лики от реверансов  ныла  спина,  но  она  была  так  возбуждена,  так
счастлива, что не чувствовала усталости. Комплименты, которыми осыпали ее со
всех сторон, не оставляли сомнений в ее успехе. Да, слов  нет,  она  и  граф
привлекли всеобщее внимание.
   Пока граф беседовал с маршалом де Грамоном, к Анжелике подошел  невысокий
молодой человек с приятным лицом.
   - Узнаете ли вы меня, о богиня, сошедшая с солнечной колесницы?
   - О, разумеется, вы - Пегилен!  -  радостно  воскликнула  она  и  тут  же
извинилась:
   - Простите мою фамильярность,  мессир  де  Лозен,  но  что  делать,  если
повсюду я только и слышу: Пегилен, Пегилен. Пегилен здесь, Пегилен там!  Все
так вас обожают, что я, хотя уже давно не  видела  вас,  невольно  поддалась
общему порыву.
   - Вы обворожительны и радуете не только мой взор, но и мое сердце. Знаете
ли вы, что из всех присутствующих дам вы - самая  очаровательная?  Некоторые
завистницы уже ломают от досады свои веера и рвут в клочья  носовые  платки,
настолько поразил их ваш туалет. Если вы так начинаете, что же будет в  день
свадьбы?
   - О, тогда я померкну перед пышностью свадебного кортежа.  Но  сегодня  у
меня особенный день - меня представили королю. Я до сих пор не могу прийти в
себя от волнения.
   - Вы нашли его приятным?
   - Как же можно не найти приятным короля? - рассмеялась Анжелика.
   - Я вижу, вы уже усвоили, что следует и  чего  не  следует  говорить  при
дворе. А я вот удивлен, каким чудом до сих пор еще не  изгнан  отсюда.  Мало
того, даже назначен капитаном королевских телохранителей.
   - В вашем мундире вы неотразимы.
   - Пожалуй, он мне идет... Да, конечно, король очаровательный друг,  но  -
осторожно! - играя с ним, упаси вас бог царапнуть его слишком сильно.
   И он добавил, склонившись к ее уху:
   - Вы знаете, что я чуть не угодил в Бастилию?
   - Что же вы натворили?
   - Даже не припомню сейчас. Кажется,  слишком  нежно  обнял  крошку  Марию
Манчини, в которую король был безумно влюблен.  Королевский  приказ  о  моем
заточении без суда и следствия уже был готов, но меня вовремя  предупредили.
Я в слезах бросился в ноги королю и так его насмешил, что он простил меня  и
не только не запер в темницу, но даже назначил  капитаном.  Как  видите,  он
очаровательный друг... если только он не враг.
   - Зачем вы мне говорите все это? - неожиданно спросила Анжелика.
   Пегилен де Лозен широко раскрыл светлые глаза,  которыми  он  превосходно
кокетничал.
   - Да просто так, дорогая мой.
   Он фамильярно подхватил ее под руку и куда-то потащил.
   - Идемте, я должен представить вам моих друзей, они  сгорают  от  желания
познакомиться с вами.
   Друзьями Пегилена оказались молодые люди из королевской  свиты.  Анжелика
была в восторге, что сразу же попала в  окружение  самых  близких  к  королю
людей. Сен-Тьери, Бриенн, Кавуа, Ондедей, маркиз д'Юмьер, которого де  Лозен
представил как своего  извечного  врага,  Лувиньи,  второй  сын  герцога  де
Грамона, - все они показались ей очень веселыми,  галантными,  все  блистали
нарядами. Был среди них и де Гиш, на котором по-прежнему  вис  брат  короля.
Принц задержал на Анжелике враждебный взгляд.
   - О, вот она опять... - пробормотал он.
   И повернулся к ней спиной.
   - Не  обращайте  на  него  внимания,  дорогая,  -  прошептал  Пегилен.  -
Маленький брат короля в каждой  женщине  видит  соперницу,  а  де  Гиш  имел
неосторожность приветливо взглянуть на вас.
   - А знаете, теперь, после смерти  своего  дяди  Гастона  Орлеанского,  он
хочет, чтобы его называли не маленьким братом, а  просто  братом  короля,  -
вмешался маркиз д'Юмьер.
   В толпе придворных  возникло  какое-то  движение,  она  всколыхнулась,  и
несколько услужливых рук торопливо протянулись к Анжелике, чтобы  поддержать
ее.
   - Берегитесь, мессиры, - воскликнул Лозен, с важным видом подняв палец, -
не забывайте о знаменитой шпаге Лангедока!
