в  психушку  отдавать.  Прямо
дергался весь, стоило заговорить о сумасшедшем доме.
   - Извини, Клава, - отвечал брат на все призывы сестры  поместить  жену  в
психиатрическую клинику, - это невозможно. Там ее  будут  морить  голодом  и
бить. Уж потерпи немного, наркоманы долго не живут,  пусть  умрет  спокойно,
дома.
   Но, несмотря на ежедневное  употребление  дури,  Артюхина  не  собиралась
отъезжать в  страну  вечной  молодости.  Михаил  окончательно  обнищал,  все
заработанные средства уходили на "лекарство" для Лены.
   - Иногда мне казалось, что он мазохист, - откровенничала Клава, -  просто
получает удовольствие от несчастий и неприятностей. И  я  очень,  очень  вам
благодарна!
   - За что? - изумилась я. Клавдия улыбнулась.
   - Давно хотела с вами встретиться, да все никак.  Мишенька  много  о  вас
рассказывал, какой вы замечательный человек! Целых полгода общались  с  моим
братом, а когда он наконец решился и рассказал вам о Лене, сказали:
   - Ничего, я подожду, жаль беднягу! Я смущенно потупилась.
   - Право, ерунда... Просто я хотела поддержать Мишу...
   - Ну а потом завертелась история с этим наследством, - закончила Клава, -
Миша примчался ко мне ночью, взъерошенный...
   Клавдия онемела, услыхав, о какой сумме идет речь.
   - Что делать, что делать!  -  метался  брат  по  крохотной,  пятиметровой
кухне.
   Клава растерянно смотрела на него. Ей, как и Михаилу, было  понятно,  что
Лену  просто  невозможно  показать  сотрудникам  ингорколлегии,  даже   если
накачать ее всеми придуманными  для  психов  лекарствами.  Артюхина,  говоря
юридическим языком, была недееспособна  и  не  могла  стать  обладательницей
капитала. Впрочем, может, это и не так,  Михаил  не  знал  точно...  Каюров,
честно говоря, опасался другого. У Артюхиной иногда случались  просветления,
во время которых баба говорила и действовала как нормальная. Вот получит она
наследство, и что? Мигом потратит большую часть на наркоту?
   Проведя  бессонную  ночь,  брат  с  сестрой  придумали  простой  план,  к
выполнению которого привлекли давно мечтавшую о деньгах Наташу Кабанову. Та,
явившись в ингорколлегию с документами Артюхиной, великолепно справилась  со
своей ролью. Никто и не засомневался. У  чиновницы  Кабанова  подозрений  не
вызвала, пришла вместе с мужем, вывалила на стол  кучу  бумаг  -  метрику  о
рождении, свидетельство о браке, диплом об окончании  медицинского  училища,
паспорт... Впрочем, в последнем имелась фотография, но взгляните на снимок в
своем документе, удостоверяющем вашу  личность,  и  положа  руку  на  сердце
скажите: это вы? Я получаюсь  на  всех  официальных  фото  похожей  на  кого
угодно, кроме себя. Отчего-то мое  узкое  лицо  с  маленьким  подбородком  и
небольшим носом трансформируется в широкую рожу с тяжелой нижней челюстью  и
огромным "шнобелем", по бокам которого торчат крохотные  испуганные  глазки,
причем черного цвета, ничего похожего на мои голубые очи... Может, все  дело
в не правильно установленном свете?
   Получив деньги, Каюров зажил в свое  удовольствие.  Оборудовал  купленный
когда-то в Вешкине  дом  и  перевез  туда  Лену.  Сначала  он  хотел  нанять
медсестру для наблюдения за Артюхиной, но тут Клавдия, всю  жизнь  мечтавшая
жить на свежем воздухе, да в таком  месте,  чтобы  вокруг  никого  не  было,
вызвалась сторожить несчастную.
   - Хлопот с ней не много, - спокойно объясняла она  мне,  -  вовремя  укол
сделать, еды  дать  да  еще  горшок  вынести.  Раньше-то  она  буйная  была,
хулиганистая, убегала, орала, а  теперь  ослабела  и  тихой  стала.  Спит  в
основном целый день, небось скоро скончается. Но  у  нас  с  братом  совесть
чиста!
   Я выложила на стол пятьсот долларов.
   Клавдия убрала их в шкатулку. Я уже  совсем  собралась  откланяться,  как
раздалась тревожная трель домофона.

Глава 20

   - Кто бы это мог быть? - насторожилась Клава, быстро пряча деньги.
   - Может, соседи за чем пришли? - предположила я.
   Женщина покачала головой.
