правлении она будет развиваться дальше, и для  этого  ему  полезно
ознакомиться с досужими вымыслами  Парацельса  или  Конана  Беше.  Поверьте,
господа, чтение таких книг - уже само по себе тяжкое наказание.
   - Значит, вы  не  согласны  с  официальным  осуждением  римской  церковью
еретических теорий Коперника и Галилея?
   - Да, потому что церковь явно ошиблась. Но из этого не  вытекает,  что  я
расхожусь с нею в других вопросах. И я, конечно, предпочел бы довериться ей,
ее опыту, касающемуся изгнания злых духов и колдовства,  чем  держать  ответ
перед судом, который погряз в софистике. ***

   Председатель театральным жестом развел руками, призывая всех в свидетели,
что он бессилен урезонить этого непокорного подсудимого.
   Потом, посовещавшись с заседателями, он объявил, что  допрос  подсудимого
закончен и сейчас будут допрошены несколько свидетелей обвинения.
   Он подал знак двум швейцарцам, те вышли, и сразу же за небольшой  дверью,
через которую входили судьи, послышался шум.
   В зал суда впустили  двух  монахов  в  белых  сутанах,  за  ними  четырех
монахинь и, наконец, двух францисканцев в коричневых сутанах.
   Вошедшие встали в ряд перед судейским столом.
   Председатель Массно поднялся.
   - Господа, мы переходим к наиболее щекотливой части процесса.  Призванные
королем, защитником церкви, вести процесс по делу о  колдовстве,  мы  должны
были  найти   свидетельства,   которые   в   соответствии   с   положениями,
утвержденными римской церковью, привели бы бесспорные  доказательства  того,
что господин Пейрак вступил в сделку с  дьяволом.  Опираясь  в  основном  на
третий параграф положения, который гласит...
   Массно склонился к столу и принялся читать:
   - ...который гласит, что лицо, вступившее в сделку с дьяволом,  именуемое
обычно "истинно  бесноватым",  обладает  "сверхъестественной  силой  тела  и
властью над духом и телом других людей", мы отметили следующие факты...
   Хотя в большом зале было очень холодно, Массно незаметно вытер пот со лба
и потом, слегка запинаясь, продолжал чтение:
   -  ...До  нас  дошли  жалобы  настоятельницы   Сен-Леандрского   женского
монастыря в Оверньи. Она заявила, что одна  из  послушниц,  которая  не  гак
давно поступила в их монастырь и вначале вела  себя  примерно,  вдруг  стала
проявлять признаки одержимости дьяволом, и она  обвиняет  в  этом  графа  де
Пейрака. Она призналась, что некогда он вовлек  ее  в  распутство  и  что  в
монастырь ее привело желание искупить свои грехи. Но и в этих святых  стенах
она не обрела покоя, потому  что  этот  человек  продолжал  ее  искушать  на
расстоянии и, несомненно, приворожил ее. Вскоре она передала в капитул букет
роз, который, по ее словам, бросил  ей  через  монастырскую  стену  какой-то
незнакомец, похожий на графа де  Пейрака,  но  в  действительности  это  был
демон, так как достоверно известно, что сей дворянин находился в это время в
Тулузе. Букет сразу же вызвал среди монахинь странные явления. Они впадали в
состояние крайнего исступления, поведение их было непристойно. Придя в себя,
они говорили  о  хромом  дьяволе,  одно  появление  которого  доставляло  им
неописуемую  радость  и  разжигало  в  их  телах  всепожирающую  страсть.  А
послушница, положившая начало всем этим беспорядкам, естественно,  почти  не
выходила из состояния безумия. В конце концов, встревоженная  настоятельница
Сен-Леандрского  монастыря  обратилась  за  помощью  к  церковным   властям,
поскольку именно в это время началось следствие по делу господина Пейрака, и
кардинал-архиепископ  Парижский  передал  эти  документы  мне.   Сейчас   мы
выслушаем монахинь этого монастыря.
   Перегнувшись через кафедру, Массно  почтительно  обратился  к  одному  из
