ько молодых людей для игры в мяч, и  Виль  д'Аврэй
устроил у себя площадку.
   - Но я слишком хорошо играю для них. Только король был для меня достойным
противником.
   Он предпочитал алхимию. В особенности  его  преследовали  воспоминания  о
Марии-Мадлене де Бринвильер. Поэтому, когда Анжелика упомянула,  что  у  нее
был дом в квартале Марэ, он осведомился с лихорадочным оживлением.
   - Вы должны быть соседями с маркизой де Бринвильер?
   -  Да,  действительно.  И,  во  всяком  случае,  я  уверена,  что  она-то
пользовалась  ядами.  Она  отравила  больных  в  больнице.  Это  я  знаю  из
достоверных источников.
   Они стали смеяться, подняв глаза к небу.
   - Все знают об этом и о многом другом. Вы отстаете, дорогая!  Ее  недавно
казнили. Ее признания пришлось читать по латыни, так отвратительны  были  ее
преступления.
   - Исповедник, который сопровождал ее до эшафота, говорил, что она святая,
- запротестовал королевский игрок в мяч.
   Этот недавний процесс волновал умы. Если  бы  Анжелика  поинтересовалась,
она могла бы уже знать о нем, так как известие о казни мадам де Бринвильер и
о деталях процесса были привезены на кораблях, пришедших летом. - Над  миром
властвуют немнбгие, - говорила Амбруазина-демон, - остальные - только  серая
масса, только пыль.
   Анжелика посмотрела в окно.
   Как из  всех  домов  Верхнего  города,  из  таверны  "Восходящее  солнце"
открывался великолепный вид на дальние просторы  в  ясном  голубом  и  белом
утре.
   У соседнего  столика  три  пары  среднего  возраста  оживленно  и  весело
беседовали. Это были здоровые,  краснощекие  люди,  удобно  одетые,  которые
смеялись, показывая белые зубы. Они казались членами одной семьи, братьями и
сестрами, нашедшими друг друга.
   Когда-то  они  приехали  в  эту  страну  без  гроша,  сыновья  разоренных
крестьян, нищих рабочих, неудачливых ремесленников, но здесь, дав  им  право
охоты и рыбной ловли, старые привилегии дворянства, из них сделали господ, и
теперь они были господами.
   Герцог  де  Вивонн,  который  попросил  Мартена  д'Аржантейля   перестать
вспоминать о маркизе де Бринвильер и  поменьше  пить,  заметил  рассеянность
Анжелики, и это рассердило его. Он сделался агрессивным, насмешливым.
   - Решительно, чем больше я вас наблюдаю, тем более я понимаю, что Атенаис
была не права, беспокоясь из-за вас тогда и теперь. Я оповещу  ее  об  этом,
как только смогу. Я не понимаю, почему она опасается вас даже на расстоянии,
даже когда вы исчезли. Она считала вас очень ловкой, а я понимаю, что только
случай вам помог. Случай, который покровительствует простакам. Ибо, в  самом
деле, это чудо, что вы, наивная простушка, вы сейчас живы и в  Канаде,  куда
вы никогда не должны были попасть. Моя сестра в сто раз сильнее вас, вы даже
не можете знать, до какой степени. Ха, ха, ха, она приготовила вам  рубашку.
Хо, хо, хо. Когда я об этом думаю...
   Он злобствовал, видя, что она его почти не слушала, а  обращала  внимание
только на соседний столик,  где  говорили  о  свином  рагу  и  приготовлении
окорока.
   - ...Ха, ха, ха. В Версале очень бы посмеялись над позорной смертью мадам
дю Плесси-Бельер, умершей от венерической болезни. Ха, ха, ха, - никто бы не
подумал... поносив рубашку...
   Анжелика повернулась к нему.
   - Вы думаете, я этого не знала?
   Она посмотрела своими зелеными глазами в его глаза. Наклонившись  к  нему
над столом, она сказала вполголоса:
   - Эта  рубашка  уже  много  лет  в  руках  де  ла  Рейни,  главы  полиции
Королевства. Ее исследовали, черное  мыло  и  мышьяк.  Это  -  исчерпывающее
доказательство преступлений, которые часто повторяются в Версале. Он  знает,
для чего она была предназначена:  умертвить  меня.  В  запечатанном  письме,
которое я ему передала, я открыла имена тех,  кто  работал  над  этим,  и  в
особенности - имя той, которая была  подстрекательницей  преступления.  Имя,
которое он жаждал узнать, о котором и он подозревает. Но он  должен  вскрыть
это письмо только в случае, если со мной произойдет  несчастье  или  если  я
сама попрошу об этом лично или письмом за моей подписью.
