а уже не пыталась защититься юбкой от потоков
воды, низвергавшихся с неба. Вскоре она возвратилась.
  - Бертилья не хочет идти. Она говорит, что боится грозы. И к тому же
она ни разу не принимала роды... И еще она не может оставить Шарля-Анри
одного. Ее муж ушел охранять форт.
  - Тогда сходи за Ребеккой, госпожой Маниго, хоть за кем-нибудь. Мне
нужна помощь.
  - Госпожа Анжелика, может быть, я смогу вам помочь?
  - Да, и в самом деле! У нас уже нет времени. Разожги огонь и поставь
кипятить воду. А потом переоденься, бедная девочка!
  - Это очень славная девочка, - Абигель нежно посмотрела в сторону
Северины.
  Теперь Абигель была удивительно спокойна. Северина развела огонь,
повесила над ним чан с водой и отправилась надевать сухое платье. Она
вернулась со скамейкой для Анжелики, а затем принесла вторую скамейку и
разложила на ней инструменты, которые могли понадобиться. Анжелика дала
Северине пакетик с лекарственными травами и велела приготовить настой.
  "Только бы Ватире не опоздала", - думала она. Было видно, что плод
опустился очень низко.
  - Я чувствую удивительную силу, - сказала Абигель, внезапно
приподнимаясь и опираясь на локти.
  - Вот и настал главный момент. Смелее! Только не останавливайтесь!
  Неожиданно для себя самой Анжелика обнаружила, что держит в руках
красноватый глянцевый комок. В восторженном порыве она подняла его над
головой, словно это был священный дар.
  - О! Абигель! Дорогая! О! Ваш ребенок! Посмотрите! Посмотрите на него!
  В ту же минуту раздался громкий крик новорожденного. Дрожа от
волнения, Анжелика не замечала слез, струившихся по ее щекам.
  - Это девочка, - в голосе Абигель звучало невыразимое счастье.
  - Какая красивая! - воскликнула, Северина, радостно смеясь и воздев
руки, словно волхвы перед рождественскими яслями.
  "Какой же я выгляжу идиоткой, - подумала Анжелика. - Они так
счастливы и веселы, а я плачу".
  Она быстро перерезала пуповину и завернула младенца в платок.
  - Держи, - сказала она Северине. - Возьми ее на руки.
  - Как прекрасно рождаются дети! - восторженно воскликнула Северина. -
Почему нам не разрешают смотреть? Девочка села на скамью, прижимая к себе
драгоценный сверток.
  - Как она красива, эта крошка! Она успокоилась, как только я ее взяла.
  Роды прошли легко. Ребенок оказался миниатюрным, и у Абигель даже не
было разрывов.
  Обе женщины с большой опаской ожидали этого события и были потрясены
быстротой, с какой все произошло.
  - Я вся дрожу, - проговорила Абигель. - У меня даже зубы стучат.
  - Это не страшно. Сейчас я положу вам в ноги теплые камни, и вам
станет лучше.
  Анжелика побежала к очагу.
  Когда Абигель согрелась, пришла в себя и приподнялась на локтях,
Анжелика взяла ребенка у Северины и протянула ей.
  - А теперь полюбуйтесь своей дочкой. Она выглядит такой же разумной и
милой, как ее мама. Как вы ее назовете?
  - Элизабет! На древнееврейском языке это означает "дом радости".
  - Можно мне посмотреть? - с чердака раздался тоненький голосок Лорье.
  - Да, мой мальчик, спускайся и помоги нам приладить колыбель.
  Дождь по-прежнему стучал по крыше, но его не слышали обитатели
маленького деревянного домика, хлопотавшие этой ночью вокруг новорожденной.
  - Я умираю с голоду, - вдруг сказала Северина.
  - Я тоже, - призналась Анжелика. - Я сейчас приготовлю похлебку, и мы
все поедим, а потом отправимся спать.
  Когда господин Берн вернулся домой, перед его взором предстал
накрытый стол: на красивой праздничной скатерти были расставлены
серебряные подсвечники с белыми восковыми свечами, посуда для больших
торжеств, а посреди стола - дымящаяся супница. Весь дом был освещен, огонь
весело плясал в очаге.
  - Что происходит? - спросил Берн, оставляя возле двери свой мушкет. -
Что за пиршество, как в день Богоявления!
  - Младенец Иисус родился, - закричал Лорье, - посмотри, папа!
