затеять
судебный процесс и признать брак недействительным. 17 февраля Андрей  выехал
на "Волге"  в  Шереметьево,  чтобы  встретить  родителей.  Дорогу  покрывала
сплошная ледяная корка, плотный туман опустился на шоссе. Обозленная  Любовь
Анатольевна накинулась на сына прямо в машине. Тот занервничал, не справился
с управлением, и тяжелая "Волга" на приличной скорости  влетела  в  какую-то
плиту. Как раз в этот день ремонтировали мост,  и  Андрей  в  пылу  скандала
просто не заметил знак, приказывающий ехать другой дорогой. Старшие Федоровы
скончались на месте, сын получил тяжелую травму позвоночника и превратился в
абсолютно беспомощного инвалида. Кое-как двигались руки, но сидеть парень не
мог даже в инвалидной коляске. Со дня свадьбы прошло меньше  недели.  Андрей
так и не вернулся домой. Сразу после больницы Света свезла его в специальный
дом для инвалидов.
   - Удивительная девушка оказалась, - изумлялась старуха, - устроила мужа в
приют и просто вычеркнула из жизни. Ни разу не приехала его навестить, потом
оформила развод и сразу выскочила замуж за Валерия.  Родился  Игорек,  и  об
Андрюше просто забыли, словно он умер.
   - Может, инвалид скончался, а вы не знаете, - заметила я.
   Анастасия Николаевна вышла  на  секунду  из  комнаты  и  вернулась,  неся
довольно толстую пачку писем и открыток.
   - Вот, - сказала она, - Андрюша мне пишет, последнее сообщение на  9  Мая
пришло, так что жив и здоров, просто Светлана настоящая акула, без совести и
чести. И ведь не стеснялась столько лет  в  доме  жить,  где  ее  почти  все
осудили. Хотя сейчас уже из старых жильцов почти никого не осталось.
   Я поворошила открытки. Все, как одна,  нацарапаны  крупным  неразборчивым
почерком, адрес написан кем-то другим, скорей всего женщиной:
   Зеленодольск, микрорайон Хомутово, интернат ј 3.
   Я вышла от приветливой Анастасии Николаевны и с  наслаждением  подставила
лицо под мелкий дождик. Больше всего на свете хотелось залезть в душ и смыть
прилипшую грязь. Значит, проданная квартира, единственное убежище  бедняжки,
вовсе  не  принадлежала  Свете.  Купили  ее  Федоровы,   а   женщина   стала
обладательницей жилплощади совершенно случайно.  И  потом,  насколько  знаю,
четыре комнаты в престижном доме должны стоить больше 100 тысяч долларов, но
хорошо помню, что  Роману  вменялась  именно  эта  сумма.  Нет,  определенно
следует  отыскать  секретаршу  Славы  Демьянова,  и  обязательно   поеду   в
Зеленодольск,  узнаю,  почему  Андрей  Федоров  согласился   выписаться   из
квартиры.
   Тут затрещал пейджер. Я глянула на  окошко  и  похолодела:  "Жду  готовый
перевод к восьми часам. Павловский", Совершенно забыла о дурацкой статье!
   Уже знакомая Зоя скучала за компьютером.
   - Альберт Владимирович сказал, что вы к десяти утра приедете, -  обиженно
протянула она, - а сейчас почти пять!
   - Простите, - принялась я извиняться, - но Павловский  дал  статью  вчера
поздно вечером.
   Зоя молча выдвинула клавиатуру, и мы с ней принялись за работу.
   Прервались только один раз.  В  дверь  всунулся  всклокоченный  парень  и
сообщил:
   - Слышь, Зойка, давай двадцать пять рублей.
   - Зачем?
   - Вике Пановой на похороны собираем, - сообщил юноша.
   Зоя извинилась и вышла, потом, вернувшись, раздраженно сказала:
   - Виолетта Сергеевна просто святая.  Вика  всех  сотрудников  лаборатории
обзвонила, рассказала, что Павловские ее со свету  сжили,  отблагодарила  за
заботу.  И  смотрите,  теперь  Виолетта  похоронами  занимается,  о   могиле
хлопочет, по-моему, даже поминки собирается устраивать. После всех гадостей!
Удивительная женщина!
   Зоя оказалась права. Дома у Павловских я застала бойкую грудастую даму  в
строгом костюме и с фальшиво скорбным выражением на лице.
   -  Дашенька,  -  обрадовалась  профессорша,  -  входите,  милая.  Альберт
Владимирович с минуты на минуту будет. Вот  приходится  заниматься  грустным
делом. Помните, говорила об одной  бывшей  нашей  аспирантке,  ну  той,  что
спилась? Я кивнула.