   Но Анжелику так теснили со всех сторон,  что  она,  смеющаяся  и  немного
сконфуженная, невольно то и дело оказывалась прижатой к украшенным бантами и
приятно пахнущим ирисовой пудрой и амброй камзолам.
   Королевские стольничие расчищали путь для вереницы лакеев  с  серебряными
блюдами и сотейниками. По зале пробежал  слух:  их  величества  и  кардинал,
утомленные аудиенцией, удалились на короткое время перекусить и отдохнуть.
   Де Лозен и его друзья тоже ушли - их призывала служба.
   Анжелика поискала глазами своих тулузских знакомых. Собираясь  сюда,  она
страшилась встречи с пылкой Карменситой, но здесь узнала,  что  незадачливый
мессир де Мерекур, испив горькую чашу до дна, неожиданно в порыве  гнева  за
поруганную честь запер жену в  монастырь,  но  жестоко  расплатился  за  эту
оплошность - он впал в немилость.
   Анжелика  стала  пробираться  сквозь  толпу  к  выходу.  Запах   жаркого,
смешанный с ароматом духов, вызвал у нее мигрень. Жара была нестерпимая.
   Анжелика порядком проголодалась. "Должно быть, день  уже  в  разгаре!"  -
подумала она и решила, что если не сумеет быстро отыскать  своего  мужа,  то
вернется домой одна и прикажет подать себе окорок и вино.
   По-видимому,  ее  знакомые  -  тулузцы  тоже  все  вместе   собрались   у
кого-нибудь, чтобы позавтракать. Кругом были  чужие  лица.  А  их  речь,  не
окрашенная южным акцентом, казалась ей сейчас необычной. А может, и она сама
за годы, проведенные в Лангедоке, стала говорить так же быстро и певуче? Она
даже огорчилась немного.
   Наконец она добралась до какого-то закоулка под лестницей  и  присела  на
банкетку, чтобы перевести дух и обмахнуться  веером.  Нелегко  выбраться  из
этих построенных  а  испанском  стиле  домов  с  бесконечными  коридорами  и
потайными дверями.
   Как бы в подтверждение этой мысли в нескольких шагах от себя она  увидела
в стене между двумя коврами щель, через которую, раздвинув ковры, вылезла из
соседней комнаты собака с куриной костью в зубах.
   Анжелика заглянула в эту щель и увидела сидящую вокруг стола  королевскую
семью вместе с кардиналом, архиепископами Тулузским и  Байоннским,  маршалом
де Грамоном и мессиром де Льонном. Стольничие, подававшие блюда,  входили  и
выходили через другую дверь.
   Король  несколько  раз  тряхнул  головой,  откидывая  назад   волосы,   и
обмахнулся салфеткой.
   - Здешняя жара испортит любое торжество.
   - На Фазаньем острове свежее. Там с моря дует ветер, - заметил мессир  де
Льонн.
   - Мне им не наслаждаться, ведь по испанскому этикету я не  должен  видеть
своей невесты до дня свадьбы.
   - Но вы поедете на Фазаний остров, чтобы встретиться там со своим  дядей,
королем Испании, который теперь станет и  вашим  тестем,  -  объяснила  сыну
королева. - Вот тогда и будет подписан мир.
   И повернувшись к своей фрейлине, госпоже де Мотвиль, она добавила:
   - Я так взволнована! Я очень любила брата, часто  писала  ему!  Подумайте
только, мне было всего двенадцать лет, когда я  простилась  с  ним  на  этом
самом берегу, и с тех пор мы ни разу не виделись.
   Все вокруг сочувственно заахали. Никто, казалось, и не вспомнил, что этот
брат, король Филипп IV, был самым лютым врагом Франции и что его переписка с
Анной Австрийской  дала  повод  кардиналу  Ришелье  заподозрить  королеву  в
заговоре и измене. Но теперь все это было далеким прошлым. Новый союз  между
Францией и Испанией вселял в души людей такие же надежды,  как  и  пятьдесят
лет назад, когда на этой самой реке Бидассоа две  страны  обменялись  своими
принцессами,  совсем  юными,  с  пухлыми  щечками,  неуклюжими  в   огромных
гофрированных воротниках: Анна Австрийская была отдана в жены Людовику XIII,
а Елизавета Французская - юному инфанту Филиппу IV.  Инфанта  Мария-Терезия,
которую ожидали здесь сегодня, была дочерью той самой Елизаветы.
   Анжелика со страстным любопытством наблюдала этих  великих  мира  сего  в
своем кругу. Король ел жадно, но с чувством собственного достоинства. Пил он
мало и несколько раз просил, чтобы вино ему разбавили водой.
