ла часами на телефоне, не бегала по магазинам и не грузила его служебными проблемами. Никаких подробностей о работе Милы Приходько тоже не знал. Будущая жена лишь сообщила, что она журналист на вольных хлебах и пишет статьи для разных изданий. И вот теперь, после ее смерти, выяснилось, что у Милены есть сестра.
     Ростислав съездил на Сомовское кладбище, нашел у самой ограды холмик, засыпанный пожухлыми букетами, увидел табличку с фамилией Титаренко, фотографию Милены, выпил бутылку водки на помин души и... впал в запой. Отгудев месяц, он пришел в себя, огляделся вокруг, познакомился с новой пассией. Жизнь потекла дальше. К Милене на могилу Ростислав больше не ходил.
     - Женой она мне не была, - оправдывался он, - обязательств я никаких не брал, да и сестра у нее есть, небось, следит за могилой. Эх, жаль деньги пропали! Сейчас бы они мне пригодились, сумма приличная, в долларах! Вот все думаю, кто ее спер - менты, которые тело нашли, или сестричка?
     Я спустилась на улицу и, вытащив сигареты, пошла к машине. Приходько видел могилу Милены? Автокатастрофа случилась пять лет назад? Интересно, как эта мадам ухитрилась воскреснуть и ограбить несчастного Олега? Сдается мне, хитроумная девица сама организовала свою кончину, чтобы не отдавать деньжонки. А роль сестры, небось, исполняла очередная знакомая, которой бойкая Мила наплела с три короба.
     Я влезла в "Пежо" и включила радио. "Ты знаешь, мама, - понесся заунывный, пронзительно-тоскливый голос, - он такой, он не такой, как все..." Я поежилась: голос пролезал до печени, въедливый, настырный. Вот и Милена такая, да не такая. Небось, и могилку себе подготовила! Ладно, уже поздно, завтра съезжу на Сомовское кладбище, найду это захоронение, а там посмотрим, может... И тут ожил мобильный. Я схватила трубку, ожидая услышать голос Маруськи или Кеши, но раздался незнакомый баритон:
     - Дарья Ивановна?
     - Слушаю вас.
     - Беспокоит Ильичев.
     Я удивилась. Андрон Георгиевич - один из управляющих банком, в котором мы держим часть денег.
     - Что-то случилось?
     Андрон Георгиевич замялся:
     - Можете сейчас подъехать в офис?
     - Да, но...
     - Извините, это не телефонный разговор.
     В полном недоумении я развернула "Пежо". Что за новости приготовил Ильичев? Его деньгохранилище больше некредитоспособно? Желает объявить о банкротстве? Конечно, неприятно, но не смертельно - львиная часть наших средств в Швейцарии. Кто-то подобрал код и через банкомат снял крупную сумму? Ладно, даже когда у нас не было радужных денежных знаков, из-за них мы не расстраивались. Я добралась до места, улыбнулась охранникам и поднялась на третий этаж в вызывающе роскошный кабинет Ильичева.
     Андрон Георгиевич, нервно улыбаясь, предложил:
     - Чай? Как всегда, с лимоном?
     - Лучше сразу приступим к делу. Кажется, я догадываюсь, что случилось. Вы - банкрот?
     Ильичев поперхнулся и замахал руками:
     - Господь с вами! Дело в другом.
     - В чем же?
     Андрон Георгиевич замялся.
     - Дарья Ивановна, мы с вами знакомы не первый год и, смею заверить, второго такого клиента у нас нет - неконфликтного, некапризного...
     - Можете не продолжать, сама знаю, что я замечательна во всех отношениях.
     - Бога ради, простите, если я совершаю бестактность, - продолжал выписывать кренделя Ильичев, - но... в общем...
     Он щелкнул рычажком. Один из телеэкранов, стоящих у стены, ожил, замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.
     - Узнаете? - спросил Ильичев.
     - Конечно, это ваша VIP-гостиная, всегда там сижу, когда ожидаю большую сумму.
     - Не о гостиной речь! - вдруг потерял приторную вежливость управляющий. - На кресло поглядите, то, что в углу!
     Я всмотрелась и постаралась сохранить спокойствие:
     - Машка! Там сидит моя дочь!
     - Вот именно, - утирая пот со лба безукоризненно белым платком, сказал Ильичев. - Поэтому я вам и позвонил.
