иптизерка огляделась, потом с улыбкой пропела:
   - Здесь работать? А что хочешь? Танец с перьями или со змеей?
   Только змеи не хватало!
   - Ничего не надо, просто ответь на вопросы.
   Девица рухнула в кресло, закурила, огляделась и капризно спросила:
   - Выпить дашь?
   Я вытащила  специально  припасенную  бутылку  джина  и  тоник.  Игнорируя
содовую, девица до краев наполнила стакан и тут же опорожнила.
   - Потом напьешься, - обозлилась я, - давай делом займемся.
   - Давай, - ухмыльнулась девица  и  быстро  стянула  платье,  оставшись  в
каком-то немыслимом белье. Лифчик, покрытый блестками, сверкал, словно рыбья
чешуя. Трусики держались на тоненьких ленточках.
   - Ты не так поняла, - сказала я и протянула стриптизерке халат, -  просто
поговорить хочу.
   - Ладушки, - согласилась девица, - давай, начинай.
   - Раю Лисицыну знаешь?
   Гостья поперхнулась.
   - А я чем не подхожу, не хороша, что ли?
   - Да всем хороша, Раю знаешь?
   - Ты не "розовая"? - протянула гостья.
   - И даже не фиолетовая.
   - Так какого черта я время теряю! - взвыла девка.
   - Не ори, я оплатила в фирме двухчасовой стриптиз,  так  что  ты  на  это
время моя. Будешь хулиганить - позвоню  в  "Бабочку",  с  работы  попрут.  А
поговоришь по-человечески, получишь хорошие чаевые.
   - Чего надо? - присмирела стриптизерка.
   - Самую малость. Расскажи, что знаешь про Раю  Лисицыну  и  Милу  Котову.
Кстати, как тебя звать?
   - Рафаэлла.
   - Кара, - хмыкнула я.
   - Кто?
   Девица слишком  молода,  чтобы  помнить  второсортную  певицу  не  первой
молодости, сходившую в неизбалованном СССР за эстрадную  звезду.  Псевдоним,
наверное, выбрала, насмотревшись рекламы конфет "Сладкое совершенство".
   -  Милка  Котова  померла.  Она  в  "Бабочку"  вместе  со  мной   пришла.
Зарабатывала отлично, хозяин ее просто обожал. Все самые выгодные  заказы  -
Котовой. До смешного доходило. Зовут меня, по фото выбрали, едет Милка. А я,
между прочим, лучше со змеей работаю.
   - Сумку-то получше закрой, не ровен час змея  выползет,  всех  до  смерти
перепугает.
   Рафаэлла обрадованно заулыбалась:
   - Скажешь тоже, гляди.
   Девчонка  засунула  руку  в  ридикюль   и   вытащила   огромного   удава.
Отвратительная  змеища,  похожая  на  толстый  шланг,  принялась   судорожно
извиваться. Я испугалась, вдруг укусит. Идиоты в "Бабочке", что ли, хозяева?
Разве можно подобное страхолюдство просто так в авоське таскать. Увидав  мою
перекошенную морду, стриптизерка захихикала:
   - Не дрожи, думаешь, правда живая?
   Приглядевшись повнимательней, я поняла что "удав"  резиновый,  но  сделан
здорово, в первый момент впечатляет.
   - Прикольная штука,  -  вздохнула  Рафаэлла,  -  уйму  денег  стоила.  И,
представляешь, вместо меня посылают Милку. А все потому, что  та  английский
знала. Хозяин ее с собой на всякие встречи  таскал  деловые.  Нацепит  Милка
черненькое платьице и давай даму изображать. Братки млели от восторга - мясо
с ножом ест, рыбу двумя вилками. Хозяин хвастал: все девчонки такие,  скажи,
Милочка, по-английски.
   - Котова с ним спала?
   - Никогда. Лешка педик был, только мальчишками интересовался.
   - Почему был?