склоненных чепцов.
   - Сестра Кармен де Мерекур, узнаете ли вы в этом человеке  того,  кто  на
расстоянии преследует вас и кто бросил вам "призыв  дьявольский  и  нелепый"
поддаться его ворожбе?
   -  Я  узнаю  истинного  и  единственного  моего  властелина,  -  красивым
контральто воскликнула монахиня.
   Потрясенная   Анжелика   увидела   под   строгой   вуалью    чувственное,
разрумянившееся лицо красавицы испанки.
   Массно прочистил горло и, с явным трудом выговаривая слова, спросил:
   - Но разве, сестра моя, вы ушли в монастырь не для  того,  чтобы  целиком
посвятить себя господу богу?
   - Я хотела бежать от моего погубителя. Но тщетно. Он преследует меня даже
во время богослужения.
   - А вы, сестра Луиза де Ренфон, узнаете ли вы того, кто  являлся  вам  во
время безумных видений, жертвой которых вы стали?
   Молодой дрожащий голос тихо ответил:
   - Да, мне... мне кажется. Но только у того были рога...
   По залу прокатился взрыв смеха, а какой-то клерк крикнул:
   - Ну и что, возможно, ему насадили их, пока он сидел в Бастилии.
   Анжелика вспыхнула от гнева и унижения.  Ее  спутница  сжала  ей  локоть,
напоминая, что она должна сохранять хладнокровие, и Анжелика  взяла  себя  в
руки.
   Массно обратился к настоятельнице монастыря.
   - Я знаю, это разбирательство весьма тягостно для вас, сестра моя,  но  я
вынужден просить вас повторить свои показания перед судом!
   Пожилая монахиня, которая отнюдь не казалась взволнованной,  но,  скорее,
негодующей, не заставила себя долго просить и твердым голосом заявила:
   - В последние месяцы в монастыре, настоятельницей которого я являюсь  уже
тридцать лет,  происходят  просто  позорные  вещи.  Нужно  пожить  в  святой
обители, господа, чтобы понять, на какие чудовищные козни  способен  дьявол,
когда он через посредство колдуна может показать свою силу.  Не  скрою,  мне
тягостно выполнять этот мой долг и мучительно в  присутствии  мирского  суда
излагать столь  оскорбительные  для  церкви  факты,  но  его  преосвященство
кардинал-архиепископ приказал мне сделать это. Однако я прошу,  чтобы  судьи
выслушали меня без посторонних свидетелей.
   К великому удовлетворению аббатисы и разочарованию публики,  председатель
согласился на ее просьбу.
   Судебные заседатели, а за ними и настоятельница с монахинями удалились  в
заднюю комнату, где обычно располагалась канцелярия суда.
   И только Карменсита, которую охраняли четыре монаха, приведшие ее, и  два
швейцарских гвардейца, осталась в зале.
   Теперь Анжелика рассмотрела свою бывшую соперницу. Испанка  нисколько  не
утратила былой красоты. Даже, пожалуй, наоборот, в заточении ее  лицо  стало
будто тоньше, а ее огромные черные глаза горели каким-то восторженным огнем.
   Публика, казалось, тоже пожирала глазами околдованную красавицу.
   Анжелика услышала насмешливый голос мэтра Галлемана:
   - Черт возьми, этот Великий хромой вырастает в моих глазах!
   Анжелика заметила, что  ее  муж  не  удостоил  даже  взглядом  весь  этот
спектакль. Сейчас, когда  суд  удалился,  он,  видимо,  решил  отдохнуть  и,
превозмогая боль, попытался сесть на позорную скамью, скамью подсудимых. Ему
удалось это с трудом, и  лицо  его  исказилось  от  боли.  Он  долго  стоял,
опираясь на палки, и теперь, после пытки  иглой,  которой  его  подвергли  в
Бастилии, это вконец измучило его.
   Анжелика  почувствовала  такую  тяжесть  в  груди,   словно   сердце   ее
превратилось в камень.
   Пока Жоффрей держался с необыкновенным мужеством.
   Он  говорил  спокойно,  хотя  в  его  речах  то  и  дело   проскальзывала
свойственная  ему   ирония,   что,   к   сожалению,   кажется,   производило
неблагоприятное впечатление и на судей, и даже на публику.
