о  только  поранила  руки.  Почувствовав,  что
чудовищная сила потянула ее обратно, она закричала. Это  был  крик  ребенка,
который погибает, не понимая за что. "О, если бы он протянул  мне  руку,  на
этот раз я бы спаслась... Он не протянул мне руки".
   Соленая вода попала ей в рот, она  закашлялась.  Собрав  последние  силы,
Анжелика  заставила  себя  успокоиться:  надо  удержаться  на  воде,   чтобы
очередная волна вновь понесла ее к суше. Единственный шанс на спасение - это
завихрение  у  входа  в  бухту,  где  с  грохотом  пушечной  канонады  волны
разбивались о скалы, а эхо повторяло глухие удары.
   Черная  волна  поглотила  ее,  потом  подхватила  и  потащила  с  бешеной
скоростью. Она увидела совсем рядом глаза Джека Мэуина.
   И тут она поняла.
   Он стоял здесь не для спасения ее, а чтобы увидеть ее гибель.
   Ибо он хотел ее смерти.
   Это было написано на его бесстрастном лице  с  горящими  неземным  светом
глазами, которые, казалось,  пронзали  ее  насквозь.  А  тем  временем  море
продолжало кидать из стороны в сторону ее бедное измученное тело, как  будто
хотело разорвать его на куски.
   В последнем безумном озарении она поняла намерения Мэуина, и он  предстал
перед ней еще более ужасным, чем в прошлую ночь. Предсмертный крик  вырвался
из ее груди:
   - Жоффрей! Жоффрей!
   Отчаянным был этот крик, и для нее он означал:
   "Жоффрей! На помощь! Помоги! Демоны хотят убить меня! Они здесь!.."
   Вдруг к ней вернулась ясность мысли:
   - Сволочь английская! Мне бы беречься его. Он говорил:
   - You a woman <Вы, женщина. (англ.)>, и вот теперь ему приятно видеть как
я, женщина, погибаю!
   Она яростно барахталась, паника овладела ею, и она все чаще погружалась в
воду. Вдруг ей показалось, что кто-то крепко обхватил ее снизу и потянул  ко
дну. Анжелика попыталась вынырнуть, и с ужасом поняла, что она - в  ловушке:
юбка зацепилась за выступ подводного камня, вода колыхалась над ее  головой,
швыряя ее то влево, то вправо. В висках бешено стучало. И каждый раз,  когда
она  пыталась  вырваться  из  цепких  объятий,  она  ощущала  резкий  рывок,
невозможность освободиться,  подняться  на  поверхность.  Словно  живущее  в
морских пещерах фантастическое  чудовище  вцепилось  в  нее  щупальцами,  не
выпуская от своей норы.  А  она  отбивалась  в  темном  водовороте,  обвитая
водорослями, стеснявшими ее движения.
   Силы ее иссякли. Она уже готова была открыть рот, захлебнуться и пойти на
дно.
   Внезапно резкий удар волны освободил ее. Юбка порвалась. Она вынырнула на
поверхность. Но  силы  тотчас  покинули  ее  и,  едва  набрав  воздуха,  она
погрузилась вновь.
   Разбитая, обессиленная, Анжелика отдалась на  волю  волн,  бросавших  ее,
перевертывая и терзая.
   "Нет! Нет! Не хочу умирать!.. - кричала она про себя в отчаянии...  -  Не
хочу! Жоффрей, Жоффрей, хочу тебя еще раз увидеть.., не хочу быть  вдали  от
тебя, не хочу тонуть..."
   Резкий удар в висок вывел ее из обморока. Ударившись  головой  о  камень,
она оказалась на мгновение вынесенной на поверхность.
   В ослепительном озарении она вновь увидела неподвижную  прямую  фигуру..,
вдруг фигура шевельнулась, отделилась, нырнула.
   Мираж?..
   Она шла ко дну, ко дну, навсегда.