   - Черт возьми! - воскликнул он вдруг. - Самое поразительное из всего, что
я видел сегодня, - это весьма странная чета из Тулузы в черном и  в  золоте.
Какая женщина, друзья мои! Роскошь! Мне говорили о ней, но  я  не  верил.  И
знаете, похоже, что она и впрямь влюблена в него.  По  правде  говоря,  этот
колченогий меня смущает.
   - Он смущает всех, с кем бы ему ни пришлось встретиться, -  кислым  тоном
вставил архиепископ Тулузский. - Я знаю его уже многие годы, и я отказываюсь
понимать его. В нем есть что-то дьявольское.
   "Ну вот, опять он понес этот вздор", - с огорчением подумала Анжелика.
   У нее так сладко застучало сердце от слов короля, но реплика архиепископа
вновь пробудила в ней тревогу. Нет, он не сложил оружия!
   Один из придворных королевской свиты, усмехнувшись, сказал:
   - Быть влюбленным в собственного мужа! Вот уж  смешно!  Этой  юной  особе
полезно немного побыть при дворе. Тут ее живо  заставят  расстаться  с  этим
глупым предрассудком.
   - Судя по вашим словам, сударь, можно подумать, что двор - это место, где
законом является адюльтер, - сурово проговорила Анна Австрийская. - А  между
тем, ведь это же хорошо и так естественно, когда супруги любят друг друга. И
тут нет ничего смешного.
   - Но любовь между супругами так редка! - вздохнула госпожа де Мотвиль.
   - А все потому, что редко женятся по любви, - разочарованным тоном сказал
король.
   Наступило неловкое молчание. Королева обменялась с кардиналом  огорченным
взглядом. Архиепископ Тулузский умиротворяюще поднял руку:
   - Не печальтесь,  сир.  Сколь  неисповедимы  пути  провидения,  столь  же
неисповедимы и пути юного  бога  Эроса.  А  уж  коли  вас,  судя  по  всему,
взволновал пример этого дворянина и его жены, то могу вас заверить, что  они
никогда не виделись до дня бракосочетания, и их союз был благословлен мною в
тулузском соборе. И тем не менее после  нескольких  лет  супружеской  жизни,
увенчавшейся рождением сына, их  взаимная  любовь  бросается  в  глаза  даже
непосвященным людям.
   Королева-мать благодарно  улыбнулась  архиепископу,  и  тот  самодовольно
выпятил грудь.
   "Лицемерит он или искренен?" - подумала Анжелика.
   И тут она услышала немного шепелявый голос кардинала:
   - Сегодня утром было у  меня  такое  ощущение,  будто  я  присутствую  на
каком-то спектакле. Казалось бы, безобразный урод, калека, но когда рядом  с
ним появилась ослепительная красавица жена, а за ними огромный мавр в  белом
атласном одеянии, я подумал: "О, как они прекрасны!"
   - Есть хоть на ком взгляду отдохнуть от всех этих постных  физиономий,  -
сказал король. - А правда, что у него чудесный голос?
   - Да, об этом все твердят.
   Придворный,  который  уже  раз  вмешался  в  разговор,  снова  язвительно
проговорил:
   - Ах, какая трогательная история, просто волшебная сказка. Только на  Юге
можно услышать подобное!
   - О, вы невыносимы со своими насмешками, - снова протестующе  воскликнула
королева. - Ваш цинизм мне не по душе, сударь!
   Придворный почтительно склонил голову и, поскольку  разговор  вернулся  в
свое русло, сделал вид, будто  заинтересовался  собакой,  которая  грызла  в
дверях кость. Увидев, что он направляется в ее сторону,  Анжелика  торопливо
встала, чтобы уйти.
   Она сделала несколько шагов,  но  зацепилась  своим  тяжелым  платьем  за
завитки какой-то консоли.
   В то время как она  нагнулась,  чтобы  отцепить  подол,  молодой  человек
отшвырнул ногой собаку, вышел и притворил за собой  скрытую  ковром  дверцу.
Почувствовав   неудовольствие   королевы-матери,   он   счел   благоразумным
ретироваться.
   С беспечным видом он прошел мимо Анжелики, но потом обернулся и посмотрел
на нее.
   - О, да это же дама в золотом!
   Она высокомерно взглянула на него и хотела было уйти, но он преградил  ей
путь.
   - К чему так спешить! Дайте и мне полюбоваться чудом. Значит, вы  и  есть
та самая дама, которая влюблена  в  собственного  мужа?  И  в  какого  мужа!
Истинный Адонис!