   - Потому что помер. Один-единственный раз решил в метро прокатиться,  так
на Белорусской-кольцевой под поезд свалился.  Несчастный  случай.  Говорили,
какая-то баба сумками толкнула. А  новая  хозяйка  стерва  жуткая,  молодая,
злобная. Всех прежних повыгоняла, я, можно сказать, одна и осталась,  наняла
новеньких, вроде Лисицыной.
   - Как ее зовут?
   - Понятия не имею. Администратор говорит:
   "Мадам велела, мадам приказала, мадам распорядилась". Из-за нее  и  Милка
погибла.
   - Почему?
   - Милка на иглу подсела. Дура, конечно, но у нас такое часто бывает. Одни
пьют,  другие  колются.  Лешка,  хозяин  наш  бывший,  ее   пожалел,   велел
вылечиться, а потом в "Бабочку" вернуться. Милка сама хотела  избавиться  от
этой напасти, ломало ее по-страшному.  Устроилась  в  клинику,  поправилась,
возвращается, а тут такая пертурбация: Лешка помер.  Милка  давай  проситься
назад. Администратор не берет, мадам  запретила  наркоманок  нанимать,  даже
вылеченных. Ну тут Антуанетта, это у нее псевдоним такой был, разбушевалась,
принялась орать, администратора отпихнула и в кабинет влетела.  Минут  через
пятнадцать выходит белая, как сметана, глаза безумные.
   Воды целую бутылку выпила и говорит: "Знала сволочей, а  такую  в  первый
раз вижу".
   Через три дня Рафаэлла узнала, что клуб "Маска" ищет девушку  со  знанием
английского, и  позвонила  Кетовой.  Мать  сообщила,  что  Мила  скончалась.
Рафаэлла вычислила, что девушка, как поговорила с хозяйкой, сразу  к  барыге
отправилась и до смерти обкололась.
   - Про Раю Лисицыну что знаешь?
   - Практически  ничего,  работает  недавно,  до  нас  плясала  в  каком-то
ансамбле. Выпить любит, допьяна не узюзюкивается,  но  грамм  сто  пятьдесят
каждый день принимает.
   Я достала из сумочки двести долларов и протянула Рафаэлле.
   - Если узнаешь фамилию, имя, адрес, место работы  парня,  с  которым  она
сейчас живет, получишь еще столько же.
   Стриптизерка схватила купюры и, снимая халат, пробормотала:
   - Не волнуйся, все вызнаю.
   Тут дверь распахнулась. На пороге показался Аркашка. Увидев  полураздетую
Рафаэллу, он растерянно пробормотал "простите" и выскочил в коридор.  Девица
натянула свое оранжевое платьице, взяла сумку, и мы спустились вниз.
   В холле собралась вся семья.  Они  молча  смотрели  на  девушку,  которая
набросила блестящую шубку и пошла к машине. Потом так же молча уставились на
меня.
   - Что с вами? - удивилась я.
   Кешка прокашлялся и, отведя глаза, сказал:
   - Мам, может,  тебе  замуж  выйти?  Подыскать  приличного  человека,  так
сказать, для души и тела?
   Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Недавно  прочитала  в  энциклопедии
статью о страшно редкой птице. Ее нет ни в  одном  зоопарке  мира,  так  как
пернатое не живет в неволе. Я, наверное, тоже не могу жить  в  браке.  Замуж
выходила четырежды, каждый раз думая,  что  навсегда.  Но  уже  через  месяц
начинались неприятности.  Очередной  супруг  требовал  горячей  еды,  чистых
рубашек и пришитых пуговиц. Кроме того, полагал, что  картошка,  морковка  и
свекла  прибегают  домой  сами,  деньги  зарабатываются  кем-то  другим,   а
заявляющиеся в час ночи пьяные друзья - дорогие  гости.  Возможно,  в  конце
концов я бы привыкла и стала тащить семейное ярмо, как усталая  лошадь.  Но!