   - И... он вскрыл его...
   Вивонн был смертельно бледен. Анжелика заметно замялась.
   - Нет, пока нет.
   - Не хотите ли вы колбасы?
   Это вмешался Антонэн Буавит. Стоя над их столом,  он  предлагал  блюдо  с
великолепной колбасой и гарниром из яблочного и тыквенного пюре.
   Хозяину совсем не нравилось, чтобы кто-нибудь приходил  в  его  святилище
для зловещих ссор. В особенности в праздничный и торжественный  день,  когда
знаменитая мадам де Пейрак, которая  каждое  утро  проходила  мимо,  наконец
переступила  его  порог.  Он  сожалел,  что  она  пришла  в  обществе   этих
"придворных", к манерам которых он не мог привыкнуть, и беспокоился за  нее,
видя, что беседа была не слишком приятной.
   - Мадам и вы, месье, сейчас Рождество. Вы должны попробовать эту колбасу,
которую я сам приготовил, с  соком  ароматических  трав,  молотым  перцем  и
кусочками самого белого сала. Я поджарил ее с луком.
   Вивонн грубо взмахнул ладонью и чуть не опрокинул блюдо на пол. Но Буавит
был начеку и, подняв руки, вовремя убрал его вне пределов досягаемости.
   Анжелика обратилась к хозяину с самой благосклонной улыбкой.
   - Как вы любезны, уважаемый Буавит! Ваша колбаса так чудесно пахнет! Я  с
удовольствием возьму порцию.
   Хозяин поторопился подать ей  блюдо  на  своей  самой  красивой  тарелке,
предложил яблочной водки,  которая  обязательно  должна  сопутствовать  этой
колбасе.
   Он не стал настаивать, угощая "придворных", у которых,  видимо,  не  было
аппетита. Де  ла  Ферте  был  по-прежнему  бледен,  остальные  тоже  неважно
выглядели.
   "Нет, она не так уж глупа, - подумал обеспокоенный  герцог,  -  я  теперь
понимаю страх и злобу Атенаис".
   Сидя против него, Анжелика с явным удовольствием занялась своей колбасой.
Смесь сливовой и яблочной водки способствовала тому, что она довольно  легко
относилась ко всему происходящему.
   - Я сама отнесла эту рубашку де ла Рейни, -  объясняла  она  между  двумя
глотками. - Конечно, я держала ее с необходимыми предосторожностями...
   Она думала про себя, не поступила ли она неосторожно, но потом, посмотрев
в окно на окружающий огромный неподвижный пейзаж, она сказала себе,  что  не
стоило  уезжать  так  далеко,  чтобы  продолжать   трепетать   перед   этими
марионетками, которые  сами  скомпрометированы  до  ушей.  Может  быть,  они
перестанут считать себя самыми сильными и безнаказанными.
   В то время, как она ела с прекрасным аппетитом, старый граф  де  Сент-Эдм
не спускал с нее глаз, и уголки его накрашенного рта  опускались  в  гримасе
горечи. Он говорил себе, что, возможно, эта  женщина  убила  Варанжа,  и  он
вспоминал слова Красного Плута: "Не нападайте на нее".
   Анжелика же думала о Версале. Это было единственным,  что  привлекало  ее
сердце  в  этих  малоприятных  воспоминаниях.  В   разговорах   этих   людей
чувствовался  воздух  Версаля  и  его  красота,  которые  издалека  казались
ослепительным сном. Она вспомнила  короля  в  великолепной  одежде,  идущего
вместе с дамами и остановившегося у верхней ступени бассейна Латоны...
   - О, я думаю, вы сможете мне нечто сообщить... мессир  де  ла  Ферте.  Вы
много раз повторяли, что у  вашей  дорогой  сестры  нет  соперниц  в  сердце
короля. Однако, приехав в Квебек, я много раз от разных людей  слышала  одно
имя. Это имя новой звезды, восходящей на небосклоне Версаля,  -  маркизы  де
Ментенон. Кто  эта  дама  и  как  к  ней  относится  король?  Можете  ли  вы
удовлетворить мое любопытство и сказать, что нужно думать об этом?
   Румянец вернулся на лицо Вивонна, и он стал смеяться  как  безумный:  "О,
это прекрасная шутка". Он  видел,  что  она  заинтригована,  и  почувствовал
нелепое удовлетворение тем, что может ее заинтересовать.