   - Скончалась вчера вечером, выпила слишком много, а родственников никого.
   И она принялась слушать грудастую тетку. Та нахваливала товар.
   - Гробики самые разные имеются на настоящий  момент:  красного  дерева  с
шелковыми подушками, кедровые, палисандровые...
   - Нет-нет, - быстренько вставила Виолетта, - слишком вычурно.
   - Тогда изделие 12, простой деревянный гроб с обивкой из ситца.
   - Бедно как-то, - опять осталась недовольна Виолетта.
   - Сейчас покажу образцы, вы и выберете, - оживилась гробовщица и пошла  в
холл.
   Я испугалась, что сейчас  она  начнет  втаскивать  в  кухню  всевозможные
гробы, но оказалось, что у служащей есть  альбом  с  фотографиями.  Виолетта
полистала страницы, и последний приют для Вики нашелся.  Потом  договорились
насчет машины и грузчиков.
   - Отпевать будете? - поинтересовалась дама.
   - Нет, нет, - отрезала Виолетта, - сразу кремируем.
   Сотрудница "Ритуала" защелкала калькулятором,  и  профессорша  отдала  ей
внушительную сумму. Надо же, оказывается, она сострадательный человек  и  не
жадная. Тут появился Альберт Владимирович, и меня  призвали  в  кабинет.  На
этот раз я сама велела  напечатать  Зое  в  конце:  "авторизованный  перевод
академика Павловского".  Алик  добрался  до  последней  строчки,  глянул  па
"казанскую сироту" поверх очков и сообщил:
   - Ну что ж! Недурственно, даже, скажу,  просто  хорошо.  Если  будем  так
работать, к декабрю станете кандидатом.
   Окрыленная похвалой, я вошла в кухню. У мойки толклась  Вера,  перед  ней
лежала гора каких-то кульков.
   - Слыхали? - спросила женщина. - Вика  Панова  до  смерти  облилась,  нам
ведено на поминки готовить. А я ее даже не знала,  просто  зло  берет,  кому
такая благотворительность нужна?
   - Виолетта Сергеевна очень добрая, - попробовала я усовестить  девицу,  -
наверное, ей не хочется, чтобы  Вику  похоронили  в  общей  могиле,  знаете,
сколько она сейчас денег отдала!
   Девчонка фыркнула.
   - У Пановой нашли почти тысячу долларов. И  как  только  пьяница  скопила
такую сумму?! Родственников никого, вот Виолетта деньги забрала и теперь ими
распоряжается. Она хитрущая, умеет добрые дела за чужой счет делать, ангелом
прикидываться. И  потом,  какие  ей  хлопоты?  Мы  с  Жанной  и  Кларой  все
приготовим, Зойка и Ленка уберут, а Виолетта только урожай  соберет.  А  то,
что мне надо было...
   Она внезапно заткнулась, потому что в кухню вошли Жанна и полная женщина.
Почти через все лицо незнакомки шел жуткий шрам,  верхняя  губа  практически
совсем  отсутствовала,  нижняя  торчала  вперед  уродливым  куском.   Следом
появилась Виолетта. Мы стали под ее чутким руководством готовить  холодец  и
чистить овощи на салаты. Пытаясь  удержать  в  руках  скользкую  селедку,  я
оценила полученную информацию. Выходит, несчастную Вику хоронят за мой счет!
Интересно,  что  все-таки  явилось  причиной  смерти?  Неужели   алкогольное
отравление?

ГЛАВА 10

   Зеленодольск совсем рядом  с  Москвой,  езды  по  сухой  дороге  от  силы
полчаса, и я добралась до интерната к часу дня. Проклятый пейджер не издавал
ни звука, оно и понятно: Павловские на похоронах.
   Интернат, убогое двухэтажное здание, вытянулся змейкой  по  берегу  реки.
Покосившиеся  ступеньки,  облупившиеся  стены  и  запах  мочи  вперемежку  с
ароматом щей. Несколько  обитателей  скорбного  места  брели  по  коридорам,
опираясь на костыли и палки. В открытую дверь одной из палат виднелись  штук
шесть железных коек с застиранными байковыми одеялами. Жить  в  таком  месте
недвижимым почти двадцать лет!.. Я почувствовала, как  похолодела  шея.  Нет
уж, лучше сразу подохнуть.
   Толстая санитарка деловито опускала вонючую тряпку в грязное ведро.
   - Где найти больного Федорова? - поинтересовалась я.
   - Андрея Сергеевича? - неожиданно ласково спросила баба. -  Он  в  другом
корпусе живет, платном, через лесочек налево.