   - Нет, я всех отвадила. Раньше, правда, шлялись, на бутылку  выпрашивали,
а потом поняли, что не дам, и перестали...
   Звонок вновь залился нервным писком.
   Клавдия ткнула пальцем в кнопку.
   - Кто там?
   - Каюрова Клавдия Юрьевна здесь проживает? - донеслось из окошечка.
   - Слушаю.
   - Откройте, пожалуйста, милиция, полковник Дегтярев Александр Михайлович.
   Я похолодела, Клавдия тревожно глянула на меня  и  ответила,  старательно
прикидываясь деревенщиной:
   - Ой, погодьте минутку, раздетая я, ща только натяну чего-нибудь.
   - Хорошо, жду, - спокойно ответил полковник.
   Клава поманила меня пальцем. На цыпочках мы прошли  в  кладовку.  Хозяйка
осторожно распахнула дверь шкафа, за ней оказались не  полки  с  банками,  а
железная створка, запертая на несколько огромных щеколд. Аккуратно отодвинув
задвижку, Клавдия приоткрыла выход на улицу и велела:
   - Иди прямо, вдоль забора, в углу калиточка, возьми ключ,  откроешь  и  в
замке оставишь.
   Я выскользнула во двор и сразу увидела  небольшую  дверку.  Ключик  легко
повернулся в скважине, и перед глазами простерся лес.  Осторожно,  аккуратно
оглядываясь, я пошла назад, обходя дом Каюровой. Надеюсь, полковник один.
   Внезапно раздалось тихое ржание. Я глянула вправо. На  небольшой  полянке
пасся жеребец. Красивое, элегантное, явно молодое животное. Что-то  знакомое
почудилось мне в его  стройной  фигуре.  Конь  вновь  заржал,  казалось,  он
говорил мне:
   - Здравствуй!
   После катания на Каролине я перестала бояться  лошадей,  поэтому  подошла
поближе к красавцу, вгляделась в его карие ласковые глаза,  увидела  широкие
коричневые ноздри и два белых пятна, словно очки, сидящие на "носу".
   - Лорд, - ахнула я, - ты жив!
   Конь вновь заржал и приветливо закивал мордой.  Порывшись  в  кармане,  я
нашла конфетку "Холле" и протянула ее коню...
   Лорд взял и тут же выплюнул угощение, наверное, ему  не  понравился  вкус
ментола.
   - Лорд, - повторила я, - Лордик, милый, как я рада, что ты  жив!  Значит,
Михаил не застрелил тебя, а просто увез, чтобы спрятать. Но зачем?
   Конь, ничего не ответив, принялся рыться носом в куче опавших листьев.  Я
похлопала его на прощание по горделиво изогнутой шее и пошла к магазину.
   "Форд" стоял на месте.  Никаких  других  машин  рядом  не  было,  неужели
Александр Михайлович приехал на электричке? Бедный толстячок!  У  полковника
повадки нашего Хуча, меньше всего приятель любит совершать длительные  пешие
прогулки, а тут пришлось  топать  от  станции  на  своих  двоих  целых  семь
километров,  да  еще  назад  возвращаться.  Может,  подождать   бедолагу   и
транспортировать назад с комфортом?
   Ну уж нет! Я села в "Форд" и завела мотор. Представляю,  какой  допрос  с
применением  недозволенных  мер   устроит   Дегтярев,   обнаружив   меня   в
непосредственной близости от фазенды  Каюровой.  Впрочем,  он  наверняка  на
служебном авто.
   "Капля" резво поскакала по направлению к  шоссе.  Нет,  все-таки  хорошая
машина, и правильно, что я сменила "Вольво", тот бы уже  давным-давно  скреб
глушителем по кочкам, а "фордик" едет себе и едет.
   Впереди мелькнула лента шоссе, я  свернула  вправо,  прибавила  газу,  но
через пару минут сообразила, что нахожусь  не  на  Ново-Рижской  магистрали.
Простиравшаяся передо мной дорога была намного уже и содержалась совсем не в
таком порядке, не было никаких указателей  или  щитов,  а  вокруг  ни  одной
машины. Мне стало немного страшно, начал спускаться ранний,  осенний  вечер,
еще не темно, но уже сумеречно... Может, пока не  поздно,  вернуться  назад?
Скорей всего, отъезжая от магазина, я просто повернула не  в  ту  сторону...
Ага, а там Дегтярев... Внезапно  мелькнул  голубой  щит  с  белой  стрелкой,
указывавшей влево, "Ново-Рижское шоссе, 8 км".
   Вот и отлично, значит я просто сверну и через пару минут окажусь там, где
надо.