     Я слушала его рассказ, чувствуя, как тревога подкатывает к сердцу.
     Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни больше ни меньше как двести тысяч долларов. Девочку тут отлично знают, ее карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился. До сих пор Маруська снимала не более пятисот "американских рублей". С вежливой улыбкой клерк попросил Маню подняться в VIP-гостиную и подождать, пока подготовят сумму. Манюня не удивилась, мы не раз с ней вместе лакомились пирожными, которые тут подают особо дорогим в прямом и переносном смысле клиентам. Поэтому она спокойно прошла в гостиную и сейчас, если верить изображению на экране, лопает корзинку со взбитыми сливками.
     Я быстренько сгребла в кучу ос татки сообразительности. Пусть лучше Ильичев считает меня дурой, чем Манюню - воровкой. Изогнув бровь, я уставилась на управляющего:
     - Хотите сказать, что наш счет иссяк?
     - Нет, - растерянно ответил Андрон Георгиевич.
     - Тогда почему не даете деньги?
     Ильичев окончательно растерялся:
     - Но... сумма... ребенок...
     - Маша - взрослая девушка, остальные члены семьи оказались заняты, вот ее и отправили в банк.
     - Взять двести тысяч?!
     - Подумаешь, - я старательно изображала из себя очень новую русскую, - эка невидаль! Просто удивительно, что вы меня оторвали от важных дел из-за такой чепухи!
     Андрон Григорьевич сменил цвет лица с красного на зеленый. Я решила закрепить успех и заявила:
     - Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу, не стоило заставлять меня нестись через всю Москву.
     - Значит, деньги выдать?
     - Естественно, - дернула я плечом. - Они нам нужны!
     Оставив пыхтящего Ильичева в кабинете, я спустилась в основной зал и дождалась Манюню. В руках она держала небольшой черный чемоданчик: банк выдает такие в качестве подарка клиентам, которые снимают нехилые суммы. За Маруськой шли два охранника и сам Ильичев.
     Увидев меня, Машка притормозила. Я недовольно протянула:
     - Как ты долго! Сколько ждать можно!
     - Извините, - забормотал Андрон Георгиевич, - пока пересчитали...
     - Вы мусолите купюры руками? - схамила я. - В качестве спонсорской помощи можем подарить пару машинок для быстрой обработки банкнот.
     Ильичев покашлял, но, естественно, ничего не сказал. Охранники довели нас до "Пежо". Я завела мотор, заехала за угол, припарковалась и спросила:
     - Ну?
     Большие голубые глаза Маши медленно наполнились слезами.
     - Ты сама сказала, что я могу снимать сколько угодно денег, что они общие!
     - Конечно, дружочек, просто хочу знать, зачем тебе подобная сумма? Кто-то из твоих приятелей попал в беду? Наркотики? Или долги? Ты отдашь деньги, и никто из нас тебя не упрекнет, но, согласись, мы всегда рассказываем друг другу о тратах.
     Или ты больше не считаешь меня близким человеком?
     Маня разревелась. Я подождала, пока поток иссякнет. Наконец Маруська всхлипнула в последний раз и вытерла лицо рукавом. Розовый пуловер от Tommy Hilfiger мигом стал грязным.
     - Вот и верь после этого производителям элитной косметики, - покачала я головой. - Помнится, у Диора нас уверяли, что ни тушь, ни тени водой не смыть.
     Маруська посмотрела на испорченный джемпер.
     - Зато когда размажется, ни за что с лица не стереть, - грустно сказала она. Потом, пошмыгав носом, прошептала:
     - Мусечка, я не хотела тебя волновать.
     - Все в порядке, рассказывай!
     Слова посыпались из Маруськи, словно гречневая крупа из разорванного пакета.

Глава 30

     Пару дней назад, выходя из школы, Манюня наткнулась на попрошайку: бледного, дурно одетого мужчину, без ног, в инвалидной коляске. Маня - жалостливый человек, никакие разговоры о том, что нищенство - это хорошо поставленный бизнес, на нее не действуют, она подает всем: цыганкам, таджикам, пронырливым старушкам и "ветеранам" всех войн. Вот и в тот раз протянула деньги несчастному инвалиду. Дядька взял купюру и хрипло сказал:
     - Храни тебя Господь! Эх, и у меня могла быть такая девочка, да нету!
