Нескафе"...
   Я  усмехнулась  про  себя  и  стала   рассказывать   официальную   версию
приобретения детей.

ГЛАВА 22

   На следующий день я проснулась около двенадцати. Из  коридора  доносились
странные шлепающие звуки. Натянув халат, спустилась в столовую и  обнаружила
там Маню с двумя неизвестными женщинами в спортивных костюмах.  Одна  вешала
занавески, другая надевала плафоны. Не видя меня, Маруся  вовсю  командовала
тетками:
   - Потом отмоете мебель, да не забудьте зеркала в холле.
   - Что здесь происходит? - спросила я.
   - Да надоело до смерти, - в сердцах ответила Маня. - Весь дом разгромили,
а на место ничего не вернули. Уборка называется! Вот наняла бригаду.
   Мы пошли на кухню. Там наводила порядок еще одна баба, и кто-то  тихонько
напевал в столовой, шумя пылесосом.
   - Где ты их взяла и неужели Зайка согласилась?
   - Она и знать не знает, - усмехнулась  Маня.  -  Все  продумано.  Капа  с
девчонками в девять утра отправилась  в  детскую  больницу,  договорилась  о
комплексном обследовании. Хочет узнать,  как  лучше  подготовить  девочек  к
полету, все-таки почти одиннадцать часов в воздухе, смена часовых  поясов...
Так что их до вечера не будет. Кешка унесся в суд, еще восьми не было,  а  у
Зайки сегодня коллоквиум по арабской литературе.  Маловероятно,  что  раньше
ужина заявится... Все схвачено. Купила "Из рук в руки" и позвонила. Никто  и
знать не будет, если ты не выдашь.
   - Никогда, - пообещала я, - самой надоел разгром.
   - Знаешь, уезжай-ка ты лучше по делам, - предложила  девочка.  -  Быстрей
закончат, если никто под ногами путаться не станет, их здесь девять человек,
живо управятся...
   - Так ты пропустила школу! - возмутился во мне педагог.
   - Мусек, - напомнила Маня, - сегодня суббота...
   Первым делом я, поймав такси, добралась  до  дома  Никиты  Коростылева  и
обнаружила "Вольво" спокойно стоящим возле ларька "Мороженое". Тихо радуясь,
что на него не польстились ни угонщики, ни эвакуаторы, я села за руль.  Есть
у  меня  хороший  повод  для  встречи  с  предприимчивой  директрисой  Анной
Степановной, вот только окажется ли она на месте в выходной?
   Но госпожа Мирная восседала в кабинете, сосредоточенно  изучая  что-то  в
толстенном гроссбухе.
   - Большое спасибо, - от души  сообщила  я  с  порога,  -  девочка  просто
прелесть, муж придет в вое-, торг. Документы отдадите?
   Не понимаю,  -  начала  придуриваться  Анна  Степановна,  -  какие  такие
документы?
   - Как это?! - завопила я, радостно отмечая, что  секретарша  в  маленьком
предбанничке перестала болтать по телефону. - Десять тысяч  долларов  отдала
сразу, обещали бумаги сделать моментально, а теперь обманываете...
   - Я ничего не обещала, -  директриса  быстро  встала,  поплотнее  закрыла
дверь, - свидетельство о рождении, акт  об  усыновлении,  медицинскую  карту
получите у Алексея Николаевича Пискунова. Неужели вас не предупреждали?
   - Простите, я не поняла, -  сбавив  тон,  принялась  я  оправдываться,  -
думала, обращаться следует к вам... А можно еще ребеночка получить?
   - Пожалуйста, - пожала плечами Анна Степановна, - хоть десяток берите.
   - Мне-то больше не надо, но в Париже живут две бездетные подруги...
   - Что ж, - улыбнулась Мирная, - пусть приезжают. К  сожалению,  у  нас  в
России такие дети обречены на нищету, и мы делаем благородное  дело,  меняем
сиротам судьбу.
   Ага,  и  еще  получаем  неплохие  дивиденды   от   этой,   так   сказать,
благотворительности.
   - С удовольствием посоветую Жаклине и Франсуазе обратиться к вам, но  вот
только...
   - Что? - спросила Анна Степановна.
   - Сейчас столько пишут, что гены являются определяющим обстоятельством  в
характере человека! Хотелось бы все-таки знать, что за  родители  у  крошек.
Конечно, мы с Капитолиной их уже купили  и  назад  отдавать  не  собираемся,
но... Подскажите,  на  что  в  нашем  случае  лучше  обратить  внимание  при
воспитании: спрятать алкоголь, особо  подчеркивать  порочность  воровства...
