ь, грудь какая, четвертый номер. А у тебя ноль, вот и таскай.
     - Зачем же ты их покупала, если малы?
     - У меня тогда сисек не было.
     - Они выросли?! - изумилась я.
     - Нет, конечно, - усмехнулась Глаша, - я силикон вшила.
     - Ой! Это же вредно.
     - Зато на сцене красиво.
     - И шрамы остаются!
     Глафира задрала топик.
     - Где? Найдешь, сто баксов дам.
     Я внимательно осмотрела безупречную по форме пышную грудь и констатировала:
     - Нет отметин.
     - Ага, - обрадовалась Глаша, - никто обнаружить не может, потому что не туда смотрят. Вот где разрез был, под мышкой.
     Я вгляделась и покачала головой:
     - И правда, практически не видно, на зажившую ссадину похоже!
     - Если кто спрашивает, что у меня под рукой, - окончательно развеселилась Глафира, - я всегда отвечаю: родинку удаляла. Ладно, хватит трепаться! Меряй туфли, вдруг у нас и размер обуви один.
     Туфли Глафиры тоже оказались мне впору.
     - Вот и здорово, - одобрила певица, - теперь курс молодого бойца. Во-первых, никого в гримерку не пускай.
     - Куда?
     - Когда на концерт приедем, - терпеливо объяснила она, - мне комнату отведут для переодевания, вот в нее никого не пускай, ясно?
     Я кивнула.
     - Ладно, - хмыкнула Глафира, - остальное потом.
     Клуб "Мячик" находился на шумной улице. Глафира уверенным шагом направилась к стеклянной двери. Я с чемоданом и портпледом в руках тащилась сзади. Певица пнула носком высокого сапожка из джинсовой ткани стеклянную дверь.
     - Эй, открывай!
     Маячивший с той стороны шкафообразный парень лениво распахнул дверь.
     - Тебя сюда спать наняли? - фыркнула Глафира. - А ну зови Катьку!
     Секьюрити забубнил что-то в рацию.
     - Безобразие! - громко заявила Глафира. - Больше ни за что не соглашусь в этой помойке петь. Никогда!
     - Глашенька, душенька! - донеслось сверху.
     Я посмотрела на широкую лестницу. По ступенькам быстро спускалась стройная женщина в элегантном костюме.
     - Как мы рады! - щебетала она.
     - Можно подумать, - скривилась Глафира, - прихожу, никто меня не встречает. Этот идиот даже дверь не открыл.
     - Извини, Глашенька, - тараторила Катерина, - знаешь, я всегда вас поджидаю, просто на секунду отошла, тут до тебя Алена Лапина подъехала, так я ее повела...
     Глафира покраснела.
     - Кто?
     - Лапина, - растерянно повторила Катя, - наша звезда, Алена. Она перед тобой поет.
     Глафира покачалась с пятки на носок, потом вдруг взвизгнула:
     - Танька, уматываем, шагай к машине.
     Ничего не понимая, я подхватила поставленный было на пол портплед.
     - Глашечка, - засуетилась Катя, - что случилось?
     - Значит, Лапина звезда, а я - так, дерьмо на лопате?
     - Что ты! Господи, как такое могло тебе в голову прийти?
     - Ее встречают, а я стой у закрытой двери!!!
     - Глашечка, ну прости, я бежала тебя встречать сломя голову!
     - Не похоже, что ты слишком торопилась.
     - Глашенька! Леня, Игорь, быстро ведите звезду в гримерку! - заорала Катя. - Чего встали, идиоты! Фрукты, надеюсь, поставили? А воду?
     Только без газа!
     Потом она повернулась к Глафире.
     - Я помню, что ты, моя радость, не любишь газированную!
     - Еще тебе следует помнить, что меня надо встречать у "Мерседеса", - отрезала Глафира и пошла к лестнице. - Алену она повела! Кошку визгливую! Тумбу квадратную! Юбочку из плюша!
     Нашли звезду! Уржаться!
     Катя бежала впереди нас, постоянно оглядывалась и с самой сладкой улыбкой на лице верещала:
     - Глашечка, душечка, осторожнее, тут приступочка. Ленька! Принеси живо пепельницу, рысью, дурак! Глашечка, не споткнись.
     Наконец мы добрались до двух совершенно одинаковых дверей.
     - Надеюсь, меня разместят в зеленой гримерке? - голосом, не предвещающим ничего хорошего, протянула Глафира.
     Катино лицо покрылось красными пятнами.