   Я въехала на довольно узкую дорогу  и  включила  фары,  потом  врубила  и
радио. "Восьмиклассница-а-а, - завыл противным  голосом  "Мумий  Тролль",  -
восьмиклассница-а-а..." Я не слишком люблю этот шедевр культовой группы,  но
лучше ехать под бодрое завывание  Лагутенко,  чем  в  полной,  настороженной
тишине. Проселок шел сквозь лес, вокруг стояли темные, мрачные ели...
   Я еще прибавила  газу,  но  тут  сзади  что-то  застучало,  "Форд"  начал
судорожно  подпрыгивать,  какая-то  неведомая  сила  поволокла  только   что
послушную машину к обочине. Боясь  съехать  в  довольно  глубокий  овраг,  я
быстренько постаралась остановиться, потом вылезла наружу. Большее несчастье
трудно себе и представить!
   Оба задних  колеса  оказались  по  ужасной  случайности  проколоты,  а  в
багажнике лежит всего одна запаска. Но, кстати, даже если бы  травмированным
было всего лишь одно колесо, я ничего не смогла бы  поделать.  Поменять  его
мне не под силу. Нет, теоретическую  сторону  проблемы  я  представляю  себе
очень хорошо, даже знаю: чтобы отвернуть гайки, нужно взять вон ту изогнутую
штуку с длинной ручкой под названием "баллонный ключ". Только, как это очень
часто бывает, теория на деле расходится с практикой, а в моем случае  просто
разбегается в разные стороны... Господь наградил меня очень слабыми  руками,
ничего, тяжелей столовой ложки я давно в них  не  держу...  Может,  конечно,
если я начну прыгать на баллонный ключ  всем  телом,  то  сумею  отковырнуть
гайки, но вот завернуть их никаких шансов нет!
   Выкурив сигарету, я поежилась. Дело плохо, ни одна машина не проехала  по
дороге, похоже ею редко  пользуются.  Ладно,  сейчас  вызову  по  мобильному
телефону службу "Ангел". Хотя как я объясню им, где нахожусь? Ну, что-нибудь
придумаю!
   Я влезла в "обезножевший" "Форд" и открыла сумочку. Но внутри телефона не
было! Иногда я засовываю его просто в карман... Но ни в куртке, ни в брюках,
ни в бардачке, ни на сиденье, ни в багажнике, ни на коврике под  креслами  -
нигде не нашелся  крохотный  "Сименс  С-25",  купленный  мной  исключительно
потому, что по размеру не превосходил пачку сигарет.
   Безуспешно обыскав "каплю", я чуть  не  зарыдала.  В  такое  положение  я
попала в первый раз! И что делать? Просидев почти  полчаса,  я  поняла,  что
помощи ждать неоткуда, нехотя выползла на дорогу, заперла  "Форд",  включила
сигнализацию и быстрым шагом  пошла  по  дороге.  Делать  нечего,  дойду  до
Ново-Рижского шоссе, не так уж это и  далеко,  каких-то  восемь  километров,
тьфу, добегу и не замечу.
   Году этак в 80-м я снимала дачу в деревне Глебово, как раз где-то в  этих
краях, возле станции Холщевики. От электрички до деревеньки ходил  одышливый
рейсовый автобус, еле вползавший в горку. Но я  в  те  времена  работала  до
восьми вечера и  оказывалась  на  платформе  около  половины  одиннадцатого.
Автобус в то время давным-давно отдыхал в гараже, а я  неслась  сквозь  лес,
держа в каждой руке по пудовой сумке, набитой всем необходимым. Двадцать лет
тому назад в области нельзя было купить ни мяса, ни сосисок, ни сыра...
   И ведь ничего, управлялась меньше  чем  за  полчаса.  Неужели  сейчас  не
дойду? Налегке, без сумок. Одна беда, как все автомобилисты,  я  никогда  не
ношу теплые вещи или длинное, уютное пальто. Да и  зачем  бы?  Всегда  можно
включить печку. Вот и сейчас на мне тоненькая курточка из плащовки,  ажурный
свитерок, подаренный лучшей подругой Оксаной, и  джинсы,  под  которыми  нет
колготок. Эх, надо было взять с заднего сиденья плед и  закутаться  в  него!
"Лестничное остроумие", как говорят французы, или "задним умом крепка", если
вспомнить русскую народную мудрость...
