Она
всегда будет принадлежать им. Ее душа рождена реформой. Душу города изменить
нельзя.
   Раздались  аплодисменты.  Прямая   речь   Маниго   пришлась   по   сердцу
ларошельцам. Кругом заговорили:
   - Ну, что они с нами сделают? Ведь деньги-то у нас!
   - Ясно ведь, без нас тут все развалится.
   - Кажется, господин  Кольбер  попросил  прислать  ему  реформатов,  чтобы
пустить в ход мануфактуры.
   Анжелика сидела, задумавшись, устремив взор на опушенный белой пеной край
серого океана, видневшийся из-за дюн.  В  нескольких  шагах  от  нее  пастор
Рошфор тоже смотрел на море. Она слышала его шепот:
   - Имеют глаза и не видят, уши имеют и не слышат...
   А что видел он, что различал он своим взором просвещенного человека?  Мог
ли он узнать  в  этой  начинавшей  расходиться  толпе  будущих  мучеников  и
отступников?.. Всех обреченных!..
   Страх, на краткий срок оставивший ее, вновь  проник  в  сердце  Анжелики.
"Надо уезжать!"  Берег  ненадежен.  Прилив  все  подымается  и  когда-нибудь
захватит ее вместе с Онориной. Будь она одна, она от усталости, может  быть,
и дала бы захватить себя. Но надо спасать Онорину. Пот выступил у нее на лбу
при мысли о том, что королевские драгуны могут схватить  Онорину,  с  грубым
хохотом мучить ее и потом выбросить из окна прямо на пики.
   Она торопливо пустилась в путь, чтобы скорее добраться  до  дочки.  Пошел
дождь. Беловатое небо отражалось  в  лужицах  на  дороге.  Какой-то  всадник
обогнал ее и повернулся в седле. Это был мэтр Габриэль.
   - Посадить вас на круп, госпожа Анжелика?
   Странное воспоминание налетело на  нее.  Когда-то  она  шла  по  разрытой
дороге в местах, похожих на эти, и к ней повернулся всадник с улыбкой  мэтра
Габриэля.
   - Нет, - не сразу выговорила она. - Я ведь  только  ваша  служанка,  мэтр
Габриэль. Пойдут пересуды...
   - Правда, мы теперь с  вами  не  на  Шарантонской  дороге  неподалеку  от
Парижа.
   Туманная завеса стала прозрачнее. Прошлое вставало перед нею. Рядом с нею
шла та женщина по имени Полак. А ноги у нее тогда замерзли, как сегодня. Как
сегодня, ее терзала тревога за  ребенка:  тогда  это  был  Кантор,  которого
похитили цыгане. Рядом с ними остановились какие-то всадники.  Одни  из  них
посадил ее на круп своей лошади, чтобы отвезти  в  Париж.  Это  был  молодой
протестант, сын купца из Ла-Рошели.
   - Ну, узнали меня теперь? - спросил ее купец.
   - Да, вы тот всадник, который помог мне зимним вечером столько  лет  тому
назад.
   Она замерла на месте под усиливающимся  дождем.  Двенадцати  лет  как  не
бывало. Обе сцены сливались в одну, казались неразличимы. То же отчаяние, то
же  сознание  безграничного  одиночества.  И  в  этой   заброшенности   лицо
незнакомого  человека,  его  сочувственная  улыбка  хоть  на  время   дающая
утешение. Именно это поразило ее  больше  всего:  сходство  обеих  ситуаций,
между которыми лежала головокружительная вершина -  почетное  положение  при
королевском дворе с богатством и роскошью.
   "Видно, тебе потребовалось, - сказала она себе, - дважды замкнуть  адский
круг, чтобы понять наконец?.. Чтобы  понять,  что  нет  тебе  места  в  этом
королевстве и надо уезжать.., уезжать отсюда за море..."
   И она подумала о мэтре Габриэле с какой-то смесью облегчения и  смирения:
"К счастью, он знал меня только несчастной..."
   В памяти у него осталась  неимущая  жительница  предместья,  а  потом  он
столкнулся с разбойницей с большой дороги. Положиться было не  на  что.  Тем
более можно было восхищаться  той  щедростью,  с  которой  он  предложил  ей
укрытие у себя в доме. Это как-то  мало  соответствовало  расчетливости  его
характера.
   - Почему вы это сделали? - вырвалось у нее. -  Я  хочу  сказать,  как  вы
могли настолько довериться мне, что пустили под свой кров?
   Он легко проследил ход ее мысли, ее  невысказанные  соображения  и  понял
смысл вопроса.