Какие-нибудь вредные пристрастия были у биологических родителей?
   Мирная секунду рассматривала меня  в  упор  немигающим  взглядом,  потом,
очевидно, сделала вывод - богата, но глупа и не опасна.
   - Вы же понимаете, - пустилась она в  объяснения,  -  какие  люди  отдают
ребенка в приют. Сейчас ведь не война, когда в сиротских  домах  оказываются
самые обычные дети. Я, между прочим, тридцать лет кручусь в этой  системе  и
не припомню благополучных родителей у воспитанников. Либо  уголовники,  либо
наркоманы и алкоголики...
   - И все-таки, - с упорством носорога двигалась  я  к  цели,  -  вот  Аня,
например, темноволосая девочка, кто у нее в анамнезе?
   Анне Степановне надоела приставучая и дотошная иностранка,  и,  очевидно,
директриса решила поскорее от меня отделаться. Она встала, раскрыла  большой
шкаф, порылась на полках, вытащила довольно объемную  папку,  сунула  мне  в
руки. "Аня Бороздина. Родилась  1  ноября  1997  года,  скончалась  12  июля
1999-го" - стояло на желтой обложке. Я невольно вздрогнула и открыла дело.
   Мирная оказалась права.  Отец  Анечки,  уголовник  со  стажем,  из  своих
тридцати пяти лет почти  двадцать  провел  за  решеткой.  Оставалось  только
удивляться кротости и терпению Аниной  мамы,  Раисы  Михайловны,  безропотно
поджидавшей муженька и исправно беременевшей во время его кратких пребываний
на воле. У Анечки было  четыре  брата  и  одна  сестра.  Дети  у  Бороздиных
получились, как ни  странно,  хорошие.  Старшая,  пятнадцатилетняя  девочка,
училась на парикмахера, мальчики ходили в школу. Дома  жила  только  будущая
парикмахерша,  остальные  мотались  по  детским  домам.   Раиса   Михайловна
объясняла это просто - денег нет прокормить такую ораву.  Однако  рожать  не
переставала, с упорством дворовой кошки производя на свет никому  не  нужное
потомство. Анечка - последыш. К Мирной попала в мае, до этого  воспитывалась
в Доме малютки номер триста шестьдесят два.
   - Очень хорошее место, - пояснила Анна Степановна,  -  просто  удивляюсь,
как тамошней директрисе удалось  создать  такой  коллектив.  Из  этого  дома
приходят в основном здоровые и с нормальным развитием дети.
   У Анечки и впрямь не нашлось пока никаких болячек, так, легкий диатез  на
рыбу, а в остальном - полный порядок.
   Бороздиным сообщили  о  смерти  дочки,  но  они,  как  видно,  не  сильно
расстроились. Раиса Михайловна опять ждала очередного ребенка.
   - Ладно, - пробормотала я, - а моя Оля?
   - Пожалуйста, - протянула Мирная еще одну совсем тоненькую папочку.
   Внутри обнаружились разнообразные медицинские справки, из  которых  стало
ясно, что у девочки Верещагиной Никаких хронических болячек нет. Но ни слова
о родителях или родственниках.
   - Она что, в капусте родилась? - съехидничала я. Мирная покачала головой:
   - Нет, конечно, девочка поступила от Савостиной Жанны Яковлевны.  Слышали
про такую? Я покачала головой.
   - Удивительная женщина, - сказала Анна Степановна, - я вот  тоже  пытаюсь
добрые дела делать. Ну не отдавай я детей на воспитание в семьи  иностранных
граждан, какова будет судьба несчастных здесь? Детский дом, профессиональное
училище, пьянка... А так совершенно иная судьба ждет.
   "Ну надо же, - подумала я,  -  до  чего  же  странное  существо  человек!
Оправдает любые, даже самые гадкие свои поступки".
   - Но до Жанны Яковлевны  мне  далеко,  -  продолжала  Мирная,  -  правда,
говорят, у нее большие связи в администрации президента, якобы  ее  курируют
на самом верху...
   Несколько лет назад Савостина, энергичная врач-педиатр, подняла в  прессе
удивительную кампанию. Началось с небольшого объявления,  опубликованного  в
газете "Из рук в руки".
   "Дорогие женщины! Если вы родили нежеланного ребенка, не  убивайте  дитя,
принесите его нам. Вас ни о чем не спросят.  Мы  просто  возьмем  малютку  и
устроим его судьбу. Не берите греха на душу".
