или еще
хуже! Он на меня бы так посмотрел, что я бы подох от страха... Нет уж, я
предпочел убежать... Потому что вы для него все.., дороже вас у него
ничего нет... А когда обладаешь самым для тебя дорогим, то у тебя вот
здесь жжет, - сказал он, положив руку себе на грудь. - Никто не смеет к
этому прикоснуться и попытаться у вас его отнять... Я знаю, что это
такое... У меня тоже есть самое для меня дорогое, это моя жизнь.., и я не
хочу ее потерять, и поэтому я убежал... Потому что "они" идут за мной по
пятам. "Они" так опасны, - продолжил он тихим голосом, - что только
взглянешь на них, и кровь у тебя застывает в жилах. Среди них есть такие
типы, как Зверюга, Одноглазый, Хмурый, Невидимка (это тот, кого они
посылают первым, потому что никто его не заметит, так он похож на кого-то,
кого ты уже видел). Все они - отродье Сатаны. Может быть, они захотят
узнать, где я прячу самое дорогое, что у меня есть, но дудки, я им не
дамся.
  Он забросил мешок за спину и направился к выходу из пещеры.
  Кантор одним прыжком преградил ему дорогу.
  - Не так быстро, Кловис! Ты нам еще не все сказал.
  - Как это не все? - ответил углекоп.
  - Не все! Ты что-то от нас скрываешь. Я это чувствую.
  - Ты похож на своего отца, - выдавил Кловис, посмотрев на него с
ненавистью. - Ну ладно, дай мне пройти, пацан. Я вам сказал, что не хочу
оставить в этом деле свою шкуру. Хватит и того, что я попытался спасти
ваши две шкуры...
  - Что ты хочешь сказать? - перебил его Кантор. - От какой опасности
ты хотел нас спасти?
  - Да, говорите! - настойчиво попросила Анжелика, поняв из слов
Кловиса, что Кантор угадал правильно. - Кловис, мы всегда были добрыми
друзьями, и вы жили вместе с нами в Вапассу. Будьте настоящим товарищем и
окажите нам свою помощь до конца.
  - Нет! Нет! - упрямо повторял Кловис, оглядываясь с затравленным
видом. - Если я сорву их план, То "они" меня убьют.
  - Какой "план"? - вскричал Кантор. - Кловис! Ты не можешь позволить
им одержать над нами верх. Ты же один из наших...
  - Я вам сказал, что я оставлю в этом деле свою шкуру, - повторил
Кловис с отчаянием. - "Они" убьют меня. "Они" не отступят ни перед чем.
Это демоны.., они следят за мной, я всегда их чувствую у себя за спиной...
  - Кловис, ты ведь один из наших, - повторил Кантор, посмотрев на него
своими зелеными глазами, как змея, которая хочет загипнотизировать свою
добычу. - Говори.., или иначе, от них, может быть, тебе удастся уйти, но
ты не уйдешь от божьей кары, от проклятья твоей овернской святой.
  Углекоп, прислонившись к стене пещеры, напоминал загнанное животное.
Он пробормотал:
  - Вы мне как-то сказали, мадам, что я должен покаяться. Как вы об
этом узнали?
  - По вашим глазам, Кловис. Вы человек, который не может никак решить,
находится ли он на стороне добра или на стороне зла. Этот момент наступил.
  - Они взорвут корабль!
  - Какой корабль?
  - Корабль губернатора, который стоит на якоре недалеко отсюда.
  - "Асмодей"?
  - Может быть, он так называется.
  - И когда?
  - Откуда я знаю? Сейчас, через час.., или через два. Но это
произойдет этой ночью во время праздника, который там устроили...
  Лица Анжелики и Кантора застыли от ужаса.
  - Поэтому я и сделал так, чтобы вы оба пришли сюда.., когда я узнал,
что вы будете присутствовать на этом празднике. Я не хотел, чтобы вы
взлетели в воздух вместе со всеми... Вот, я все сказал... Теперь дайте мне
уйти...
  Он резко отстранил их и выбежал из часовни. Они услышали, как,
продираясь сквозь кустарник, словно дикий кабан, он спустился в овраг.
  Слава создателю, который сделал индейцев столь же быстрыми в беге,
как олень!
  Пиксарет устремился вперед по дороге, которая вела к владениям
Марселины, перепрыгивая через препятствия, почти не касаясь земли, иногда
буквально летя по воздуху, пересекая ночную тьму, как молния, как ветер.