   Холод  добрался  до  костей,  я  побежала,  чтобы  согреться,  но   мигом
запыхалась и вновь перешла на шаг. Вокруг сгустилась  темнота.  Внезапно  из
глубины леса послышался жуткий, надрывный вой. Волки! Взвизгнув от ужаса,  я
припустила что есть мочи вперед, не разбирая дороги. Правая нога  запнулась,
я рухнула в довольно  глубокую  лужу.  Вой  несся  теперь  откуда-то  сбоку,
ноющий, протяжный, никогда в жизни мне не  было  так  страшно.  Даже  тогда,
когда десятилетней девочкой, поспорив с приятелями, я отправилась  ночью  на
кладбище, даже когда сдавала экзамен  на  право  вождения  автомобиля,  даже
когда узнала, что стану бабушкой близнецов.
   Не чуя  под  собой  ног,  я  неслась  вперед,  периодически  падая,  ноги
почему-то отказывались слушаться. В какой-то момент, пытаясь оторвать правую
ступню, я понимала, что она не поднимается, и хотела остановиться,  но  тело
по инерции наклонялось вперед. Непонятная ерунда творилась именно  с  правой
конечностью, левая действовала совершенно нормально.
   Минут через десять запыхавшаяся, покрытая ровным слоем грязи, я  вылетела
на внезапно открывшуюся площадь и увидела слева шоссе, по  которому  неслась
лента автомашин с зажженными фарами, а справа бензозаправочную колонку.  Тут
только железная рука страха, сжимавшая одновременно желудок, сердце,  печень
и все  другие  органы,  разжалась,  я  шагнула  вперед,  правая  нога  опять
отказалась повиноваться, и я рухнула прямо к  ногам  круглощекого  парнишки,
одетого в зеленый комбинезон.
   Заправщик хихикнул, я осторожно принялась собирать себя в кучу. Может,  у
меня приключился инсульт и поэтому нога "тормозит"?
   - Тетенька, - замер паренек, наблюдая, как я аккуратно встаю из грязи,  -
вы бы шнурок завязали, а то не ровен час опять завалитесь.
   Я опустила глаза вниз и увидела, что длинный белый  шнурок  от  кроссовки
"Адидас", в которую была обута моя  правая  нога,  превратившись  в  черную,
жутко грязную веревку, волочится по земле. Все стало на  свои  места.  Слава
богу, я только постоянно наступала на шнурочек, никакого инсульта  нет  и  в
помине.
   - У вас есть туалет?
   - Вон там, - мотнул головой заправщик, - но он платный.
   Я порылась в карманах, выудила кошелек и пошла приводить себя в  порядок.
Через полчаса, измотав два рулона туалетной бумаги, я кое-как оттерла  грязь
с волос, лица и рук.  Косметичка  с  губной  помадой  и  пудрой  осталась  в
"Форде", поэтому нарисовать себе лицо я не могла.
   Выйдя из ватерклозета, я нырнула в крохотное кафе и потребовала:
   - Чашку очень горячего кофе и бутерброд, желательно  раскаленный,  а  еще
лучше яичницу, но чтобы прямо с огня.
   Но парень лет двадцати, тосковавший за стойкой в отсутствие  посетителей,
совершенно не собирался кидаться со всех ног исполнять заказ.
   Оглядев меня презрительным взглядом, мальчишка скривился, а потом велел:
   - Иди откуда пришла, тут не подают! Я вытащила  из  недр  полуопустевшего
кошелька стодолларовую банкноту и спросила:
   - Разменяешь?
   Парень глянул на купюру, потом вновь ощупал меня  взглядом,  не  понимая,
как реагировать на странную  посетительницу,  но  потом  его  взор  упал  на
элегантные золотые часы "Картье" с мелкими бриллиантами, болтавшиеся на моем
запястье.
   - Господи, - воскликнул бармен, - дама, что с вами случилось?!
   Получив чашку восхительно горячего, но отвратительного по вкусу  кофе,  я
кратко живописала мои неприятности.
   Окончательно убедившись, что смахивающая на бомжиху тетка на  самом  деле
вполне обеспеченная  особа,  бармен  начал  проявлять  чудеса  заботливости.
Сначала он вытащил платяную щетку и старательно почистил то, что  еще  утром
было курткой от Саги и джинсами от Гуччи. Затем приволок из подсобки бутылку
коньяка и пояснил:
   - Это настоящий "Арманьяк", для себя держу. Проглотив двадцать граммов, я
почувствовала, как желудок начинает согреваться, и попросила:
   - Напишите на  бумаге  ваш  адрес.  Если  пришлю  завтра  фирму  "Ангел",
покажете им, где стоит "Форд"?
   - Без проблем,  -  ответил  парень,  пряча  за  пазуху  приятную  зеленую
бумажку, - давайте отвезу вас домой.
   Уже подъезжая к Ложкину, я пробормотала:
   - Вот никогда бы не подумала, что  в  Подмосковье  водятся  волки.  Шофер
удивился:
   - Какие волки?