   Я пошла в указанном направлении и через пару минут оказалась в совершенно
ином помещении. Коридор застелен относительно  новой  ковровой  дорожкой,  в
холле - несколько диванов и кресел,  на  подоконниках  цветы,  и  в  воздухе
только  легкий  запах  лекарств.  Здесь  обнаружился  и  медицинский   пост.
Молоденькая сестричка скучала над любовным романом.
   - Андрей Сергеевич в 22-й комнате, - сообщила она.
   Я поднялась на второй этаж и, секунду потоптавшись  у  двери,  приоткрыла
одну створку. Однако! Ожидала увидеть  древнюю  койку,  тумбочку  и  вонючее
судно... Но внутри - абсолютно иной антураж. У стены стояло нечто  отдаленно
напоминающее  кровать.  Больше  всего  ложе,  застеленное  красивым  пледом,
походило на  рубку  космического  корабля.  Справа,  на  специальной  доске,
размещался компьютер, слева, в пределах протянутой руки, теснились  какие-то
непонятные  агрегаты,  дальше  располагались   телевизор,   видеомагнитофон,
музыкальный центр. Все стены более чем  двадцатиметровой  комнаты  заполняли
книжные полки. На обеденном столе высилась стопка рукописей, здесь  же  тихо
гудел лазерный принтер, выплевывая страницы. В открытое окно задувал  теплый
ветерок, и пахло в палате дорогим мужским парфюмом от "Лагерфельда".
   - Вы  за  заказом?  -  раздался  голос.  -  Подождите  чуть-чуть,  сейчас
допечатает.
   Я поглядела на кровать. В больших подушках лежал худой  мужчина  с  лицом
Христа. Тонкие бледные руки покоились на клавиатуре компьютера.
   - Нет, - сообщила я. - Хочу поговорить с вами о Светлане Павловской.
   - Зачем? - изумился Федоров и  нажал  кнопку  на  одном  из  таинственных
аппаратов. Верхняя часть кровати пришла в движение,  медленно  поднялась,  и
Андрей оказался  сидящим.  -  Зачем?  -  повторил  он,  вытаскивая  сигареты
"Парламент". - Не видел вышеназванную даму двадцать лет, и,  честно  говоря,
она меня не волнует. Среди моих интересов - языкознание.
   Я поглядела на книги. Л. Федоров "Стилистика японского языка", А. Федоров
"Введение в граммитику".
   - Бог мой, - вырвалось у меня, - вы тот самый Андрей  Сергеевич  Федоров,
лучший российский японист, как же так...
   Андрей заулыбался.
   - Кто не знает,  всегда  удивляется,  как  это  беспомощный  калека  смог
написать около тридцати монографий и стать известным ученым. Но  сейчас  век
компьютера, и я связан с коллегами из многих стран. Сначала  объясните,  что
вам нужно от меня.
   Я устроилась поудобнее в кресле и выложила инвалиду все.
   Андрей выслушал, не перебивая, потом сказал:
   - Боюсь, ничем не смогу помочь. Не видел Светлану двадцать лет, не  узнаю
ее, если встречу. Никаких бумаг не  подписывал,  о  ее  разводе  со  мной  и
продаже квартиры слышу впервые. Хотя к чему мне  родительские  хоромы?  Могу
жить только здесь, пусть Света пользуется, ведь она из-за квартиры  выходила
замуж. А я ей, честно говоря, даже благодарен.
   - За что? - вырвалось у меня. Андрей улыбнулся.
   - Был самым обычным мальчишкой, учился кое-как в МГИМО, любил погулять  и
выпить. А тут  со  Светкой  познакомился  -  хорошенькая  такая  пампушечка,
хохотушка жуткая. Она в меня как кошка влюбилась, хвостом бегала, а родители
мои тогда в Африке работали.
   Дальше история  развивалась  по  знакомому  сценарию.  Сначала  несколько
ночей, проведенных вместе, потом задержка, слезы невинной  девушки  и  визит
разъяренной матери. Виолетта Сергеевна потребовала  немедленной  свадьбы.  У
Светланы оказался отрицательный  резус,  и  аборт  был  невозможен.  Андрюша
сначала попробовал увильнуть, но будущая теща пообещала сходить в институт и
пожаловаться в партийную и комсомольскую  организацию.  Парень  присмирел  и
решил сочетаться браком, справедливо полагая, что живем не в Италии,  развод
не запрещен. Все еще колеблясь, он позвонил матери, но та, не  выслушав  его
до конца, заорала сразу про свою драгоценную  квартиру.  Андрей  разозлился,
мать волновала только жилплощадь, и, по мнению сына, родительнице  следовало
преподать урок.