   - Я верю в значение некоторых знамений, - отвечал он. -  Лицо,  увиденное
мною зимним вечером, представлялось  мне  чарующим  и  мучительным  символом
огромного жестокого города, я вспоминал его в течение долгих лет  и  наконец
решил, что это было не простое воспоминание, что эта  встреча  была  знаком,
сигналом, прозвучавшим где-то в пучинах рока. А потом что-то  происходит,  и
вспоминаешь, что уже получил предупреждение... Я не так уж  удивился,  узнав
вас в сумятице той схватки. Так было суждено. И потому я не мог оставить без
внимания вас и ваше дитя. Мне  стало  ясно,  что  надо  сделать  все,  чтобы
вытащить вас из тюрьмы, пока не поздно. Вот  я  и  воспользовался  тем,  что
судьи-католика не было тогда на месте.
   Задумавшись, он прибавил:
   - Почему я сказал  "пока  не  поздно"?..  Правда,  я  понимал,  что  надо
спешить, что для вас это дело часов. У меня в ушах  звучали  слова  Писания:
"Спаси тех, кого влекут на смерть, тех, кого хотят  убить,  спаси  их..."  Я
чувствую, что ваше присутствие среди нас имеет огромное значение, но какое?
   - Я знаю какое, - произнесла Анжелика, взволнованная необычной атмосферой
этих признаний и всей обстановкой - пустынными ландами,  среди  которых  они
теперь шли одни, под ударами ветра. - Наступит день и я  спасу  вас  и  всех
ваших, как вы спасли меня...

Глава 5

   Кто-то прошел мимо нее и воскликнул:
   - Француженка!
   Анжелика обернулась. Перед ней стоял какой-то человек, разинув рот, и  не
спуская с нее глаз.  На  нем  был  костюм  с  потертыми  золотыми  галунами,
потрескавшиеся туфли на красных каблуках, шляпа с потрепанными  перьями.  Он
моргал, как сова на солнце, и повторял:
   - Француженка, француженка с зелеными глазами.
   Анжелике одновременно захотелось убежать и узнать,  кто  это.  Машинально
она сделала шаг вперед. Человек подскочил как белка.
   - Нет, сомневаться невозможно. Это вы... Этот взгляд!.. Но...
   Он разглядывал ее скромное платье, чепчик, скрывавший волосы.
   - Но... Значит, вы не были маркизой?  Но  в  Кандии  утверждали,  что  вы
маркиза, и я этому поверил... Да я ведь  и  документы  ваши  видел,  что  за
черт?.. Что вы тут делаете, в этом нелепом наряде?..
   Теперь и она узнала его по плохо выбритому подбородку.
   - Господин Роша... Это вы? Неужели  это  возможно?  Значит,  вам  удалось
уехать из восточных колоний, как вы желали?
   - А вы?.. Вам удалось, значит, убежать от Мулай Исмаила? Был слух, что он
вас замучил до смерти...
   - Нет, ведь я здесь!
   - Как я рад. - И я тоже!.. Ах, дорогой господин Роша, как  приятно  вновь
увидеться с вами.
   - Я разделяю удовольствие от всей души, мадам.
   Они сердечно пожали друг другу руки. Анжелика никогда бы не подумала, что
до такой степени обрадуется встрече с этим  нелепым  чудаком  чиновником  из
колоний. Они ощущали себя жителями волшебной  страны,  которые  одни  только
уцелели после землетрясения и обнаружили друг друга где-то на краю света.
   Роша воскликнул, выражая их общее чувство:
   - Ах, наконец-то!.. Наконец-то кто-то "оттуда", с кем можно поговорить!..
А то в этом северном порту ни души, все так бледно... Какое облегчение! Я  в
восторге!
   Он бросился вновь пожимать ей руки с такой  силой,  что  чуть  не  сломал
пальцы. Потом помрачнел:
   - ..Но.., значит, вы не были маркизой?..
   - Тише! - шепнула Анжелика, оглядываясь. - Найдем спокойный  уголок,  где
можно поговорить, и я расскажу вам все.
   Роша заявил с презрительной усмешкой, что в Ла-Рошели,  увы,  нет  такого
места, где можно было бы выпить настоящего турецкого кофе. В таверне  "Новая
Франция" подавали, правда, напиток под таким названием, но это  был  кофе  с
островов Франции. Ничего общего с тем божественным экстрактом, полученным из
бобов, выращенных на равнинах Эфиопии, поджаренных по всем правилам, который
пили там, на Востоке. Все-таки они отправились в ту жалкую  таверну,  где  в
этот час, к счастью, никого не было, и уселись там в  уголке  у  окна.  Роша
отказался от предложенного кофе.