     Администратор вжала голову в плечи, и тут одна из дверей распахнулась и на пороге появилась стройная девушка с безупречной фигурой. Красивые длинные ноги были упакованы в белые лаковые сапоги-ботфорты, коротенькая юбочка подчеркивала осиную талию, блестящий топик открывал упругую, высокую грудь. Откинув прядь густых рыжих волос, девушка нежным голосом сказала:
     - Добрый вечер.
     - Алена! - взвизгнула Глафира. - Ты суперски смотришься! Рада тебя видеть.
     - Мне приятно, что мы вместе работаем, - улыбнулась Алена.
     Я страшно удивилась. Это Лапина? Надо же, какая молодая и очень худенькая. На экране телевизора певица кажется более полной и не такой красивой, но сейчас, стоя около нее нос к носу, я поняла, что Алена очень хороша собой. У нее большие, необычного разреза глаза, и потом, эта улыбка, то ли грустная, то ли слегка усталая, однако от нее певица сделалась еще краше. Интересно, я помню Лапину, а как меня зовут - нет!
     - Ах, девочки, - засуетилась Катя, - жаль, я фотоаппарата не взяла! Наши звезды рядом!
     - Твой новый диск - супер, - взвизгнула Глафира. - Особенно вот эта.., трал.., та-та-трам!
     - Спасибо, - улыбнулась Алена, - ты тоже постоянно хиты выпускаешь. Свин умеет подыскать композитора. Извини, мне пора. Катя, пошли.
     - Катя, - быстро попросила Глаша, - ну-ка проверь, все ли у меня в гримерке в порядке. А то в прошлый раз на столике таракан сидел!
     Несчастная Катя растерялась. Казалось, видно, как в ее мозгу крутятся вопросы. Как поступить? Бежать, показывать дорогу Лапиной? Тогда Глафира распсихуется, сорвет выступление. Броситься в гримерку к Глафире? Тогда, не дай бог, Лапина обидится.
     Мне стало жаль несчастную, ну и работа! Ей-богу, никаких денег не захочется.
     Внезапно Алена улыбнулась.
     - Вы, Катя, лучше помогите Глаше. Я-то опытная полковая лошадь, не первый день на сцене, меня тараканами не запугать, впрочем, мышами тоже, насмотрелась на гастролях. Клуб ваш я великолепно знаю, сама дорогу на сцену найду.
     Счастливо, Глаша, успеха.
     Высокая, стройная фигура в белых ботфортах стала удаляться по коридору. Я посмотрела ей вслед.
     Один - ноль в пользу Лапиной. Мало того, что она хороша собой, так еще умна и отлично воспитана. Мигом, с улыбочкой поставила Глафиру на место. Настоящей звезде вовсе не требуется устраивать скандалы, чтобы подтвердить свой статус, всем и так понятно, "ху из ху"!
     Красная от злости Глафира ворвалась в гримерку.
     - Тоже мне, - гневно воскликнула она, - суперстар, блин! Растолстела, обабилась, жуткий вид! Песни - словно вой мартовской кошки, а туда же! Дома пора сидеть, картошку жарить!
     Звездища! Ну что встала, Танька, вынимай костюмы! А ты уматывай, мне переодеваться надо, краситься.
     Последняя фраза относилась к Кате.
     - Конечно, конечно., - заворковала та, - впрочем, Глашенька, ты такая красавица, что и грима не надо!
     - Ступай, встречай других, подлиза, - капризным тоном сказала Глафира.
     Катю вымело за дверь. Глафира села в кресло и другим, совершенно нормальным голосом произнесла:
     - Гляди, чтобы сюда кто из журналюг не пролез с фотоаппаратом.
     - Зачем ты так ее отругала, - не вытерпела я, - она же на работе! Некрасиво получилось.
     Глаша хихикнула:
     - Мне положено заездить. У меня имидж такой - девочка-крик. А еще я много пью, видишь?
     Наманикюренный пальчик ткнул в бутылку "Хеннесси".
     - Сейчас я ее наполовину оприходую, - развеселилась Глафира и, схватив коньяк, стала отвинчивать пробку.
     - Ой, не надо, - испугалась я, - тебе же еще работать!
     - Имей в виду, - заявила Глафира, - я дебоширка, пьяница, развратница, меняю мужиков каждый день, устраиваю погромы в клубах, хамлю газетчикам...
     С этими словами она отхлебнула из горлышка, пополоскала рот, выплюнула коньяк в висевшую на стене раковину, потом вылила туда же примерно полбутылки и вздохнула:
     - Пожалуй, хватит. Ну, похожа я на пьяницу?
     - Зачем тебе ею прикидываться? - удивилась я, вынимая сценическую одежду.