     - Где же ваша дочка? - проявила любопытство Маня.
     Инвалид закашлялся и рассказал душераздирающую историю. Была у него в свое время жена Регина и крохотная дочурка Машенька.
     - Любил я их, ох любил, - пел калека, - хотел обеспечить, одеть, накормить, вот и нанялся водить большегрузные машины по стране, да попал в аварию, лишился ног.
     Пока несчастный лежал в больнице, Регина ушла, прихватив дочь, более того, ухитрилась, подделав все документы, сначала развестись с калекой, потом продать их общую квартиру, вновь выйти замуж и укатить в Америку.
     - И остался я на улице голый да босый, - качал головой дядька. - Спасибо, пустили добрые люди к себе, теперь вот побираюсь! Искал-искал доченьку, да не нашел, одна карточка осталась!
     Порывшись в тряпье, которое прикрывало остатки ног, мужчина вытащил снимок. Машка, и так пребывая на грани обморока, чуть не умерла. Это была ее детская фотография.
     - Ты хорошо знаешь карточку, - шептала девочка, размазывая по лицу остатки косметики, - я там стою в розовом костюмчике, а на ногах тапочки в виде собачек.
     - И ты решила помочь отцу?
     - Маня кивнула.
     - Почему такая сумма?
     - В Америке за двести тысяч делают электронные протезы, - в отчаянии сообщила Маруся. - Дядя Гера сказал, что будет ходить, как с родными ногами.
     - Его зовут Гера?
     - Нет, Игорь. Он просил обращаться к нему "папа", а я не могу пока, вот и придумала Геру, вроде не так официально.
     - Почему мне не сказала?
     - Дядя Гера очень просил не говорить никому, сказал "не хочу в вашу семью вползать, мне бы только ноги новые..."
     Я обняла Маню, чувствуя, как в душе разгорается злоба против режиссера этого спектакля.
     - Маняша, включи соображение. Когда Регина с Геной уехали в Америку, тебе не исполнилось еще и полугода.
     - И что?
     - А то! Дети в таком возрасте не умеют стоять. Фотография в розовом костюмчике сделана уже после отъезда Регины, тапочки тебе Аркашка купил возле "Детского мира" у спекулянта. Эта фотография никак не могла попасть в руки твоего отца, мы с ним не знакомы. Ты стала жертвой афериста!
     Маня раскрыла рот:
     - Значит, дядя Гера - не мой папа?
     - Нет, конечно, он мошенник, который специально поджидал тебя у школы!
     - Но откуда у него снимок?
     - Это мы выясним, - пообещала я. - Лучше скажи, куда должна доставить деньги?
     - Домой к Гере.
     - Адрес говори, - велела я и стала набирать номер Дегтярева.
     Очень хочется изловить негодяя, но отправляться к нему одной страшно, скорей всего, там сидят здоровые, дееспособные мужчины, поджидают глупую девочку с мешком долларов.
     - Когда он велел привезти деньги?
     - К девяти вечера, - сердито сказала Маня. - Он звонил мне на мобильный, спрашивал, как дела.
     - А ты?
     - Попросила его не нервничать: сижу в банке, жду.
     - Хорошо, - пробормотала я, - надеюсь, Александр Михайлович не теряет сейчас времени зря!
     Около половины одиннадцатого я стояла не лестнице, прижимаясь спиной к ледяной стене. Несколько милиционеров в камуфляже разместились по бокам простой, обшарпанной деревянной двери.
     - Поняла, как действуешь? - тихо спросил старший у Маши.
     Девочка кивнула.
     - Тогда начали, - велел омоновец.
     Маруська позвонила.
     - Кто там? - донесся хриплый голос.
     - Открой, дядя Гера, - выкрикнула Машка, - я деньги принесла, извини, что так задержалась.
     Загремел замок.
     - Доченька, родненькая, - запричитал мерзавец.
     Но закончить фразу он не успел: в квартиру ворвались вооруженные парни. Вопли, мат, стук... Маруська подбежала и вцепилась мне в плечо.
     - Они его не убьют?
     - Нет, - ответил спокойно Дегтярев. - Так, бока помнут.
     - Идите, - высунулся старший, - готово.
     В темной грязной квартире отвратительно воняло, но мне было не до оскорбленного обоняния. Комната, куда я влетела, выглядела малопривлекательно. Кровать без постельного белья, стол прикрыт газетой, драное кресло, лохмотья пыли на полу. У окна в инвалидном кресле сидел Гера. Я вздрогнула. Похоже, мужик и впрямь без ног.