Глава 5

   Кто-то тащил ее за волосы к берегу. Анжелика  чувствовала,  как  тело  ее
постепенно освобождалось от вязкой массы воды и  вместе  с  тем  становилось
тяжелее. В мелкой прибрежной гальке ноги ее,  волочась,  оставляли  глубокий
след. Все тело было в кровоподтеках и ссадинах и казалось безжизненным. Джек
Мэуин, выбиваясь из сил, тащил ее, как лодку, как убитого зверя.
   Остановился он, только достигнув опушки леса, где море уже  не  могло  их
достать. И повалился рядом с ней. Сквозь обморочное  состояние  она  слышала
его сильное, с присвистом, как шум кузнечных мехов, дыхание.
   ...Это была жуткая  схватка.  Она  конвульсивно  вцепилась  в  него,  ему
пришлось оглушить ее. Раз двадцать море уносило их  так  далеко,  что  берег
казался недосягаемым видением, и выбрались они, в конце  концов,  далеко  от
того места, где началась борьба.
   Легкие Анжелики пылали. Она не могла дышать. При каждой  попытке  сделать
вдох ей казалось, что грудь вот-вот разорвется.
   Она попыталась встать на четвереньки, как  погибающее  животное.  Пытаясь
наощупь найти поддержку, она уцепилась за мужчину, лежавшего рядом. Но здесь
тошнота подступила к горлу, и началась неудержимая рвота. Казалось,  соленая
вода разъела ей грудь. Она опять упала на песок.
   Джек Мэуин встал. Усталость  сменилась  ясным  сознанием,  что  ему  надо
делать. Он сорвал с себя и отбросил жилет, потом снял рубашку, выжал из  нее
воду, отжал и красный берет.
   Склонившись к Анжелике, он взял ее за руку, поставил  сперва  на  колени,
потом - на ноги.
   - А ну! Шагайте! Go on <Пошли! (англ.)>!
   Он толкал ее вперед, потом тянул за собой, и в  голосе  его  слышались  и
сдержанный гнев, и потрясение... Она попыталась сделать несколько шагов,  но
ноги ее не шли. Голова кружилась. Она упала лицом в песок.
   "Жоффрей! Жоффрей!... "Они" хотят убить  меня.  "Они"  давно  хотят  меня
убить".
   Мэуин еще раз попытался поставить  ее  на  ноги.  Она  опять  упала.  Она
плакала и не могла остановить рвоту. Грудь и ноздри разрывались от боли. Она
дрожала, зубы отбивали дробь. Рыдая, она пыталась вытереть  лицо.  "Оставьте
меня... Дайте умереть... Здесь я могу умереть... Лишь бы не в  море...  Лишь
бы не утонуть..."
   Джек Мэуин, не дожидаясь ее, пошел вперед. Потом обернулся,  с  отчаянием
увидел, что она опять лежит на земле, и вернулся. Решительным  движением  он
уложил ее на живот, вытянул ее руки вперед, а голову повернул набок.
   Сняв с пояса нож, он разрезал ей на спине платье, отделил намокшую  ткань
от ледяного, израненного тела и обнажил ее до пояса.
   Затем обеими руками надавил несколько раз на бока,  и  ей  тут  же  стало
легче. Эти ритмичные движения восстановили дыхание. Анжелика смогла  глубоко
вдохнуть и выдохнуть.
   Потом он с силой стал растирать ладонями ей спину.  Постепенно  кровь  ее
стала циркулировать. Спазмы прекратились. Нервы расслабились, зубы перестали
стучать, ей стало тепло, а мысли успокоились и понеслись куда-то прочь.
   "Этот человек зол, как дьявол.., но руки у него добрые, да, добрые... Как
хорошо!.. Как хорошо!.. Какое блаженство - жизнь!"
   Голова больше не кружилась, земля стала прочной и мягкой.