   "Женское любопытство, - сказал он себе, - это один из уязвимых пунктов их
защиты. Кокетка даст многое в благодарность за какие-нибудь  сплетни,  и  их
легче соблазнить светскими слухами, чем прекрасными речами".
   - Маркиза де Ментенон! О, это слишком забавно.
   - Почему? Кто она такая?
   - Да вы с ней знакомы.
   - В самом деле? Я не помню.
   - Это одна из ваших старых приятельниц - вас  и  Атенаис.  Она  родом  из
нашей провинции, Пуату.
   Ему пришлось вытереть глаза, так он смеялся. Потом он объяснил, что  речь
идет о Франсуазе д'Обинье, которую называют обычно  "вдова  Скаррон",  почти
нищей. В память об их старинной дружбе мадам  де  Монтеспан  дала  ей  место
воспитательницы незаконных детей ее и короля. Это было не так  легко  бедной
женщине - рождение этих детей должно было сохраняться в тайне,  и  несколько
лет ей пришлось вести существование тайной заговорщицы.
   Анжелика слушала с открытым ртом. Вдова  Скаррон!  Вечная  просительница,
которая  ежедневно  подавала  королю  петиции,  чтобы  получить   какое-либо
вспомоществование. Это место гувернантки было для нее удачей.
   - И вы говорите, что она теперь маркиза? Маркиза де Ментанон?
   -  Король  дал  ей  в  подарок  поместье  с  титулом.  Земли  Ментенон  в
окрестностях Версаля. Его Величество хотел наградить Франсуазу Скаррон за ее
преданность его детям, которых он очень  любит,  и  за  то,  что  она  умела
соблюдать тайну. Теперь этот невыносимый Монтеспан, муж  Атенаис,  прекратил
свои дрязги. Король смог признать своих детей и, назвать их принцами  крови.
Но  думать,  что  он  сделает  из  этой  чопорной  и  набожной  вдовы   свою
любовницу... - Вивонн рассмеялся.
   - Нет, конечно, нет.  Атенаис  никогда  не  будет  считать  ее  возможной
соперницей в сердце короля.
   - Тем лучше для Франсуазы. Это  спасает  ее  от  "бульона  в  одиннадцать
часов", приготовленного ручками дорогой Атенаис.

***

   По возвращении к себе  у  герцога  де  Вивонна  произошла  стычка  с  его
наемниками.
   В крайнем возбуждении он начал разговор с  того,  что  он  видит  в  этой
неожиданной находке самую главную удачу своей жизни. Если он  вернет  королю
мадам дю Плесси-Бельер, его карьера будет сделана и его  положение  упрочено
навсегда.
   - Вы меня удивляете, - заметил барон Бессар, - вы хотите привезти  королю
соперницу вашей сестры, мадам де Монтеспан? Разве мало у нее хлопот с  теми,
кто сам предлагает себя, разве ее родной  брат  должен  вмешиваться  в  это?
Значит, вы хотите ее падения?
   - Вы ничего не понимаете. Речь идет только о том, чтобы исполнить  каприз
короля. С другой  стороны,  эта  женщина,  находясь  в  изгнании,  стремится
вернуться ко двору, получить прощение короля. Под моим покровительством  она
сможет, по крайней  мере,  добраться  до  Версаля.  В  конце  концов,  я  же
шеф-адмирал. Мне ясно одно: король будет мне благодарен.
   - Король может быть,  но  не  она,  -  сказал  Сент-Эдм  своим  скрипучим
голосом. - Я понял ее лучше,  чем  вы.  Она  не  из  тех,  кто  готов  из-за
благодарности пожертвовать своей выгодой. Она воспользуется вами  и  выкинет
вас за борт, как только вы станете ей мешать.
   - О ком вы говорите?
   - Об этой мадам де Пейрак или дю Плесси-Бельер. Вас обманул  ее  невинный
вид и наивный взгляд зеленых глаз.
   - Да нет! Вы это вообразили. Она  -  только  наивная  простушка,  которая
болтает, как все женщины.
   - Д эта история с рубашкой?
   - Это правда! Но когда она  говорит,  что  передала  ее  де  ла  Рейни  с
письмом... - это  не  правда.  Для  этих  слабых  мозгов  такое  предвидение
невероятно. Она это тут же придумала, чтобы взбесить меня. Если бы она  была
действительно хитра, она никогда не раскрыла бы таким  образом  свои  карты.
Нет! Это только красивая женщина,  очень  честолюбивая.  Она  любит  любовь,
красивые туалеты, поклонников, блистать, заставлять своих соперниц  бледнеть
от зависти. Она такая же, как все женщины, а король от нее без ума.
   И только это важно.
