м?
   - При том, что шла она к тебе и меня хотела именно с тобой "познакомить".
Сказала, будто знаешь, кто убил Ваньку, а мне нужно проследить  за  какой-то
падлой в доме Харитоновых, только не сказала, за  кем  именно.  Правда,  там
народа раз-два и обчелся - Таня, горничная Тоня и повар Емельян.
   - Еще девочка Варя, - подсказал Никитка.
   - Ну, вряд ли она ребенка имела в виду. Значит, ты знаешь, о ком Зоя вела
речь?
   Павлов  молчал,  только  его  маленькие  глазки   с   припухлыми   веками
быстро-быстро моргали, словно пытались удалить соринку.
   -  Слушай,  Кит,  -  попробовала  я  воззвать  к  логике,  -  если  Зойка
проговорилась кому-то - скорей всего убийце Клюкина, что знает  всю  правду,
то ее убил тот же человек, который отравил несчастного алкоголика. Понимаешь
меня?
   - Ну? - промямлил Павлов.
   - И если ты тоже владеешь информацией, угадай с  трех  раз,  чья  очередь
следующая? Никитка помертвел.
   - Ты хорошо знал Зою? Могла она шантажировать убийцу?
   Бывший сокурсник запихнул в рот еще какое-то лекарство и сообщил:
   - Господи, да Лазарева за копейку мать продаст! На все ради денег готова,
никого и ничего не любит, кроме чистогана.  Да  если  появилась  перспектива
заработать, она голой в доменную печь  войдет!  Говорил  же  ей,  осторожней
надо, деликатней, - нет, поперла, как всегда, напролом. И  ведь  советов  не
слушает. Кричит: "Тебе хорошо, вырос в обеспеченной семье, а  мне  из  грязи
вылезать пришлось!" И ведь вылезла: квартира на Арбате, две машины,  дача  в
Снегирях и сын в МГИМО, полный большой джентльменский набор.
   - Ты ее так хорошо знал? - удивилась я.
   - Как облупленную,  -  вздохнул  Никитка,  -  мы  двенадцать  лет  вместе
прожили, только отношения не оформляли.
   Я разинула рот. Павлов увидел мою реакцию и продолжил:
   -  После  института  меня  родители  в  Министерство   внешней   торговли
пристроили, а Зойка решила завербоваться. Мы-то  все,  как  могли,  пытались
отвертеться, а ей очень уж в свой Зажопинск возвращаться не хотелось, вот  и
согласилась. Впрочем, не прогадала,  ей  и  квартиру  дали,  и  прописку,  и
звание... Помнишь этого хмыря, Ивана Ивановича?
   Когда мы перешли на пятый курс, в институте появился тихий интеллигентный
человек с вкрадчивым голосом. Иван Иванович - так он представлялся тем, кого
отбирал для собеседования.
   Интересовали  его  в  основном  девочки,  великолепно  владеющие  языком.
Разговор проходил в кабинете декана. Иван  Иванович  сулил  золотые  горы  -
квартиру, зарплату примерно в четыреста рублей, какие-то пайковые, одежные и
санаторные деньги, быстрое продвижение по службе  с  соответствующим  ростом
оклада.
   - Коллектив в нашем учреждении в основном  мужской,  -  сладко  пел  Иван
Иванович, - вы моментально найдете себе супруга, человека  проверенного,  во
всех смыслах положительного.
   На фоне великих благ и радостей маячила  одна  малюсенькая  неприятность.
Все это можно было получить, лишь завербовавшись на  службу  в  КГБ,  надеть
погоны и служить верой и правдой. Причем никто не собирался  делать  из  нас
шпионок,  террористок  или  радистов.  Комитету   требовались   переводчицы,
трудиться предстояло с бумагами, в милой, почти семейной обстановке.
   - Отличный буфет, столовая, заказы, - журчал Иван Иванович, - по субботам
кино и танцы в клубе, есть бассейн и несколько санаториев. На море...
   На нашем курсе он приглядел шестерых. В том числе меня  и  Зою  Лазареву.
Первой для разговора вызвали Майку Глотову.  Она  вернулась  спустя  полтора
часа потная, красная и безумно злая.
   Использовав весь набор увещеваний, интеллигентный Иван Иванович  принялся
грозить. Майку он пытался испугать распределением в Сибирь. Но та в ужасе от
перспективы увидеть себя в погонах твердо заявила:
   - Куда угодно, хоть к эскимосам, лишь бы не к вам.
   Другие девчонки оказались умнее - одна сослалась на беременность,  вторая
сообщила, что имеет отчима-еврея, третья запела о крайне  хилом  здоровье...
Только мне ничего достойного не пришло в голову.
   Когда Иван Иванович ласково сообщил о головокружительных-перспективах,  я
растерянно молчала. И вдруг в голову стукнула гениальная  мысль.  Человек  -
существо странное, если у него что-то отнимать, ни за что не отдаст.  А  вот
если наоборот?..
   Сделав восторженное лицо жизнерадостной кретинки, я закричала:
   - Очень хочу, просто мечтаю послужить Родине!  И  не  надо  ничего,  буду
трудиться даром! Иван Иванович тяжело вздохнул.
   - А меня пошлют в тыл врага? - не успокаивалась я. -  Пистолет  с  рацией
дадут? Кстати, не умею прыгать с парашютом...
   - Не надо, - попробовал вставить слово Иван Иванович.
