оро
экзамен, так что ехать необходимо.
   В квартире у Соколовых долго  не  открывали.  Испугавшись,  что  с  Радой
Ильиничной что-то случилось, Полякова принялась колотить в  дверь  изо  всей
силы, крича: "Тетя Рада, откройте, это я, Женя".
   Наконец дверь тихонько приоткрылась, и  выглянула  Яна.  Женя  изумилась.
Подруга выглядела как-то странно.
   - Что  тебе?  -  весьма  нелюбезно  проговорила  Соколова,  ногой  быстро
закрывая дверь в кухню.
   - Конспект, - промямлила Женя, - в понедельник  сдавать,  а  ты  взяла  и
уехала.
   - Родителям сказала, что ко мне поехала? - неожиданно грубо спросила Яна.
   - Они на даче, - окончательно расстроилась подруга.
   - Придется  съездить  за  конспектом  на  другую  квартиру,  -  процедила
Соколова.
   - Куда? - недоумевала Женя.
   - Здесь близко, сейчас объясню, - сообщила Я на  и  быстренько  выпихнула
подругу к лифту. На улице студентка  подошла  к  довольно  грязной  вишневой
"девятке". За рулем сидела худая  черноволосая  девушка,  очень  похожая  на
цыганку.
   - Это Ляля, - сообщила Яна, - моя подруга, конспекты у  нее,  это  совсем
рядом.
   Ничего не подозревавшая Женя влезла на  заднее  сиденье,  Яна  устроилась
подле нее, Ляля с ревом рванула с места. Потом на голову Поляковой обрушился
удар, и девушка потеряла сознание. Очнулась она, когда Ляля и Яна волокли ее
куда-то почти в полной темноте.
   - Слышь, Антон, - сказала одна из девушек, - в себя приходит, кончай  ее,
Медведев, да побыстрей.
   Женечка хотела закричать, но горло сдавила тугая веревка, и свет померк.
   И вот теперь, чудом оставшись в живых, она совершенно не понимает, за что
Яна решила ее убить. Не понимала и я. Что это еще за Ляля какая-то? И потом,
неужели Женю  душил  наемный  любовник  Антон  Медведев?  Может,  парень  по
совместительству киллер?  Куда  подевалась  сама  Яна?  Чем  больше  пытаюсь
разобраться в этом деле, тем сильней сгущается туман.
   Ясно одно, надо немедленно позвонить  и  предупредить  Зайку,  что  Антон
может оказаться опасным. Схватив мобильный, я не услышала гудка. Ну надо же,
чтобы это произошло именно сегодня! Дело в том, что иногда забываю  засунуть
мобильник в зарядное устройство, и, естественно,  он  отключается.  Со  всей
мыслимой скоростью, проклиная себя за глупость и легкомыслие, я понеслась  в
Ложкино.
   Зайка преспокойненько играла с близнецами во дворе, удобно устроившись на
большом пледе. Плюхнувшись рядом, я рассказала ей все.
   - Значит, используешь меня в качестве приманки, - вздохнула Ольга.
   - Совсем ненадолго, - успокоила я ее,  -  завтра  поедем  в  город,  а  я
прослежу за тобой. Ну и как-нибудь сумею познакомиться с красавчиком.
   - С чего взяла, что он завтра меня где-то  встретит?  -  поинтересовалась
Зайка.
   - Думаю, захочет поскорей выполнить задание,  чтобы  деньги  получить.  С
утра отправишься к  себе  в  институт,  сядешь  в  библиотеке,  и  занимайся
спокойно. Думаю, часам к двенадцати объявится.  Ты,  главное,  не  показывай
виду, что мы знакомы, остальное пусть тебя не волнует.
   - Кешка узнает, ругаться будет, - вздохнула Зайка.
   - А мы ему не скажем, - усмехнулась я. Уговорив невестку помочь, пошла  в
дом. Раз вернулась, воспользуюсь возможностью и попью холодненького.
