ой улыбкой. Положив руку на лоб Анжелики, она сказала:
   - Да благословит тебя Всевышний!..
   На обратном пути Анжелика увидела Джека Мэуина,  сидевшего  на  берегу  в
позе человека настороже.
   Более уверенно чувствуя себя в  плаще  милосердной  незнакомки,  Анжелика
остановилась в нескольких шагах от  англичанина  и  принялась  рассматривать
его.
   Этот человек все больше  заинтриговывал  ее.  Утром,  когда  она  впервые
увидела Мэуина, он показался ей обычным матросским грубияном, но теперь  она
представляла его себе задумавшимся мыслителем, недюжинным  человеком,  каких
немало встречается в далеких морях. В его неподвижности чувствовалось  такое
напряжение, - а сейчас он  даже  не  жевал  свой  неизменный  табак,  -  что
становилось тревожно за его огромное одиночество, которое казалось, горело в
нем, как высокое жаркое пламя.
   "Должно быть, это бывший пират, - подумала она, - и не исключено, что  он
благородного происхождения. Человек, уставший от преступлений, желающий  все
забыть, а также вычеркнуть себя  из  памяти  своих  слишком  опасных  бывших
сообщников... Не их ли он подстерегает, опасается, разыскивает, преследуемый
угрызениями совести или страхом?.. Или же он младший отпрыск большой  бедной
английской семьи, оставивший родину в надежде  стать  принцем,  но  общество
матросов вызвало  в  нем  такое  отвращение,  что  он  решил  быть  одиноким
тружеником моря...
   Он, наверное, познал также тяжелое сердечное горе.  Я  чувствую,  что  он
ненавидит женщин".
   В линии плеч этого человека  было  что-то  оцепенелое,  окаменевшее,  как
будто душа давно покинула его тело и  витает  где-то  вдалеке,  оставив  его
здесь, как пустую оболочку. Что слышал, что открывал для  себя  он  в  тайне
своей отрешенности? И не индейские ли каноэ угадывал он в светящемся море?
   Это была странная ночь, полная неясных опасностей,  нежного  поэтического
колдовства, а может быть, и злых чар.
   Анжелика почувствовала желание вырвать этого  человека  из  его  странной
летаргии, которая вызывала в ней почти страх.
   - Ночь прекрасна, не правда ли, мистер  Мэуин,  -  сказала  она  нарочито
громко. - Она располагает к раздумью, не кажется ли вам?
   Он казался спящим. Глаза его были открыты, но зрачки оставались  тусклыми
и пустыми. Все же через несколько секунд он повернул голову в ее сторону.
   -  Красота  этого  острова  покоряет,  околдовывает  меня,  -  продолжила
Анжелика, поддаваясь какому-то уже неподвластному ей импульсу  найти  с  ним
контакт. - Здесь так вольно дышится... Не знаю, как правильно  выразить  это
чувство. В Европе все это стало неведомым,  навсегда  исчезло.  Там  исчезло
само понятие этой вещи, таинственной  и  приводящей  в  восторг,  которую  я
назвала бы.., самой сущностью свободы...
   Она как бы размышляла вслух, понимая, что высказывает слишком  сложную  и
неясную мысль, и что, пытаясь  выразить  ее  на  своем  не  очень  уверенном
английском языке, она рисковала встретить почти  полное  непонимание.  К  ее
удивлению, Мэуин вышел из своего оцепенения.
   Она вдруг увидела, как  лицо  его  дрогнуло,  глаза  зажглись,  на  губах
появилась презрительная сардоническая улыбка, а в  темном  взгляде  запылало
пламя отвращения, почти ненависти...
   - Как смеете вы позволять себе такие слова, такие суждения?..  -  спросил
он, как бы нарочно растягивая слова,  чтобы  они  звучали  как  можно  более
вульгарно. - Вы, женщина, смеете рассуждать о свободе?
   Он язвительно рассмеялся. Ей почудилось,  что  в  его  облике  перед  ней
предстает надменное враждебное существо, которое презирает и отвергает ее...
Сам  демон!..  Именно  он  скрывался  под   этой   странной   оболочкой,   -
настороженный демон среди людей.
   На нее как бы повеяло смертельным холодом, она отшатнулась назад и быстро
пошла прочь.
   - Подождите-ка! - крикнул он.
   Он звал ее назад, слова его звучали, как команда.
   - Wait a minute <Подождите минутку, (англ.)>. Куда вы сейчас ходили?
   - Я просто немного прошлась, потому что было холодно.