   Вошел лакей, чтобы поправить огонь в камине. Барон де Бессар  сделал  ему
неприметный знак, и, поправив огонь, лакей не ушел, а уселся в дальнем углу.
   Барон использовал его иногда для грязных дел, из таких,  которые  пачкают
руки. Он был похож на носильщика, у него было грубое  лицо,  но  он  не  был
глуп, и Бессар не  боялся  посвящать  его  в  некоторые  спорные  дела,  для
разрешения которых могут понадобиться его услуги. У  него  иногда  возникали
планы, и неплохие планы. Это был подходящий головорез.
   - У нее, кажется, есть одна слабость, - продолжал де Вивонн. - Она хочет,
чтобы было оказано правосудие ее неудобному супругу. Что ж, она это получит.
   - А затем известно, что нужно делать с неудобными мужьями,  -  насмешливо
сказал Мартен д'Аржантейль.
   - Ну, нет. Он не из тех, кого можно захватить врасплох. Это - лиса морей.
   - Вы его хорошо знаете?
   - Да, я его знаю! Я знаю их обоих! Нужно отдать ему справедливость.
   Он перевел дыхание.
   - ...Пить... пить... Что за страна!  Чем  холоднее,  тем  больше  хочется
пить!
   Он зашептал:
   - ...Наивная - нет. Но менее ловкая, чем  это  можно  подумать,  видя  ее
чертовскую дерзость. Правда, когда рассматриваешь преимущества и  недостатки
общения с ней, приходишь  в  изумление.  Что  касается  меня,  я  ей  обязан
королевской немилостью после этого дела в Марселе, и я знаю других,  которые
были обязаны ей изгнанием и смертью, но в то же время...
   - Неизгладимыми воспоминаниями, - пробормотал Бессар.
   "Которые время сделало еще более незабываемыми и мучительными", - подумал
Вивонн.
   - Занимается ли она колдовством? - спросил Сент-Эдм.
   - Ничего об этом не знаю, - сказал герцог, который ходил по комнате,  как
зверь в клетке.
   У свидетелей его  волнения  были  довольно  кислые  физиономии.  Они  все
замолчали. Они зависели от карьеры герцога, но еще более  -  от  его  сестры
АтенаиС де Монтеспан. Его влияние основывалось только на  том,  что  он  был
братом королевской любовницы, дядей этих маленьких незаконных детей, которых
воспитывала мадам де Ментенон и которых король  признал  и  сделал  принцами
крови.  Теперь,  когда  и  гувернантка  стала  заметной  фигурой,  положение
королевской любовницы казалось совершенно упроченным.
   - Вы должны, герцог, помогать  только  вашей  сестре,  ей  одной.  Король
никогда ее не оставит. Он привязан к ней  чувственностью,  воспоминаниями  и
любовью к детям. И потом - она очаровательна, и он никогда не скучает  в  ее
обществе. Это - ее козырь. Она одна может нас спасти. Она сделает для  этого
все, так как она спасает себя  вместе  с  нами.  Вспомните,  как  ловко  она
объяснила королю причину вашего отъезда - маленькое неважное  лихоимство,  -
но он понял, что для того, чтобы ему не докучали чиновники  этими  мелочными
дрязгами, ваше небольшое временное  исчезновение  было  бы  разумным.  Самый
лучший способ покончить с этим делом. Самое важное, чтобы он  знал  о  вашем
отъезде и не удивлялся...
   - Что она говорила,  чего  она  достигла?  По  крайней  мере,  мы  смогли
покинуть землю Франции вовремя. Когда мы отплывали, полицейские уже  шли  по
нашим следам. Нет, герцог, не  планируйте  ничего,  что  может  угрожать  ее
положению - пока оно незыблемо. Вы обольщаетесь  относительно  влияния  этой
женщины - мадам  де  Пейрак  или  дю  Плесси-Бельер,  и  не  видите  тяжести
обвинений против нее.
   С высоты башен замка Святого Людовика прозвучал сигнал времени. На улицах
запах жаркого в обеденное время был так силен, что проникал во все дома.
   - Пойдем, поедим, - сказал Вивонн. - В какой трактир?
   - Говорят, что в замке Монтиньи кормят очень изысканно. Вам следовало  бы
получить приглашение от де Пейрака.
   - Чего вы боитесь? Что он вас узнает? Вы же нам говорили, что,  когда  вы
сражались в Средиземноморье, вы никогда не встречались  лицом  к  лицу...  И
теперь он уже не Рескатор.
   - А я - не адмирал галер... до нового приказа. Но в  настоящий  момент  я
никто. И они, быть может, сильнее меня.