   "Этак он с меня кожу сдерет... Заметил ли  он  клеймо?...  Страшно...  Да
ладно! Может, он тоже разбойник какой-нибудь, беглый висельник... А если  он
выдаст меня... Так ведь он - англичанин. Небось и не знает, что за  штука  -
клеймо в виде королевской лилии".
   Почувствовав облегчение, Анжелика сама поднялась, села.
   -  Thank  you,  -  проговорила  она  тихо.  -  I   am   sorry   <Спасибо.
Извините.(англ.)>!
   - Everything's right <Все в порядке? (англ.)>? - спросил сухо Мэуин.
   - I am pretty well, yes <Да, нормально. (англ.)>.
   Однако она переоценила свои силы: вновь в глазах у нее потемнело.  Голова
упала на плечо Джека Мэуина Плечо было твердым, как камень, но  с  мягким  и
приятным углублением. Плечо мужчины.
   - Мне хорошо, - прошептала она по-французски.
   У нее началась галлюцинация. Вдруг она поняла, что платье с нее спало,  и
стыдливым движением инстинктивно попыталась прикрыть грудь.
   Мэуин обхватил ее одной рукой под плечи, другой -  под  коленки  и  легко
понес на руках. Анжелика почувствовала себя ребенком. Ей ничто не  угрожало.
Шум моря утихал по мере того, как они удалялись в глубь леса.  Наверно,  это
длилось недолго. Она не соображала как следует, вероятно, заснула.  Это  был
не  обморок,  а  короткий,  но  крепкий  сон.  Через  несколько  минут   она
проснулась, отдохнувшая, и увидела, что  сидит,  опершись  о  ствол  дерева,
положив голову себе на колени. Властным голосом Джек  Мэуин  приказал  Эстер
снять с себя одну из юбок и рубашку и отдать их Анжелике.  Девушка  забежала
за кустики и тут же вернулась, протягивая даме свою одежду. Тогда и Анжелика
встала и тоже зашла в чащу.
   Юбка и рубашка юной англичанки еще сохраняли тепло ее тела,  и  это  было
приятно. Анжелика вымыла волосы, слипшиеся  от  морской  воды,  в  ближайшем
роднике, пробивавшемся из мха, и вернулась к своим спутникам.  Илай  Кемптон
развел костер, чтобы согреть Сэмми, которого он  закутал  в  плащ.  Все  они
смотрели на Анжелику широко раскрытыми глазами: они думали, что уже  никогда
ее не увидят.
   - Садитесь поближе к мистеру Уилаби, мистрис Пейрак, - настаивал бродячий
торговец. - Да, да! Вот увидите, от него станет теплее.
   - Пора уходить, - вмешался Мэуин. - На другой стороне острова нам  окажут
помощь.
   Один за другим они встали и углубились в сосновый  лес.  Теплый  и  сухой
ночной воздух словно искрился. Да и ночь ли это была?.. Меж ветвей светилось
бирюзовое небо.
   - Это ночь перед праздником святого Жана, - сказал Адемар, - ночь,  когда
солнце почти не  заходит,  когда  папоротник  цветет  маленькими  оранжевыми
цветочками, и это волшебное цветение длится лишь несколько  часов.  Говорят,
кто увидит эти цветы - исчезает навсегда. Поспешим выйти  из  этого  леса...
Здесь полно папоротников, а вот-вот наступит ночь... Ночь на святого Жана...
   Анжелика шла как во сне. Ей смертельно хотелось спать, а в глубине живота
все еще оставался ледяной комок.
   По временам Мэуин бросал на нее короткие взгляды.
   - How are you feeling <Как себя чувствуете? (англ.)>?
   - Quite well! <Лучше! (англ.)> -  отвечала  она.  Но  неплохо  бы  выпить
глоток рому или съесть чего-нибудь горячего.
   Наконец за поворотом тропинки они увидели противоположный берег острова и
деревню в лучах заходящего солнца, до них донесся гомон птиц, крики рыбаков.