   Теперь он откровенно повернулся спиной к своей  бывшей  любовнице.  Да  и
вообще, видел ли он ее?
   Сестра Карменсита,  какое-то  время  находившаяся  словно  в  прострации,
неожиданно сделала несколько шагов в сторону подсудимого. Монахи  преградили
ей путь и заставили вернуться назад.
   Вдруг прекрасное лицо испанской мадонны совершенно  преобразилось:  черты
его исказила судорога, щеки впали. Перед публикой возникло  какое-то  адское
видение.
   Она хватала ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды.  Потом  закрыла
рот ладонью, стиснула зубы, закатила глаза, и  на  губах  у  нее  показалась
пена, а затем и пузыри.
   Растерянный Дегре вскочил:
   - Смотрите! Мы свидетели - они пустили в ход трюк с мыльными пузырями!
   Его грубо схватили и выволокли из зала.
   Этот единственный призыв не нашел никакого отклика  у  затаившей  дыхание
толпы, которая, словно загипнотизированная, наблюдала за этим спектаклем.
   Тело послушницы сотрясалось в конвульсиях. Пошатываясь, она направилась к
подсудимому. Монахи снова преградили ей  путь.  Она  остановилась,  поднесла
руки к чепцу и стала судорожно срывать его. При этом кружилась все быстрее и
быстрее.
   Монахи вчетвером бросились к ней, пытаясь остановить.
   Однако то ли они не осмеливались действовать слишком решительно, то ли  и
в самом деле не в силах были справиться  с  нею,  но  только  она,  как  уж,
выскальзывала из их рук, проявляя  при  этом  силу  тренированного  борца  и
ловкость акробата.
   Потом она бросилась на пол, извиваясь как змея,  поползла  меж  монахами,
сбивая их с  ног.  Она  делала  непристойные  движения,  пытаясь  приподнять
сутаны. После двух или трех подобных трюков бедняги монахи все оказались  на
полу в самых неблагочестивых позах. Стражники глазели  на  эту  свалку,  где
беспорядочно взлетали подолы сутан, мелькали четки, и не решались вмешаться.
   Наконец одержимая, кружась и извиваясь, сорвала с  себя  свою  монашескую
пелерину, затем платье и вдруг встала во весь рост.  В  тусклом  свете  зала
публика увидела ее изумительное тело, совсем обнаженное.
   Поднялся невообразимый шум. Все кричали, не в силах сдержать  себя.  Одни
хотели уйти, другие - наоборот, взглянуть на красавицу поближе.
   Почтенного вида магистрат, сидевший в первом ряду, вскочил, сорвал с себя
мантию и, взобравшись на помост в одном камзоле и коротких штанах,  набросил
мантию на голову Карменситы, прикрывая одержимую бесстыдницу.
   Монахини,  сидевшие  рядом  с  Анжеликой,  под  предводительством   своей
начальницы поспешно поднялись. Увидев, что это монахини из  работного  дома,
публика пропустила их. Они окружили Карменситу и связали ее неведомо  откуда
взявшимися веревками. Затем, почти торжественной  процессией,  вышли,  уводя
свою пленницу, продолжавшую пускать пену.
   И тут среди разбушевавшейся толпы раздался чей-то пронзительный крик:
   - Смотрите, дьявол смеется!
   Несколько рук указующе протянулись в сторону подсудимого.
   И действительно, Жоффрей  де  Пейрак,  в  нескольких  шагах  от  которого
разыгралась эта сцена,  не  скрывал  своего  смеха.  В  этом  звонком  смехе
Анжелика  узнала  Прежнего   Жоффрея,   жизнерадостного,   непосредственного
Жоффрея, который некогда очаровал ее. Но  возбужденная  до  предела  публика
увидела в этом вызов самого дьявола.
   Возмущенная, негодующая толпа двинулась вперед. Стражники опередили ее  и
скрестили свои алебарды. Если бы не они, подсудимого наверняка растерзали бы
на куски.
   - Идите за мной, - шепнула Анжелике ее спутница. И, видя, что потрясенная
Анжелика колеблется, добавила:
   - Все равно сейчас всех выгонят. Надо разыскать мэтра Дегре. Мы узнаем  у
него, будет ли сегодня вечернее заседание.

