то
жаркими тулузскими ночами шептал ей слова любви.
   - Клянусь  говорить  всю  правду.  Однако  я  знаю,  господа,  что  закон
разрешает мне признать этот суд не правомочным,  потому  что  как  докладчик
Королевского совета и советник тулузского парламента я  имею  право  на  то,
чтобы меня судил парламентский суд...
   Несколько  мгновений  Сегье,  казалось,  колебался,  но  потом  торопливо
проговорил:
   - Закон запрещает присягу с оговорками. Принесите присягу по форме, и суд
будет правомочен вас судить. Если же вы отказываетесь от присяги,  мы  будем
судить вас как "бессловесного", то есть заочно, словно вы отсутствуете.
   - Я вижу, господин канцлер, все предрешено заранее. Что ж, я облегчу  вам
задачу и не воспользуюсь теми справедливыми законами, которые  позволили  бы
мне отвести этот состав суда  целиком  или  частично.  Я  полагаюсь  на  его
справедливость и подтверждаю свою присягу.
   Старик Сегье изобразил на лице удовлетворение.
   - О, суд по достоинству оценит  ту  честь,  которую  вы  оказываете  ему,
признавая  его  правомочность.   До   вас,   правда,   выказал   доверие   к
справедливости решений нашего суда сам король, и это для нас - главное.  Что
же касается вас, господа судебные заседатели, то вы ни на секунду не  должны
забывать о доверии, которое  его  величество  король  оказал  вам.  Помните,
господа судьи, что вам оказана большая честь  являть  здесь  собою  тот  меч
правосудия, который держит в своих августейших руках наш монарх.  Существует
два правосудия: одно - когда решение принимают простые смертные, пусть  даже
они и знатного рода, а другое - когда решение принимает король,  чья  власть
исходит от бога. Вот об этой преемственности, господа, вы никогда не  должны
забывать. Верша правосудие от имени короля, вы несете ответственность за то,
чтобы не был нанесен ущерб его величеству. Чтя короля, вы  чтите  тем  самым
первого защитника веры в нашем государстве.
   После этой довольно путаной речи, полной туманных  предостережений,  ярко
продемонстрировавшей сущность лицемерной натуры этого  важного  сановника  и
придворного,  Сегье  величественно  удалился,  стараясь  не   выдать   своей
поспешности. Когда он вышел, все сели. В канделябрах задули  свечи,  которые
еще горели. В зале стало сумрачно, точно в склепе, и  когда  сквозь  витражи
пробились слабые лучи зимнего солнца, на лица легли синие и  красные  пятна,
придав им вдруг необычное выражение.
   Адвокат Галлеман, прикрывая ладонью рот, шептал своему соседу:
   - Старая лиса не желает  даже  взять  на  себя  ответственность  зачитать
обвинительный акт. Он словно Понтий  Пилат  умывает  руки,  чтобы  в  случае
осуждения обвиняемого, не  колеблясь,  свалить  все  на  инквизицию  или  на
иезуитов.
   - Ему это не удастся, ведь процесс ведет гражданский суд.
   - Подумаешь!  Придворное  правосудие  должно  следовать  приказам  своего
хозяина, но в то же время не дать народу почувствовать это.
   Анжелика  слушала  эти  крамольные  речи  в  адрес  короля   в   каком-то
полубессознательном  состоянии.  Порою  все  происходящее   вдруг   начинало
казаться ей  чем-то  нереальным.  Это  ужасный  сон  наяву  или  театральный
спектакль... Она не сводила глаз с мужа, который продолжал стоять,  все  так
же немного ссутулившись и всем телом опираясь на палки. И тогда в ее  голове
постепенно начала зреть, мысль, пока еще смутная: "Я отомщу  за  него.  Все,
что  эти  мучители  заставили  пережить  его,  я  заставлю  их  испытать  на
собственной шкуре, и если дьявол существует, как утверждает  религия,  то  я
хотела бы увидеть, как он унесет души этих лжехристиан".
   После того как бесславно покинул зал канцлер Сегье, Дени Талон,  высокий,
сухопарый и чопорный,  поднялся  на  кафедру  и  сорвал  печати  с  большого
конверта. Он приступил к своим обязанностям и  пронзительным  голосом  начал
чтение "затребованных документов или обвинительного акта".