   - Так вот, извольте больше  никуда  не  отлучаться  на  ваши  там  лесные
шабаши, потому что я собираюсь выйти в море с восходом солнца и ждать никого
не буду.
   "Какая скотина, - сказала про себя Анжелика, укладываясь возле костра.
   Значит, он был самой обыкновенной скотиной! Скотиной под англо-саксонским
соусом. Представитель страны, ставшей родиной первых наемных солдат.  Страны
самых занудных в мире варваров...
   Она поплотнее завернулась в плащ женщины со светящимися глазами. Да,  они
все немного сумасшедшие, эти англичане!..
   "Как вы смеете рассуждать о свободе, вы, женщина!" Она вновь услышала его
презрительную интонацию. "Вы, женщина!"
   В  утомительном  течении  этой  ночи  она   чувствовала   себя   невольно
осиротевшей, угнетенной силами, противостоять  которым  не  удастся  никогда
никому. Какое безумство - пытаться их сломить!..
   Счастьем на земле был человек, спутницей которого она являлась и  который
любил ее...
   - Жоффрей, любовь моя, - вздохнула она.
   Анжелика заснула.

Глава 3

   Проснувшись, Анжелика увидела, что  все  вокруг  окутано  густой  пеленой
тумана.  Скупо  проникавший  сквозь  нее  свет  позволял,  тем   не   менее,
предполагать, что солнце успело подняться довольно высоко над горизонтом,  и
что час был уже не самый ранний.
   Джек Мэуин снова выглядел, как обыкновенный человек хмурого нрава. Сейчас
он тщательно размещал на дне лодки несколько бочонков с пресной  водой.  Это
было хорошим признаком. Видимо, хозяин лодки  готовился  к  продолжительному
плаванию без остановок и не был намерен обшаривать все острова. К тому же он
откуда-то извлек полкруга сыра и пшеничный хлеб, так что пассажиры могли  не
опасаться голодной смерти на предстоящем отрезке пути.
   - Туман задержал наш отъезд, - объяснила мисс Пиджон, - и мы решили  дать
вам поспать, дорогая Анжелика.
   - Мне хочется найти ту славную женщину, которая пожалела меня и  одолжила
мне свой плащ, - сказала Анжелика.
   Но тут Джек Мэуин объявил немедленную посадку.
   - Как же вы будете  прокладывать  курс  в  таком  пюре!  -  запротестовал
Кемптон. - Мы обречены на гибель!
   - Да, на гибель! С  ума  сошли!  -  запричитал  Адемар,  который  начинал
неплохо понимать английскую речь.  -  Я  вас  умоляю,  госпожа  графиня,  не
давайте ему  выходить  в  море.  Ночью  мне  приснился  страшный  сон,  и  я
предчувствую, что он может сбыться.
   Адемар был несколько  придурковат,  а  во  французской  провинции  всегда
считалось, что такие, как он, обладают даром ясновидения.
   - Что же тебе приснилось, бедняжка?
   - Как будто вы утонули, госпожа, я видел  вас  на  самом  дне,  где  вода
совсем зеленая, с совсем распущенными волосами, которые  тянулись  за  вами,
как водоросли.
   - А ну-ка, замолчи! - рассердилась Анжелика.  -  Говоришь  неведомо  что,
только страх на людей нагоняешь. Может, ты даже обрадовался, что я  утонула,
ведь ты считаешь меня дьяволицей...
   - Не говорите так, госпожа, - жалобно прохныкал  Адемар,  перекрестившись
несколько раз.
   Пастор бросил на него косой взгляд, недовольно сжав губы. Он был по горло
сыт соседством с этими папистами, усугубленным присутствием  Мэуина,  явного
нечестивца и безбожника, и  даже  сообщил  мисс  Пиджон  о  своем  намерении
остаться на Долгом острове. Однако мисс Пиджон отговорила его, сославшись на
то, что только в Голдсборо он может встретить своих прихожан,  уцелевших  от
побоища в Брансуик-Фолсе.
   - Давайте, садитесь в лодку, - проворчал Мэуин,  добавив  несколько  слов
по-английски, которые должны были означать нечто  среднее  между  "компанией
размазней" и "бандой разгильдяев" - Анжелике было трудно это понять.
   Однако попытки  подогнать  пассажиров  успеха  не  возымели  -  никто  не
торопился.