   В гостиной у выключенного телевизора тихо сидела свекровь номер два. Нина
Андреевна выглядела усталой и расстроенной.
   - Почему сериал не смотрите? - бодро осведомилась я.
   Старуха вздохнула:
   - Сегодня годовщина смерти мужа. В этот день всегда настроение  на  нуле.
Да еще на кладбище не поехала.
   - Почему?
   - Да как же из вашего Ложкина выехать? Ни метро, ни автобуса,  только  на
машине, если кто подвезет.
   Я поглядела на огорченную старушку и поняла,  что  сегодняшний  день  для
меня окончательно испорчен.
   - Собирайтесь, поедем на могилу к Андрею Федоровичу.
   Прах генерала Полянского покоится в  колумбарии  Донского  крематория.  В
июне это место напоминает чудесный парк.  Купив  у  входа  цветы,  пошли  по
аллее, ведущей на старую территорию. Я прихватила с  собой  раскладывающийся
стул, и генеральша устроилась напротив  ниши.  Пусть  посидит,  решила  я  и
принялась бродить вдоль стены, читая высеченные на досках имена и фамилии.
   В голову невольно пришла банальная мысль: одним  людям  везет,  другим  -
нет. Вот, например, Роза Ивановна Костина умерла в  возрасте  двадцати  семи
лет, а Петр Федорович Макаров проскрипел до  девяноста  восьми.  Это  просто
несправедливо.
   Я отошла довольно далеко от Нины Андреевны и остановилась в тени большого
раскидистого дерева. Глаз наткнулся на знакомую фамилию - Кляйн. С  овальной
фотографии смотрела темноволосая женщина с  тонким  носом  и  нервным  ртом.
Заинтересовавшись, стала читать эпитафию: "Ты  угасла  как  звезда,  оставив
яркий свет. Дорогой жене  и  матери  от  безутешных  мужа  и  дочерей.  Анна
Владимировна Кляйн. 1935-1975 гг."
   Надо же, наткнулась на могилу матери Аделаиды и Амалии.  Внизу  на  доске
приписано более яркими буквами: "Генрих Карлович Кляйн,  покойся  с  миром".
Даты не было.
   Вспомнив рассказ о банке из-под  растворимого  кофе,  наполненной  пеплом
несчастного мужика, я вздрогнула и пошла побыстрей прочь.  Но  в  босоножку,
попал камень и пришлось, прыгая на одной  ноге,  вытряхивать  его.  Закончив
процедуру, машинально стала опять читать надписи. Да,  вот  снова:  младенец
Никифор, вообще только родился, зато мужик со смешной фамилией  Заяц  прожил
аж девяносто лет. Родился в 1879-м,  скончался  в  1969-м.  Надо  же,  какая
долгая жизнь. Ай да Заяц, наверное, не пил,  не  курил,  обливался  холодной
водой...
   Внезапная мысль стукнула в мозги, словно молния. Заяц! Дожил до девяноста
лет! Что там говорил на  последнем  свидании  своим  дочерям  Генрих  Кляйн?
"Любите друг друга, ходите каждый день на могилу к матери, главное, чтобы от
вас не убежал заяц, имейте в виду, что заяц может прожить до девяноста лет".
   Бедные девочки так и не поняли, при чем тут симпатичное длинноухое. Но я,
кажется, начинаю соображать, в чем дело!
   Кое-как дождавшись, пока Нина Андреевна покинет кладбище, я доставила  ее
назад в Ложкино и стала звонить Амалии.
   Женщина только что пришла домой и очень  вяло  отреагировала  на  просьбу
приехать к Донскому крематорию. Но вся сонливость и усталость слетели с нее,
когда я показала могилу Зайца.
   - Значит, думаете, папа спрятал там ценности?
   - Наверное, иначе зачем ходить на кладбище каждый день и  почему  он  нес
чепуху про девяностолетнего зайца!