   - Честно говоря, не советую вам пить этот  настой  лакрицы,  смешанный  с
отваром желудей, который тут называют кофе...
   Они заказали слабого шарантского вина, которое все тут охотно пили,  и  к
нему хозяин подал целое блюдо моллюсков и ракушек.
   - Единственное, что можно есть в этом печальном краю, - говорил  Роша,  -
это ракообразные морские ежи да устрицы.., устрицами  я  объедаюсь...  -  Он
обвел критическим взглядом мачты, стеньги и реи за окном, перечеркивающие  и
зетемнявшие ясное небо. - Как тут все уныло! То ли дело пестрые флаги  галер
на Мальте, яркие орифламмы пиратов-христиан, ослики,  нагруженные  корзинами
апельсинов... Рыжебородый Симон Данза!..
   Анжелике хотелось заметить, что этот город не  такой  уж  северный  и  не
такой уж бескрасочный, как ему представляется.
   - Но ведь прежде вы так жаловались, что застряли на востоке? Вы только  и
мечтали вернуться во Францию.
   - Да, я бился изо всех сил, чтобы вернуться сюда. А теперь  бьюсь,  чтобы
вернуться туда... Ну что хорошего в  Париже?  Было  там  заведеньице,  возле
Старого храма, где можно было выпить настоящего кофе и встретить мальтийских
рыцарей, и турки там бывали... Сюда меня послали заняться страховыми делами,
отнять у  протестантов  монополию  на  них...  Я  воспользовался  случаем  и
позондировал почву... Связался с некоторыми купцами...  У  этих  ларошельцев
повсюду свои. Один из них  посылает  меня  опять  в  Кандию.  Во  вторник  я
отправляюсь, - заключил он с сияющим видом.
   - А как же королевская служба?
   Роша махнул рукой:
   - Что вы хотите!  Для  разумного  человека  наступает  момент,  когда  он
понимает, что служить другим,  то  есть  государству,  значит  оставаться  в
дураках. У меня есть способности коммерсанта. Пришло  время  развернуть  их.
Когда я разбогатею, пошлю за своим семейством...
   Узнав о его скором отъезде, Анжелика приободрилась. Значит, с  ним  можно
было говорить более откровенно.
   - Обещаете ли вы сохранить  в  тайне  то,  что  я  вам  расскажу?  -  Она
подтвердила, что является, действительно, маркизой Плесси-Белльер. Сообщила,
что, вернувшись во Францию, оказалась в конфликте с королем, разгневанным ее
отъездом, несмотря на его запрещение.  Попав  в  немилость,  она  совершенно
разорилась и очутилась в очень стесненном положении.
   - Как обидно! Как обидно! - восклицал Роша. - На Востоке такого  унижения
не допустили бы, при ваших замечательных достоинствах...
   Вдруг он наклонился к ней и шепнул:
   - Знаете, он ушел из Средиземного моря!
   - Кто?
   - Да как же можно спрашивать кто? Вы ведь  столько  там  испытали...  Он,
Рескатор, кто же еще...
   Она смотрела на него немигающим взглядом и ничего не отвечала.
   - Рескатор! - повторил он раздраженно. - Тот пират в маске, который купил
вас за тридцать пять тысяч пиастров в Кандии и с которым  вы  сыграли  такую
злую шутку, что ни одной рабыне еще не удавалось... Можно подумать,  что  вы
обо всем этом просто позабыли!
   Она  перевела  дух,  и  краски  вернулись  на  ее  лицо.  Нельзя  же  так
волноваться только из-за имени!
   - Ушел из Средиземного моря? Но ведь он был там  всемогущ.  Известно  ли,
почему он это сделал? - спросила она.
   - Говорят, что из-за вас.
   - Из-за меня!.. - Волнение снова охватило ее.  Сердце  забилось  сильными
толчками. - Что же,  он  считал,  что  мой  побег  поставил  его  в  нелепое
положение, и он не мог сносить насмешек других пиратов?
   - Да нет, не так... Конечно, его марокканским страхам здорово  досталось,
когда стало известно о вашем исчезновении. Чуть  их  всех  не  повесили.  Но
такое не в его обычае. В конце концов он отправил их к султану Мулай Исмаилу
как ни на что не годных псов. Думаю, беднягам это было  хуже  виселицы.  Да,
мадам, вы можете похвалиться тем, что из-за вас текли и  слезы  и  кровь  на
Средиземном море! А вы кончили тем, что оказались в Ла-Рошели...
   - Почему же из-за меня? - настойчиво вопрошала Анжелика.
   - Тут была история с Меццо-Морте, его  худшим  врагом.  Вы  хоть  помните
Меццо-Морте, алжирского адмирала?