   Так начинался кризисный центр "Милосердие". Жанна Яковлевна несколько раз
выступала по телевидению, убеждая матерей никогда не идти на детоубийство.
   - Мы полностью сохраняем тайну, - сообщала она, - никогда не спрашиваем у
пришедших имен и фамилий. Боитесь показаться на глаза, оставьте  младенца  у
дверей. Мы устраиваем их судьбы.
   Дело благословил сам патриарх, московский мэр выделил здание, телефоны  и
адрес центра регулярно печатались в газетах...
   - Значит, узнать о родителях Оли невозможно? - спросила я. - Но ведь  там
берут только младенцев.
   Мирная развела руками:
   - Ничего не знаю,  девочка  поступила  из  центра,  вот  сопроводительная
бумага.
   Взяв адрес  центра,  я  немедленно  отправилась  на  Рязанский  проспект.
Большое типовое двухэтажное здание детского сада окружено железным  забором.
В воротах специальная площадочка и табличка:  "Положите  ребенка  и  нажмите
кнопку".
   Я надавила на красную пупочку, во дворе истошно зазвенело, и минут  через
пять вышла пожилая женщина в голубом халате.
   - Что вам угодно? - спросила она.
   - Газета "Мир новостей", хочу видеть Савостину.
   - Жанна Яковлевна отсутствует, - ответила няня, - если  желаете,  главный
врач тут.
   Я пожелала, и мы вошли в пахнущее молочной кашей помещение.
   Не знаю, как сама Савостина, но Римма Федоровна  Кочеткова  произвела  на
меня самое приятное впечатление. Простое, слегка усталое лицо, чуть тронутое
косметикой, более чем скромное платье и никаких украшений.
   - Хорошо, что пресса нас не забывает, - сообщила врач. - Хотите  подробно
написать или коротенькую заметку?
   - Очень подробно! - пылко воскликнула я,  радуясь,  что  мне  повезло  на
добрую, но, судя по всему, не очень далекую женщину.
   - Давайте проведу по помещениям, - предложила Римма Федоровна, и мы пошли
в комнаты. - Центр существует несколько лет, и за это время к нам обратились
сотни женщин. Кто-то принес младенца сам, кто-то  положил  в  "приемник"  на
воротах. Во всяком случае, от смерти спасли не один  десяток  ни  в  чем  не
повинных детишек.
   - А какова их судьба потом?
   - Выписываем документы, даже словарь  имен  купили,  -  улыбнулась  Римма
Федоровна, - потом отдаем на усыновление. Огромная очередь  стоит,  даже  не
представляете себе, какое количество бездетных людей обращается к нам!
   - Неужели не спрашиваете у матерей паспортные данные?
   - Анонимность -  непременное  условие,  -  пояснила  Кочеткова,  -  никто
никогда не интересуется в нашем центре никакими сведениями. Бывает,  правда,
что посетительницы сами рассказывают о себе, делятся  проблемами.  В  центре
работают не только детские врачи и воспитатели, но и психологи, гинеколог  и
адвокат.
   - А вдруг принесут украденного ребенка? - Поинтересовалась я.
   Римма Федоровна спокойно пояснила:
   - К нам иногда обращается милиция. Вот, помните, полгода тому  назад  шум
большой был - пропал из коляски трехмесячный мальчик. Так сразу с
   Петровки  приехали.  Пока  господь  миловал,  криминальных   историй   не
случалось. У нас ведь в большинстве случаев  новорожденные.  Наш  контингент
знаете какой? Родит где-нибудь втихаря и сюда  бежит,  рада-радешенька,  что
сейчас от ребеночка навсегда избавится.
   - Годовалые дети редко попадают?
   - Всего два случая, - сообщила Кочеткова, - один раз  мальчика  привезли,
на вокзале подобрали. Вообще говоря, полагается в приемник сдавать, но  Тема
оказался у нас. Родителей не нашли,  хотя  милиция  основательно  занималась
этим делом. А совсем недавно девочку  подбросили.  Жанна  Яковлевна  шла  на
работу,  а  та  тихонечко  на  пороге  сидит.  Года  полтора-два  по   виду.
Практически не говорит, только имя сумела произнести - Оля. При ней записка.
   - Какая? - в нетерпении вскрикнула я. Римма  Федоровна  вытащила  большую
книгу и прочла: "Извините, люди добрые. Мы сами не  местные,  денег  никаких
нет, зарплату не платят. Отказываемся от ребенка. Девочку зовут Оля".
   - И все? - разочарованно протянула я.
   - А что же еще? - удивилась врач. - Более чем понятно.
   - Но разве вы оставляете у себя таких больших?
