однял трубу.
   - Там два знамени. Одно белое, и его держит рука человека. Так  христиане
объявляют войну. Другое красное с белым бордюром и  эмблемой...  Что  такое?
Кажется, я различаю серебряные ножницы -  эмблему  Марокко.  Но  это...  это
неслыханно!.. Ничего не понимаю. С каким же врагом нам придется иметь дело?
   Галеры подошли к острову и начали строиться в боевом порядке,  как  вдруг
появились две турецкие фелуки или, скорее, барки с парусами.
   Адмирал передал подзорную трубу своему помощнику, тот посмотрел  и  потом
предложил трубу Анжелике. Но она уже  держала  старую  позеленевшую  длинную
трубу, которую мэтр Савари разыскал в своих вещах.
   - На этих барках только черные люди, и у них несколько плохих мушкетов, -
удивилась она.
   - Это провокация, провокация и наглость! - де  Вивонн  решил  вступить  в
бой. - Пусть "Люронна", самая легкая из галер, догонит их и потопит. У  этих
идиотов даже нет артиллерии!
   "Люронна" приняла сигналы и бросилась на фелуки. Вскоре бухнула пушка,  и
прибрежные скалы отозвались  грохотом.  Анжелика  передала  трубу  Савари  и
поспешно зажала уши обеими руками.
   Фелуки спокойно плыли себе в открытом море. Галеры "Лилия" и  "Конкорда",
державшиеся на задней линии, выдвинулись вперед в погоне за легкой  добычей.
Пушка грохнула еще несколько раз.
   - Попали!
   Треугольный парус с одной из фелук упал на волны. Несколько  секунд  -  и
все судно вместе с экипажем  погрузилось  в  море.  Несколько  черных  голов
всплыли. Другая фелука пыталась подойти  к  ним,  но  "Лилия"  и  "Конкорда"
зажали ее с обеих сторон и фелуке пришлось снова удирать.
   - Браво! - произнес адмирал. - Пусть теперь эти  три  галеры  подойдут  к
острову, как предполагалось сначала.
   Галеры начали маневр, но море уже волновалось, и они  разошлись  довольно
далеко. В это время раздался крик наблюдателя с мачты:
   - По правому борту военная шебека. Идет на нас!..

Глава 4

   У входа  в  бухту  появилось  судно  с  поднятыми  парусами.  Оно  быстро
пролетело между скал.
   - Повернуться лицом к врагу! Стрелять из трех  орудий  по  моей  команде!
Огонь!
   Главная большая пушка откатилась на мостки после выстрела.  Запах  пороха
щекотал ноздри оглушенной Анжелики. Сквозь дым до  нее  доносились  один  за
другим четкие ясные приказы.
   - Боковые пушки на  правом  борту  -  в  позицию!  Шебека  нас  обгоняет.
Стрелять из всех мушкетов, потом повернуться и снова прицелиться. Огонь!..
   Раздался ружейный залп вслед  за  не  отзвучавшим  еще  грохотом  большой
пушки. Но шебека избежала попадания ядер и была еще  слишком  далеко,  чтобы
мушкетные выстрелы могли задеть ее, Савари разглядывал ее в  свой  лорнет  с
таким интересом, как натуралист рассматривает какую-нибудь муху.
   - Прекрасное судно. Построено из сиамского тика. Это бесценная древесина.
Дерево должно сохнуть пять лет на корню, после того как снимут кору, а потом
еще семь лет стволы лежат род крышей  и  тогда  только  их  распиливают.  На
большой мачте у них белое знамя, а на  корме  флаг  марокканского  короля  и
особая метка: красный кружок, а в середине - серебряный экю.
   - Это метка господина Рескатора, - с горечью проговорил де Вивонн, -  так
и следовало ожидать.
   Сердце Анжелики подскочило. Перед ней был этот ужасный Рескатор, тот, кто
погубил ее сына, тот, кого храбрые офицеры Его величества  боялись  всерьез.
Де  Вивонн  и  Лаброссардьер  внимательно  следили   за   маневрами   врага,
перекидываясь замечаниями.
   - У него новое судно, у этого чертова Рескатора.  Великолепные  линии.  И
сидит очень низко, ниже полета ядер наших пушек. Вот почему мы не  попали  в
него, хотя оно было прямо перед нами. А пушек двадцать две! Черт побери!..
   В открытых люках по обе стороны шебеки виднелись круглые жерла  пушек,  и
над каждой подымался дымок, свидетельствующий, что пушкари наготове и запалы
у них в руках.
   На шебеке взлетели  сигнальные  флажки:  "Сдавайтесь,  а  не  то  мы  вас
потопим".