Глядя на него, боги должны были испытывать гордость за род человеческий.
  Будучи предупрежденным Анжеликой об опасности, которая нависла над
гостями губернатора на борту "Асмодея", он бросился вперед, быстро обогнав
Кантора. Кантор бежал очень быстро, но Пиксарет летел, как на крыльях.
  Анжелика следовала за ними столь быстро, насколько ей это позволяла
больная нога. Ужас подгонял ее, и она, задыхаясь, добежала до фактории
братьев Дефур. Оставалось пробежать еще полмили.
  Она остановилась. Незадолго перед этим она крикнула Кантору, чтобы
его задержать. Храбрый мальчик бросился спасать других, вовремя
предупредить их, рискуя, как и благородный индеец, своей жизнью.
  А если корабль взлетит на воздух в тот момент, когда они оба будут на
его борту, раньше чем им удастся убедить всех участников праздника
покинуть его?
  Эта мысль повергла Анжелику в такой ужас, что она не могла ни думать
о чем-либо другом, ни даже обратиться с молитвами к небу.
  "Это невозможно, - повторяла она себе, - это было бы слишком ужасно.
Это не должно случиться".
  Каждая секунда решала судьбу многих людей и, может быть, судьбу ее
сына, рискующего жизнью ради спасения других. В трюмах "Асмодея" некий
смертельный груз пожирал время и приближал мгновение катастрофы. В какой
момент пересекутся неотвратимый взрыв и бешеный бег Пиксарета и Кантора?
Произойдет ли это до их прибытия? Или тогда, когда они будут на борту
корабля? Или потом, когда все будут спасены?
  Анжелика бежать уже не могла и пошла шагом. Когда она находилась на
полпути к берегу, в глубине леса возник ослепительный сноп света, и гром
взрыва отозвался эхом в скалах.
  Как она дошла до дома Марселины? Она об этом никогда не узнает...
  Ее глазам предстал пылающий корабль, который погружался в черную
гладь воды. Затем при свете пламени она увидела на берегу многочисленную
толпу и силуэт маркиза де Виль д'Авре, который непрерывно сновал взад и
вперед, что-то при этом крича.
  Пиксарет и Кантор прибежали вовремя.
  Пиксарет появился на полуюте среди участников праздника.
  - Спасайтесь! - закричал он. - В трюмах корабля находится смерть!
  Маркиз де Виль д'Авре был единственным, кто всерьез воспринял его
слова. Другие были наполовину пьяны и ничего не слышали. Но маленький
губернатор оказался на высоте положения. Держа на руках своего сына, с
невероятной энергией, при помощи Пиксарета и Кантора, он вывел всех на
палубу, погрузил в лодки, которые стояли у борта корабля, и переправил на
берег.
  Оказавшись на твердой земле, люди смотрели друг на друга, ничего не
понимая.
  - Что произошло? Где мой стакан?.. Виль д'Авре стряхнул пыль со своих
манжетов и посмотрел снизу вверх на высокого Пиксарета.
  - А теперь объясни, сагамор! - сказал он торжественно. - Что все это
означает?..
  И в следующее мгновение раскат грома потряс бухту. Из трюмов судна
взвились вверх языки пламени. За несколько минут огонь охватил весь
корабль. Он накренился и затонул, унося на дно моря весь свой груз, все
меха и другие богатства губернатора Акадии.


                                  Глава 10


  Можно ли перечислить все утонувшие богатства? Помимо мехов там были
тысячи фунтов самых разнообразных товаров (в основном, английских),
драгоценности и испанские дублоны, полученные губернатором в оплату за его
помощь или покровительство от владельцев мелких факторий Французского
залива, которые часто сами являлись перекупщиками оружия и боеприпасов.
Торговая деятельность маркиза де Виль д'Авре свидетельствовала о том, что
его интересуют буквально все вещи на свете, и он хорошо знает их торговую
или художественную ценность. Там были вина, ликеры, ром с островов.
Подарки, полученные от Пейрака в Голдсборо, были среди тех предметов, чью
потерю он оплакивал больше всего. Спасти удалось лишь голландскую
фаянсовую печь, так как маркиз недавно разобрал ее и перевез на берег,
чтобы показать Марселине, а также, чтобы лучше упаковать, прежде чем он
отправится в обратное путешествие в Квебек, к берегам Новой Шотландии, где
море было очень бурным.