   - Честно говоря, мы с Адой подумали, что у папочки от пребывания в тюрьме
рассудок помутился, - вздохнула Амалия. - Ну и как теперь проверить догадку?
   - Открыть нишу и посмотреть!
   - Легко сказать, - протянула Амалия, - это же  не  шкаф,  просто  так  не
откроешь. Там замуровано. Мы, когда к маме папин прах подкладывали,  столько
страху натерпелись! Представляете, рабочий ночью, в полной темноте  вскрывал
захоронение! Разрешения-то не было.
   Я схватила ее за руку.
   - Так, на сей раз сделаем проще, знаю как. Завтра все и провернем.

ГЛАВА 24

   Утром вскочила в семь утра и понеслась будить Зайку. Отворив дверь, Ольга
несказанно удивилась:
   - Ты чего вскочила в такую рань?
   - Давай собирайся в библиотеку. Невестка хихикнула:
   - Так она только в десять открывается. Мы приехали за пять минут до того,
как толстенькая девица взялась за замок. Ольга села в почти пустом читальном
зале у окна, я устроилась  возле  стеллажей  открытого  доступа.  Постепенно
помещение стало заполняться студентами. Ни в одиннадцать, ни в двенадцать  к
невестке никто не подошел. В половине второго  Ольга  захлопнула  "Искусство
Возрождения" и пошла в буфет. Я ковыляла поодаль, старательно изображая, что
мы незнакомы.
   Купив кофе и начав медленно прихлебывать жидкий напиток, я вдруг  увидела
просто потрясающе красивого мужика. Возраст определить трудно - от  двадцати
до тридцати. Роскошные белокурые  волосы  явно  побывали  в  руках  дорогого
парикмахера. Голубые глаза окружены такими черными ресницами, что  казалось,
парень потратил немало времен покрывая их тушью. Крупный рот и  мужественный
подбородок, совсем как на рекламе лосьона после бритья. К тому  же  вошедший
обладал хорошим pостом, широкими плечами, белозубой улыбкой  и  великолепным
цветом лица. Со вкусом у  парня  тоже  был  полный  порядок.  Ловко  сидящий
полотняный  пиджак,  безукоризненно  выглаженные  брюки.  И  пахло  от  него
парфюмом Пако Рабанна "XL".
   Ожившая картинка модного журнала, широко улыбаясь, подошла к Зайке и села
рядом. Так, значит, вот он какой, брат Вероники Медведевой, Антон. Надо  же,
у такой некрасивой женщины, как Анна, родились  прелестные  дети.  Следовало
начинать действовать. С лицом жизнерадостной идиотки я крикнула:
   - Антон!
   Парень недоуменно обернулся. Я замахала рукой:
   - Идите сюда!
   - Вы меня? - переспросил Медведев, вставая.
   - Надеюсь, дама не обидится, - кокетничала я.
   - Что вы, никогда, -  заверила  Зайка,  глотая  огромные  куски  булки  и
выскакивая из-за столика, - мне пора, книги ждут.
   - Как поживает Вероника?
   - Кто?
   - Ну ваша сестра, Вероника Медведева, жена Максима Полянского.
   - С кем-то меня спутали, - твердо ответил парень.
   - Разве такое возможно, -  протянула  я,  -  вы  настолько  красивы,  что
подобный вариант исключен.
   Но мужик не проглотил ржавого крючка лести.
   - Не знаю никакой Вероники.
   - Нас еще Лиля познакомила, подруга Яны Соколовой, - решилась я  выкурить
медведя из берлоги.
   Антон  секунду  помолчал,  потом  мило  улыбнулся   и   ласково   пропел,
обволакивая нежным взглядом:
   - Сожалею, но вы действительно ошиблись. Не знаю никого из  вышеназванных
женщин.
   - И Марину Мак? - кинулась я напролом.
   - Извините, нет, - не дрогнул Медведев и шагнул в сторону.