     - Имидж такой.
     - Не очень-то приятный.
     - Дурочка ты, - вздохнула Глафира, - я - бренд, а всякий бренд делается более ценным от частого упоминания. Надо, чтобы о тебе постоянно писали газеты, вот я и даю им повод.
     - Но можно же привлечь к себе внимание творчеством! Постоянно петь новые песни!
     Глаша замерла с разинутым ртом, собралась что-то сказать, но тут в комнату влетела тонкая вертлявая девица.
     - Сюда нельзя! - замахала я руками.
     - Это моя бэк-вокалистка, - остановила меня Глаша, - Нина, привет.
     В гримерную стали без конца вваливаться люди, я кидалась к каждому, но потом перестала, потому что все они оказались свои. Мальчики-танцовщики, музыканты, девчонки из подпевки...
     Никто никого не стеснялся. Балетные бегали голыми и, матерясь, рылись в сумках, разыскивая белье. Подпевки, не смущаясь, разгуливали топлес. Натягивая на себя расшитые блестками шортики, они со смаком обсуждали какую-то Лариску, спешно и весьма удачно вышедшую замуж. Никаких разговоров о высоком искусстве и предстоящем выступлении никто не вел.
     Потом народ понесся на сцену, а я, устав от бесконечного застегивания крючков и завязывания тесемок, пошла в туалет, заперлась в кабинке, села на унитаз и пригорюнилась. Таня Рыкова.
     Отчего это имя и фамилия не вызывают у меня никаких эмоций? Кто я такая? Где жила? Кто мои родители? В памяти сплошной прочерк. И что странно - всякие бытовые привычки остались при мне. Я умею чистить ботинки, гладить юбки.
     Во всяком случае, только что я справилась с работой. Может, не слишком ловко, но при виде утюга я особо не удивилась. Правда, один из мальчишек обругал меня за то, что я не расправила складки на рубашке. Наверное, там, в другой жизни, я все же была не слишком умелой работницей, но ведь имела какие-то навыки и не забыла про них.
     Еще я совершенно адекватно веду себя в быту - чищу зубы, натягиваю колготки на ноги, а не на руки. Более того, я узнала Алену Лапину, помню, многократно видела ее раньше, только не вживую, конечно, а на экране телевизора. Но почему тогда я не могу вспомнить свое имя?
     Слезы подступили к глазам. Быстро отмотав кусок туалетной бумаги, я поднесла его к лицу и услышала голос Кати:
     - Алло, Леночка, слышишь меня, это мамочка. Как ты там? Ну не плачь, не надо! Детонька, не разрывай мне сердце. Тебе страшно? Хорошо, включи кассету, ну ту, про веселого поросенка.
     Нет, я не могу сейчас приехать, ты же знаешь, мамочка на работе. Ну кто же нам с тобой денежек даст? Мы же одни, куколка. Думаешь, мне тут хорошо? Ужасно, зайчик. Я тебе принесу что-то вкусное. Салат "Цезарь" и пирожные, куплю и положу в коробочки. Как всегда, в восемь утра... Я успею отвезти тебя в школу. У нас сегодня Алена Лапина. Да, она очень милая, подписала тебе свой диск.
     Алена любит детей, ее доченька тоже дома сидит и не плачет, знает, что мама с работы придет. Не хнычь, моя ласточка. Многие девочки ждут мам со службы. А еще Глафира. Нет, она противная, ужасно! Согласна с тобой: глупая, безголосая коза! Конечно, полный отстой, но народ-то на концерты ломится. Ну все, я побежала, не плачь, не рви мне сердце.
     Голос смолк. Решив, что Катя ушла, я вышла из кабинки и тут же увидела администраторшу, нервно курившую у окошка. Взгляд Кати наткнулся на меня.
     - Э... Танечка, - в изнеможении воскликнула она, - вы тут сидели, в кабинке?
     - Ну да, - пробормотала я, ощущая себя глупее некуда.
     - Вы слышали мой разговор с Леночкой?
     - ..а ., да ., то есть нет!
     Катя схватила меня за руку.
     - Я вовсе не считаю Глафиру безголосой козой. Я очень люблю ее, она супер, классная, дико талантливая, настоящая стар! Это дочка моя так говорит. Девочке двенадцать лет, подростковый возраст, сидит все время одна, вот я и согласилась с ней, хотела сделать ребенку приятное... Танечка, милая, не рассказывайте Глаше. Она скандал поднимет, меня выгонят. Я совсем не люблю Лапину, я обожаю Глафиру. Понимаете, я поднимаю девочку одна, без мужа, отвечаю в клубе за эстрадную программу, а певцы такие.., ну.., в общем...