   Она смерила его спокойным и презрительным взглядом.  Он  был  выше  ее  и
хорошо сложен. Лицо его было бы довольно красивым, если бы не узкий злой рот
и миндалевидные рыжеватые глаза в коричневую крапинку.  Эти  неопределенные,
очень невыразительные глаза несколько портили его. Одет он  был  со  вкусом,
весьма изысканно. Светлый, почти седой парик особенно  подчеркивал  свежесть
его молодого лица.
   Анжелика не могла не признать, что он недурен, но холодно сказала:
   - Да, вы едва ли выдержите сравнение с ним. В наших  краях  такие  глаза,
как у вас, называют "червивыми яблоками". Вы меня поняли?  Что  же  касается
волос, то у моего мужа они хотя бы собственные.
   Самолюбие молодого дворянина  явно  было  задето,  потому  что  лицо  его
омрачилось.
   - Не правда, он носит парик, - воскликнул он.
   - Если у вас хватит смелости, попробуйте его сдернуть.
   Судя по всему, она коснулась его больного места, и она  заподозрила,  что
он носит парик потому, что начал лысеть. Но он  быстро  взял  себя  в  руки.
Сощурив глаза так, что видны были лишь две блестящие щелочки, он сказал:
   - Значит, мы пытаемся кусаться? Право же, что-то слишком  много  талантов
для маленькой провинциалочки.
   Он быстро оглянулся и,  схватив  ее  за  запястья,  толкнул  в  угол  под
лестницу.
   - Оставьте меня! - сказала Анжелика.
   - Сейчас, красавица. Но прежде мы сведем с вами счеты.
   И, не дав Анжелике опомниться, он закинул назад ее голову и больно укусил
за губу. Анжелика закричала. Рука ее проворно взлетела и опустилась на  щеку
оскорбителя. Великосветские манеры,  которые  она  столь  успешно  усваивала
долгие годы, не заглушили в ней  природную  необузданность  чувств  здоровой
деревенской девушки. Если в ней пробуждали ярость, она вела себя  точно  так
же, как много лет назад, когда с кулаками набрасывалась  на  своих  сельских
дружков. От увесистой звонкой пощечины у молодого дворянина, наверное, искры
из глаз посыпались, потому что он отскочил  от  нее,  схватившись  рукой  за
щеку.
   - Черт побери, только прачка может так драться!
   - Дайте мне пройти, - повторила Анжелика -  Иначе  я  так  разукрашу  вам
физиономию, что вы не сможете показаться на глаза королю.
   Он понял, что она выполнит свое обещание, и отступил.
   - О, попадись вы мне в руки на всю ночь, - прошептал он, стиснув зубы,  -
клянусь, к утру вы бы стали мягкой как воск!..
   - Вот-вот, - рассмеялась она, -  продумайте  как  следует  свою  месть...
держась рукой за щеку.
   Она ушла и быстро пробралась к выходу,  так  как  толпа  уже  поредела  -
многие отправились завтракать.
   Чувствуя себя оскорбленной и униженной, Анжелика  прижимала  к  укушенной
губе платочек.
   "Только бы было не очень заметно... - думала она. - Что я скажу  Жоффрею,
если он спросит? Он проткнет мерзавца  шпагой,  этого  нельзя  допустить.  А
может, просто посмеется...  Уж  Жоффрей-то,  во  всяком  случае,  не  питает
иллюзий в отношении  нравов  этих  блестящих  сеньоров-северян...  Теперь  я
начинаю понимать, что имеет он в виду, когда говорит, что  двору  необходимо
привить светские манеры... но лично у меня нет ни малейшей охоты  заниматься
этим..."
   В толпе, заполнившей площадь,  она  стала  высматривать  свой  портшез  и
носильщиков.
   Кто-то взял  ее  под  руку,  и  Анжелика  увидела  рядом  высокую  фигуру
герцогини де Монпансье.
   - Душенька, я вас искала, - сказала  ей  герцогиня.  -  Я  так  терзаюсь,
вспоминая глупости, которые я наговорила при вас утром, не зная, кто вы.  Но
что вы хотите, такой торжественный день, а я  лишена  привычных  удобств,  и
нервы, естественно, расшалились, а язык несет всякий вздор.
   - Пусть ваша светлость не беспокоится, ведь все сказанное - истина,  хотя
и не слишком приятная. В моей памяти сохранятся лишь эти ваши слова.
   - Вы - само очарование. Я счастлива, что мы с вами оказались  соседями...
Вы еще одолжите мне своего цирюльника? Вы не торопитесь?  Пойдемте  в  тень,
там можно пощипать немножко винограда. Хотите? Эти испанцы,  верно,  никогда
не прибудут...