  Бедняга Берн не мог прийти в себя от изумления. Он никак не мог
поверить в то, что все обошлось благополучно что ребенок уже родился, и
Абигель жива и здорова. От счастья он потерял дар речи.
  - А что с ирокезами? - спросила Абигель.
  - Никаких следов ирокезов, ни малейшей опасности со стороны
какого-либо племени. Хотел бы я знать, кто пошутил, заставив нас выйти в
дозор в такую дьявольскую ночку.
  Вскоре Анжелика покинула счастливое семейство и пустилась в обратный
путь к форту. Рассвет был не за горами, но ночь все еще была темной из-за
тяжелых облаков, закрывавших небо. Тем временем ливень прекратился.
Казалось, что природа, устав за ночь, начинает понемногу восстанавливать
свои силы. На смену бешеным порывам ветра и раскатам грома пришли покой и
тишина, которую нарушали только нежное журчание тысяч ручейков и
торжествующее пение сверчков, возвещавших окончание грозы.
  На полпути Анжелика встретила юношу в мокрой от дождя одежде. На бегу
он размахивал фонарем. Это был старший сын госпожи Каррер.
  - Я был в поселке индейцев, - сказал он.
  - Но ты не ведешь с собой старую Ватире.
  - Я не смог бы ее привезти даже на своей спине. Она выменяла у
моряков водку, и я обнаружил ее мертвецки пьяной...


                                  Глава 5


  Что могло бы быть, если...
  В мыслях Анжелика постоянно спотыкалась об это "если"... Жуткие
картины, которые рисовались в ее воображении, вызывали у нее
головокружение, от которого не спасала даже радость удачного исхода родов
Абигель. Анжелика хотела, чтобы эти часы запомнились ей ощущением легкости
и счастливого преодоления испытания, которого она ждала с такой тревогой.
Но тень сомнения мешала ей в полной мере насладиться этим чувством.
  Что могло бы случиться, если бы роды Абигель протекали не так легко?
Отсутствие именно в ту ночь Габриэля Берна было для Абигель тяжким
испытанием: каких страхов она только не натерпелась, пока ждала помощи в
одиночестве. Только приход Анжелики спас женщину от охватившего ее ужаса.
А потом странное недомогание госпожи Каррер, отсутствие старой индейской
целительницы, гроза...
  Господин Берн сказал: "Кто мог пошутить и заставить нас гоняться за
ирокезами в такую дьявольскую ночку!"
Тут Анжелика снова вспомнила, как им с Жоффреем сообщали ложные
вести, пытаясь их обмануть, разлучить, помешать встретиться и помочь друг
другу. Пейрак сказал тогда, что ложные вести, как и ложная тревога, сами
по себе довольно редки. Их распространение, преступное по законам моря и
Нового Света - может быть только преднамеренным и взвешенным шагом их
врагов. Нужно расспросить Берна: кто принес известие о готовящемся набеге
ирокезов, из-за чего всем мужчинам - ив том числе Берну - пришлось с
оружием в руках покинуть дома. Как раз в тот момент, когда у Абигель в
любую минуту могли начаться роды...
  А старая Ватире? Это могло быть и совпадением. Индианка была довольно
воздержана в возлияниях, но, возможно, только потому, что не
представлялось соблазна. Она давно не ходила на берег менять шкурки на
пару-другую бутылей огненной воды. Кто-то должен был ей их принести... Но
кто? И почему именно в тот вечер, именно в ту ночь, когда это было просто
преступно...
  И еще гроза! Ко всему примешивалась гроза! "Но кто может вызвать
грозу только для того, чтобы принести нам вред? Ах, кажется я схожу с ума!
Все это - лишь ряд неприятных совпадений, за которые мы едва не
поплатились! Глупо видеть во всей этой истории чей-то дьявольский умысел.
Кто мог желать смерти Абигель? Какая ерунда!"
Анжелика посмотрела вверх: на темном грозовом небе появился первый
розовый луч, похожий на лилию, распустившуюся в грязном болоте.
  Косматые облака двигались к горизонту" уступая место рассвету. Лишь
временами резкие порывы ветра напоминали о ночном буйстве стихии.
  Анжелике не спалось. Стоя у окна, она следила за первыми лучами
солнца, разговаривала с котенком, который, склонив голову набок, смирно
сидел и внимал своей хозяйке, словно разделяя ее тревогу.
  Когда Голдсборо начал просыпаться, Анжелика не выдержала и
отправилась в портовый трактир. Ее маленький спутник не отставал, весело
перепрыгивая через ручейки, которые неслись с холмов к морю.