Но у каждого мужа обязательно была мама. Точнее,  это  ему  она  приходилась
мамой, а мне свекровью. И если мужья хоть чем-то отличались друг  от  друга,
мамули у них были как близнецы.
   Приходившая в гости Марья Андреевна закатывала глаза и, с обожанием глядя
на Леню, сообщала:
   - Даша, ты не представляешь, как тебе повезло. Ленечка такой  аккуратный,
он уже в пятнадцать лет  пользовался  ножом  и  вилкой,  гости  с  умилением
смотрели, как он ест, и говорили:"Маша, как ты воспитала сына".
   Наталья Михайловна грозно сдвигала брови и вещала:
   - Помни, мой сын - сокровище.
   Алла Евгеньевна чуть ли не со слезами на глазах сетовала:
   - С тех пор, как Костик с тобой, он так постарел!
   Серафима Петровна, брезгливо поджав губы, ворчала:
   - В первую очередь следует любить и уважать меня, мать, воспитавшую сына.
Ты знаешь, что он до свадьбы собирался писать  кандидатскую?  Потом  на  мою
голову сыпались упреки в бесхозяйственности. Заканчивалось каждое замужество
одним и тем же. Я складывала чемодан и возвращалась к себе - в двухкомнатную
квартиру в спальном районе.  Но  от  каждого  брака  что-то  оставалось.  От
первого Аркадий, сын моего первого  мужа  от  предыдущего  брака.  Он  сразу
привязался ко мне и стал звать мамой. Второе замужество подарило беспородную
собачку Снапика. Она мне досталась в качестве компенсации за тяготы семейной
жизни. Третий супруг оставил Машу, четвертый - кошку. Нет,  больше  не  хочу
замуж. О чем и сообщила домашним.
   - Конечно, дело твое, - вздохнул Аркадий,  -  но  уж  больно  эта  девица
противная, не хочется видеть ее рядом с тобой.
   Я от души рассмеялась. Надо же! Дети решили,  что  мать  сошла  с  ума  и
подалась в лесбиянки.  Разъяснив  им  ситуацию,  несостоявшаяся  Сафо  пошла
спать.
   Утром я позвонила в колледж на Полянке и попросила к телефону  профессора
Радова. Мне вежливо ответили, что психолог на лекции и освободится только  в
14.20. Часы показывали десять утра. Времени предостаточно, и  я  поехала  на
квартиру к Сержу.
   На связке болталось четыре ключа, я открыла дверь без  проблем,  вошла  в
темный холл, и на меня повеяло  затхлостью.  Уголовные  кодексы  всего  мира
квалифицируют вторжение в квартиру в  отсутствие  хозяев  однозначно  -  как
взлом. Попыталась успокоить бунтующую совесть.  Во-первых,  я  не  открывала
замок отмычкой, а воспользовалась ключом, во-вторых, не собираюсь грабить, а
просто посмотрю, в-третьих, должна же я узнать, кто убил Лариску?
   В кухне послышалось рычанье, и душа ушла в пятки.  Но  оказалось  -  вода
шумит в трубах. В кабинете все было так,  как  в  день  моей  ночевки,  даже
кровать не убрана. Кассеты лежали в ящичках, каждая с непонятными  значками:
5аР; 7еК, 18оР. Их было много, больше ста. В первом ящике письменного  стола
обнаружились всевозможные счета и документы. Во  втором  какие-то  статьи  и
заметки. В  третьем  небольшие  книжечки,  похожие  на  телефонные.  Раскрыв
первую, я поняла, что это  прошлогодний  ежедневник.  Напротив  каждого  дня
пометки. Стала листать. "13-е  -  лекция  на  факультете",  "18-е  -  придет
аспирантка", "20-е - 19иС". Ежедневников  оказалось  шесть,  в  четвертом  я
нашла то, что нужно.  На  последних  страницах  цифры  от  единицы  до  128.