   - Вообще, - пояснила Римма Федоровна, - никогда не  говорили  о  возрасте
детей. Но подумайте сами, около двух лет малыши  начинают  более  или  менее
объясняться. И потом, ребенок должен был где-то жить до  этого  возраста.  А
наши клиенты, как правило, те, кто не хочет, чтобы окружающие знали,  что  у
них был ребенок, - жертвы насилия, малолетние,  проститутки,  даже  замужние
женщины из обеспеченных.
   - Эти-то почему подкидывают детей? Кочеткова грустно улыбнулась.
   - Муж уехал по контракту на год деньги зарабатывать, а  жена  оказывается
беременной, да мало ли что бывает в жизни.  Вот  не  так  давно  положили  к
воротам мальчика. Сразу видно - из богатых.  Пеленки,  памперс,  распашонка,
чепчик - все высшего качества. Да и сам младенец крупный, видно, мать хорошо
питалась... А через неделю на наш счет поступила от неизвестного спонсора ну
очень внушительная сумма! Вот и думайте, зачем  подобным  людям  от  ребенка
избавляться.
   - И девочку Олю отправили в детский дом?
   - Полагается сначала в приемник-распределитель, - пояснила  Кочеткова,  -
но тут Жанна Яковлевна постаралась и сразу оформила ребенка к Мирной. У Анны
Степановны хорошие условия, а нам хотелось, чтобы девочке жилось нормально.
   Я посмотрела на милое, простодушное лицо. Скорей всего  приветливая  врач
ничего не знает, но Жанна Яковлевна! Носом чую, что  не  случайно  отправила
она Полину по этому адресу.
   - Все-таки хочется поговорить и с директрисой, - сказала  я,  -  материал
очень выиграет от такого интервью.
   - Да вы ступайте к ней домой, здесь рядом совсем, через  два  дома,  -  и
Римма Федоровна объяснила мне дорогу.
   Очевидно, дружбой  с  властями  Жанна  Яковлевна  пользовалась  только  в
служебных целях. Потому что жила она в абсолютно аварийном доме.  Объявление
возле подъезда взывало: "Жильцы, приближается  осенне-зимний  сезон.  Будьте
людями, не бейте окна на лестничных клетках, самим же холодно будет!"
   Но  обитатели  "хрущобы"  не  собирались   внимать   жалобному   призыву.
Практически на  всех  этажах  зияли  пустые  рамы.  Я  подивилась  подобному
поведению, ну не дураки ли, ведь  замерзнут!  Дверь  в  квартиру  Савостиной
выглядела ново и даже щеголевато. Красная обивка из кожи молодого  дерматина
и "золотой" номер - семьдесят восемь.
   Красивая створка распахнулась сразу, и меня впустили,  даже  не  спросив:
"Кто там?"
   - Не боитесь жуликов? -  спросила  я,  пытаясь  развернуться  в  прихожей
размером с птичью клетку.
   - Да ну, - махнула рукой Жанна Яковлевна, - покажите, что  здесь  украсть
можно?
   И правда нечего. В узкой  комнате  дешевая  болгарская  стенка,  довольно
обтрепанная мягкая мебель, допотопный телевизор "Рубин". На предмет  роскоши
тянет только аляповатая напольная гжельская ваза с надписью  синими  буквами
на белом фоне: "В день юбилея от коллег по работе".
   - Что у вас за проблема? - с готовностью спросила Савостина.
   Прежде чем ответить, я внимательно изучила внешний вид  хозяйки.  Возраст
стремительно катится к пятидесяти. Слегка  полновата,  волос  не  красит,  и
шевелюра напоминает шкуру зебры - белые и темные полосы вперемежку.  Крупный
мясистый нос, полные губы, густые, не тронутые пинцетом  брови.  Зато  глаза
удивительно хороши -  темные,  бездонные,  в  таких  можно  утонуть.  Причем
огромные,  занимают  почти  пол-лица.  И  вся  Жанна  Яковлевна   производит
удивительно располагающее впечатление.
   Хочется положить голову ей на плечо и рассказывать обо всех проблемах. Из
таких женщин получаются отличные педагоги,  врачи,  кстати,  жены  и  матери
тоже. Но Савостина, судя по  всему,  живет  одна.  Да  и  деньгами  в  нищей
квартирке не пахнет. Хотя, кто знает, может, хранит в  банке  стеклянной  на
огороде... Делает же она какие-то гешефты с Мирной,  следовательно,  не  так
проста и бедна, как кажется. Я вытащила из сумочки удостоверение МВД:
   -  Майор  Васильева  из  прокуратуры.  Москвичи  удивительно   юридически
безграмотны. Разницы  между  участковым  инспектором,  оперуполномоченным  и
следователем простой человек не видит. А уж чем отличаются органы милиции от
прокуратуры, вообще не понятно  никому.  Но  майор  из  прокуратуры  звучит,
по-моему, солидно и страшновато.