   - Так выли ужасно, там, на дороге, где "Форд" остался.
   Парень расхохотался:
   - Это не волки. Митька Глазунов на своем огороде  штуку  такую  поставил,
ветряк называется. Ветер дует, а она издает жуткие звуки!
   - Зачем?
   - Так ворон пугать или воров, которые за картошкой лезут. У нас постоянно
с огородов бомжи все прут. Катаются на электричках,  в  тепле,  потом  жрать
захотят, выходят на ближайшей станции и давай по огородам лазить.
   Я  только  вздохнула.  Сколько   раз   убеждалась:   самые   таинственные
обстоятельства имеют, как правило, простые объяснения.
   Наш дом стоит последним на охраняемом участке,  от  общих  ворот  к  нему
ведет узкое шоссе и маленькая дорожка для пешеходов. Дом ближайшего  соседа,
банкира Сыромятникова, прячется за густыми елями, мы не видим даже света  из
его окон. Потом простирается довольно большой сад, где Иван  разбил  клумбы.
Но  сейчас  цветы  давным-давно  умерли,   и   вся   земля   покрыта   слоем
красно-желто-коричневых листьев. Наш  садовник  уверяет,  что  убрать  палую
листву до конца невозможно.
   - Только смел, - жаловался он сделавшей ему  замечание  Зайке,  -  а  она
вновь налетела! Чего поделать, осень.
   К слову сказать, двор Сыромятниковых всегда блистает чистотой,  непонятно
почему, но их садовнику удается сгребать в кучу упавшие листья.
   Подходя к дому, я увидела недалеко от входа два довольно высоких холмика.
Ага, значит, все-таки Ольга заставила Ивана поработать  граблями  и  метлой.
Под ангельской внешностью Зайки скрывается железный  характер.  Все  начатое
она всегда доводит до конца.
   Внезапно один из холмов зашевелился и...  поднял  голову.  Следом  те  же
действия предприняла и вторая куча.
   Я онемела от страха. На полянке перед нашим домом сидело два волка,  нет,
медведя, нет, льва... Одним словом, разобрать, что  за  звери  оказались  на
лужайке, было невозможно!
   В не слишком ярком свете фонаря, горевшего над парадной дверью, виднелись
только общие очертания жутких  тварей,  их  большие,  неестественно  круглые
головы. Отчего-то лоб и темя отливали золотым цветом, а  уши  и  сами  морды
были иссиня-черными. Головы сидели на  мохнатых  тучных  туловищах.  Желтая,
какая-то странная, словно искусственная, шерсть торчала  клочьями  в  разные
стороны. Я никогда в жизни не встречала подобных зверей. Выглядели они,  как
оживший кошмар алкоголика, глюк из белой горячки. Таких особей нет и быть не
может в природе! Вдруг в голове мелькнула слабая  надежда:  наверное,  Зайка
купила украшение для сада. Сейчас можно приобрести все, что угодно. Стоит же
у Сыромятниковых  прямо  на  подъездной  аллее  огромная  корова  из  гипса,
выполненная так натурально, что служба "77", привозящая продукты, каждый раз
пугается!  Буренка  даже  помахивает  хвостом  и  иногда  издает   протяжное
"Му-у-у".
   Но не успела я успокоиться, как монстры поднялись и  молча  бросились  ко
мне. Никогда в жизни я не бегала с  такой  скоростью,  вернее,  не  прыгала,
потому что пространство примерно метров в пять, отделявшее меня от  высокой,
раскидистой ели, преодолела единым  махом  и  мгновенно  взлетела  вверх  по
веткам, словно одуревшая белка. Сама не понимаю,  как  такое  вышло.  Нижние
ветви находились от земли на приличном расстоянии, и к  ним  вел  совершенно
гладкий ствол, покрытый влажной корой.
   Ужасные создания уселись у подножия и стали издавать странные  звуки,  то
ли стоны, то ли вопли. Из разверстых, клыкастых пастей  вывалились  огромные
розовые языки, с которых капала слюна.
   Я поплотней прижалась к ветке. Господи, да они  бешеные!  Вот  положение,
хуже и не придумать. Кричать  бесполезно,  все  окна  закрыты,  и  никто  не
услышит... Неужели придется сидеть тут до утра, пока кто-нибудь из  домашних
не выйдет наружу? А вдруг я засну и свалюсь вниз? Представляю, что  случится
с Кешкой, когда он обнаружит на полянке  обгрызенные  косточки  незадачливой
матери.
   Но  не  успела  я  оплакать  собственную  кончину,  как   входная   дверь
приоткрылась и выглянула