Напротив каждого числа имя:1 - Петр; 2 - Мария; 16 -  Николай.  В  следующем
ежедневнике латинские буквы от "а" до "г" и  фамилии:  о  -  Кочетков,  Г  -
Слонов, У - Золотова; русские буквы в последней  книжке  раскрыли  отчество.
Они повторялись и были разноцветными. Зеленая  "К"  принадлежала  Филиппову;
оранжевая - Соткиной; фиолетовая - Звонареву.
   Я быстренько порылась в книжках. Выходило,  что  голос  на  моей  кассете
принадлежал нелюбезному преподавателю  Федору  Степановичу  Круглову.  Сунув
кассету на место, я отыскала в  ежедневниках  Римму  Борисовну  Селезневу  и
Павла Геннадиевича Шитова. Вытащила записи. Но прежде чем их прослушать, еще
раз позвонила в колледж и удостоверилась, что Серж все еще на лекции.
   Узнав чужие тайны, вздохнула. Неужели все кассеты содержат  такую  гадкую
информацию?  Просто  клад  для   шантажиста.   Ладно,   съезжу   сначала   к
гинекологине, узнаю, требовали ли у нее деньги. Если Селезнева  тоже  жертва
шантажа, значит, сведения поступают от Сержа.
   Приведя все в порядок, я  вышла  и  стала  запирать  замок.  Вдруг  дверь
квартиры напротив распахнулась, и выглянула дама без  возраста,  похожая  на
мальтийскую болонку.
   - Слава богу, - сказала соседка, с любопытством разглядывая меня, - а  то
мы подумали, что Серж исчез.
   Я промолчала, продолжая возиться с тугим замком. Но  словоохотливая  дама
не унималась:
   - Вы кто?
   - Домработница.
   - Это хорошо, а то я испугалась,  думала  -  профессор  продал  квартиру.
Теперь такое время, что надо знать, кто рядом живет. Наверное, грязи было!
   - Нормально.
   - Покойная не очень-то утруждалась. Маринка жаловалась, что если Изабелла
кусок хлеба уронит, то он так и валяется на полу, пока Маринка не подберет.
   Я с интересом глянула на болтунью:
   - А кто такая Маринка?
   - Убираться приходила. Понедельник, четверг у Радовых, вторник, пятницу в
76-й квартире. Очень аккуратная, даже странно, что Серж ее рассчитал. Может,
сама ушла? Хотя вряд ли хорошо получала. Вам сколько платят?
   - Это вас не касается, - схамила я, надеясь что соседка исчезнет. Ан нет!
Уставилась на меня немигающим взглядом, видно, приметы  запоминает.  Сегодня
же вечером доложит Радову, что  в  квартире  побывала  "домработница".  Надо
заткнуть фонтан.
   Я повернулась к любопытной тетке и железным тоном приказала:
   - Сообщите свою фамилию, имя и отчество.
   - Зоя Михайловна Корнева, - растерялась дама.
   - Вы помешали проведению оперативной акции. Пройдите в свою квартиру.
   - Боже! - всхлипнула соседка. - Милиция!
   - ФСБ, - грозно  поправила  я  ее.  -  Профессор  под  наблюдением.  Если
сообщите ему о моем визите, нанесете непоправимый удар безопасности России.
   Дама посерела и принялась креститься дрожащей рукой. Она  принадлежала  к
поколению людей, панически, боявшихся ЧК, КГБ,  ФСБ  и  прочих  аббревиатур.
Ослушаться  сотрудников  такого  органа   просто   невозможно.   Пробормотав
напоследок "Господи, помилуй", соседка испарилась. Я пошла в 76-ю  квартиру,
где застала девочку лет десяти. Она открыла мне дверь, прижимая к уху теплый
платок. Покрасневший нос, слезящиеся глаза - явный грипп.
   - Вы из поликлиники? - осведомился ребенок.
   - Нет, скажи, детка, у  тебя  есть  телефон  домработницы  Марины,  а  то
потеряла свою записную книжку и не могу ей позвонить?