Резкий запах рыбы и растопленного жира перебивал все другие запахи.
   При входе в хутор, у первой же фермы, Джек Мэуин позвал хозяев.
   Никто не откликнулся, и он без церемоний вошел в дом,  а  за  ним  и  вся
компания. Зная священный закон гостеприимства в  этих  глухих  краях  Нового
Света, где голодный путник - хозяин в хижине, посланной провидением  на  его
пути, он подошел  к  деревянному  шкафчику,  взял  там  глубокую  тарелку  и
оловянную ложку, приоткрыл крышки котлов, что стояли в очаге.
   Из одного он зачерпнул порцию горячего блюда из морских петушков и других
моллюсков, из другого котла взял три  вареных  картофелины,  залил  все  это
горячим молоком.
   - Ешьте, - сказал он, поставив на стол перед Анжеликой миску, - ешьте, да
побыстрее.
   И он продолжал проворно раздавать всем тарелки с  супом,  как  будто  всю
жизнь только и делал, что кормил бедняков благотворительными обедами от отца
Венсана.

Глава 6

   Потом Анжелика не раз признавалась себе и  другим,  что  никогда  она  не
пробовала  ничего  вкуснее,  ароматнее  и  питательнее,  чем  этот  суп   из
моллюсков, который она ела в бедной хижине на острове Монеган, в день, когда
чуть не утонула в море.
   Так она познакомилась с национальной кухней этих мест,  от  мыса  Код  до
залива Сен-Лоран, включая Французский  залив  и  Новую  Шотландию.  Французы
называют это блюдо "Ля Шодре", англичане "Чаудер". Этот божественный,  очень
питательный  суп  сочетает  в  себе  все,  что   любят   жители   побережья:
американское растение - картофель, спасительные  дары  моря  -  моллюски,  и
молоко -  богатство  Старого  Света,  память  о  далекой  стране  с  тучными
пастбищами, в Новом Свете - роскошь, ибо осваивать  здесь  землю  трудно,  а
коровы, неизвестно  как  оказавшиеся  на  опушке  леса,  полного  индейцами,
кажутся здесь чудом...
   И все это - в миске душистого супа. Добавьте головку тающего во рту лука,
щепотку перца или мускатного ореха, несколько кусочков соленой свинины, а  в
последний момент - положите в каждую порцию по кусочку сливочного масла.
   Вести переговоры о судьбе этой части света следовало бы после порции  вот
такого супа, разлитого в серебряную...  -  а  почему  бы  не  в  золотую?  -
посуду... Всем бы понравилось, и все были бы довольны...

Глава 7

   Они ели с жадностью, слышалось только довольное пыхтение и чавканье.
   - Давайте, давайте, не  стесняйтесь,  господа  англичане,  -  послышалось
вдруг по-французски. Рослая крестьянка стояла в дверях.
   - Что же это такое, Господи Иисусе?
   - It's but a bear <Всего лишь медведь.  (англ.)>,  -  проворчал  Кемптон,
выхлебывая последние капли супа.
   - Оно и видно, невежа! С чего это только  медведь  в  мой  дом  забрался?
Берлога ему тут, что ли? Может, ему и пирожков еще подать в тех  тарелочках,
что матушка моя из Лимузина привезла и ни одной-то не разбила?
   - Мадам, вы - француженка? - спросила Анжелика. - Скажите, мы в Акадии?
   - Может - да, а может и нет. Кто мы тут, в Монегане, я и сама не знаю.  Я
так из Порт-Руаяля, что  на  полуострове  Акадия,  а  туда  я  приехала  еще
пятилетней девчонкой, с г-ном Пьером д'Ольнэ, давно это было. В двадцать лет
вышла замуж за соседа  нашего,  шотландца  Мак  Грегора,  и  вот  уже  скоро
тридцать пять лет, как мы с ним здесь живем.