   - Подождите, хочу сообщить, что Вероника  умерла,  ее  тело  находится  в
милицейском морге, кто-то же должен похоронить женщину.
   Но Медведев уже быстрым шагом шел к выходу, я  кинулась  за  ним.  Парень
припустил бегом и мгновенно вскочил в отъезжавший троллейбус.  Я  безнадежно
наблюдала, как в заднем окне  мелькнуло  его  ставшее  разом  злым  красивое
порочное лицо. Да, первый раунд закончился в пользу красавчика.
   Зайка прилежно сидела за учебником.
   - Ну? - спросила она, глядя на мою разочарованную физиомордию.
   - Оставайся здесь, может, еще вернется. Ни в коем случае не  признавайся,
что знакома со мной, и постарайся узнать его телефон и адрес,  -  велела  я,
поглядывая на часы.
   Стрелка подбиралась к 14.30, а в три у меня назначена встреча  с  Амалией
на кладбище.
   Женщина уже стояла у ворот.
   - Боюсь очень, - призналась она, когда мы шли в контору, - вдруг поймают!
В мрачном кабинете, выдержанном в серых  тонах,  сидел  полноватый  мужик  с
большой  лысиной  и  мясистым  носом.  Попробую  сначала  роль  идиотки.  И,
кокетливо прищурив глазки, я принялась рассказывать слезливую историю.
   Господин Заяц приходится нам с Амалией дедушкой.  Теперь  заболела  мама,
дочь Зайца, женщина преклонных лет. Очевидно, на  старости  лет  у  старушки
помутился рассудок, потому что плачет  не  переставая  вот  уже  два  месяца
подряд, отказывается 6т еды и питья, ночью  бродит  по  квартире,  не  давая
никому спать. Бедной бабуле кажется, что пластмассовая урна с прахом ее отца
истлела и развалилась. Вот если вскрыть нишу, сфотографировать контейнер  да
показать бабке фото... Психиатр уверяет, что должно помочь.
   -  Как  может  сгнить  за  столь  короткий  срок  пластик?  -  недоуменно
осведомился администратор. Прекрасно, задача облегчается - он идиот.
   - Конечно, подобное невозможно, маме просто кажется, психопатия...
   Мужик принялся чесать нос.
   - А удостоверение на могилу есть? Я с готовностью  вытащила  документ  из
сумки. Амалия напряглась. А вот волноваться не  стоит.  Вчера  вечером  Маня
взяла  бордовую  книжечку,  принадлежавшую  семье  Кляйн,   и   при   помощи
компьютера, лазерного принтера и сканера соорудила точно такую же, но на мое
имя, превратив меня  таким  образов  во  владелицу  ниши  Зайца.  Для  пущей
убедительности мы слегка  помяли  и  запачкали  бумагу.  Администратор  вяло
повертел фальшивку:
   - Теряли, что ли?
   Я быстренько согласилась.
   - То-то гляжу, нового образца удостоверение, раньше другие давали.
   Амалия окончательно побледнела  и  затряслась.  Ну  не  дура  ли?  Но  ее
поведение странным образом успокоило кладбищенское начальство.
   - Ну-ну, - ласково проговорил мужик, налипая воду из графина, -  не  надо
слишком волноваться. Нишу свою можете открыть  в  любое  время,  препятствий
чинить права не имею. Правда, не очень-то хорошо  беспокоить  прах,  но  раз
такое дело! И придется заплатить за работу.
   - Конечно, конечно, - тут же закивала  я,  -  сколько  прикажете.  Сейчас
можно сделать?
   Администратор кликнул какого-то Вадима. В кабинет вошел помятый мужичонка
неопределенного возраста, одетый в сильно испачканную спецовку.
   - Вскрой гражданочкам нишу Зайца, - велел начальник.
   Вадим развел руками:
   - Дык, это, вооще...
   - Мы заплатим, - быстро проговорила я, демонстративно вытаскивая кошелек.