   - Я вижу у вас одежду квакерши! - внезапно вскричал преподобный  Пэтридж,
указывая перстом на плащ в руках у Анжелики. - Неужели  вы  разговаривали  с
одним из членов этой мерзкой секты?  Несчастная!  Вы  поставили  под  угрозу
спасение своей души. Вы правы, мисс Пиджон. Негоже оставаться в таком месте,
где существует опасность встречи с этими людьми. А  я-то  думал,  что  Новая
Англия от них уже  очищена!  Неплохо  было  бы  отправить  на  виселицу  еще
нескольких голубчиков, чтобы было неповадно всем другим.
   - Не понимаю, почему надо вешать людей, единственное преступление которых
в том, что они готовы одолжить плащ замерзшей женщине.
   - Эти квакеры очень опасны для  общественного  порядка,  -  наставительно
заявил пастор.
   - Да, да, - подхватила мисс Пиджон, - они не снимают  шляпу  перед  самим
королем, называют его "братом" и обращаются к нему на "ты"...  Они  говорят,
что у них установлено прямое общение с Богом.
   - Полная непочтительность ко всем и ко всему! - : выкрикнул пастор.
   - Они отказываются платить налог на храмы...
   - Чистота учения превыше всего, - продолжая пастор.
   Он уже был готов разразиться длинной проповедью,  как  вдруг  Джек  Мэуин
буквально взорвался, начав выкрикивать отборные ругательства, приведя в ужас
мисс Пиджон и юную Эстер, которые даже заткнули пальцами уши.
   - Богохульник! - взревел пастор.
   -  Замолчите,  презренный  кретин,  -  продолжал  Мэуин   с   ненавистью,
презрительно кривя  губы.  -  Все,  что  вы  говорите,  лишь  сеет  смуту  и
беспорядок.
   - Презренный вы сами! Я сразу распознал в вас нечестивца, сына  Люцифера,
одного из тех, кто осмеливается, глядя  на  Бога,  говорить  ему:  "Я  равен
тебе!.."
   - Такому невежде, как вы, лучше не пытаться судить  о  других,  чтобы  не
наделать очень серьезных ошибок.
   Преподобный Томас не мог  стерпеть,  что  какой-то  вульгарный  лодочник,
возможно, бывший каторжник, говорит с ним в таком тоне и в таких  выражениях
в присутствии слабых женщин, поведение которых часто зависит от  степени  их
доверия своему пастору. Было просто недопустимо позволить  сбросить  себя  с
пьедестала, да еще таким унизительным способом. Это могло заронить  сомнение
в чистых, но слабых женских душах.  В  свое  время,  еще  до  того,  как  он
посвятил себя богословию, Томас Пэтридж был полным энергии молодым человеком
и с удовольствием занимался английским боксом. У него  и  сейчас  сохранился
некоторый запас сил, особенно после того, как он  оправился  от  полученного
ранения. Схватив Мэуина за ворот рубахи, он чуть было не превратил в лепешку
его лицо страшным ударом кулака, если бы тот не проявил  хорошую  бойцовскую
реакцию и не нанес ему мгновенный резкий  удар  ребром  ладони  по  запястью
вцепившейся в рубаху руки. Побагровевший пастор взвыл от боли.
   Анжелика бросилась разнимать мужчин.
   - Господа, прошу вас, не теряйте рассудка,  -  воскликнула  она,  призвав
себе на помощь весь свой авторитет.
   Упершись ладонями в мускулистые торсы  мужчин,  готовых  взорваться,  как
вулкан, в новом приступе ярости,  и  повелительно  поглядев  на  обоих,  она
вынудила противников остаться на должной дистанции друг от Друга.
   - Пастор! Пастор! - умоляла она. - Постарайтесь простить тому, кто не был
осенен тем духовным прозрением, какое  получили  вы.  Не  забудьте,  что  вы
представляете Бога, осуждающего насилие...
   Лицо пастора стало совершенно бледным от  усилий,  которые  он  прилагал,
чтобы сдерживать себя,  и  от  боли,  причиненной  ударом  Мэуина,  едва  не
перебившим ему запястье.
   Джек Мэуин  также  побледнел,  как  воск.  Видно  было,  как  лихорадочно
пульсировали вены у него на  висках,  а  в  загадочных  зрачках  еще  больше
усилился бронзово-металлический блеск.
   Ладонь Анжелики ощущала прерывистое биение сердца Джека Мэуина, теперь он
снова казался ей человечным и ранимым.
   -  И  вы  себя  повели  неразумно,  -  обратилась  она  к  нему,  как   к
провинившемуся ребенку. - Разве позволительно доброму христианину оскорблять
человека, имеющего духовный сан. Тем более, что несколько  дней  тому  назад
индейцы чуть было не сняли с него скальп.
