика  XIV,  и
кинулась к нему.
   - Сударь, - запыхавшись, выдохнула  она,  -  вы  -  француз?  Ради  всего
святого, спасите меня, сударь!
   Шум погони  приближался.  Почти  бессознательным  движением  он  втолкнул
беглянку внутрь помещения и захлопнул дверь. Улюлюканье и  топот  бабушей  и
босых ног как вихрь пронеслись мимо. Анжелика стиснула плечи раба и уперлась
лбом в волосатую грудь под жалкой холщовой блузой. На мгновение она лишиаась
сил. Преследователи отдалились, и она понемногу пришла в себя.
   - Все, - прошептала она. - Ушли!
   - Боже, бедняжка, что вы наделали! Вы попытались бежать?
   - Да.
   - Несчастная! Вас отстегают до крови  и  покалечат  на  всю  жизнь.  Ноги
поломают...
   - Но им меня не достать! Вы меня спрячете... Вы спасете меня!
   Она говорила в полной тьме, вцепившись в незнакомца, о  котором  ей  было
известно только то,  что  он  француз  и,  как  она  догадалась,  молодой  и
симпатичный. А он не мог не заметить, что прижавшаяся к нему женщина  молода
и хороша собой.
   - Вы не покинете меня?
   Юноша глубоко и тяжело вздохнул.
   - Ужасное положение! Вы в доме моего  хозяина  Мохаммеда  Селиби  Садата,
алжирского торговца. Вокруг все - мусульмане. Почему вы убежали?
   - Как почему? Я не хочу, чтобы меня заперли в гареме!
   - Увы, это жребий всех пленниц!
   - Он вам кажется таким легким, что надлежит подчиниться?
   - У мужчин - не лучше. Думаете, мне приятно здесь? Мне, графу де  Ломени,
таскать кувшины с водой в вязанки колючек на кухню  моей  хозяйки?  В  каком
состоянии мои руки!  Что  бы  сказала  моя  нежная  парижская  возлюбленная,
прекрасная Сюзанна де Реньо? Увы, должно быть, она давно нашла мне замену!
   - Граф де Ломени? Я знакома с одним из ваших родственников, господином де
Бриенном.
   - О, какой счастливый случай! Где вы его встречали?
   - При дворе.
   - Неужели? Могу я узнать ваше имя, сударыня?
   - Я - маркиза дю Плесси-Белльер, - произнесла,  помедлив,  Анжелика  (она
вспомнила, что попытка козырнуть титулом графини де Пейрак  не  принесла  ей
удачи).
   Ломени напряг память:
   - Я не имел счастья встречать вас в Версале, ибо вот  уже  пять  лет  как
ввергнут в рабство, и там, в столице, все переменилось. Впрочем, пустяки! Вы
знакомы с моим  родственником,  и,  возможно,  подскажете,  чем  объясняется
долгое молчание моего семейства. Я посылал просьбу о выкупе  -  ответа  нет.
Потом я доверил письмо святым отцам из  Братства  Святых  Даров,  побывавшим
здесь в прошлом месяце. Надеюсь,  что  хоть  оно-то  дойдет  до  цели.  Ага,
кажется, у меня есть одна идея... Тихо, сюда идут!
   Тусклое сияние ночника замерцало в глубине двора, откуда  пахло  бараньим
жиром и горячей кашей. Граф де Ломени  толкнул  Анжелику  себе  за  спину  и
попытался опознать приближавшегося.
   - Это моя хозяйка, - с облегчением  прошептал  он.  -  Смелая  и  честная
женщина. Думаю, мы сможем попросить ее о помощи:  у  нее  ко  мне  некоторая
слабость.
   Мусульманка высоко подняла масляную  лампу,  чтобы  разглядеть  тех,  кто
шепчется в подворотне... Поскольку она была дома, то  ходила  без  паранджи.
Свет лампы озарил  лицо  зрелой  жирной  женщины  с  огромными  подведенными
глазами.  Легко  догадаться,  какую  роль  играет  при  ней  раб-христианин,
молодой, сильный и любезный, и почему именно его она выбрала на невольничьем
рынке.