  Всю ночь и весь следующий день берег против того места, где затонул
"Асмодей", был похож на растревоженный муравейник. Каким образом могла
быть совершена эта диверсия? (рыла ли тому причиной небрежность, пожар,
возникший по вине какого-либо матроса, который напился и опрокинул фонарь,
или же забрался с ним в трюм, не обращая внимания на спертый воздух, какой
там иногда бывает во время сухой летней жары, когда некоторые продукты,
сваленные в кучу, начинают бродить, а из плохо закупоренной бочки с
крепкой тростниковой водкой испаряется спирт. Достаточно было одной
искры...
  Но все знали, что было совершено заранее подготовленное преступление.
Маркизу де Виль д'Авре принесли кусок довольно странного кабеля, найденный
одним индейцем на берегу в соседней бухте. Губернатор внимательно осмотрел
его, покачал головой и сказал с горечью в голосе:
  - Гениально! Это просто гениально!
  Это был кем-то забытый или брошенный за ненадобностью кусок искусно
сделанного запального шнура. Маркиз разъяснил, что пираты южных морей,
желающие отомстить какому-нибудь конкуренту, неплательщику долгов или
тому" кто забывает выполнить свои обещания, были очень изобретательны в
деле изготовления медленно тлеющих фитилей, не выделявших при горении ни
запаха, ни дыма. Они могли быть протянуты к пороховому отсеку трюма
каким-нибудь злоумышленником, и у того оставалось достаточно времени,
чтобы успеть убежать. Этот шнур был особо "гениальным". Он был сделан из
рыбьего кишечника, заполненного, как тоненькая сосиска, измельченным
трутом, "склеенным" каким-то черным веществом, состав которого Виль д'Авре
не мог точно определить, но в котором Анжелика распознала чилийский клей,
так как подобный материал очень часто использовал для своих работ граф де
Пейрак. Все было пропитано индейской смолой.
  - Эта смола позволяет содержимому кишки гореть медленно и не выделять
ни запаха, ни дыма, - сказал губернатор. - Фитиль мог быть протянут к
нашему кораблю и подожжен вчера или позавчера. Никто не смог бы его
погасить или обнаружить, раньше чем огонь достигнет своей цели...
  - Но ведь корабль охраняли?
  - Кто охранял? - прорычал де Виль д'Авре. - Лентяи, которые
напиваются пьяными и спят с дикарками... При всем этом столько народу
ходило взад и вперед во время подготовки к празднику, что кто угодно мог
взойти на борт с этим шнуром, спрятав его в своей шляпе...
  Он с подозрением посмотрел в сторону братьев Дефур.
  - Эге! - сказал старший из них. - Вы что, нас хотите обвинить?.. Ну,
это уж слишком, губернатор!.. Вы забыли, что мы также находились на борту
корабля в этот вечер, и, если бы не наррангасет, мы бы вместе с вами
взлетели в воздух...
  - Это правда! А где наррангасет?.. Как он мог об этом узнать? Он
заговорит, даже если для этого мне придется подвергнуть его пытке...
  Чтобы избавить Пиксарета от этого допроса, Анжелика сказала, что это
она его предупредила о готовящемся покушении и что всех их спасла только
фантастическая скорость индейца. Но она отказалась сообщить имя Кловиса и
дать его приметы, хотя маркиз, весь дрожа и вне себя от волнения, засыпал
ее вопросами. Представитель губернатора Новой Франции в Акадии был готов
направить всех индейцев области на поиски этого человека и начать
поджаривать ему пятки, чтобы вырвать у него все возможные сведения об
истинных организаторах этой катастрофы. Анжелика признала, что уже
несколько месяцев какая-то банда злоумышленников бродит в этих местах,
стремясь, судя по всему, особо навредить графу де Пейраку и его друзьям.
Но она гарантирует, что тот, кто рисковал своей жизнью, чтобы ее
предупредить, никак не может быть заподозрен в сообщничестве с ними - Тем
не менее я хочу, чтобы мне его нашли, - кричал Виль д'Авре. - Он мне
скажет все, все! Мы должны как можно быстрее обезвредить этих бандитов.