     - Ну! - резко сказал шедший следом Дегтярев. - Рассказывай, в какую американскую клинику собрался? Что такую дорогую подобрал, а, голубок?
     Гера испуганно забормотал:
     - Не я, ей-богу, не я...
     - А кто?
     - Иван Иванович.
     - Давай без ерунды. - Дегтярев скривился. - Знаешь, столько раз в своей жизни слышал про Ивана Ивановича Иванова! Неинтересно! Ребята, тащите его в автобус!
     - Нет, честно, - взвыл калека, - так он назвался! Иван Иванович! Подошел ко мне в метро и спросил: "Хочешь штуку баксов?" Я спросил, чего надо делать. Он изложил план и дал фотографию.
     - Ну-ну, - покачал головой Дегтярев, - положим, мы тебе поверили, говори телефон Ивана Ивановича.
     - Не знаю.
     - Адрес?
     - Тоже!
     - Все, ребята, - хлопнул ладонью по столу Александр Михайлович, - тащите его...
     - Не вру я, - завопил Игорь, - не вру! Не сказал он мне ничего!
     - Как деньги передавать собирался?
     - Так сейчас придет сюда, сам! Только что звонил, минут десять до того, как эти ворвались!
     Полковник резко встал:
     - Всем слушать меня!
     В операции по взятию преступника нам с Маруськой поучаствовать не дали, заперли в ванной. Мы слышали лишь отчаянный мат, грохот и крики. Спустя некоторое время дверь темницы распахнул один из омоновцев и велел нам идти в комнату. Мы с Маней, отталкивая друг друга, ринулись вперед. Расстановка сил сохранилась прежняя, только на полу, между кроватью и столом, широко раскинув в разные стороны ноги, лежал мужчина.
     - Знаете его? - поинтересовался Дегтярев.
     - Нет, - выкрикнула Маня.
     - Лица не видно, - добавила я.
     - Покажи, Николай, - велел полковник.
     Один из омоновцев схватил лежащего за волосы и не сдержал удивленного возгласа:
     - Он в парике!
     - Эка невидаль, - поморщился Александр Михайлович. - Ну-ка, снимите с красавца эту растительность.
     Сначала отлетела борода, потом усы...
     - Здравствуйте, - вежливо сказал Александр Михайлович. - Приятная встреча! Вы еще в Америке задумали эту историю?
     Мой бывший муж Гена, кряхтя, ответил:
     - Это недоразумение. Я американский гражданин и требую вызвать консула.
     - Может, президента пригласить? - поинтересовался полковник. - Сейчас телеграмму в Белый дом отправлю.
     Домой мы попали лишь утром. Дегтярев прошел в мою комнату и сказал, что Генка, покривлявшись, признался во всем.
     Его дела в Америке шли совсем не так хорошо, как он нам рассказывал. Сначала он пытался работать по специальности, но в Штатах и своих врачей полно. Тогда Гена попробовал торговать мединструментами, но прогорел, затем решил открыть издательство и тоже потерпел неудачу. Был, правда, короткий период благоденствия, когда он женился на Капитолине. Его американская жена приезжала к нам в Ложкино, мы даже подружились. Но потом Генка сорвался, начал пить и Капитолина с ним развелась.
     Последние годы Гена работал в учебном заведении у Генри кем-то вроде лаборанта. Орнитолог считал Генку своим близким другом, но много платить ему не собирался. А Геннадий, как назло, влез в долги, пытаясь вновь добиться удачи на ниве бизнеса. Дом его заложен в банке, и если в течение марта не рассчитаться с кредитором, на имущество наложат арест, Гена окажется на улице. Мой бывший супруг просто сломал голову, думая, где раздобыть денег. Но Америка не Россия, никто из знакомых и копейки не даст. Ни один банк не пожелал выдать Геннадию кредит: проводили проверку, узнавали про заложенный дом и отказывали. Март приближался, и перспектива оказаться на улице без средств к существованию становилась все реальней.
     И тут Генри рассказал приятелю про оранжевого гуся, который сошел с ума, летая вокруг Москвы, вернее, возле местечка с диким названием Ложкино. В голове у Генки мигом созрел план. Капитолина, вернувшись в Юм, много рассказывала о нас, показывала фотографии. Звукосочетание Ложкино прочно осело в Генкиной памяти. А еще он знал, что я теперь богата и живу как сыр в масле.