   - "Господин Жоффрей де Пейрак, частным определением  Королевского  совета
лишенный всех  своих  титулов  и  всего  своего  имущества,  привлекается  к
настоящему суду по обвинению в колдовстве,  заговорах  и  других  действиях,
оскорбляющих религию, направленных на подрыв государства и церкви, а также в
применении алхимии для изготовления благородных металлов. За все эти  деяния
и за ряд других, которые также ему инкриминируются в  соответствии  с  актом
обвинения, я требую, чтобы он и его  вероятные  сообщники  были  сожжены  на
Гревской площади, а пепел их развеян, как закон требует того по отношению  к
колдунам, обвиненным в том, что они вошли  в  сделку  с  дьяволом.  Я  также
требую, чтобы до этого его подвергли обычной и чрезвычайной  пыткам  до  тех
пор, пока он не выдаст других своих сообщников..."
   У Анжелики ужасно стучало в висках, и она уже не слышала, что Дени  Талон
читал дальше.
   Она пришла в себя только тогда, когда  по  залу  снова  разнесся  звонкий
голос подсудимого.
   - Клянусь, что все эти обвинения ложны и тенденциозны и что я в состоянии
доказать это здесь, на месте, всем честным людям.
   Королевский прокурор поджал свои тонкие губы и сложил  документ  с  таким
видом, словно дальнейшая процедура его уже не касается. Он тоже  хотел  было
удалиться, но в этот момент вскочил адвокат Дегре.
   - Господа судьи, - твердым голосом начал он, - король и  вы  оказали  мне
большую честь, назначив меня защитником подсудимого. Вот  почему  я  позволю
себе, прежде чем  господин  королевский  прокурор  уйдет,  задать  ему  один
вопрос: как случилось, что этот обвинительный акт составлен заранее и  попал
к вам в руки уже в готовом виде и даже запечатанным, в то  время  как  закон
предусматривает иную процедуру?
   Суровый Дени Талон с высоты  своего  роста  смерил  взглядом  адвоката  и
надменно, с презрением бросил:
   - Молодой человек, из-за своей неопытности вы  даже  не  поинтересовались
предысторией этого документа. Так знайте  же,  что  сначала  король  поручил
подготовить процесс и председательствовать на нем президенту Месмону,  а  не
господину Массно, который назначен председателем позже...
   -  Правила   требуют,   господин   прокурор,   чтобы   президент   Месмон
присутствовал на этом заседании и сам зачитал свой обвинительный акт.
   -  Видимо,  вы  не  знаете,  что  президент  Месмон  вчера  скоропостижно
скончался. Однако он успел  составить  этот  обвинительный  акт,  который  в
некотором роде является его завещанием. Перед вами,  господа,  яркий  пример
того, каким высоким чувством долга обладал один  из  крупнейших  магистратов
королевства!
   Все встали, чтобы почтить память Месмона. Но в толпе послышались выкрики:
   - Что-то нечисто в этой внезапной смерти!
   - Убийство с помощью яда!
   - Для начала недурно!
   Снова пришлось вмешаться гвардейцам.
   Слово взял председательствующий Массно. Он напомнил,  что  суд  идет  при
закрытых дверях. При первом же нарушении порядка будут выведены все, кто  не
имеет к судебной процедуре непосредственного отношения.
   Зал успокоился.
   Адвокат Дегре со своей стороны удовольствовался данным  ему  объяснением,
поскольку  довод  действительно  был  неопровержим.  Он  добавил  еще,   что
принимает пункты обвинения при условии, что его подзащитного  будут  судить,
строго их придерживаясь.
   После такого обмена мнениями соглашение было достигнуто.
   Дени Талон представил  Массно  как  председателя  судебного  заседания  и
торжественно удалился из зала.

***

   Массно немедленно приступил к допросу:
   - Признаете  ли  вы  выдвинутые  против  вас  обвинения  в  колдовстве  и
заговорах?
   - Я отметаю их все разом!
   -  Не  имеете  права.  Вы  должны  ответить  на  каждый  вопрос,  который
содержится в обвинительном заключении. Впрочем, это в  ваших  же  интересах,
так как там имеются совершенно неопровержимые доказательства,  и  вам  лучше
признаться, поскольку вы дали клятву говорить только правду. Итак, признаете
ли вы себя виновным в производстве ядов?