   В глазах хозяина барки можно было прочесть явное сожаление по поводу слов
"чуть было". Первым отступил преподобный отец.
   - Я готов подчиниться вам, миледи, хоть вы и  француженка  и  исповедуете
ошибочную, вавилонскую, фанатичную религию. Я подчиняюсь,  ибо  вы  доказали
нам свою дружбу. Но этот человек...
   - Этот человек тоже доказал нам свою дружбу,  взяв  нас  на  борт,  чтобы
доставить в Голдсборо, где мы будем в безопасности.
   Она продолжала держать руку на груди Джека Мэуина, пока не почувствовала,
что сердце его успокаивается,  и  не  увидела,  что  он  сделал  шаг  назад,
окончательно взяв себя в руки.
   Ссора утихла, и каждый занял свое место в лодке, в  том  числе  и  мистер
Уилаби. Тем временем туман рассеялся, и, выходя из  порта,  они  увидели  на
берегу целую толпу людей, которые махали им  руками.  Пришли  попрощаться  с
ними и квакеры: мужчины в круглых шляпах и женщины  в  белых  чепцах  стояли
отдельной группой,  как  какие-то  зачумленные,  но  держались  весело  и  с
достоинством.
   Когда лодка поравнялась с ними, Анжелика успела крикнуть,  что  плащ  она
оставила у добрых людей на берегу.
   Затем они прошли мимо острова Клипп и острова Драгоценностей, который был
расположен почти на самом выходе из бухты Каско. Несмотря на то, что это был
самый отдаленный объект для возможного нападения индейцев, там  шла  дружная
работа по подготовке обороны. Руководство осуществлял капитан Джозеф Донель.
   На нескольких судах он сам привез сюда колонистов из Бостона, Фрипорта  и
Портленда, и теперь все они, мужчины  и  женщины,  круглые  сутки  возводили
фортификации. Другая группа распахивала целину и сеяла пшеницу в предвидении
долгой осады. Все  дети,  которым  возраст  уже  позволял  орудовать  ножом,
помогали землепашцам и рыбакам. И лишь самые маленькие  весело  резвились  в
холодной воде моря рядом с касатками и тюленями.
   Все эти сведения были переданы на лодку Джека Мэуина вкупе с великолепной
корзиной морских даров.
   И вот, наконец, открытое море  в  переливах  синих,  белых  и  золотистых
бликов, с несколькими парусами на горизонте.
   Анжелика наслаждалась видом пустынного горизонта. Острова исчезли.  Лодка
шла курсом восток-север-восток. Каждый порыв ветра отдалял их от угрожающего
побережья и приближал к Голдеборо.
   День пробежал незаметно в рассказах бродячего торговца и чтении  пастором
страничек из Библии, во время которого Анжелика уголком глаза  наблюдала  за
Мэуином. Однако хозяин "Белой птицы" - так называлась его барка -  продолжал
беззаботно жевать свой табак и высокомерно сплевывать коричневую  слюну  так
далеко, что Сэмми и негритенок Тимоти взвизгивали от восторга.
   Море непрестанно развлекало пассажиров.  Долго  за  лодкой  плыл  тюлень,
размером с быка и проворный, как уж. На полной скорости он  то  приближался,
то  отдалялся  от  лодки,  как  бы  забавляясь  криками  детей  и  шаловливо
подмигивая им маленькими поросячьими глазками.
   К середине второй половины дня путешественники вышли к  острову  Монеган,
расположенному к югу от архипелага  Дамарискоув  и  берегов  Пемаквида.  Его
называют также островом моря, потому что стоит он особняком, как  уникальный
драгоценный камень, сверкающий синими и розовыми фалезами в  диадеме  лесов,
подсвеченных тысячами  различных  цветков.  Другое  его  название  -  Волчий
остров. Когда-то их здесь  было  много,  изображение  волка  стало  эмблемой
великого индейского народа - могикан,  и  поэтому  у  острова  Монеган  есть
третье имя - остров Могикан.
   Теперь ни волков, ни могикан не было, зато  здесь  можно  было  встретить
множество басков, бретонцев и нормандцев, шведов и  голландцев,  испанцев  и
португальцев, англичан и шотландцев, и флотилии многих стран мира.
   По мере приближения к островку Рамана,  гранитной  шишке,  примыкающей  к
фиорду Монегана, пассажиры  "Белой  птицы"  обратили  внимание  на  огромный
темный ореол над островом, сгущавшийся к западу... Они  смолкли,  охваченные
неясным беспокойством.