     - Поехали в Россию! - предложил Генка. - Ты купишь мне билет, а я заплачу за проживание в доме у моей бывшей жены.
     - Не брала с него ни копейки! - возмутилась я.
     - Конечно, - кивнул Дегтярев, - только Генри уверен в обратном.
     Тут сказалась разница менталитетов. Русский человек с распростертыми объятиями примет гостей из провинции, а американец возьмет с них за постой.
     - Вот почему Генри так нахально себя вел!
     - Да нет, он просто весь в орнитологии и не замечает ничего вокруг, - усмехнулся полковник. - Они прибыли, ученый начал поиски, а Гена решил "потрясти" глупую бывшую жену. Правда, он уверяет, что, уже найдя "папу", не хотел травмировать Машку и обратился к тебе с просьбой дать в долг.
     - Да, был такой разговор, - протянула я, - только я отказала, потому что понимала: Гена никогда не вернет денег. А дарить ему огромную сумму я совершенно не желаю!
     - И тогда он привел в действие план X, - вздохнул полковник.
     - Где взял фото?
     - У вас из альбома вытащил.
     - Он думал, Маня снимет деньги и никто не заметит?
     Нет, у него на руках билет с открытой датой, - пояснил Дегтярев. - Он собирался завтра утром отправить деньги через American Express и вылететь следом, надеясь, что девочка до утра промолчит, а там, пока догадаются, кто автор спектакля, его и след простынет.
     - Но как он сумел вывести на компьютер данные гуся? - удивилась я.
     Дегтярев крякнул:
     - Тут без обмана. Птица существует на самом деле и носится между Москвой и Ложкино. К гусю Геннадий не причастен. Генри все еще надеется изловить пташку. Знаешь, что меня больше всего удивляет в этой истории?
     - Наивность Маши?
     - Нет, Генка отлично понял, увидев ее, что она, несмотря на внешность и возраст, совершенный ребенок, который мигом купится на подставу. Странно другое!
     - Подлость Геннадия?
     Обычное дело, - отмахнулся Дегтярев, - люди из-за денег и не на такие штучки способны. Нет, я о другом. Почему ты позвала меня на помощь? Почему не принялась сама распутывать историю?
     - Побоялась.
     - Да? - нахмурился полковник. - Что-то верится с трудом. Сдается мне, что тебе некогда. Ну-ка, отвечай, во что ввязалась?
     - Ни во что, - отбивалась я, чувствуя, как предательская краснота заливает щеки. - Даже и не думала. Потом случай с этим Игорем совершенно неинтересный. Сразу ясно, что он аферист! Скучно с таким возиться.
     - А с чем интересно? - прошипел Александр Михайлович. - Что захватило целиком Дашутку?
     Я схватилась пальцами за виски:
     - Ой, мигрень! Спасибо тебе, теперь трое суток проваляюсь в кровати.
     - Вот и отлично, - безжалостно отрезал полковник. - Посидишь дома!
     Он повернулся и вышел, не забыв как следует хлопнуть дверью. Едва звук его шагов стих, я кинулась умываться и переодеваться. Высплюсь потом, надо срочно мчаться на Сомовское кладбище, а то у полковника в голове начинают скапливаться не те мысли.

Глава 31

     На погосте я оказалась лишь около трех часов дня. Все словно сговорились мне помешать. Сначала заклинило автоматические ворота в нашем гараже и пришлось ждать, пока прибежит мастер и поковыряет в замке. Не успела я порадоваться, что верный коняга вырвался на свободу, как на выезде из поселка спустило переднее колесо. Пока механик поменял его, прошло немало времени. Но неприятности на этом не кончились.
     Новорижское шоссе, по которому мы едем в Москву, - широкая, относительно новая трасса, ни в пятницу вечером, ни в понедельник утром тут не бывает пробок. В свое время, когда мы только начинали строить дом, риэлторы предлагали участок в районе Рублево-Успенской дороги. "Очень престижное место, - закатывали они глаза, - а какая красота вокруг!" Мы было дрогнули, но потом Аркашка скатался в указанном направлении, явился домой потный и злой, сказал:
     - Да пусть там даром дают гектар