   Бесхитростный ребенок тут же сообщил номер.
   На улице опять валил снег. "Пежо" успел превратиться в сугроб.  Отъезжая,
я заметила, как в одном  окне  заколыхалась  занавеска.  Любопытная  соседка
следила за. "агентом".
   Прямо от профессора проехала на работу.
   Преподаю французский небольшой группе интересантов. Пять мужчин  примерно
тридцатилетнего возраста, судя по костюмам,  машинам  и  сотовым  телефонам,
преуспевающие  бизнесмены.  А  вот  студентами  они  оказались   нерадивыми.
Систематически не выполняли домашних заданий, плохо учили слова и  с  трудом
читали тексты про день  рождения.  Второй  год  продирались  сквозь  заросли
грамматики, и честно говоря, с нулевым результатом. Я долго не могла понять,
зачем им французский, пока однажды  один,  самый  молодой,  не  признался  в
порыве откровенности, что теперь  уже  вышло  из  моды  отдыхать  в  бане  с
проститутками. Куда престижнее  изучать  языки.  Поглядишь  на  часы  и  так
небрежно  бросишь  собеседнику:  "Знаешь,  не  звони   в   14.00,   отключаю
"мобильник". Преподаватель французского злится, когда на уроке  гудит".  Вот
это круто! А девочки, водка, рестораны - вчерашний день.
   Два часа мы старательно  разбирались  с  простым  прошедшим  временем,  и
наконец оно нас победило. Слушатели утерли пот шелковыми платками,  включили
"мобильники" и расселись по джипам и "Мерседесам".
   Я позвонила домработнице Марине. Голос у  нее  оказался  совсем  молодой.
Представившись знакомой знакомых Радова,  я  предложила  ей  работу.  Марина
обрадовалась. Мне не хотелось чтобы она приезжала к нам домой, и я,  спросив
у нее адрес, сказала, что поеду мимо и загляну.
   Жила Марина на Большой Академической улице, в блочном доме без лифта,  на
последнем этаже. Воняло на лестнице невыносимо. Почти у каждой двери  стояло
помойное ведро. На первом - готовили щи, и запах переваренной кислой капусты
распространялся до третьего этажа где смешивался с ароматом кошачьей мочи  и
кипятившегося белья. В ответ на мой звонок за дверью раздалось  многоголосое
тявканье. Мне  открыла  полная  женщина.  И  я  прошла  в  маленький,  узкий
коридорчик.
   - Проходите на кухню! - предложила хозяйка.
   В комнате на разные голоса заливалась стая  собак.  Кухня  -  размером  с
мыльницу, была забита полками. С натянутых под потолком веревок  свешивались
разноцветные детские колготы, трусики, маечки. Я вздохнула, сама недавно так
жила, в ванной небось не повернешься.
   Проследив за моим взглядом, Марина спокойно пояснила:
   - Дочь двойню родила, вот и сидим друг у друга на  головах.  Да  еще  три
собачки.
   Я пригляделась к ней повнимательней. Голос молодой, звонкий, а самой  уже
хорошо  за  пятьдесят.  Лицо  приятное,  открытое.   Карие   глаза   смотрят
приветливо,  речь  вполне  интеллигентная,  только  руки  -  потрескавшиеся,
красные, выдают поломойку.
   -  Работала  библиотекарем,  -  пояснила   Марина,   -   потом   пришлось
увольняться, на биржу идти. Но моя специальность  теперь  никому  не  нужна.
Хожу вот по людям, полы мою. Вы не  сомневайтесь,  есть  рекомендации.  Могу
постирать, погладить, обед сготовить, собак помыть...
   Слушая эту усталую, бьющуюся  из  последних  сил  с  нищетой  женщину,  я
подумала, что обманывать ее просто бессовестно.  Ведь  она  рассчитывает  на
заработок.
   - Марина, простите, домработница нам не нужна.