   В два счета он зарегистрировался со Светкой. Потом катастрофа,  больница,
интернат... Первые годы бедный инвалид просто гнил на  засранных  простынях.
Он отправил жене кучу открыток с просьбами о помощи, но ответа не  дождался.
Тогда стал писать соседке и от нее узнал, что Светочка быстренько  выскочила
замуж, двух месяцев не прошло после катастрофы, как в  ее  кровати  оказался
другой. Андрей совсем пал духом и  решил  отравиться.  Спасла  его  палатная
сестра Ниночка. Девушка предложила  парню  получить  второе  образование,  и
Андрей решил изучать японский язык. Руководство МГИМО пошло навстречу юноше.
Ниночка принялась регулярно возить в Москву контрольные работы  и  рефераты.
Неожиданно для себя Андрей увлекся.  Японский  казался  безграничным  морем,
свободного  времени  у  инвалида  было  навалом,  а  спиваться,  как  другие
обитатели интерната, он не хотел.
   Шло время, Андрюша полюбил Японию и...  Ниночку.  Молоденькая  медсестра,
преданно ухаживающая за инвалидом все эти  годы,  ничего  не  требовала,  но
мужчина решил оформить отношения официально. Он написал  Светлане  письмо  с
просьбой выслать копию свидетельства о разводе. У него в паспорте до сих пор
стоял штамп о бракосочетании с Павловской, и загс отказывал в регистрации  с
другой женщиной. Бывшая супруга  не  отреагировала.  Тогда  Андрей  отправил
весточку Анастасии Николаевне и попросил ту узнать у Пав  ловской,  получала
ли женщина его письмо. Ножкина сходила в 217-ю квартиру, но  там  ей  быстро
объяснили, что думают о соседях, сующих нос не в свои дела. Тогда  в  Москву
отправилась Ниночка.
   Дверь ей открыла сама Светлана. Медсестра, тихая, робкая  женщина,  редко
выезжающая из Зеленодольска и скромно живущая на медные копейки,  поразилась
виду бывшей Андрюшиной жены. Полное  тело  Светы  обтягивал  дорогой  халат,
который Ниночка по простоте душевной приняла за вечернее платье, в ушах и на
пальцах горели разноцветные каменья. Квартира, через которую  посетительницу
быстро  провели  на  кухню,   тоже   сверкала   великолепием.   Окончательно
остолбенела медсестра на кухне. Шел голодный 90-й  год,  а  у  Павловской  к
завтраку предлагали бутерброды с черной икрой и  осетриной,  душистый  кофе.
Шоколадные конфеты горой громоздились в вазочке, и курила Света  "Мальборо".
Оробев окончательно, Ниночка принялась  лепетать  о  документах.  Павловская
прижала толстые пальцы к вискам и простонала:
   - Ах, Андрюша! Вечная боль моего сердца! Сколько ночей провела я без сна,
думая, как он там бедный мучается!
   Другая бы женщина на месте Нины сразу объяснила Павловской, что терзаться
не  следовало.  Можно  приехать  в  Зеленодольск,   встретиться   с   мужем,
поухаживать  за  ним...  Но  робкая  Нина  только  хлопала  глазами,  внимая
профессорской дочке.
   - Сколько я мечтала  увидеть  мужа,  -  продолжала  разливаться  соловьем
Света, - как хотела просто подержать за руку, но не с кем оставить сына,  ну
не тащить же ребенка в Зеленодольск! Он такой ранимый, хрупкий... А я просто
извелась, думая об Андрюшиной судьбе.
   Проговорив в таком тоне минут пятнадцать,
   Света, всплеснув руками, сообщила, что опаздывает на работу, и  пообещала
выслать документы по почте.
   Нинуля несолоно хлебавши вернулась в  интернат.  Андрюша  долго  хохотал,
когда простодушная Ниночка живописала картину встречи. Нечего и  говорить  о
том, что никакое свидетельство в интернат не пришло.
   В 91-м году  в  жизни  инвалида  произошли  неожиданные  изменения.  Весь
цивилизованный мир кинулся помогать голодающей России.  И  из  Токио  пришло
письмо от профессора Озе. Таяма-сан вежливо благодарил господина Федорова за
перевод своей книги на русский язык и спрашивал,  не  нужна  ли  российскому
ученому помощь. Андрюша ответил, завязалась оживленная переписка,  и  в  мае
японец приехал проведать коллегу.