   Темная туча-ореол казалась неподвижной, но форма ее  менялась  -  она  то
раскрывалась в плоский гриб, то внезапно сворачивалась.
   - Что это, дым? - прошептала Анжелика.
   На этот раз был заинтригован даже Мэуин, хотя и ничего  не  сказал.  Юная
Эстер, будучи дочерью морских берегов, первая нашла объяснение загадки:  она
сказала, что это птицы.
   Слетевшись сюда со всех точек горизонта,  они  кружились  над  Монеганом,
явно привлеченные возможностью вкусно попировать.
   Эстер не ошиблась.
   Вскоре стали слышны пронзительные крики тысяч кружащихся птиц.
   Позднее они узнали, что неподалеку от острова баскские  гарпунеры  забили
кита, которого и разделывали в тот день для закладки в бочонки.

Глава 4

   Мэуин ловко провел свою "Белую птицу" в бухточку по узкому проходу  между
скалами. В глубине ее виднелся пологий песчаный берег, поднимающийся к лесу.
   Он первым спрыгнул по пояс в воду  и  протянул  лодку,  пока  дно  ее  не
заскрипело о песок. Быстро закрепив канат на  ближайшем  камне,  он  знаками
показал своим пассажирам, чтобы они выходили из лодки.
   - Скорей, скорей, пошевеливайтесь! Не стойте на месте, идите  к  лесу,  -
крикнул он.
   Он-то знал, как опасно задерживаться у воды на восточном  берегу  острова
Монеган. Пассажиры покорно заспешили  и  бегом  начали  пересекать  песчаный
берег, унося мешки и корзины с остатками пищи.
   - Quickly!  More  quickly!  <Быстрее!  Еще  быстрее!  (англ.)>  -  кричал
зачем-то Мэуин.
   Вот тут-то и произошло несчастье.
   К восточному побережью острова Монеган из океана  порою  приходит  мощная
волна; с огромной силой обрушивается она на крутые скалы, прозванные  Черная
голова и Белая голова.
   Эти волны приближаются незаметно и всегда оттуда, откуда их не ждут.  Они
внезапно набрасываются на берег и тут же уходят, унося добычу.
   Справа от группы женщин с детьми  возник,  словно  гейзер  из-под  земли,
белоснежный водяной столб, отрезав им путь к лесу. Он обдал их водяной пылью
и,  пока  они  глядели  на   него,   сзади   бесшумно   подкатила   огромная
маслянисто-блестящая волна, и, как гора, обрушилась на них. Люди попадали на
четвереньки, их тут же поволокло по песку отходящей волной; когда она  ушла,
они поспешно поднялись на ноги и,  подбирая  пожитки,  стали  взбираться  по
берегу. Кто-то даже рассмеялся от неожиданного душа.  Обернувшись,  Анжелика
увидела уносимого волной маленького Сэмми, его  голова  мелькала  в  пене  у
скал. Не раздумывая, побежала она назад и  бросилась  в  воду.  В  последний
момент она схватила ребенка на руки.
   Но море еще не кончило своей жестокой  пляски  и  потащило  их  обоих  от
берега. Взглянув на скалистый мыс, Анжелика увидела высокую  фигуру  Мэуина.
Он быстро нашел нужную позицию и море швырнуло их к нему.
   - Ловите! - крикнула Анжелика, подбросив мальчика в его сторону.
   Моряк поймал ребенка на лету. Анжелика попыталась уцепиться за скалу,  но
тут же отступающая мощная волна потащила  ее  в  открытое  море.  Промежутки
между волнами затягивали  ее,  как  в  открытую  дыру.  Затем  внезапно  она
оказалась на высоком гребне, и волна готова была  разбить  ее  в  лепешку  о
скалы. Юбки тянули ее вниз, как свинцовые гири, и, связывая ноги, мешали  ей
держаться на поверхности. Очередной вал, набравший сил в  морских  глубинах,
опять понес ее к земле. Она с головокружительной  скоростью  приближалась  к
утесу, где стоял Джек Мэуин, успевший отнести ребенка в безопасное место.
   Темным силуэтом одиноко стоял он, с развевающимися черными  волосами,  на
фоне содрогающегося , неба. Только красный берет его, казалось, стремительно
несся к ней, излучая неведомый свет.  Она  протянула  к  нему  руку.  Против
ожидания, моряк стоял, скрестив руки на груди, даже не пытаясь помочь ей.
   Он не протянул ей руки.  Пальцы  Анжелики  ловили  воздух,  она  пыталась
ухватиться за острые камни,  н