   Джек Мэуин спросил у нее по-английски, не пытались ли индейцы напасть  на
остров, и не было  ли  волнений  в  бухте  Пенобскот.  Отрицательно  покачав
головой, она ответила  по-английски  с  сильным  французским  акцентом,  что
индейцы - могикане, тарратины, мик-маки и эчемины из Пенобскота и Дарискотта
- ведут себя спокойно. На этот раз они  не  будут  откапывать  топор  войны,
потому  что  "большой  французский  сеньор  из  Голдсборо"  сумел  уговорить
бледнолицых, живущих на  берегу  залива,  а  главное  -  маленького  дьявола
Сен-Кастина, не вмешиваться в этот несчастный поход. На  прошлой  неделе  ее
муж, старик Мак Грегор, со своими тремя сыновьями ходил на косу  Пофам,  где
встречался  с  "большим  французским  сеньором  из  Голдсборо",   со   всеми
бледнолицыми этого края и главными вождями побережья, и они заключили  союз,
пообещали не нападать друг на  друга  и  выкурили  трубку  мира.  Сеньор  из
Голдсборо очень сильный и очень богатый. У него - свой флот, и золота - куры
не клюют. Он обещал защитить от правительства всех, кого  только  тронут  за
участие в этом союзе. И правда что! Надоело  нам  вертеться  волчком,  чтобы
угодить то французскому королю, то английскому, они-то, небось, и не  думают
сунуть нос в колонии.
   Анжелика вся вспыхнула от волнения, услышав имя  своего  мужа,  графа  де
Пейрака. Она засыпала крестьянку вопросами и узнала,  что  Жоффрей,  покинув
устье Кеннебека, направился в Голдсборо. Скорее всего, она догонит его, если
будет там завтра, что вполне  возможно,  ведь  море  спокойно,  несмотря  на
обычный в равноденствие прилив.
   Узнав, что в ее скромной хижине находится сама супруга "большого  сеньора
из Голдсборо", мистрис Мак Грегор всплеснула руками от восторга и присела  в
глубоком  реверансе,  как  учила  ее  матушка.  Не  переставая  говорить  то
по-французски, то по-английски, она принялась хлопотать.
   Анжелика рассказала о своих  злоключениях  и  о  том,  как  она  чуть  не
утонула, выбираясь на берег. Хозяйка подтвердила, что такое случается  здесь
чуть не каждый день. В каждой  семье  насчитывалось  больше  утонувших,  чем
оставшихся в живых. Так-то вот!
   - Пойду разыщу вам одежду  получше,  мадам,  -  закончила  она  спокойным
тоном.
   - Нет ли у вас брюк для моего спасителя? Он весь мокрый.
   - Брюки? Нет, милая дамочка, такого  у  нас  нет!  Мои  мужчины  ходят  в
клетчатых юбках, тартанах по-ихнему. Шотландцы, ведь они  с  голой  задницей
ходят, извините за выражение. А вот у соседа моего, мистера Уинслоу,  он  из
Плимута, вот у него ваши спутники найдут все, что им надо.
   Она отправила мужчин вместе с медведем к англичанам, а  у  себя  оставила
только женщин и детей, включая негритенка.
   - Истинно чертенок, прямо из ада вылез. Так ведь завтра  -  день  святого
Жана! Вот она, нечисть-то, отовсюду и повылазила. Гляньте:  ночь-то  светлая
какая... В полночь баски зажгут костры, и начнутся пляски.
   Несмотря да постоянную борьбу с морем и традиционных утопленников, жители
Монегана были людьми веселыми. К тому же баски из Байонны  позавчера  забили
гарпуном кита.
   Битва была отчаянной, ударом хвоста морской гигант швырял в воздух  лодки
китобоев, и все же  был  добит  и  притянут  к  берегу  под  истошные  крики
бесчисленных чаек. Туша кита была  еще  наплаву,  между  берегом  и  лодкой,
стоящей на якоре, когда ее начали разделывать.