Вадим вздохнул и произнес:
   - Так придется потом замуровывать...
   - Не волнуйтесь, все оплатим.
   Амалия окончательно  потеряла  всякий  цвет  лица  и  затряслась  крупной
дрожью. На улице, несмотря на  удушающую  жару,  женщина  принялась  клацать
зубами. Хорошо еще, что местные, могильщики  принимали  такое  поведение  за
естественное волнение внучки, боящейся увидеть прах дедушки.
   Вадим долго искал инструменты, потом курил, затем отправился  пить  воду,
несколько раз принимался жаловаться на  тяготы  жизни,  маленькую  зарплату,
усталость и сволочных детей. Наконец, доведя меня почти до  обморока,  ловко
открыл нишу.
   Мы с Амалией чуть не стукнулись лбами, ринувшись к углублению.
   Внутри  небольшого  грязноватого  пространства  обнаружилась  пластиковая
урна, походившая  на  коробку  для  сыпучих  продуктов.  Не  хватало  только
наклейки "Мука" или "Сахар". Больше ничего. Амалия  разочарованно  просунула
внутрь руку и провела по стенкам  ниши.  Захоронения  шли  так  плотно,  что
нечего и думать о том, чтобы  спрятать  драгоценности  в  стенах,  полу  или
потолке. По идее, клад должен был оказаться прямо возле урны. Но нет, пусто!
   Амалия почти без сил прислонилась к стене. Я,  оправдывая  легенду,  пару
раз щелкнула фотоаппаратом,  и  Вадим  моментально  привел  все  в  порядок.
Получив за труды триста рублей, он разочарованно протянул:
   - Маловато, ваша сестра пятьсот в прошлый раздавала.
   - Какая сестра? - насторожилась я.
   Могильщик понял, что проболтался, и забубнил:
   - А мне чего? Попросили помочь... Жалко девку стало - плакала,  убивалась
по дедушке! И сами они все сделали, я только замуровал потом,  так  что  тут
полный порядок, ругаться не след...
   Я достала из портмоне хорошенькую  пятисотрублевую  бумажку  и  повертела
перед его носом:
   - Давай рассказывай по порядку!
   В самом конце мая уже после закрытия кладбища,  часов  в  десять  вечера,
приехали девушка и парень. Девчонка худенькая,  коротко  стриженная,  волосы
торчат в разные стороны перьями, юноша черноволосый,  с  пышными  усами.  Он
называл спутницу Яной. Вадим подрабатывал сторожем, поэтому  преспокойненько
глядел в дежурке  телевизор,  когда  парочка  ввалилась  в  каморку.  Парень
вытащил большую бутылку водки, девка - пятьсот рублей. Они попросили вскрыть
нишу Зайца. Вадим покривлялся для порядка,  но  потом  пошел  в  колумбарий.
Сначала принялся по привычке волынить и отправился  на  целый  час  в  сарай
искать инструменты.
   Когда  могильщик  вернулся,  доска  с  именем  Зайца   стояла   аккуратно
прислоненная к стене. В руках у парня была большая сумка, очевидно, в ней он
принес на кладбище необходимые для работы молоток и ломик.  Вадиму  осталось
только вернуть доску на место. Зачем парочка лазила в нишу, мужик так  и  не
узнал. Урна с прахом стояла на месте и выглядела  нетронутой.  Молодые  люди
молча подождали, пока он замазал последний шов, потом Яна подхватила сумку и
двинулась  к  выходу.  Парень  задержался  и,  нехорошо  усмехаясь,  ласково
проговорил:
   - Не рассказывай никому, не надо,  -  потом  словно  невзначай  распахнул
пиджак, и за ремнем брюк Вадим увидел тускло поблескивающую в  свете  фонаря
рукоятку пистолета.
   Но окончательно Вадим  испугался,  глянув  в  голубые,  прозрачные  глаза
парня.