   Мелкий торговец Мохаммед Селиби Садат не имел денег на евнуха  для  своих
трех или четырех жен. Он оставил за своей первой супругой все заботы о  доме
и примирился с необходимостью в рабе-христианине для черной работы.
   Женщина заметила Анжелику. Граф де Ломени принялся что-то быстро говорить
ей по-арабски. Женщина  качала  головой,  морщилась,  пожимала  плечами.  Ее
мимика свидетельствовала, что надеяться Анжелике не на  что  и  лучше  всего
было было бы выкинуть ее  вон.  Наконец,  она  через  силу  уступила  своему
фавориту, удалилась и почти сразу же возникла  вновь  с  головной  накидкой,
которую Анжелика поспешила надеть. Затем хозяйка дома сама набросила на  нее
длинное покрывало, выглянула на улицу и, убедившись, что никого нет,  знаком
велела им выходить. Едва переступив порог,  они  услышали  за  спиной  поток
ругательств.
   - Что происходит? - спросила Анжелика. - Может, она  передумала  и  хочет
нас выдать?
   - Да нет. Просто обнаружила осколки кувшина и не скрывает,  что  об  этом
думает. Надо, впрочем, признать, что я никогда  не  был  особенно  ловким  и
посуды перебил немало. Черт, я-то  знаю  способ  ее  умилостивить  и  вскоре
займусь этим. Нам недалеко.
   Почти бегом они приблизились к другой железной дверце, и молодой  человек
условным стуком оповестил о себе. Сквозь щели просочился  свет,  и  раздался
шепот:
   - Это вы, господин граф?
   - Я самый, Люка.
   Дверь открылась, и Анжелика вцепилась  в  руку  своего  спутника,  увидав
араба в плаще и тюрбане. Над головой он держал свечу.
   - Не бойтесь, - сказал граф, подталкивая молодую женщину  внутрь,  -  это
Люка, мой прежний лакей. Он попал в плен вместе со  мной,  когда  я  плыл  к
новому месту службы в Геную. Поскольку, еще служа у  меня,  он  преуспел  во
всяких мошенничествах, здешние дельцы быстро оценили его  таланты,  и  новый
хозяин убедил его принять ислам, чтобы  доверить  свои  дела.  Теперь  он  -
большая шишка в торговом мире.
   Бывший лакей в не очень ловко свернутом тюрбане  недоверчиво  вытаращился
на них. У него было веснушчатое лицо и огромный вздернутый нос.
   - Кого вы привели, господин граф?
   - Соотечественницу, Люка.  Французскую  пленницу,  улизнувшую  от  своего
хозяина.
   Бывший лакей откликнулся в точности так, как и его бывший хозяин:
   - Господи всемогущий! Зачем она это сделала!
   - Женский каприз, Люка. Но дело сделано. Теперь ты ее спрячешь.
   - Я, господин граф?
   - Да, ты.  Ты  же  знаешь,  что  я  -  лишь  бедный  раб,  который  делит
тростниковую циновку с двумя хозяйскими собаками, не имея даже своего уголка
на дворе. Ты же - человек, добившийся многого. Ты ничем не рискуешь.
   - Ну да, кроме костра, креста,  стрел,  крючьев,  погребения  заживо  или
побивания  камнями.  У  новообращенных,  которые  скрывают  у  себя   беглых
христиан, есть из чего выбирать.
   - Ты отказываешься?
   - Да, отказываюсь.
   - Я всыплю тебе сотню палочных ударов!
   Собеседник с достоинством запахнулся в плащ:
   - Не забывает ли господин граф, что раб-христианин не имеет право поднять
руку на мусульманина?
   - Ну, подожди чуть-чуть! Вот вернемся домой, и ты получишь такой пинок  в
зад, какого еще не видел! Да вдобавок я  сдам  тебя  инквизиции,  а  уж  она
спалит такого  мошенника