   - Я признаю, что изготовлял иногда химические вещества и некоторые из них
при  приеме  внутрь  действительно  могли   бы   принести   вред.   Но   они
предназначались мною отнюдь не для этого, я их  не  продавал  и  никогда  не
прибегал к ним, чтобы кого-либо отравить.
   - Значит, вы признаете, что изготовляли такие яды, как железный купорос и
серная кислота?
   - Совершенно верно. Но для того, чтобы этот факт считался  преступлением,
нужно доказать, что с их помощью я кого-то отравил.
   - Пока удовольствуемся тем, что вы  не  отрицаете,  что  изготовляли  при
помощи алхимии ядовитые вещества. Преследуемую вами цель мы уточним позже.
   Массно склонился над пухлым досье, которое лежало перед ним,  и  принялся
листать его. При мысли, что  сейчас  он  огласит  какое-нибудь  обвинение  в
отравлении, Анжелика задрожала. Она помнила, что Дегре говорил ей  о  некоем
Бурье, которого назначили на этот  процесс  судьей  именно  потому,  что  он
известен как большой мастер в  подделке  всяких  бумаг,  и  ему-то  поручили
подтасовку  некоторых  документов  досье.  А   ведь   судьи   занимались   и
расследованием, и проверкой фактов, и  наложением  ареста  на  имущество,  и
предварительными допросами, и следствием.
   Анжелика привстала, пытаясь узнать среди судей этого Бурье.
   Массно продолжал листать дело. Наконец, откашлявшись, он  поднял  голову,
словно решился на что-то.
   Первые слова он пробормотал невнятно, но затем  голос  его  окреп,  и  он
продолжал уже более отчетливо:
   -  ...Чтобы  доказать,  если  это  понадобится,   насколько   справедливо
правосудие короля, насколько оно оградило себя от  всякой  предвзятости,  я,
прежде чем  продолжать  перечень  пунктов  обвинения,  которые  находятся  у
каждого из королевских судей перед глазами, должен со всей  ответственностью
заявить, насколько наше предварительное следствие было затруднено различными
непредвиденными препятствиями...
   - И заступничеством за богатого и знатного подсудимого! - раздался в зале
чей-то насмешливый голос.
   Анжелика думала, что нарушителя порядка тотчас же схватят, но,  к  своему
великому удивлению, увидела лишь, как стоявший неподалеку  судебный  пристав
многозначительно подтолкнул своего товарища.
   "Наверно,  в  зале  сидят  люди,   подкупленные   полицией,   чтобы   они
провоцировали враждебность по отношению к Жоффрею", - подумала Анжелика.
   А председательствующий Массно продолжал, словно он ничего не слышал:
   -  ...Итак,  чтобы  доказать  всем,  что  королевский   суд   не   только
беспристрастен, но и великодушен,  я  должен  публично  заявить  здесь,  что
многие  документы,  которые  поступили  из  различных  источников   в   ходе
длительного следствия, я после глубоких размышлений и споров с  самим  собой
счел возможным изъять из обвинительного досье.
   Он остановился, чтобы перевести дух, и продолжал более глухим голосом:
   - ...Мною было отведено ровно тридцать четыре документа,  как  вызывающих
сомнение, так и явно подделанных из личной мести к подсудимому.
   Это заявление вызвало бурную реакцию не только в зале, но и среди  судей,
которые никак не ожидали от председателя суда такого мужества  и  проявления
доброжелательности  к  подсудимому.  Один  из  судей,  маленький  невзрачный
человек с крючковатым носом, не выдержал и крикнул:
   - Достоинство суда и тем более его авторитет будут  подорваны,  если  сам
председатель считает возможным отказать судьям в том,  чтобы  они  самолично
оценили ряд документов обвинения, которые,  может  быть,  являются  наиболее
красноречивыми...
   - Господин Бурье, как председатель суда,  я  призываю  вас  к  порядку  и
предлагаю вам либо заявить о том, что вы слагаете с себя  полномочия  судьи,
либо дать нам возможность продолжить заседание.
   Поднялся невообразимый шум.
   - Председатель  подкуплен  обвиняемым!  Мы  знаем,  что  такое  тулузское
золото! - вопил все тот же злобный голос.
   Клерк с сальными волосами,  сидевший  перед  Анжеликой,  подлил  масла  в
огонь:
   - В кои веки решились посадить на скамью подсудимых дворянина и богача...