   - Мне трудно его забыть, ведь он тоже захватил меня в плен.
   - Так вот, Меццо-Морте решил воспользоваться вами, чтобы изгнать навсегда
Рескатора из  Средиземного  моря.  Завладев  вами,  он  сейчас  же  отправил
посланца в Кандию... Стойте, раньше я  должен  рассказать  вам,  что  вскоре
после вашего бегства, дня через два или три, Рескатор послал за мной.
   - За вами?
   - Да, за мной. Неужели  я  уж  такая  ничтожная  личность,  что  не  могу
встречаться с пиратскими князьями?.. Прошу прощения,  мне  уже  случалось  и
прежде  разговаривать  с  его  светлостью.  Он   один   из   самых   веселых
собеседников, которых  можно  встретить  в  жизни,  но  на  этот  раз,  надо
признаться, его настроение было таким  же  мрачным,  как  внешность.  Маска,
которую он носит, уже сама по себе смущает того,  кто  стоит  перед  ним,  а
когда из ее прорезей тебя  пронизывает  гневный  взор,  то  хочется  убежать
подальше. Он удалился в свой дворец на Милосе. Что за  великолепное  здание,
полное роскошных вещей и редкостей! Его трехмачтовая шебека  так  пострадала
от пожара, что он не мог погнаться на ней за вами. И к тому же,  если  я  не
ошибаюсь, как раз тогда поднялась страшная буря.  Ни  одно  судно  не  могло
выйти в море... Рескатор слышал, что я знаком с вами. Он долго  расспрашивал
меня о вас...
   - Обо мне?
   - Ну, нельзя же просто отмахнуться, когда  у  тебя  похищают  рабыню,  за
которую заплачено тридцать пять тысяч пиастров. Я  рассказал  ему  все,  что
знал о вас. Что вы  были  знатной  французской  дамой,  в  фаворе  у  короля
Людовика XIV, что вы были очень богаты и  в  вашем  распоряжении  была  даже
должность консула в Кандии. И потом - как вы оказались в руках д'Эскренвиля,
моего бывшего соученика по константинопольской Школе восточных языков, и как
я вас встретил. В конце концов я рассказал ему и то, как хлопотал, чтобы вас
выкупили мальтийские рыцари... Вы же помните, я старался изо всех сил! Да  я
ведь и получил пятьсот фунтов, которые вы  прислали  мне  с  Мальты.  Так  в
Кандии стало известно, что вы не погибли в бурю, как все думали раньше.
   Роша отхлебнул вина.
   - ..Гм... Теперь вы, пожалуй, не станете меня упрекать, что  я  тогда  же
сообщил об этом господину Рескатору... Ведь, как-никак,  я  был  ему  многим
обязан... Он очень щедр, вы это знаете, и деньги не  ставит  ни  во  что.  И
потом, он ведь все-таки был вашим господином,  а  повсюду  принято  извещать
хозяина о том, где находится его собственность... Почему вы улыбаетесь?.. Вы
считаете, что я уж слишком усвоил восточные нравы?.. Ну, как бы то ни  было,
я ему это сообщил. Но как раз, когда он  собирался  отправиться  на  Мальту,
явился посланец от Меццо-Морте... Почему вы так побледнели?
   - Если вам известна репутация Меццо-Морте, вы должны  понимать,  что  это
имя не напоминает ничего приятного,  -  проговорила  Анжелика,  не  в  силах
сдержать охватившее ее волнение.
   - Итак, Рескатор отправился в Алжир. Что  там  произошло,  никто  из  нас
толком не узнал. Я говорю о "нас", имея в виду всех, кто там ведет  торговлю
и  ходит  в  море,  вдоль  берега  или  далеко,  в  другие  страны..,  через
Средиземное море... Кое-что все-таки дошло до нас. Меццо-Морте вроде  прибег
к шантажу:  либо  Рескатор  никогда  не  узнает,  что  с  вами  стало,  либо
Меццо-Морте откроет ему место, где вы скрываетесь, в обмен  на  клятву  уйти
навсегда из Средиземного моря, чтобы он, алжирский адмирал, один  властвовал
над  ним...  Многие  говорили,  что  нелепо  было  Рескатору  отдавать  свою
безграничную власть в море, бесчисленные богатства, неприступное положение в
денежной коммерции - за простую рабыню, как бы она ни  была  красива...  Но,
видно,  Меццо-Морте  знал,  что  делает,  потому   что   Рескатор,   гордый,
непобедимый Рескатор, сдался.
   - Он принял это условие?.. - выдохнула Анжелика.
   - Да!
   Близорукие глаза бывшего колониального чиновника подернулись дымкой.