     Губы у Кати задрожали, в глазах заблестели слезы.
     - Я работаю у Глаши первый день, - быстро сказала я, - и вовсе не являюсь ее подругой. О чем вы говорили, я не слышала. Поняла вроде, что Алена Лапина вашей девочке диск подписала, разве это запрещено?
     Катя швырнула окурок в форточку.
     - Спасибо, - тихо сказала она, - имей в виду, понадобится моя помощь, приходи. У меня записные книжки толщиной с пятиэтажный дом.
     Почти все телефоны звезд имею. Ты никого отыскать не хочешь?
     Я вздохнула. Очень хочу, себя. Но как сказать подобное Кате?
     - Да нет, спасибо.
     Катя кивнула и убежала, а я пошла в гримерку.

***

     Из "Мячика" Глафира переехала в "Сто кило", а оттуда в "Синюю свинку". Везде повторялось одно и то же: крик на администраторов, нежные поцелуи с другими певицами, суета закулисья, вылитый из бутылок коньяк, мат балетных, глупое чириканье подпевок.
     Около шести утра Глафира, еле-еле передвигая ноги, ввалилась в свою квартиру, рухнула в кресло, вытянула ноги, втиснутые в сапоги на километровой шпильке, и простонала:
     - Чаю! С лимоном!
     Я приволокла требуемое и спросила:
     - Зачем же так убивать себя! Три концерта подряд! С ума сойти.
     - Да уж, - вздрогнула Глаша, - на Западе певицы дисками зарабатывают, имеют отчисления от продаж, а у нас горлом, концертами да чесом по провинции.
     - Но вроде и в России дисками торгуют.
     - Ага, - кивнула певица, - пиратскими. Никаких денег с них не слупить. Вот я и стебаюсь по сценам.
     - Можно же один концерт дать!
     - А деньги?
     - Всех не заработаешь.
     Глаша фыркнула:
     - Верно. Век певицы короткий, в полтинник ты уже никому не нужна. Следовательно, надо себя сейчас обеспечить до смерти. Квартиру я купила, дом достраиваю. Потом собирать бабло начну, чтобы на пенсии не геркулес жрать и не на метро ездить, и...
     Не договорив фразы, Глафира внезапно уснула, прямо в одежде, сапожках и с макияжем на лице.
     Я осторожно раздела звезду, прикрыла пледом, потом притащила из ванной косметические сливки и стала стирать вызывающий макияж с ее лица. Огромные губы Глаши стали меньше, под румянцем обнаружилась бледная кожа, под глазами проступили синие круги.
     - Отвяжись, - прошептала Глафира.
     - Давай в постель тебя отведу.
     Глаша встала, словно зомби, дошагала до спальни и, рухнув лицом в подушку, сообщила:
     - Подъем в два часа дня.
     Я вернулась в гостиную, собрала одежду, аккуратно развесила ее в гардеробной и глянула в большое зеркало. Кто вы, Таня Рыкова? Убийца Сергея Лавсанова, мерзкая воровка или несчастная женщина, спасавшаяся от насильника? Где мои родители? Была ли у меня любовь? О чем я мечтала? Над чем плакала?
     Внезапно зазвенел звонок, я бросилась к двери.
     - Хай, - рявкнул Свин, вваливаясь в квартиру, - где звездулина?
     - Спит, а вы почему в такую рань на ногах?
     - Ездил тут по делам, - загадочно ответил Свин, - значит, так, я пойду душ приму. А ты, котя, мне кофею сваргань да бутербродиков настрогай. Усекла?
     Я кивнула, продюсер исчез в ванной, оттуда послышался шум воды и бодрое уханье. Я хотела открыть холодильник, но тут взгляд упал на пиджак из льна, который Свин швырнул прямо на стол. Не понимая, что делаю, я схватила его и вытащила из внутреннего кармана роскошную книжечку с золотыми застежками. Перелистала странички, нашла нужную. "Рыкова Татьяна" - было написано в самом низу, дальше шел адрес и телефон.
     Я быстро захлопнула книжку, сунула ее на место и кинулась к шкафчику, в котором стояла банка с кофе. Не верю Свину, хочу сама узнать, кто же я такая.

Глава 4

     Свин уехал около девяти утра. Заперев за ним дверь, я бросилась к телефону и набрала номер.
     - Але, - прокашляли из трубки.
     - Мне Рыкову.
     - Кого?
     - Рыковы тут живут?
     - Кто?
     - Рыковы!
     - Лыковы?
     - Рыковы.
     - Быковы?