   - Господа, я прерываю заседание и,  если  вы  не  прекратите  беспорядок,
потребую освободить зал, - с трудом перекричав всех, объявил Массно.
   Возмущенный, он надел на свой парик шапочку и  удалился  в  сопровождении
всех судей.
   Анжелика подумала, что все эти важные  сановники  напоминают  марионеток,
которые на минутку выскакивают на сцену и тут же исчезают. Ах, если  бы  они
совсем не вернулись!
   Зал постепенно успокаивался, публика старалась  сдержать  страсти,  чтобы
судьи снова заняли свои места и в  тишине  продолжили  бы  спектакль.  Когда
послышался стук алебард о плиты пола - это шли швейцарские гвардейцы, -  все
встали: за гвардейцами шествовали судьи.
   Среди молитвенной тишины Массно снова занял свое место.
   - Господа, инцидент исчерпан. Документы, которые я счел  подозрительными,
приобщены к делу, и судьи при желании могут ознакомиться с ними.  Я  пометил
их красным крестиком, и,  таким  образом,  каждый  из  судебных  заседателей
получит возможность составить собственное мнение о решении, которое я принял
единолично.
   - Эти документы главным образом содержат в себе обвинения  в  оскорблении
священного писания, - заявил Бурье, не скрывая своего  удовлетворения.  -  В
частности, там идет речь о создании  с  помощью  алхимии  пигмеев  и  других
существ дьявольского происхождения.
   Толпа в восторге затопала ногами.
   - А нам покажут их в числе вещественных доказательств? - крикнул кто-то.
   Нарушитель был  немедленно  выведен  гвардейцами  из  зала,  и  заседание
возобновилось.
   Затем поднялся адвокат Дегре.
   - Как  адвокат  подсудимого,  я  не  возражаю,  чтобы  все  обвинительные
документы были представлены на суде, - заявил он.
   Председательствующий Массно продолжил допрос.
   - Итак, чтобы покончить с вопросом о ядах, которые, по вашему  признанию,
подсудимый, вы  изготовляли,  ответьте  нам:  как  же  получилось,  что  вы,
изготовляя их вовсе не с целью кого-то отравить, сами публично  похвалялись,
будто принимаете их ежедневно, чтобы "избежать опасности быть отравленным"?
   - Все это чистая правда, я  и  сейчас  не  отрекаюсь  от  своих  слов;  я
утверждаю, что меня нельзя отравить ни купоросом, ни  мышьяком,  так  как  я
слишком много принял их и, если кто-нибудь вздумал бы с их помощью отправить
меня на тот свет, они не вызвали бы у меня даже легкого недомогания.
   - Значит, вы и сейчас  продолжаете  утверждать,  будто  невосприимчивы  к
ядам?
   - Если это удовлетворит королевский суд,  то  я,  как  верный  подданный,
согласен проглотить на ваших глазах любое из этих зелий.
   - Следовательно, тем самым вы признаете, что  обладаете  тайной  заговора
против всех ядов?
   - Это не заговор, а наука о противоядиях. И уж если на то  пошло,  то  на
самом деле в колдовство и заговоры верят те, кто употребляет жабий камень  и
иные нелепые снадобья, а это, я думаю, господа, делают почти все  сидящие  в
зале, считая, что тем самым они спасают себя от яда.
   - Подсудимый, вы усугубляете свою вину, глумясь и издеваясь над обычаями,
достойными уважения. Однако в интересах правосудия, которое  требует  полной
ясности, я не буду останавливаться на этих деталях. Я лишь  подчеркну,  если
вы не возражаете, что вы признаете себя знатоком ядов.
   - Я не считаю себя ни знатоком ядов, ни  чего-либо  другого.  Но  тем  не
менее я добился, что мой организм стал невосприимчив к  ядам,  но  только  к
таким распространенным, как мышьяк и купорос,  которые  я  уже  называл.  Но
разве не ничтожны мои знания, если вспомнить о многих ядах,  содержащихся  в
растениях, выделяемых животными, о ядах экзотических стран, о  флорентийских
и китайских ядах, которые даже самые искусные хирурги королевства  не  могут
не только обезвредить, но даже обнаружить?
   - А вам известны какие-нибудь из этих ядов?
   - У меня есть стрелы, которыми пользуются индейцы,  охотясь  на  бизонов.