   Очевидно, так же показалось и Савостиной, потому что она села на диван  и
растерянно спросила:
   - Что случилось?
   "Надо же, как напугалась", - подивилась я,  глядя,  как  серая  бледность
наползает на встревоженное лицо хозяйки.
   - Что произошло? - повторила Жанна Яковлевна, безотчетно дергая  пальцами
бахрому накидки.
   -  Нас  интересует  полуторагодовалая   Оля,   найденная   возле   центра
"Милосердие".
   - Ах это! - почти радостно воскликнула директриса.  -  Очень  просто,  ее
подкинули.
   Я отметила, что к Жанне Яковлевне вернулся нормальный цвет лица.
   - Поподробней, пожалуйста.
   Савостина приветливо предложила кофе, и сдобренная  растворимым  напитком
беседа плавно потекла от факта к факту.

ГЛАВА 23

   Идея создания центра  пришла  Савостиной  в  голову  как  раз  в  майские
праздники 1994 года. Тогда она  подрабатывала  врачом  на  "Скорой  помощи".
Второго мая вызов поступил из отделения  милиции  на  Дубнинской  улице.  На
столе лежал младенец,  заботливо  завернутый  в  потную  гимнастерку.  Рядом
толкались взволнованные молодые  парни.  Оказывается,  дворничиха  нашла  на
помойке крошечного мальчика и прибежала с находкой в дежурную часть.
   Жанна  Яковлевна  сразу  определила,  что  несчастному   младенцу   всего
несколько часов от роду. Пока обрабатывала пуповину да посылала  милиционера
за детским питанием, привели и преступную мать.
   Найти ее не составило труда. Служебная собака сразу. взяла след.
   Перед    Жанной    Яковлевной     предстала     испуганная     зареванная
четырнадцатилетняя девочка.  Настолько  неопытная  и  глупая,  что  решилась
выбросить ненужного ребенка прямо под окнами своей квартиры.
   - И как у тебя рука повернулась  на  такое,  -  укорил  девочку  один  из
милиционеров, - отказалась бы уж  лучше  в  родильном  доме,  раз  аборт  не
сделала.
   Размазывая по детскому личику слезы, девочка сообщила, что  рожала  дома,
потому что в больнице спросят документы и вызовут родителей, а те ее  просто
убьют.
   - Да если б можно было просто так ребенка отдать, - всхлипывала  дурочка,
- чтобы никто ни о чем не спрашивал...
   Слова  девочки  застряли  в  голове  Жанны  Яковлевны.  Будучи   женщиной
одинокой, не обремененной ни мужем, ни  детьми,  она  могла  себя  посвятить
неожиданно появившейся идее. Через год были преодолены все  административные
препоны, и "Милосердие" заработало в полную силу.
   - Не хвастаясь, скажу, что спасли от  смерти  многих  детей,  -  отметила
Савостина, - причем не просто сохранили им жизнь, а еще и устроили в хорошие
семьи...
   - Значит, знаете, чем занимается Анна Степановна Мирная, - в лоб  врезала
я, - связаны, так сказать, с ее бизнесом...
   Жанна Яковлевна попыталась увильнуть от ответа:
   - Мирная? Директор  детского  дома?  Встречаемся  иногда  на  совещаниях.
Деловая и профессиональная женщина.
   - Ну, конечно,  -  ухмыльнулась  я,  глядя,  как  лицо  Савостиной  опять
начинает медленно приобретать серый оттенок.
   По-моему, с такими сосудами не следует  врать,  моментально  все  выходит
наружу - то краснеет, то бледнеет.
   - А цена на грудничка та же, что и на, так сказать, подросшего ребенка? -
выкинула я из рукава последний козырь.
   Жанна  Яковлевна  затравленно  замолчала.  Я  пожалела,   что   поспешила
назваться работником прокуратуры. Савостина напугана до безумия и ничего  не
скажет. Надо попытаться успокоить ее...
   - Жанна Яковлевна, - завела я, стараясь, чтобы голос звучал убедительно и
одновременно ласково, - видите ли, жизнь сейчас трудная, на одну зарплату не
прожить,  вот  и  пришлось  мне  подрабатывать  частным  де