  - Говорят, что вы не могли разбудить сегодня ночью вашу матушку? -
обратилась она к одной из дочерей госпожи Каррер, которая в кухне
подвешивала над огнем кастрюли.
  - Так оно и было. Она до сих пор спит, - девушка была явно
обеспокоена. - Больной она не выглядит, но ведь это ненормально - спать
как ни в чем не бывало после того, как мы ее тормошили сегодня ночью.
  - Вы трясли ее? Звали громкими голосами?
  - Да, конечно! Здесь был ужасный переполох!
  - Тогда и в самом деле странно. Даже очень утомленный человек
просыпается, если его как следует встряхнуть. С ней что-то случилось.
Отведите меня поскорее к ней!
  Госпожа Каррер громко храпела, лежа на спине, до подбородка накрытая
одеялом. Ее рот был приоткрыт, а нос глядел в потолок. Казалось, что она
готова так проспать целую вечность.
  Цвет лица ее был обычным, сердце билось ровно.
  Анжелика попыталась ее расшевелить, громко звала, но в ответ слышала
все тот же неизменный храп. Тогда она решила приготовить крепкий настой,
чтобы поддержать работу сердца госпожи Каррер, которая сумела проглотить
целебный настой, но тем не менее не проснулась. Однако через час ее сон
стал как будто не таким глубоким. Анжелика успела навестить Абигель и,
вернувшись, устроилась у изголовья госпожи Каррер, с тревогой наблюдая за
этим странным сном, от которого бедная женщина пробудилась только к часу
пополудни.
  Госпожа Каррер была словно чем-то одурманена и не сразу поняла,
почему вся ее семья, соседи и Анжелика в волнении собрались у ее изголовья.
  - Это все ваш кофе, - недовольно обратилась она к Анжелике. - Едва я
его выпила у вас, как тут же почувствовала себя плохо: помню, что ноги у
меня стали ватными, и я с трудом добралась до трактира, разделась и
натянула ночную сорочку. Я чувствовала во рту вкус железа.
  - Мой кофе? Но ведь и я его пила, - возразила Анжелика. - Хотя нет,
помнится, я отдала его вам, приготовила себе новый, но не выпила! Но
госпожа де Модрибур тоже пила кофе и...
  Анжелика замолчала, попыталась припомнить, не встречалась ли ей
Амбрузиана сегодня утром? Нет... Может, кто-нибудь видел сегодня
герцогиню? Все отрицательно покачали головами. Она должна была прийти
завтракать в трактир или разыскать Анжелику. Но, может быть, ее задержала
тетушка Анна, и они беседуют за столом?
  Анжелика бросилась к дому старой девы. Котенок проворно побежал
следом, не отставая от хозяйки ни на шаг.
  Тетушка Анна стояла на пороге и обсуждала с соседом рождение малышки
Элизабет.
  - Вы не видели госпожу де Модрибур? - не успев отдышаться, спросила
Анжелика.
  Тетушка Анна покачала головой.
  - Нет, ее и не слышно, я даже думала, что ее нет в доме. Может быть,
она встала раньше меня и пошла слушать мессу иезуита?
  Анжелика обогнула дом и постучала в дверь пристройки, куда поселили
герцогиню.
  В ответ не раздалось ни звука. Она открыла задвижку, но оказалось,
что дверь заперта изнутри.
  - Придется ее взломать, - обратилась Анжелика к соседу.
  - Но зачем? - удивился тот.
  - Постучите еще, - посоветовала тетушка Анна, - она наверняка спит.
  - Вот именно, как раз это и ненормально, - Анжелика была в отчаяньи.
  - Эй, госпожа герцогиня, проснитесь, - закричал сосед, барабаня в
дверь своим огромным кулачищем.
  - Это бесполезно, говорю вам, нужно взломать замок.
  - Постойте, похоже, кто-то шевелится там внутри. Послышался легкий
шорох, а затем приближающийся звук неуверенных шагов.
  Затем кто-то с трудом отодвинул засов, и в приоткрытой двери
показалась сонная, покачивающаяся Амбруазина в ночной сорочке.
  - Что вы здесь делаете? - удивилась она. - Я только что проснулась.
  Она посмотрела на солнце и спросила:
  - Который час?
  - Уже очень поздно, - ответила Анжелика. - Амбруазина, как вы себя
чувствуете?