Есть также наконечники для небольших стрел  -  оружия  африканских  пигмеев;
одной стрелой можно убить такое огромное животное, как слон.
   - Короче  говоря,  вы  еще  более  подтверждаете  обвинение  против  вас,
гласящее, что вы - знаток ядов.
   - Отнюдь нет, господин председатель, я просто  рассказываю  вам  это  для
того, чтобы доказать, что если бы  мне  вздумалось  отправить  на  тот  свет
несколько человек, которые косо посмотрели на меня, я не стал  бы  утруждать
себя изготовлением таких распространенных и  легко  опознаваемых  ядов,  как
купорос или мышьяк.
   - Так зачем же вы их изготовляли?
   - Для научных целей, а иногда они образуются в процессе химических опытов
с минералами.
   - Не будем в споре отклоняться  от  главного.  Достаточно  того,  что  вы
признали себя человеком, весьма искушенным в ядах и алхимии. Короче, как  вы
сами заявили, вы можете умертвить человека так, что никто  не  догадается  о
причине смерти и не заподозрит вас. Кто же поручится нам, что вы  этого  уже
не сделали?
   - Но пусть докажут, что я это сделал!
   - Еще вас обвиняют в смерти двух людей, хотя я должен отметить,  что  это
не основные обвинения. Первая жертва - племянник его высокопреосвященства де
Фонтенака, архиепископа Тулузского.
   - Разве дуэль, спровоцированная противником -  а  это  могут  подтвердить
свидетели, - теперь считается колдовством?
   - Господин де Пейрак, советую вам  переменить  свой  иронический  тон  по
отношению к суду, единственная цель  которого  -  добиться  истины.  Что  же
касается второй смерти, которую вам приписывают, то она вызвана  либо  одним
из  ваших  неуловимых  ядов,  либо  заговором.   Во   всяком   случае,   при
освидетельствовании трупа одной из бывших ваших любовниц был обнаружен - при
свидетелях - вот этот медальон с вашим поясным портретом. Вам он знаком?
   Анжелика видела, как  председатель  Массно  протянул  какой-то  маленький
предмет швейцарцу, а тот передал его графу де Пейраку, все так же  стоявшему
перед скамьей подсудимых, опершись на две палки.
   - Да, я узнаю, эта  миниатюра  была  сделана  по  заказу  той  несчастной
экзальтированной девицы.
   - Несчастная экзальтированная девица, как вы назвали ее,  была  одной  из
ваших столь многочисленных любовниц, и ее имя - мадемуазель...
   Жоффрей де Пейрак повелительным жестом остановил его.
   - Умоляю, не оскверняйте публично ее  имя,  господин  председатель.  Ведь
бедняжка умерла!
   - Умерла, исчахнув от любовного  томления,  которое,  как  теперь  начали
подозревать, было вызвано вами с помощью заговора.
   - Это не правда, господин председатель.
   - Так почему же  тогда  медальон  нашли  во  рту  покойницы  и  на  вашем
портрете, на груди, как раз там, где  должно  быть  сердце,  видна  дырочка,
словно от прокола булавкой?
   - Понятия не имею. Однако, судя по тому, что  вы  мне  рассказали,  можно
скорее предположить, что это она, будучи  очень  суеверной,  пыталась  таким
образом приворожить  меня.  Выходит,  из  колдуна  я  превратился  в  жертву
колдовства. Забавно, не правда ли, господин председатель?
   И вдруг все услышали, как этот едва держащийся на ногах с  помощью  палок
призрак громко расхохотался.
   Публика сначала нерешительно заерзала, потом наступила разрядка и по залу
прокатился смех.
   Но Массно даже не улыбнулся.
   - Разве вы не знаете, подсудимый, что факт обнаружения медальона  во  рту
покойницы свидетельствует о том, что на нее была наведена порча?
   - Насколько я вижу, господин председатель, по части  суеверий  я  гораздо
менее сведущ, чем вы.
   Магистрат не обратил внимания на намек.
   - В таком случае поклянитесь, что вы  никогда  ни  на  кого  не  наводили
порчу.
   - Клянусь своей женой,  своим  ребенком  и  королем,  что  я  никогда  не
занимался подобным вздором, именуемым колдовством, во  всяком  случае,  тем,
что подразумевается под ним в нашем королевстве.