   - Наглец! Думает напугать флот короля Франции? Где ж ему нас  топить,  он
слишком далеко. Вот уже подходит "Конкорда", сейчас он окажется  у  нее  под
обстрелом.  Поднять  на  носу  боевое  белое  знамя,  а  на  корме  знамя  с
королевскими лилиями!
   Вражеское  судно  вдруг  изменило  курс.  Оно   стало   описывать   круг,
увертываясь от пушек, нацеленных на остров и на восток. Двигалось оно  очень
быстро, на всех парусах. Раздалось еще  несколько  пушечных  выстрелов,  это
старались попасть в  противника  "Лилия"  и  "Конкорда",  возвращающиеся  из
погони за фелуками.
   - Промах! - с досадой  констатировал  де  Вивонн  и  вытащил  из  коробки
несколько засахаренных фисташек. - Теперь надо остерегаться. Он повернется к
нам и попробует нас утопить. Надо маневрировать, чтобы  не  подставлять  ему
бок.
   Галера стала поворачиваться. Несколько мгновений царила  тяжелая  тишина,
только ритмично  стучали  гонги  надсмотрщиков,  словно  удары  потрясенного
сердца.
   А потом на них помчался пиратский корабль, так, как предвидел французский
адмирал. Он летел, как морской орел,  и  оказался  позади  всех  французских
кораблей. Мгновенно остановился и сменил паруса.
   - Прекрасно маневрирует проклятый корсар! - проворчал де Лаброссардьер. -
Досадно, что он нам враг.
   - Теперь,  кажется,  не  время  любоваться  его  ловкостью,  господин  де
Лаброссардьер, - сухо заметил де Вивонн.  -  Канониры,  успели  перезарядить
пушки?
   - Да, ваша светлость.
   - Стрелять залпом по моей команде! Мы перед ним,  а  он  к  нам  повернут
боком. Удобная минута. Но тут же раздался залп двенадцати  пушек  с  правого
борта пиратского судна. Казалось, в море забурлил гейзер, и за облаком  пены
не видно было противника. В  воздух  со  страшным  грохотом  полетела  масса
обломков,  огромная  волна  залила  каторжных  гребцов  "Ла-Рояли",   сломав
несколько весел на бакборте, как спички.
   Анжелика, оглушенная и залитая водой, держалась  за  поручни.  Герцог  де
Вивонн, упавший на палубу, уже поднялся и воскликнул:
   - Неплохо! Он в нас не попал. Дайте подзорную  трубу,  де  Лаброссардьер!
Кажется, мы теперь...
   Он остановился с открытым ртом, совершенно ошеломленный,  не  веря  своим
глазам.
   Там, где только что стояла галера с боевыми припасами, в  море  крутилась
огромная воронка, затягивавшая обломки весел и остатки судна. Ко  дну  пошло
судно со всем экипажем, сотней каторжников-гребцов и,  главное,  с  четырьмя
сотнями бочонков зарядов, пуль, картечи.
   - Все наше вооружение, - еле выговорил де Вивонн.  -  Вот  бандит!  А  мы
попались на его уловку.  Он  не  в  нас  целился,  а  в  корабль  с  боевыми
припасами. Другие галеры погнались за фелуками и оставили его без прикрытия.
Но мы его потопим... Мы еще потопим его! Игра не кончена.
   Молодой адмирал сорвал с себя мокрую шляпу и  насквозь  промокший  парик,
яростно швырнул их наземь и приказал:
   - Вывести "Дофину" на первую линию. Она еще не стреляла, у нее все заряды
целы.
   Вражеский корабль маневрировал  поодаль,  поворачиваясь  то  передом,  то
левым бортом с готовыми стрелять пушками. Быстро подошла и  стала  на  место
"Дофина", та самая галера, вспомнила Анжелика, но которой среди гребцов были
сообщники Рескатора, те, кто пел по-арабски, чьего запевалу казнили накануне
ночью. Она подумала, что не следовало использовать военнопленных  в  трудных
маневрах. Не успела она додумать это, как увидела, что длинные весла гребцов
из средней партии взметнулись в беспорядке, разновременно, и стали цепляться
друг  за  друга.  "Дофина",   заканчивавшая   поворот,   задрожала,   словно
споткнувшись, склонилась, как раненая птица, и вдруг почти легла  на  правый
бок. Среди треска и криков громче всего звучали голоса мавров.
   - Каждой галере послать свою фелуку и каик на помощь тонущим!
   Это  делалось  медленно.  Анжелика  отвернулась,  закрыв  глаза   руками.