   Сказать, что его поразил интернат, значит не  сказать  ничего.  Таяма-сан
был сражен наповал. Через месяц из Токио прибыло несколько человек,  которые
полностью переоборудовали палату Федорова, на  счет  зеленодольского  приюта
стали поступать валютные средства. Это слали гуманитарную помощь коллеги  из
Токийского  университета,  которым  пораженный  профессор  Озе   в   красках
живописал увиденное. Андрюшу завалили заказами на переводы, щедро  оплачивая
их  в   твердой   валюте.   Несколько   раз   Таяма-сан   привозил   крупных
невропатологов, инвалиду сделали шесть операций, и теперь  он  мог  спокойно
сидеть. Для калеки, почти пятнадцать лет пролежавшего только на спине, жизнь
заиграла радужными  красками.  Более  того,  господин  Озе  пригласил  их  с
Ниночкой к  Японию.  Инвалидное  кресло,  присланное  из  Токио,  миленькое,
управляемое пультом, оказалось почти волшебным. Одна  кнопка  -  и  "карета"
подъезжает  к  кровати,  другая  -  и  вы  можете  без  посторонней   помощи
переместиться на него,  третья  -  совсем  невероятно  -  кресло  шагает  по
лестнице. Наконец-то Андрей  обрел  свободу  передвижения.  В  Зеленодольске
вскоре многие узнали необычного  веселого  паралитика,  ловко  рулившего  по
улицам и скупающего новинки в  книжных  магазинах.  Практически  все  летние
месяцы Андрей и Нина стали проводить  на  озере  Кюсю,  на  даче  Таяма-сан.
Хитрые японцы оформляли Нине вызов как "сопровождающему инвалида лицу". А  в
прошлом году они побывали в Париже.
   - И вы больше никогда не обращались к Павловской?
   - Зачем? - удивился Андрей. - В помощи не  нуждаюсь,  да  и  не  стал  бы
никогда ее просить о ней.
   - Так и не женились на Нине?
   - Штамп в паспорте ничего не изменит в наших взаимоотношениях, - вздохнул
Федоров, - окружающие и так считают Нинулю моей супругой. Все наши  денежные
средства вложены на ее имя, так что после моей смерти проблем с  наследством
не возникнет. Токийский банк просто выдаст вклад госпоже  Севастьяновой,  на
этот счет я абсолютно спокоен.
   - Но ведь Света продала квартиру, - продолжала настаивать я,  -  выписала
вас, неужели не жаль денег?
   Федоров улыбнулся.
   - Моих собственных денег хватит на две  жизни.  Надеюсь,  понимаете,  что
детей у нас с Ниной не может быть? И для кого  копить  капитал?  А  у  Светы
вроде родился ребенок, кажется, мальчик. Только не знаю, от меня ли. Так что
пусть пользуется  деньгами,  ей  они  нужней.  А  сейчас,  извините,  должен
работать.
   Я поехала назад в Москву. Уже на  въезде  в  столицу  заголосил  пейджер.
"Срочно позвоните. Виолетта Сергеевна".
   Трубку снял Валерий.
   - Дашенька, Виолетта Сергеевна очень просит срочно приехать.
   Я призадумалась. Понадеялась, что Павловские на похоронах, и не  взяла  с
собой наряд "казанской сироты". Хотя на мне самые обычные  синие  "ливайсы",
простенькая маечка, только кожаные мокасины от  "Гуччи".  Авось  не  поймут,
сколько стоят такие непрезентабельные на вид тапки.
   В большой комнате у Павловских сверкал огромный накрытый  стол.  Основная
масса гостей уже наелась, и среди мисок с салатом и блюд с мясным  и  рыбным
ассорти валялись пробки  от  бутылок,  смятые  салфетки,  надкушенные  куски
хлеба.
   Виолетта Сергеевна в темно-фиолетовом платье царственно протянула  пухлую
руку.
   - Милая, почему не пришли на похороны?
   - Как-то неудобно, - завела я.
   - Ах, оставьте китайские церемонии, - вздохнула профессорша, - вы  теперь
член нашей семьи и должны быть со всеми. Садитесь, перекусите.
   Я постаралась устроиться на самом краю и  оглядела  присутствующих.  Так,
много знакомых:
   Жанна, Света, Валерий,  Зоя,  Дима...  Еще  лохматый  парень,  собиравший
деньги  на  похороны,  несколько  неизвестных  мужчин  и  женщин,   Альберта
Владимировича нет.
   - Хотите салат? - пробормотал кто-то невнятно. Я  обернулась.  Женщина  с
изуродованным лицом протягивала миску.
   - Спасибо.
   - Берите, - прошепелявила Клара, - попробуйте рыбу, очень вкусная.
   Поминки находились уже в той стадии, когда  гости  прочно  забыли,  зачем
собрались. То и дело вспыхивал см