   - Я в  вашем  распоряжении,  ваша  светлость,  -  приседая  в  реверансе,
ответила Анжелика.

***

   На следующее утро все отправились на Фазаний остров, чтобы присутствовать
при завтраке испанского короля. Сеньоры, толкаясь, лезли в лодки,  не  боясь
замочить свои нарядные туфли,  дамы  поднимали  подолы  юбок  и  то  и  дело
вскрикивали.
   Анжелика в зеленом платье, а поверх него -  в  белом  атласном,  расшитом
серебром, с помощью Пегилена оказалась в лодке между какой-то  принцессой  с
одухотворенным  лицом  и  маркизом  д'Юмьером.  Здесь  же  сидел  и   Филипп
Орлеанский, он много смеялся,  вспоминая  огорченное  лицо  старшего  брата,
которому пришлось остаться в своей резиденции. Людовик XIV не должен  видеть
инфанту, пока она, обвенчавшись по  доверенности  на  испанском  берегу,  не
станет королевой. Только тогда он собственной персоной прибудет  на  Фазаний
остров, чтобы дать клятву жить в мире с Испанией и увезти свою блистательную
победу.  А  настоящая  свадьба  будет  в  Сен-Жан-де-Люзе,  где  новобрачных
благословит архиепископ Байоннский.
   Лодки с ослепительно нарядными пассажирами скользили по неподвижной глади
реки. Когда подплыли к берегу и Анжелика ожидала своей очереди, чтобы  выйти
из лодки, один из придворных,  ставя  ногу  на  скамейку,  где  она  сидела,
наступил высоким каблуком ей на пальцы. Она с трудом  удержалась,  чтобы  не
вскрикнуть от боли. Подняв глаза, она узнала того самого молодого дворянина,
который так нагло вел себя с нею накануне.
   - Это  маркиз  де  Вард,  -  сказала  сидевшая  рядом  с  Анжеликой  юная
принцесса. - И конечно же, он сделал это нарочно.
   - Настоящая скотина! - жалобно сказала  Анжелика.  -  Как  можно  терпеть
таких грубиянов в свите короля?
   - Он забавляет короля своим  бесстыдством.  Впрочем,  в  присутствии  его
величества он свои коготки прячет. Его репутация при  дворе  всем  известна.
Даже песенку о нем сочинили.
   И она вполголоса запела:
   Осел, хоть шкуры нет на нем, Но без нее ясна картина:
   Ни плащ, ни шпага, ни камзол Не утаят, что Вард - скотина.
   - Замолчите, Генриетта! - крикнул брат короля. - Если вас услышит госпожа
де Суассон, она придет в ярость и  нажалуется  королю,  что  высмеивают  его
любимца.
   - Чепуха! Госпожа де Суассон уже  не  пользуется  таким  доверием  у  его
величества. Теперь, когда король женится...
   - Но почему вы решили, сударыни, что жена, будь она даже  инфанта,  может
иметь больше влияния на мужа, чем его  давняя  возлюбленная?  -  вмешался  в
разговор де Лозен.
   - О господа! О сударыни! - запричитала госпожа де Мотвиль. - Умоляю  вас!
Разве сейчас время для подобных разговоров, когда испанские гранды едут  нам
навстречу?
   Какая-то почерневшая, высохшая, с  лицом,  изборожденным  морщинами,  она
своим темным туалетом и  чересчур  целомудренным  видом  странно  выделялась
среди разряженных дам и болтливых красавцев мужчин. Кто знает,  может  быть,
фрейлина Анны Австрийской оказалась здесь не совсем случайно? Скорее  всего,
королева-мать поручила ей следить, как бы  эти  неразумные  молодые  дамы  и
кавалеры, привыкшие к злословию и сплетням, не задели  чем-нибудь  обидчивых
испанцев.
   Анжелика начинала уже уставать от этих пустых, злых сплетников, у которых
за показным лоском скрывались развращенные души.
   Она услышала, как темноволосая графиня де Суассон сказала одной из  своих
подруг:
   - Дорогая, я  нашла  двух  скороходов  и  ужасно  горжусь  ими.  Мне  так
расхваливали басков, говорили, будто они бегают быстрее ветра. И вы  знаете,
они действительно могут проделать за день больше двадцати лье. Не правда ли,
когда впереди кареты, выкрикивая ваше имя, мчатся скороходы  с  собаками,  а
собаки лают, разгоняя чернь, - это великолепное зрелище?
   Слова графини напомнили Анжелике, что Жоффрей, хотя он и  любит  роск