Невозможно было смотреть на переворачивающуюся  галеру.  Большинство  членов
экипажа и все прикованные гребцы были обречены: опрокинувшийся корпус  судна
должен был раздавить и потопить их.  Выброшенные  в  море  солдаты,  которых
тянула на дно тяжелое снаряжение - сабли и пистолеты - молили о помощи.
   Когда она решилась открыть глаза, высоко в небе перед ней  белели  десять
парусов, раздуваемых  ветром.  Шебека  была  совсем  близко  к  адмиральской
галере. Блестел, как лакированный, ее широкий, плавно двигавшийся корпус, на
палубе стояли смуглые берберы в просторных белых одеждах с яркими поясами, с
мушкетами в руках. Впереди стояли два человека  в  окружении  охранявших  их
янычар в  зеленых  тюрбанах,  с  короткими  саблями.  Эти  двое  внимательно
наблюдали через подзорные трубы галеру "Ла-Рояль". Сперва  Анжелика  решила,
что это тоже мавры, несмотря на европейскую одежду, потому что  у  них  были
темные лица, но потом заметила их белые руки и поняла, что они в масках.
   Подошедший к ней де Вивонн глухо проговорил:
   - Смотрите, тот, кто выше ростом, в  черном,  с  белым  плащом,  это  он,
Рескатор. Второй - его помощник, по имени или, скорее, по  прозвищу  капитан
Язон. Грязный авантюрист, но моряк хороший. Думаю, он француз.
   Анжелика протянула задрожавшую руку за трубой Савари.  Эти  два  человека
различались между собой, почти как Дон-Кихот и Санчо Панса, только тут  было
не до улыбок. Капитан Язон, невысокий  коренастый  человек,  был  в  военном
мундире с широким поясом, с  огромной  саблей,  задевавшей  его  сапоги.  Он
казался полной противоположностью высокому худому пирату по имени  Рескатор,
одетому в черный костюм  старинного  испанского  покроя  и  высокие,  плотно
прилегающие к ногам сапоги с маленькими  отворотами,  подчеркнутыми  золотой
оторочкой. На голове у него были завязанный по-корсарски  красный  платок  и
большая черная шляпа с красным плюмажем. В  угоду  мусульманским  нравам  он
носил широкий белый шерстяной плащ  с  золотой  вышивкой,  развевавшийся  на
ветру. Содрогнувшись, Анжелика подумала,  что  он  походит  на  Мефистофеля.
Казалось, от него исходит своеобразное обаяние.
   Интересно, в такой же бесстрастной неподвижности он смотрел, как  в  веду
погружается  галера,  на  которой  стоял  ребенок,   простиравший   руки   и
призывавший отца?
   - Почему же его не потопят? - закричала она, не в силах сдержаться, забыв
о страшном зрелище полуперевернутой "Дофины". Героическими усилиями  экипажа
судно еще держалось на плаву, но было ясно, что поднять его невозможно и оно
медленно идет ко дну, несмотря на отчаянную работу всех помп.
   С шебеки спустили каик, в него сошел помощник Рескатора.
   - Они предлагают переговоры, - удивился де Вивонн.
   Вскоре этот  человек  поднялся  на  борт  "Ла-Рояли"  и,  представ  перед
офицерами, отвесил им по-восточному глубокий поклон.
   - Приветствую вас, господин адмирал, - произнес он четко по-французски.
   - Я ренегатов не приветствую, - бросил де Вивонн.
   Под маской мелькнула странная улыбка, и человек перекрестился.
   - Я такой же христианин, как и вы, господин адмирал, и мой господин,  его
светлость Рескатор, - тоже.
   - Христианам не пристало командовать неверными.
   - Наши экипажи состоят из арабов, турок и белых. Совершенно так же, как и
ваши. - Он бросил взгляд на скамьи гребцов. - С одной только разницей:  наши
не прикованы.
   - Хватит разговоров, чего вы хотите?
   - Дайте нам спасти и забрать наших мавров, которых вы держите в плену  на
галере "Дофина", и мы уйдем, не продолжая боя.
   Де Вивонн бросил взгляд на гибнущую галеру.
   - Ваши мавры пойдут ко дну вместе с этим обреченным судном.
   - Вовсе нет. Мы предлагаем поднять галеру.
   - Это невозможно!
   - Мы можем это сделать. Наша шебека движется быстрее, чем  ...  чем  ваши
недотепы, - в его голосе звучало презрение. - Но решайте скорее, время  идет
и через несколько мгновений будет слишком поздно.