  - В общем.., очень хорошо... Только голова тяжелая и во рту как будто
вкус железа.
  То же самое сказала и госпожа Каррер.
  Не было никаких сомнений. Всему виной кофе. По-видимому, в нем
оказалось снотворное, из-за которого обе женщины погрузились в долгий,
тяжелый сон.
  Вдруг Анжелика все поняла, и холодный пот заструился по ее спине.
  Она мысленно представила себе, как госпожа Каррер входит и говорит:
"О! Какой ароматный у вас кофе!" "Возьмите мою чашку", - ответила она
тогда.
  Если бы госпожа Каррер не пришла, кофе достался бы ей самой, и она не
проснулась бы, когда Абигель нужна была помощь. Ее бы будили, звали... И
Абигель пришлось бы остаться один на один со своим испытанием, с чувством
вины и тревоги, с грозовыми раскатами. Ее ждали бы долгие часы
нечеловеческой боли и отчаянья, в окружении беспомощных, смятенных
соседок. Мог погибнуть ребенок. А может быть, и мать!
  Значит, это правда! "Кто-то" хотел смерти Абигель! Но почему? Не для
того ли, чтобы причинить кому-нибудь горе?
  - Что с вами? - Амбруазина все еще стояла перед ними в ночной
сорочке. - У вас нездоровый вид. Но что случилось? Какое-то несчастье?
  - Нет, нет! Слава богу! Амбруазина, рам нужно лечь, вы едва держитесь
на ногах.
  - Я очень голодна, - по-детски пожаловалась герцогиня, поднеся руку к
желудку.
  - Тетушка Анна, не найдется ли у вас какого-нибудь бульона для
госпожи де Модрибур? Чего-нибудь горячего.
  - У меня есть щавелевый суп!
  Анжелика снова захотела убедиться, что кругленькая, розовая малышка
Элизабет, похожая на сахарного рождественского младенца, мирно посапывает
возле своей мамы. Все прошло благополучно. Анжелика была рядом с Абигель,
сделала все, что было необходимо. А когда утром она заглянула к Бернам, то
почувствовала у них атмосферу райского блаженства. Каждый, кто пересекал
порог их дома, проникался счастьем этой семьи.
  Но при мысли о том, что могло бы быть, если бы... Анжелика не могла
прийти в себя. И еще эта гроза, которая разразилась словно лишь для того,
чтобы довершить катастрофу...
  "Но кто может вызвать грозу ради того, чтобы нам повредить?" -
повторяла она про себя.
  Ей вдруг вспомнились слова отца де Вернона: "Когда наступает черед
дьявольских козней, судьба и даже сама природа словно помогают тому, кто
замыслил злое дело".
  Гроза! Еще и гроза! Здесь не обошлось без помощи лукавого!
  - И все-таки, что с вами? - настаивала Амбруазина. - Вы так бледны...
Прошу вас, скажите мне... Почему я проснулась так поздно? Случилось
какое-то несчастье?
  - Нет, нет! Напротив! Большое счастье! Родилась маленькая Элизабет...
Дочка Абигель.
  И, помимо собственной воли, она добавила, с вызовом глядя на стоящую
перед ней хрупкую молодую женщину;
  - Она не умерла! Вы слышите?
  - Слава Богу!
  Амбруазина де Модрибур сложила ладони, склонила голову и усердно
прочла благодарственную молитву. В тонкой ночной сорочке она вдруг
показалась Анжелике падшим ангелом.
  - Но отчего вы так взволнованы?
  - Пустяки! Наверное сказываются ночные переживания и усталость. Да и
вы напугали меня своим долгим сном...
  "Нужно выбросить этот кофе", - подумала Анжелика.
  Она обернулась и увидела позади котенка: шерсть на нем стояла дыбом,
он выгнул спину и угрожающе шипел, словно видел что-то незаметное для
окружающих.
  Анжелика взяла его на руки и поднесла к лицу, будто хотела прочесть
тайну в расширенных агатовых зрачках:
  - Что ты видишь? - прошептала она. - Что ты видишь? Скажи мне! КОГО
ты видишь?


                                  Глава 6


  Священник... Нужно посоветоваться со священником.
  Эта мысль не оставляла Анжелику все то время, пока она поднималась на
холм в поисках отца де Вернона. Ей казалось, что человек, принявший святой
сан, отмеченный печатью избранности, которая отличает служителей Господа
от остальных смертных, скорее разберется в том, что с ней произошло. Она
чувствовала потребность все ему рассказать, но не знала, хватит ли у нее
решимости.