   - Только что вы говорили, что она - безобидная женщина.
   - Я не знаю. Я уже не знаю. Вот вы, предсказатель, колдун, -  сказал  он,
обращаясь к Сент-Эдму, - можете вы мне сказать, кто она?
   - Колдун из Нижнего города сказал, что это она убила Варанжа.
   -  Она!  -  вскричал  Вивонн,  вытаращив  глаза.  Глаза   у   него   были
ярко-голубые, но несколько навыкате, поэтому в гневе или  в  изумлении  они,
казалось, вылезали из орбит. - Откуда он взял подобную ерунду? Она  же  мухи
не обидит?
   - Вы только что говорили другое. Во всяком случае, Красный Плут утверждал
это категорически и проявлял к ней большую осторожность.
   - Кто ему это сообщил?
   - Он увидел это в колдовской книге, или в телепатическом видении, или при
гадании. Он рекомендовал даже не произносить имя этой женщины.
   - Ба! Вы мне говорили, что канадские колдуны гроша ломаного не стоят.
   - Этот представлял бы интерес, если бы не был таким упрямым. Из-за нее он
отказывается говорить. Таким образом, вы видите, герцог, что ореол  света  и
тени, окружающий эту женщину,  должен  заставить  вас  остерегаться.  Но  вы
предпочитаете доверять ее невинному виду и взгляду ее зеленых глаз.
   Вивонн пожал плечами. Зачем он имеет дело с этим противным  стариком?  Но
он устроил со своим другом графом де Варанжем их отступление и сносную жизнь
в Канаде, и следует признать, что благодаря  его  магическим  сеансам  можно
было узнать много маленьких, полезных тайн.
   - Вы напрасно тревожитесь, - сказал он. - Истина где-то  посередине.  Она
не так мрачна, как вы это говорите, но я должен признать,  что  эта  женщина
совсем не так проста и способна на многое. Но она у меня в руках, потому что
я знаю о ней многое, что может ей повредить - даже здесь.
   - К несчастью, кажется, она также многое знает о вас, - возразили они.
   Вивонн пытался восстановить в памяти детали своего короткого  приключения
с  Анжеликой.  Он  был  тогда  в  Марселе,  чрезвычайно  занятый   отплытием
королевского флота, и внезапно только эта женщина заняла все его  мысли.  Он
знал, что она готова на все, чтобы оказаться на борту галеры  и  ускользнуть
от полицейского, который ее разыскивал  в  городе.  Но  она,  в  отплату  за
оказанную помощь, подарила ему несколько великолепных ночей. Он  спрятал  ее
на королевской галере.
   Д'Аржантейль, выйдя из своего уныния, подумал, что это не было  таким  уж
подвигом, - теперь, когда он  подумал,  он  был  уверен,  что  этот,  теперь
знаменитый Дегре, намеренно позволил ей бежать.
   - Зато, - сказал он, - она может оказаться опасной,  потому  что  слишком
связана с полицией. Но в настоящий момент  она  далеко  от  своих  друзей  в
Париже.
   - Тогда правда эта история с Рейни?
   - Боюсь, что да. Но, главное, она была любовницей  этого  Франсуа  Дегре,
имя которого делается столь известным.
   - Дегре! - воскликнул Мартен  д'Аржантейль,  -  но  это  же  полицейский,
который арестовал Марию-Мадлену де Бривильер. Он действовал  с  максимальным
коварством. В монастырь в Льеже, где она скрывалась,  он  явился  переодетый
аббатом. Для него не существовало понятия святотатства, и он разыграл  перед
ней пылкую страсть. Уже пять лет она была заперта среди этих женщин,  и  как
она, тело которой беспрерывно горело желанием, могла этому  противиться?  Он
внушил ей пагубное для нее доверие и уговорил ее бежать с  ним.  Как  только
они оказались за границами монастыря, он ее арестовал. И  вы  говорите,  что
эта женщина связана с этой отвратительной личностью?  Может  быть,  это  она
выдала ему маркизу?
   - Ах, оставьте нас в покое с этой отвратительной историей! Известно,  что
женщины  попадаются  потому,  что  они  ставят  сердечные  дела  выше  своей
выгоды... Сердечные дела... - прошептал Вивонн задумчиво.
   Он с досадой повернулся к ним  спиной.  Позади  него  Сент-Эдм  и  Бессар
обменялись взглядами. Это была обычная для них мимика,  так  они  спрашивали
совета друг друга, соглашаясь или выражая несогласие.
   На этот раз они обменял