   В душе де Вивонна боролись разные чувства.  Он  понимал,  что  ничего  не
может сделать для "Дофины". Согласиться - значило спасти прекрасную  галеру,
да и несколько сот человек в придачу, но капитулировать  перед  противником,
уступавшим по численности... Однако он отвечал за королевскую  эскадру.  Что
же, колебаться было нельзя.
   - Согласен, - произнес он сквозь зубы.
   - Благодарю вас, господин адмирал. Приветствую вас.
   - Предатель!
   - Меня зовут Язон, - иронически отвечал тот и повернулся к трапу.  Герцог
де Вивонн плюнул ему вслед.
   - Француз, нельзя усомниться в том, что  вы  француз,  слыша  вашу  речь!
Негодяй!.. Как вы дошли до того, что отказались от своих!
   Корсар обернулся. В прорезях маски сверкнула молния взгляда.
   - Свои первыми отказались от меня, - его рука протянулась  к  прикованным
гребцам, - и я целые годы провел гребцом на королевских галерах. Лучшие годы
моей юности. И я не сделал ничего дурного!
   - Ну, конечно!..
   Лодка  отошла.  Герцог  де  Вивонн,  сжимая   кулаки,   не   мог   больше
сдерживаться. Позволить беглому каторжнику командовать, терпеть  оскорбления
от галерного гребца! - А Рескатор там глядит и смеется. Ему  забавно...  Да,
это ему забавно!
   - Ваша светлость, можно ли положиться на слова неверных? -  спросил  один
из лейтенантов, дрожавший от возмущения.
   - Одно бесспорно, что ваших советов  я  не  спрашиваю,  молокосос.  Слово
пирата бывает тверже слова принца. Что вы об этом думаете, Лаброссардьер?
   - Совсем неожиданный ход, Ваша светлость, в стиле этого злого шута. Я  бы
не  сомневался,  если  бы  пришлось  иметь  дело  с  Меццо-Морте  или  этими
мошенниками - берберскими капитанами.
   - Поднять парадные флаги и объявить перемирие.
   Шебека двинулась и быстро отошла на несколько кабельтовых, не  боясь  уже
повернуться к врагу правым бортом, на котором, впрочем, сохраняли готовность
к бою двенадцать заряженных пушек.
   Вдруг шебека спустила  все  паруса,  это  приостановило  ее  ход,  и  она
оказалась точно позади гибнущей "Дофины", под прямым углом к ней.  Спущенные
с галер фелуки и каики только начали подбирать тонущих. На фрегате Рескатора
все быстро задвигались. Мавры укрепили канаты  внизу  главной  мачты,  потом
принесли туда лебедку.
   На борту "Ла-Рояли" офицеры стояли не  дыша,  солдаты  и  матросы  словно
окаменели. Рескатор вышел из неподвижности.  Он  что-то  подробно  разъяснял
своему помощнику, жестами  показывая  предстоящие  маневры.  Потом,  по  его
знаку, к нему подбежал один из янычаров и освободил его от  плаща  и  шляпы.
Другой подал сложенный кругами канат, который Рескатор положил  на  плечо  и
вдруг бросился на нос шебеки, оказавшись перед мачтой бушприта.
   Его помощник обратился в это время с помощью рупора к капитану  "Дофины",
советуя оставить кормовой якорь, чтобы галеру  не  закружило,  когда  шебека
потащит ее. Всю тяжесть по возможности перенести на правый  борт,  а  потом,
когда галера начнет выравниваться, быстро перейти на левый борт,  чтобы  она
не упала в другую сторону.
   - Неужели этот черный дьявол собирается бросить свой канат, как индейское
лассо, и зацепить за правый борт "Дофины"?
   - Похоже на то.
   - Но это невозможно! Ведь канат  страшно  тяжел,  Надо  быть  геркулесом,
чтобы...
   - Смотрите!
   На фоне синего  неба  появился  высокий  черный  силуэт.  Раздался  свист
летящего каната, и петля его зацепилась за выступ посередине  правого  борта
"Дофины". Бросивший его человек в маске, увлеченный силой  толчка,  чуть  не
соскользнул с бушприта, но успел ухватиться  обеими  руками  и  с  ловкостью
обезьяны вернулся на свое место  у  мачты,  выпрямился,  проверил  крепление
каната, и затем привычным небрежным шагом  пошел  по  шебеке.  На  борту  ее
поднялись  восторженные  крики,  мавры  подбрасывали  свои  мушкеты  в  знак
радости.
   Де Лаброссардьер глубоко вздохнул.
   - Ловко получилось. Впору фокуснику с Нового моста.