  Что толкало Анжелику на такой поступок? Отец де Вер-нон появился
здесь, потом исчез, но она постоянно ощущала его присутствие в Голдсборо.
На самом деле он никуда не исчезал, а только порой углублялся в лес, чтобы
проповедовать христианство в индейских поселениях, но его дом остался на
побережье.
  На высоком обрывистом берегу, мысом уходящем в море, между портом и
маленькой бухтой, заросшей водорослями, появились исповедальня, домик из
древесной коры и бревенчатый алтарь, у которого отец де Верной каждый день
служил мессу.
  Впрочем, вряд ли иезуит был дома в такой час. И чего она ждала от
разговора с ним?
  На самом деле Анжелика знала, что ей было достаточно лишь увидеть
этого человека, с которым она некоторое время прожила бок о бок. Возможно,
она и не расскажет ему о своих сомнениях, но воспоминания о своем
монастырском детстве, прошедшем в молитвах и религиозных шествиях,
настойчиво влекли ее навстречу отцу де Вернону. Он был настоящим
священником. Ценой своего аскетизма, целомудрия, уединения он научился
постигать таинственные законы, управляющие человеческими поступками.
  Видимо, собираясь надолго обосноваться в этих краях, отец де Верной
водрузил возле дома крест, словно желая отметить таким образом свои
владения. Жилище иезуита находилось, как между молотом и наковальней,
между католической и протестантской общинами Голдсборо. Кроме того, с мыса
открывался вид на лагерь Шамплен и на поселение индейцев. Деревянный крест
поднимался ввысь, отчетливо выделяясь на фоне неба, которое просвечивало
между деревьями. Зажатую между морем и лесом хижину окружали несколько
темно-зеленых кедров, вязов и дубов, уходящих стволами в заросли
пурпурного иван-чая - все это могло бы послужить отменной декорацией для
шекспировской трагедии. Площадка, на которой расположились домик, крест,
исповедальня и алтарь, густо заросла можжевельником и какими-то цветами с
горьковатым запахом.
  Выйдя из кольца деревьев, можно было услышать шум моря, а когда
временами волны достигали подножия берегового утеса, снежная пена
вздымалась до самой его вершины, словно какой-то любопытный зверь хотел на
миг заглянуть в неведомый ему мир.
  У порога дома сидел маленький швед и вырезал свирель.
  Анжелика увидела, что отец де Верной стоит на самом краю скалистого
обрыва.
  Его черная сутана выделялась на фоне темно-синего неба с белыми
барашками облаков. Босой, он стоял у обрыва крепко и уверенно, не обращая
внимания на брызги волн, разбивавшихся о камни.
  Подходя к нему, Анжелика заметила, что его лицо обращено в сторону
Голдсборо, который был виден отсюда как на ладони - со своей бухтой,
портом и домами из светлого дерева.
  Иезуит был неподвижен: он напряженно вглядывался вдаль, словно
стараясь разгадать тайну поселка, повторяющего своими очертаниями
береговую линию.
  Он не услышал шагов Анжелики, которая вдруг догадалась, что священник
размышляет о знаменитом видении квебекской монахини и сравнивает его со
своими впечатлениями.
  Отец де Верной обернулся, и Анжелика улыбнулась ему немного
разочарованно:
  - Это именно Голдсборо? Вы считаете, что именно Голдсборо предстал в
видении сестры Мадлены? Голдсборо, который она могла видеть не иначе, как
во сне?
  Иезуит посмотрел на Анжелику нарочито холодным, бесстрастным
взглядом. Анжелике было хорошо известно. - и она в этом не раз убеждалась
на своем печальном опыте - что они живут в эпоху религиозного засилия,
давления власти и строжайшей морали. И она чувствовала, что бессильна
заставить отца де Вернона поверить в правду о Голдсборо, который, даже дав
приют гугенотам, вмещал в себя всю сущность эпохи, желая, вопреки тайному
противодействию, доказать свое право на счастье, богатство и любовь.
  - Почему именно Голдсборо? - вздохнула Анжелика.
  - А почему бы и нет? - возразил священник.
  - Почему бы и нет?
  Отец де Верной пошел ей навстречу, удаляясь от края обрыва. При виде
его непроницаемого лица, надменной походки и холодного взгляда в душу
Анжелики закралось сомнение: "С каким коварством и умом расставлены против
нас ловушки!