  В этом все местные жители, в том числе братья Дефур, разделяли его
мнение. Возмущение было особенно велико среди здешних колонистов, а также
среди индейцев, которым сказали, что англичане потопили корабль, привезший
им подарки от короля Франции. Они выходили из леса и готовы были пойти
войной против любого врага, на которого им укажет губернатор.
  Упорное нежелание Анжелики дать ему более подробные сведения о том,
как она обо всем этом узнала, приводило Виль д'Авре в ярость. Потеря
богатств и особенно тех предметов, которые он с такой любовью собирал,
волновала его, безусловно, гораздо больше, чем спасение своей собственной
жизни. В своем горе он совсем потерял голову.
  - А кто мне докажет, что это не вы, мадам, подготовили весь этот
заговор. Это дело ваших рук или кого-то из ваших людей... Я уверен, что
господин де Пейрак способен на все, чтобы установить свою гегемонию во
французских владениях. Он неоднократно доказал, что хитрость ему не
чужда... А ваша преданность ему всем известна. Ликвидировать губернатора
Акадии и всех, кто ему верен... Превосходная операция! И он хозяин всех
этих мест... Теперь мне все ясно.
  - Вы говорите о моем мухе и обо мне? - воскликнула Анжелика, вне себя
от возмущения.
  - Да! - воскликнул он, топнув ногой, весь красный, как вареный рак. -
И вот доказательство! - И он стал размахивать куском фитиля, начиненного
порошком из трута.
  - ..Столь невероятно сложная вещь могла быть изготовлена только в его
дьявольских мастерских. Его рабочие и его рудокопы самые опытные, самые
искусные на всем свете. Об Этом известно во всех уголках Америки. Вы что,
будете это отрицать?..
  У Анжелики вдруг, словно молния, мелькнула в голове мысль о том, что
без черной лапы Кловиса, возможно, не обошлось при изготовлении этого
медленно горящего фитиля. В глазах мало-мальски сведущих людей такая
сложная и изобретательно исполненная вещь могла быть сделана только в
Голдсборо или в Вапассу. Помощь овернца их врагам, по всей видимости,
состояла не только в том, чтобы отправить ее в английскую деревню...
  Ошеломленная этой мыслью, она рассматривала кусок шнура. Она сама
могла погибнуть в результате этого покушения, но ее не было на корабле так
же, как и Кантора, и это не могло не вызвать подозрения. Вдруг фраза,
прочитанная ею на куске бумаги, найденном в куртке бандита, приняла
ужасный смысл: "Сейте горе на ее пути, но так, чтобы обвиняли в этом ее".
  Увидев, что она замолчала, Виль д'Авре восторжествовал.
  - Ага, вам нечего сказать! Значит, есть доля правды в том, что я
говорю! Как это случилось, что только вы, мадам, и ваш сын отсутствовали
на празднике?
  - Я вам уже объяснила, - вздохнула Анжелика. - Нас позвали. И
подумайте, маркиз, если бы я хотела всех вас уничтожить, разве я стала бы
посылать к вам именно Пиксарета и даже своего сына, рискуя, что оба они
взлетят на воздух вместе с вами?
  - Все это хорошо разыгранная комедия.., или в вас вдруг заговорила
совесть. У женщин такое случается.
  - Хватит! Вы уже начинаете заговариваться! В том, что произошло, есть
и ваша вина.
  - Как моя? Ну, это уже слишком, - вскричал он фальцетом. - Я разорен,
я в отчаянии, я чуть не лишился жизни И вы еще меня во всем этом обвиняете!
  - Да, вас, так как вы должны были в Голдсборо нас предупредить об
опасности, которая нам угрожает со стороны герцогини де Модрибур.
  - Но какое это имеет отношение ко всему, что здесь произошло? Какая
может быть связь между тем, что я знал о герцогине, с этой бандой
преступников, о которой вы мне рассказали, и гибелью моего корабля?..
  Анжелика в растерянности положила руку себе на лоб.
  - Возможно, вы правы! И тем не менее я чувствую, что существует
какая-то связь между ней и теми несчастьями, которые на нас обрушились...
Потому что все это дело рук Сатаны, а она одержима дьяволом.
  Губернатор с испугом посмотрел вокруг себя.
  - Вы так говорите, как будто она сейчас сюда вернется, - простонал
он. - Этого нам еще не хватало.
  Он сел на скамейку и вытер глаза своим кружевным носовым платком.