   На берегу три огромных чана грелись на  кострах.  Рыбаки  бросали  в  них
куски жира, и все радовались богатой добыче, подсчитывая в  уме  барыши.  Из
глубоких впадин  в  голове  кита  люди  черпали  ведрами  белую  маслянистую
жидкость - спермацет, идущую на производство свечей особо высокого качества.
Китовый ус пойдет на изготовление одежды, корсажей,  вееров  и  украшений...
Изысканные блюда из языка подадут в королевских дворцах, а жир -  в  хижинах
бедняков, на масленицу. Из костей понаделают стропила, балки и изгороди...
   Главный гарпунер Эрнани д'Астигуерра, он  же  капитан  небольшого  судна,
горделиво прогуливался по причалу, опираясь на гарпун, как индеец - на пику.
Когда  загорится  первая  звезда  на  небосклоне,  а  лес  темным   контуром
обозначится на фоне зеленоватого неба, он прикажет  приостановить  работу  и
разжечь вдоль берега большие костры. Сегодня - ночь святого Жана, когда  все
будут плясать и прыгать через огонь.
   Тем временем Анжелика приглядела для себя у мистрис Мак  Грегор  шубу  из
очаровательного бархатистого меха тюленя.
   - Сейчас со мной нет денег, - сказала она, - но, как только я доберусь до
Голдсборо, я пришлю вам кошелек с двадцатью экю  и  подарочек,  который  вам
будет приятен. Что бы вы хотели получить?
   - Мы живем в достатке, - отвечала крестьянка, - и не стоит  беспокоиться.
Я слышала, вы умеете лечить.  Если  бы  вам  удалось  вылечить  моего  внука
Алистера, мне больше ничего и не нужно. А малец будет счастлив.
   Они отправились в дом,  где  жил  мальчик.  У  мистрис  Мак  Грегор  было
двенадцать детей. Оставшиеся в живых сыновья и дочери все повыходили замуж и
женились и жили на острове, составляя многочисленный род. Чтобы не создавать
трений между двумя религиями, в этих франко-шотландских семьях детям  давали
имена через одного - то французское,  то  шотландское.  После  Леонарда  шел
Оугилвей, а после Алистера шла  симпатичная  Жанетон.  Несколько  дней  тому
назад с юным Алистером приключилась беда: убегая по скалам  от  прилива,  он
хотел перепрыгнуть через расщелину. Если бы не перепрыгнул,  свалился  бы  с
высоты в шестьдесят футов. Он перепрыгнул, но с тех пор  дикая  боль  мешала
ему встать на ноги.
   Анжелика  поняла,  что  из-за  конвульсивного  сокращения  пальцев   ног,
вызванного необходимостью  удержаться  при  приземлении,  у  главных  нервов
подошвенного свода растянулись оболочки. Чтобы вернуть их на место, пришлось
прибегнуть к болезненной процедуре, но после часового массажа  парень  смог,
сперва робко и нерешительно, встать на пол, но тут  же,  видя  что  ноги  не
болят, обрадовался и пообещал в  тот  же  вечер  сплясать  танец  скрещенных
кинжалов. Анжелика строго запретила ему это.  Ногам  нужен  покой,  так  как
связки должны окрепнуть. Она попросила дать ей  барсучьего  сала  (у  каждой
Доброй хозяйки обязательно найдется баночка с этим снадобьем) и, растерев им
в последний раз ноги Алистера, разрешила  ему  ходить  с  палочкой.  Так  он
сможет, по крайней мере, присутствовать на празднике...
   На это чудо исцеления смотрела целая  толпа  людей,  одетых  в  клетчатые
пледы-тартаны, кто - с капюшоном, а кто - в синем берете с помпоном; все они
были из кланов Мак Грегор и Мак Дэйлайнс. Были там и английские переселенцы,
и купцы в темных рединготах, потомки первых обитателей залива  и  мыса  Код.
Были здесь и странники-монахи.  Подобно  старому  Жозю