   - Зачем тогда пришли?
   Стодолларовая бумажка на какой-то момент лишила ее дара речи.
   - Это мне? - спросила она наконец. - За что?
   - За сведения о семье Радовых.
   - Ничего, в общем, такого не  знаю,  -  замялась  женщина,  но  следующая
банкнота развязала язык.
   Изабелла с профессором жили врозь. По крайней мере, те три  года,  что  у
них убирала Марина. Спали в разных  комнатах.  Серж  часто  отсутствовал,  и
тогда у хозяйки оставался ночевать другой мужчина, которого домработница  не
видела. Серж, очевидно, знал о любовнике,  потому  что  никогда  не  являлся
домой внезапно, вначале звонил и сообщал о возвращении.  Гостей  практически
не бывало, или они приходили в Маринино  отсутствие,  потому  что  иногда  в
кабинете  стояли  пепельницы,  полные  окурков.   Изабелла   совершенно   не
занималась хозяйством, даже чулок не стирала, весь дом держался  на  Марине.
Раньше домработница приходила каждый  день  на  четыре  часа.  После  смерти
хозяйки Серж  велел  появляться  два  раза  в  неделю.  Марина  поняла,  что
профессор живет в другом месте, квартира имела совершенно нежилой вид.
   - Мне известно, что Изабелла принимала наркотики, - сообщила я.
   Марина вздохнула:
   - Когда я пришла в первый раз, хозяйка уже  была  наркоманкой.  Профессор
совершенно измучился, лечил жену, но все без толку. Да и характер у нее  был
отвратительный. То слезами заливается, то хохочет. Не дай бог слово невпопад
обронить. Я один раз сказала, что чайник слегка закоптился, так она вместе с
кипятком выбросила его в окно, хорошо, никого не убила.
   Просыпалась госпожа Радова около двенадцати и сразу требовала  в  постель
кофе. Потом принимала ванну, долго одевалась, красилась. Около трех  уходила
из дома по каким-то делам. Подружек у нее не наблюдалось, изредка появлялись
молодые люди. "Под кайфом" Изабелла оказывалась не каждый день. Но два  раза
в неделю непременно кололась. И  тогда  становилась  веселой,  возбужденной,
дарила Марине платья и деньги. На следующий день еле-еле выползала в ванную,
похожая на привидение, и начинала орать и придираться к каждому пустяку.
   - Профессор все пытался выяснить, куда она  наркотики  прячет,  -  качала
головой Марина, - но жена оказалась хитрее. Так он и не обнаружил тайник.
   - Но вы-то знаете, где он был, - скорее утвердительно, чем  вопросительно
сказала я.
   Марина молча кивнула.
   - В спальне стоят небольшие полки светлого  дерева.  Одна  из  них  имеет
вынимающееся дно, туда Изабелла и складывала порошок.
   - Что же не сказали профессору?
   - Не в моих правилах вмешиваться в хозяйские  дела.  Сами  разберутся.  Я
скажу, а меня потом уволят.
   Правильная позиция, главное -  безопасная.  Ничего  не  вижу,  ничего  не
слышу, ничего никому не скажу. Если, конечно, не заплатят приличную сумму.

Глава 18

   Гинеколог Римма Борисовна, об этом мне сообщили в  поликлинике,  жила  на
Мясницкой. На первом этаже находился рыбный магазин. Возвращалась  Селезнева
поздно,  и  я  вдоволь  насмотрелась  на  разнообразные  филе   и   нарезки,
подкарауливая доктора. Наконец около  девяти  она  вошла  в  подъезд,  шурша
красивой бобровой шубой с воротником из рыси. Я подождала еще минут  десять,
чтобы она успела раздеться, и позвонила в  квартиру.  Выглянула  хорошенькая
девушка и позвала мать. Римма Борисовна страшно удивилась,  увидав  меня  на
пороге.
   - Дома не веду прием, - отрезало