Глава 47

   Адвоката они нашли около Дворца  правосудия,  в  кабачке,  принадлежавшем
зятю и дочери палача.
   Парик у Дегре съехал набок, да и весь вид адвоката говорил о том, что  он
очень нервничает.
   - Вы видели, как они вывели меня, воспользовавшись  отсутствием  судей!..
Уверяю вас, останься я там, я бы заставил эту  сумасшедшую  выплюнуть  кусок
мыла, который она засунула себе в рот. Ну ничего!  Последние  два  свидетеля
хватили через край, и я воспользуюсь этим в своей защитительной речи...  Ах,
если бы отец Кирше так не запаздывал, я бы был спокоен. Давайте сядем вон за
тот столик, у огня, сударыня.  Я  заказал  юной  палачихе  яйца  и  колбасу.
Палачиха,  красавица  моя,  надеюсь,  ты  не  подашь  нам  на  обед   голову
казненного?
   - Нет, сударь, - мило улыбаясь, ответила  молодая  женщина,  -  она  идет
только на суп для бедняков.

***

   Анжелика,  опершись  локтями  на  столик,  закрыла  лицо  руками.   Дегре
растерянно поглядывал на нее, думая, что она плачет. Но вдруг увидел, что ее
сотрясает нервный смех.
   - Ох, уж эта Карменсита! - пробормотала она с блестящими от слез глазами.
- Ну и комедиантка! Я никогда не видела ничего смешнее. Вы уверены, что  она
притворялась?
   - Разве поймешь этих женщин! - пробурчал адвокат.
   За соседним столиком какой-то пожилой клерк объяснял своим коллегам:
   - Если монашка ломала комедию, то у нее это ловко получилось. В юности  я
присутствовал на процессе по делу аббата Грандена, которого  сожгли  за  то,
что он околдовал монахинь Луденского монастыря. Там происходило  точь-в-точь
то же самое. В зале не хватало плащей, чтобы прикрыть всех красавиц, которые
разоблачались, стоило им увидеть Грандена.  Люди  ахнуть  не  успевали!..  В
общем, то, что вы сегодня наблюдали, - ерунда. На суде  в  Лудене  некоторые
монахини голыми ложились на пол и...
   Клерк склонился ближе к собеседникам, чтобы шепотом  досказать  им  самые
непристойные подробности.
   Анжелика понемногу приходила в себя.
   - Извините меня за этот смех. Я уже просто не владею собою.
   - Смейтесь, бедняжка, смейтесь, - мрачно проговорил  Дегре.  -  Поплакать
всегда успеете. Ах, если бы отец Кирше был здесь! И что за чертовщина  могла
с ним приключиться?..
   Услышав крики торговца чернилами, который бродил по двору с  бочонком  на
ремне через плечо и пучком гусиных перьев в руке, адвокат велел позвать его,
потом пристроился на краешке стола,  быстро  нацарапал  записку  и  попросил
какого-то клерка тотчас же отнести ее начальнику полиции господину д'Обре.
   - Д'Обре - друг моего отца. Я написал, что мы  готовы  заплатить  сколько
нужно, но пусть только он поднимет на ноги всех своих людей  и  доставит  ко
мне в суд отца Кирше - если не по доброй воле, так силой.
   - А вы не посылали за ним в Тампль?
   - Я уже два раза гонял туда с запиской мальчишку Кордо. Он вернулся ни  с
чем. А иезуиты, у которых мальчишка справлялся об отце Кирше,  уверяют,  что
еще утром он ушел во Дворец правосудия.
   - Вы чего-то опасаетесь? - спросила встревоженная Анжелика.
   - Да так, ничего!  Просто  я  бы  предпочел,  чтобы  он  уже  был  здесь.
Вообще-то сам по себе процесс получения золота из руды должен убедить судей,
и какими бы тупоумными они ни были, им придется поверить  своим  глазам.  Но
просто убедить их - мало, надо, чтобы они заколебались. И только отец  Кирше
достаточно  авторитетен,  чтобы  они  согласились  пренебречь  мнением  тех,
кому... предпочитает верить король. А теперь пошли, сейчас начнется вечернее
заседание, и вы рискуете оказаться перед закрытыми дверями.