   - Настоящий отморозок этот ваш родственничек, такому убить - раз плюнуть.
Пристрелит и в печку сунет, благо тут рядом, - делился могильщик. - Так что,
если в нише что не так, у девки той с мужиком и  спрашивайте.  Это  же  надо
придумать, за месяц два раза прах тревожить, плохая примета, значит, скоро в
семье снова похороны.
   Он недовольно бубнил, капая жидким цементом на дорожку.  Потом  подхватил
ведерко и, продолжая рассуждать о странных родственниках Зайца,  поплелся  в
контору.
   Я поглядела на спутницу. Амалия сидела на траве, совершенно  не  думая  о
новой юбке. Видно, женщине было совсем нехорошо.
   - Нас опередили, - прошептала она, - но кто? Ни я, ни Ада не рассказывали
никому о последней встрече с папой.
   - Даже мужьям и Раде? Амалия нервно закурила.
   - Супруги и подруга,  естественно,  были  в  курсе.  Но  мой  бывший  муж
давным-давно уехал в Америку,  нашему  разводу  очень  много  лет,  Семен  -
покойник. А Радочка - исключительно честная, интеллигентная женщина.
   Да, Соколова, вполне вероятно, была такой, но вот племянница,  эта  милая
Яна, оказалась странной девушкой. Сначала по непонятной причине  убегает  из
Москвы, затем пытается убить лучшую подругу, а теперь  еще  выясняется,  что
потревожила прах Зайца. Очень хочется найти ловкую  девчонку  и  задать,  ей
пару вопросов!
   Домой вернулась в расстроенных чувствах. Может, Генрих Кляйн и  обворовал
социалистическое государство, но накопленные ценности  все  же  должны  были
достаться его дочкам, а не  пронырливой  Яне.  Может,  Александр  Михайлович
знает, где она?
   Полковник сидел на  работе.  Сразу  проявить  интерес  к  делу  Соколовой
нельзя, и я закинула приманку:
   - Давно не встречались!
   - И не говори, - отозвался  приятель,  -  весь  в  делах,  замотался,  ни
секунды свободной.
   - Жаль, думала, заедешь вечерком...
   - Нет, никак.
   - Вот досада, - пробормотала я.
   - Что-нибудь случилось? - посерьезнел полковник.
   - Да Катерина задумала сырный пирог испечь. Наташка  прислала  с  оказией
настоящий "Рокамболь", "Шевр" в пепле и голубой "Дрю". Думала угостить,  сам
знаешь, эти сыры не подлежат хранению.
   Александр Михайлович причмокнул.
   - Имеется еще пара бутылочек "Бордо" 1957 года, - невзначай бросила я.
   Полковник обожает поесть. Раньше его вкусы, как, впрочем,  и  наши,  были
весьма  неприхотливы.  Салат  "Оливье"  почитался  за  праздничный,  жареная
картошка со шпротами служила лакомством. В сырах мы просто  не  разбирались,
полагая,  что  различные  сорта  отличаются  только  ценой,  и   могли,   не
поморщившись, распить с друзьями бутылочку жуткого  плодово-ягодного  пойла,
имевшего в народе кличку "Слеза Мичурина".
   Жизнь во Франции изменила всех. Теперь  презрительно  корчим  мину,  если
бутылка вина закупорена пластмассовой пробкой. "Оливье" стараемся  не  есть,
справедливо полагая, что он слишком калориен.
   Наша кухарка изумительно готовит, причем Катерина  выучилась  великолепно
делать блюда, полюбившиеся семье в Париже. И одно из них - сырный пирог. Для
его производства  необходимо  иметь  несколько  видов  сыра,  причем  таких,
которые трудно отыскать в Москве. Они плохо транспортируются, теряя в дороге
часть вкуса и аромата. Иногда Наташка, которая проводит во  Франции  все  же
больше времени, чем мы, присылает с приятелями  ящичек,