  - Извините меня, Анжелика. Я признаю, что говорю что-то не то. Я так
взволнован, что допустил ряд бестактностей. Но мой инстинкт мне правильно
подсказывает. Я знаю, вы здесь ни при чем, напротив, вы спасли нам жизнь,
но признайтесь, что дружба, которую я к вам питаю, к вам и вашему супругу,
обошлась мне очень дорого. Вы должны по крайней мере помочь мне найти
этого человека.
  - Я не могу этого сделать, и в любом случае он сейчас уже далеко
отсюда.
  Впервые ей пришло на ум, что могла существовать какая-то связь между
Амбруазиной и теми незнакомцами, которые строили против них козни. Эта
мысль казалась бредовой, лишенной всякой логики, но что-то необъяснимое в
переплетении событий постепенно укрепляло эту уверенность, и под влиянием
охватившего ее волнения это отразилось у Анжелики в подсознании.
  Все раздваивалось, покрывалось каким-то туманом. Цели, которые их
враги преследовали, не поддавались логическому объяснению, но повсюду
просматривалось какое-то неумолимое желание любыми средствами, любыми
путями их уничтожить, непременно поразить их тела и души.
  Кто-то искусно стягивал петлю вокруг нее, давая ей возможность
избежать смерти лишь для того, чтобы почувствовать, какому ужасному
испытанию будет подвергнуто ее Духовное бытие. Была ли она готова бороться
против этого, как умела бороться за свою жизнь?
  Наносимые ей удары становились все более сильными, все более
жестокими, все более изощренными. А тот удар, который обрушился на нее на
следующий день после взрыва "Асмодея", чуть совсем не подорвал ее духовные
силы.


                                  Глава 11


  Анжелика осталась у Марселины Реймондо, чтобы помочь ей успокоить и
ободрить маркиза де Виль д'Авре. Отлив обнажил остов потерпевшего крушение
корабля, и многие бросились спасать то, что еще можно было спасти. Тем
временем индейцы готовились разжечь костер войны, а караван с восточного
побережья шел из болот с грузом товаров.., и новостей.
  Марселина попросила разыскать Анжелику. Она привела ее к себе и
уединилась с ней в своей комнате, "чтобы спокойно поболтать, не обращая
внимания на весь этот гвалт".
  Внушительная фигура Марселины, усевшейся напротив Анжелики, была
воплощенной решимостью.
  - Мы, женщины, должны помогать друг другу, - заявила она, - и самое
лучшее здесь - это полная откровенность. У меня плохие новости, мадам.
  Анжелика бросила на нее взгляд, исполненный тревоги" но не произнесла
ни слова.
  - Мой старший сын вернулся из Тормантйна, - сказала Марселина.
  - Он не видел моего мужа?
  - В том-то и дело, что видел, но... Марселина перевела дыхание и
продолжила:
  - Он был.., да, он был с той.., вы ее знаете, с той, о которой
рассказывал губернатор.., с какой-то герцогиней.., как ее.., де Модрибур...
  - Это невозможно! - воскликнула срывающимся голосом Анжелика.
  Потрясение ее было столь велико, что она и сама не услышала своего
крика, полного страха и отчаяния. Откровения Марселины поразили ее, как
удар грома, ей почудилось, будто у нее кровь стынет в жилах от
непередаваемого ужаса.
  Она была уверена, что рано или поздно и ее не минет чаша сия. Но ее
ум не мог с этим примириться... И она повторяла упавшим голосом слова,
слышные, казалось, ей одной.
  - Это невозможно! Я же сама видела, как эта женщина, захваченная
англичанами, была отправлена и Новую Англию как заложница.
  - Вы видели, как она Отправилась... Но вы не видели, как она прибыла
на место.
  - Это неважно! Главное, что она уехала, говорю вам.., уехала,
уехала...
  Она повторяла эти слова, как заклинание, стремясь освободиться от
ненавистной соперницы, выбросить ее из памяти.., сделать каким-то чудом
так, будто она никогда и не существовала. Затем Анжелика попыталась
успокоиться.
  "Я веду себя как девчонка, - подумала она, - как девчонка, которая не
хочет страдать и взрослеть... Что-то надломилось во мне в тот день, когда
Жоффрей отправился к ним, и с тех пор меня терзает страх, что мне придется
еще раз пережить эти часы.., еще раз оказаться преданной... Что же он
говорил? Не нужно ничего бояться... К любой проблеме надо подходить
разумно, и