     - Рыковы! - заорала я. - Рыковы!
     - Сначала сообрази, кто нужон, а потом людям мешай, - последовал ответ.
     Я повторила попытку.
     - Алле.
     - Позовите кого-нибудь из Рыковых.
     - Зачем?
     - Они здесь живут, да? - обрадовалась я.
     - И на фиг трезвонишь, - забубнил голос.
     Внезапно мне стало понятно: говорящий вусмерть пьян.
     - Позовите кого-нибудь из Рыковых.
     - У Зинки спрашивай.
     - А это кто?
     - Так соседка, - заплетающимся голосом сообщил мужик. - Ейная комната слева от двери, а моя справа.
     - Позовите ее, - я решила пообщаться с нормальным, трезвым человеком.
     - Кого?
     - Зину!
     - На работе она.
     - Не подскажете, где Зина служит?
     - А здеся, внизу.
     - Внизу?
     - Ага, у нас на первом этаже супермаркет, полы она там моет.
     - Как фамилия Зины?
     - Зинкина?
     - Да.
     - Фамилие?
     - Да.
     - Ну, Кондратьева она.
     Я положила трубку. Надо действовать. Спать мне, проведшей всю ночь на ногах, совершенно не хочется, Глафиру нужно будить в два. Улица, на которой жила Рыкова, расположена в центре.
     Интересно, а где сейчас нахожусь я сама? Взяв с крючка ключи, я, поколебавшись секунду, залезла в сумочку Глафиры и вытащила из бумажника сто рублей. Нехорошо, конечно, но я вернусь и расскажу певице о совершенной мною мелкой краже.
     Так, что еще надо не забыть?
     Внезапно в голове всплыло слово "мобильный".
     Я машинально протянула руку к серебристому телефончику, валявшемуся на тумбочке, и тут же ее отдернула. Это сотовый Глафиры, у меня нет своего аппарата, но, похоже, в той пока не припомненной, жизни он был, иначе с какой стати, собираясь на улицу, я вспомнила про него?
     Угол дома Глафиры украшала табличка. Я внимательно, целых три раза прочитала название улицы и моментально сообразила: нахожусь в самом центре Москвы, чуть поодаль - метро "Тверская", а место, где расположена квартира Рыковой, - буквально в двух шагах. Вот тут, если взять левее, есть проходной двор, я когда-то бродила здесь, но, убей бог, не помню, с какой целью.
     Ноги понесли меня вперед, показалась огромная арка, за ней дворик с чахлой московской травкой и поломанными качелями. Между мусорными баками виднелся проход.
     Миновав нестерпимо воняющие контейнеры, я оказалась в переулке. Сердце сжалось, память меня не подвела, вот она, нужная улица. Значит, мой мозг работает нормально, почему же я не могу вспомнить ни своего имени, ни фамилии, ни адреса, ни места работы - ничего?!
     При входе в супермаркет маячил охранник.
     - Не подскажете, где найти Зину? - тихо спросила я.
     - Это кто? - зевнул парень.
     - Уборщица. Ее фамилия Кондратьева.
     - В зале ищи, - велел секьюрити.
     Я стала ходить по магазину, заставленному холодильниками и стеллажами. Наконец на глаза мне попалась тетка в оранжевом фартуке и со шваброй в руках.
     - Вы Зина? - обрадовалась я.
     - Нет, я - Маша, - ответила баба, - Зинка в подсобке.
     - Это где?
     - Туда ступай, за железную дверь.
     Поплутав немного по "закулисью" супермаркета, я отыскала крохотную каморку. За столом пила чай толстая женщина лет шестидесяти.
     - Здравствуйте, - сказала я.
     - Добрый день, - вежливо ответила поломойка.
     - Мне нужна Зина Кондратьева.
     - Я - она и есть, а чего случилось?
     - Можно мне сесть?
     - Плюхайся, - кивнула Зина, - стул не куплен.
     - Вы живете в одной квартире с Рыковыми?
     Зина скривилась.
     - Вот несчастье! Горе горькое.
     - Таню знаете? - Я осторожно начала прощупывать почву.
     - Таньку-то? А ты кто ей будешь?
     - Ну ., в общем, понимаете, мы родственники, дальние. Вот я приехала в Москву, у меня адрес был и телефон, - принялась я придумывать на ходу.
     Зина усмехнулась:
     - А! Значит, не знаешь ничего?
     - Нет.
     - Ленька-то жив.
     - Это кто?
     - Так мучитель Танькин. А Анька преставилась!
     - А она кто?
     - Слушай, - нахмурилась Зина, - какая же ты им родственница