***

   Вечернее заседание началось с заявления председателя Массно.  Он  сказал,
что после допроса нескольких свидетелей обвинения судьи получили  достаточно
ясное представление как о различных аспектах этого сложного процесса, так  и
о своеобразном  характере  подсудимого,  а  потому  теперь  будут  выслушаны
свидетели защиты.
   Дегре подал знак одному  из  стражников,  и  в  зал  впустили  разбитного
парижского мальчишку.
   Мальчик сказал, что его зовут Робер Давен, он - подмастерье слесаря мэтра
Дарона из мастерской "Медный ключ", что находится на Скобяной улице. Твердым
голосом призвав в свидетели святого Элуа, покровителя цеха  слесарей,  Робер
дал клятву говорить только правду.
   Затем он подошел к председателю Массно и передал ему  какой-то  маленький
предмет, который тот осмотрел с удивлением и настороженностью.
   - Что это такое?
   - Это игла с пружинкой, господин  судья,  -  без  тени  смущения  ответил
мальчик. - У меня ловкие руки, вот хозяин и  поручил  мне  изготовить  такую
иглу, которую заказал ему один монах.
   - Что все это означает? - спросил Массно, повернувшись к Дегре.
   - Господин председатель, в обвинении говорилось о реакциях моего  клиента
во время процедуры изгнания беса, которая якобы была  проведена  в  Бастилии
стараниями Конана Беше - из уважения к церкви я отказываюсь поставить  рядом
с его именем слово "монах". Конан Беше заявил, что подсудимый реагировал  на
испытание "дьявольской скверны"  таким  образом,  что  не  остается  никаких
сомнений относительно его связи с сатаной. При  прикосновении  к  каждой  из
уязвимых  точек,   указанных   в   требнике,   подсудимый   испускал   такие
душераздирающие крики, что содрогались даже тюремные надзиратели. Так вот, я
хочу обратить ваше внимание на то, что штифт, которым пользовались во  время
процедуры, был точно такой же, как тот,  что  вы  держите  сейчас  в  руках.
Господа, это так называемое "изгнание беса", на основании которого суд может
вынести приговор, было проведено при помощи подложного  штифта.  Этот  штифт
выглядел на первый взгляд вполне безобидно, но в  нем  была  скрыта  длинная
игла с пружиной, которая при  легком  нажатии  ногтем  соскакивала,  и  игла
вонзалась в тело. Я ручаюсь, что не найдется человека, настолько  владеющего
собой, чтобы он выдержал это испытание, ни разу не  издав  безумного  крика.
Господа судебные заседатели, может, кто-нибудь из вас найдет в себе мужество
пойти на эту изощренную  пытку,  которой  подвергли  моего  подзащитного  и,
ссылаясь на результат которой, его обвиняют в одержимости?
   Фалло де Сансе, побледнев, с напряженным лицом встал и протянул руку.
   Но Массно нетерпеливо вмешался:
   - Хватит представлений! Это тот самый  штифт,  которым  пользовались  для
изгнания беса?
   - Точная его копия. А оригинал был отнесен этим  же  подмастерьем  недели
три назад в Бастилию и вручен Беше. Подмастерье может это подтвердить.
   В этот момент мальчишка из озорства нажал на пружинку, и  игла  выскочила
под самым носом Массно. Тот в испуге отпрянул.
   - Как председатель суда, я  отвожу  этого  свидетеля,  который  привлечен
слишком поздно и даже не числится в первом списке секретаря суда. К тому  же
он ребенок, и его показания нуждаются в подтверждении. И наконец,  показания
эти корыстны. Сколько тебе заплатили, чтобы ты пришел сюда?
   - Пока ничего, господин судья. Но мне обещали двадцать ливров, в два раза
больше того, что я уже получил от монаха.
   Массно в бешенстве повернулся к адвокату.
   - Предупреждаю вас, если вы настаиваете на  занесении  в  протокол  этого
показания, я  буду  вынужден  отказаться  от  допроса  остальных  свидетелей
защиты.
   Дегре в знак покорности склонил голову, а мальчишка, словно за ним гнался
черт, ринулся к двери, которая вела в канцелярию, и исчез.

***

   - Введите остальных свидетелей, - сухо приказал председатель.
   Послышался какой-то грохот, словно перетаскивали мебель. Вслед  за  двумя
судебными приставами в  зал  вошла  странная  процессия.  Впереди  несколько
оборванных грузчиков с Центрального рынка, обливаясь потом, тащили  огромные
ящики необычной формы, из которых торчали железные трубы, кузнечные  мехи  и
еще какие-то непонятные предметы. За ними два трубочиста волокли  корзины  с
древесным углем и несли глиняные горшки с непонятными наклейками.
   Затем появились двое стражников, а за ними -  уродливый  гном,  которого,
казалось,  подталкивал  оробевший  чернокожий  гигант  Куасси-Ба.  Мавр  был
обнажен до пояса, с расписанной белой глиной грудью. Анжелика вспомнила, что
в Тулузе он так же  украшал  себя  в  дни  праздников.  Его  появление,  как
впрочем, и появление всего этого  поразительного  кортежа,  вызвало  в  зале
возгласы удивления и ужаса.
   Зато Анжелика вздохнула с  облегчением.  Слезы  радости  набежали  ей  на
глаза.
   "О, какие они молодцы! - подумала она, глядя на Фрица Хауэра и Куасси-Ба.
- Ведь они знают, чем рискуют, идя на помощь своему хозяину".
   Грузчики, положив свою ношу, ушли.  Остались  только  старый  саксонец  и
мавр; они распаковали и установили пере