   - Любуйтесь, восхищайтесь, мой друг, - криво усмехнулся де Вивонн. -  Вот
вам и новая сказочка для  скандальной  хроники  Средиземноморья.  Легенде  о
господине Рескаторе пищи хватит.
   На шебеке в это время так поставили паруса, чтобы  она  медленно  отошла.
Черные матросы и турки перебежали на мостик  и  взялись  за  шесть  огромных
весел, чьи удары подкрепляли порыв ветра. Канат  натянулся.  Все  люди,  еще
остававшиеся на левом борту галеры,  бросились  на  правый,  навалившись  на
поручни с той стороны, где был  закреплен  канат.  Погруженный  в  воду  бок
дернулся и с громким шумом поднялся. По команде капитана все матросы перешли
вправо,  восстанавливая   равновесие.   Выпрямившаяся   "Дофина"   судорожно
закачалась, потом успокоилась и остановилась. Раздался последний приказ:
   - Все к помпам! Всем вычерпывать воду!
   Тут уже со всех галер раздались восторженные крики.
   Вскоре от корсарского судна  опять  отошел  каик,  направляясь  теперь  к
"Дофине".
   - У них с собой горн  и  все  кузнечные  принадлежности.  Они  собираются
расковать всех своих галерников.
   Это  продолжалось   немало   времени.   Наконец   на   палубе   появились
освобожденные арабы и с ними десяток турок, выбранных  среди  самых  сильных
гребцов.
   Герцог де Вивонн повернулся на мостике и схватил рупор.
   - Предатели, пираты, псы неверные! Почему нарушаете договор?..  Речь  шла
только об освобождении ваших мавров... Не имеете права брать этих турок.
   Капитан Язон отвечал:
   - Это цена крови. Мы забираем их вместо того мавра, которого вы приказали
убить.
   - Успокойтесь, ваша светлость. Надо вам пустить кровь.  Я  сейчас  пришлю
врача, - предложил Лаброссардьер.
   - У врача и без того хватит дел. Пусть составит списки убитых и  раненых,
- мрачно отвечал молодой адмирал.
   Пиратская шебека была уже далеко и шла на всех парусах.

Глава 5

   Герцог де Вивонн прокричал из лодки, улыбаясь:
   - До свидания, дорогая моя. Мы встретимся через несколько дней на Мальте.
Молитесь за мою победу.
   Анжелика, стоявшая у поручней, заставила себя улыбнуться. Она сняла  свой
пояс из лазурного шелка с золотой бахромой и бросила его молодому человеку.
   - В залог победы привяжите его к вашей шпаге.
   - Спасибо! - кричал де Вивонн из уносившего его каика. Он поцеловал пояс,
привязал его к эфесу своей шпаги и выпрямился, прощально махнув рукой.
   Анжелика подумала, что не стоит огорчаться этой разлукой. Де Вивонн решил
преследовать Рескатора, надеясь догнать его неподалеку от Мальты, где  можно
было получить помощь от галер рыцарей ордена святого Иоанна  Иерусалимского.
Адмиральская "Ла-Рояль" была слишком тяжела и неповоротлива для такой гонки,
потому он перебрался на  "Люронну",  оставив  свою  галеру  и  Анжелику  под
охраной де Лаброссардьера и нескольких  солдат.  До  Ла-Валлетты  "Ла-Рояль"
должна была идти  медленнее,  небольшими  переходами,  вместе  с  "Дофиной",
которой надо было починить полученные повреждения.
   Боевые галеры построились и скоро исчезли из виду, укрытые густой завесой
ливня, быстро наступавшего с юго-запада. Скоро дождь застучал по палубе  все
сильнее раскачиваемой галеры. Анжелика укрылась в палатке.
   - Досталось нам от пиратов, а теперь надо ждать неприятностей от моря,  -
заметил де Лаброссардьер.
   - Это буря?
   - Еще нет, но скоро будет.
   Дождь перестал, но небо оставалось серым, и волнение на море не  утихало.
Несмотря на порывы влажного ветра, налетавшего время от времени, дышать было
тяжело.  Разговоры  славного  Савари  и  лейтенанта  де  Миллерана,  немного
оттаявшего после отбытия де  Вивонна,  к  которому  он  испытывал  отчаянную
ревность, навели на Анжелику смертельную скуку.
   - Зачем я только оказалась  на  этой  галере?  -  сказала  она  Савари  и
печально улыбнулась, вспомнив Версаль, Мольера и его шутки.
   Наступила ночь и де Лаброссардьер посоветовал ей запереться в  каюте  под
мостиком. Она не могла решиться на это и сказала,  что  спустится  в  каюту,
только если оставаться на корме будет совсем невозможно. Сильны