   - Совершенное безумие... Никто не мог этого понять... Надо полагать,  что
вы внушили ему не просто желание, а.., любовь. Как знать?
   Анжелика слушала едва дыша.
   - А что же дальше?
   - Дальше?.. Ну, что же я могу сказать?  Меццо-Морте,  наверно,  рассказал
ему, что вас продали марокканскому султану, а потом Рескатор узнал, что  там
вас убили... Говорили еще, что вы  бежали  и  погибли  в  дороге.  Теперь  я
убеждаюсь, что все эти предположения не  соответствуют  истине,  потому  что
вижу вас живой во французском королевстве. - Глаза его загорелись.  -  Какую
же историю я расскажу в Кандии, когда приеду туда... Никто и  вообразить  не
мог такого исхода. Женщина сбежала из гарема  Мулай  Исмаила..,  и  пленнице
удалось добраться до христианской земли... И я один это знаю  и  смогу  всем
рассказать... Ведь я вас видел!
   - Разве вы не дали мне обещания сохранить мою тайну?
   - Дал, правда, - грустно проговорил Роша.  Он  нахмурился,  допивая  свой
стакан, а потом приободрился: надо будет придумать, как рассказать об  этом,
не называя ни имен, ни города Ла-Рошель. Пока же надо договорить.
   - Так вот, Рескатор ушел из Средиземного моря. Хотя он не смог заполучить
вас, но должен был  сдержать  торжественное  обещание,  данное  Меццо-Морте,
который свое слово сдержал. Волки должны соблюдать договоры.  Но  прежде  он
вызвал алжирского адмирала на дуэль. Тот удрал в глубь Сахары и спрятался  в
каком-то  оазисе,  пережидая,  пока  враг  уйдет.  И  Рескатор   прошел-таки
Гибралтарским проливом в Атлантический океан. Что с ним сталось там,  никому
неизвестно, - мрачным тоном закончил Роша. - Такая тяжелая  история.  Просто
отчаяние!..
   Анжелика встала.
   - Господин Роша, мне надо  уходить.  Могу  я  быть  уверена,  что  вы  не
предадите меня и никому не станете рассказывать о нашей встрече, по  крайней
мере, пока вы находитесь во Франции и в Ла-Рошели?
   - Можете быть уверены, - обещал он. - Да и с кем тут можно говорить?  Эти
ларошельцы холодны, как мрамор...
   На пороге он поцеловал ей руку. Он уже  не  был  чиновником.  Он  начинал
новую жизнь. Его личность, в которой была и авантюрная жилка, и склонность к
поэзии, до сих пор  тесно  сжатая  служебным  положением,  начала  понемногу
расправляться.
   - Прекрасная пленница с зелеными глазами, пусть  бог  ветров  унесет  ваш
корабль далеко от вашего нынешнего печального  положения!  Как  бы  ни  были
скрыты ваши прелести, очаровавшие когда-то всю Кандию,  нельзя  сомневаться,
что они не должны угаснуть в безвестности. Знаете, что я хочу пожелать  вам?
Чтобы Рескатор стал на якорь в Ла-Рошели и снова захватил вас.
   Она могла бы поцеловать его за эти слова. Но возразила негромко:
   - О, боги великие, нет! Как бы мне не пришлось слишком  дорого  заплатить
за все неприятности, которые я  ему  причинила.  Он  до  сих  пор,  наверно,
проклинает меня...
   Чтобы выиграть время, она пошла мимо укреплений.  Дома  уже  недоумевали,
конечно, куда она ушла так надолго. Она  не  успеет  сварить  суп  к  ужину.
Солнце уже зашло, дул холодный ветер, мерзли  руки:  она  вышла  без  пальто
солнечным осенним днем. Под светло-желтым небом серела ровная морская гладь,
неторопливые волны тихо подкатывали к песчаному  берегу,  почти  не  колебля
водоросли. Изредка более мощный вал разбивался  о  подножие  стен  и  брызги
разлетались по ветру.
   Анжелика вглядывалась в горизонт, ей казалось, что среди многих судов там
вдалеке  появляется  еще  один  корабль.  "Он  перебрался  в   Атлантический
океан..."
   Не безумие ли это, увлекаться мечтами, словно молоденькая девушка, ждущая
из-за моря таинственного принца, готового всем пожертвовать ради нее!
   Ведь  она  разочарованная  женщина,  она  столько  пережила.  Грубость  и
жестокость мужчин нанесли ей незаживающие раны. Все это так.
   Но когда женское воображение отказывалось снова  броситься  в  бой?  Пока
женщины живы, они будут мечтать о  невозможн