   - Как же? - изумилась я.  -  Во  всех  книжках  про  шпионов  пишут,  как
разведчика ночью  выбрасывают  в  темный  лес.  Кстати,  боюсь  лягушек,  до
обморока.
   - Такого вам никто не предлагает, - процедил  кагэбэшник,  разом  погасив
улыбку.
   - Жаль, - пригорюнилась я, - вот приятели  удивятся,  когда  узнают,  где
работаю.
   - Вот что, - стукнул Иван Иванович кулаком  по  столу,  -  считайте,  что
никакого разговора не было.
   - Как же так? Очень хочу служить Родине...
   - Идите, идите, Васильева, - велел Иван Иванович, - мы подумаем  о  вашей
кандидатуре.
   Но больше меня никуда не вызывали. И вот  теперь  выясняется,  что  Зойка
согласилась. Хотя ничего  удивительного.  В  аспирантуру  она,  несмотря  на
сплошные пятерки, так и не попала, а возвращаться домой явно не хотела.
   - Зойка  и  "Желтуху"  придумала,  -  вздохнул  Никита,  -  мы  в  начале
девяностых  на  волне  демократии  зарегистрировались.  Это  уже  потом   ее
агентство  оформилось.  Мы  давно  перестали  вместе  спать,   но   работать
продолжали в паре, хотя постороннему человеку было  трудно  связать  в  один
узел имиджмейкерское агентство и бульварную газетку.
   Схема оказалась проста и сулила  Павлову  с  Лазаревой  неплохие  барыши.
Героями  материалов  "Желтухи"  становились  самые  разные  люди  -  актеры,
писатели, телезвезды, банкиры, политики. Словом, те, кто на виду.
   Какой только грязи не  лили  на  них  со  страниц  бульварной  газетенки!
Незаконнорожденные дети,  любовницы,  махинации  с  квартирами,  скандалы  с
супругами, пьянство и стычки  с  органами  власти...  Но  вот  чудо!  Многие
представители творческой  интеллигенции,  люди  шоу-бизнеса  иногда  звонили
Никите и после ничего не значащего разговора об общих знакомых вскользь, как
бы невзначай, осведомлялись:
   - Никитушка, мой рейтинг, что ли, упал? Отчего это  "Желтуха"  больше  не
поминает?
   Павлов заверял, что все о'кей, и публиковал очередной поносный  разворот.
В редакции держали целый штат пронырливых фотокорреспондентов  и  наглых  до
невозможности репортеров. Из номера в номер  перекочевывала  "шапка":  "Если
обладаете интересной информацией - приходите! Вам деньги - нам сведения".
   О чем только не рассказывали люди, польстившиеся на гонорар!  Двухголовая
курица, родившаяся у соседки мужик, умеющий доставать  пальцами  иголку  из
пивной бутылки, инопланетяне,  похитившие  женщину,  привидение,  зарезавшее
бабушку, - все шло в  дело  и  рано  или  поздно  появлялось  на  страницах.
Журналисты "Желтухи" прослушивали волну  милиции  и  подчас  оказывались  на
месте происшествия раньше сотрудников правоохранительных органов...
   Но был и совсем тоненький  ручеек,  можно  сказать  прерывистая  струйка,
другой,  тайной  информации.  В  нашей  стране  есть  люди,   предпочитающие
оставаться в  тени,  те,  кто  по  долгу  службы  обязаны  быть  чистым,  не
измазанными.  Для  таких  индивидуумов  появление  "жареных"  фактов  смерти
подобно. Получив в свое распоряжение некие сведения,  которые  могли  сильно
подпортить карьеру, например, какому-нибудь политику,  Никита  связывался  с
"объектом".
   Далее события, как правило,  развивались  по  одному  сценарию.  Заплатив
внушительную  сумму  приятными  зелеными   бумажками,   клиент   получал   в
конфиденциальной обстановке письма, негативы  или  видеозаписи.  И  основной
свой доход Зоя с Никитой черпали из этого зловонного колодца.
   - Такого жадного человека свет не видывал, - рассказывал Никитка, -  если
объект отказывался платить, она непременно требовала опубликовать все.  Даже
я иногда не хотел. Помнишь скандал с Егоровичем?
   Я кивнула. Егорович Сергей  Филиппович,  один  из  замминистров,  лишился
своей  должности  после  публикации  в  этой  газетенке.  Его   обвинили   в
использовании служебных средств на личные нужды. Дочь Егоровича  Катя  стала
наркоманкой, и отчаявшийся отец  отправил  ее  за  госсчет  в  Швейцарию,  в
клинику всемирно известного нарколога  доктора  Фазера.  Особая  пикантность
состояла в том, что Кате оформили визу, как одной из жертв  террористических
взрывов в Москве, которой  якобы  требовалась  срочная  помощь.  Возмущенная
общественность загудела, сообщение принялись обмусоливать другие издания.
   - Честно говоря, мне жаль Егоровича, - вздохнул Никита, - предложил Зойке
оставить мужика в покое. Там была настоящая семейная драма - мать погибла  в
катастрофе, а девка подсела.  Для  нее  клиника  Фазера  -  последний  шанс.
Кстати, Катя все равно умерла, и  Швейцария  не  помогла.  Ну  зачем  такого
мужика добивать? Но Зойка страшно разозлилась,  что  Сергей  Филиппович  нам
платить отказался,  и  настояла.  А  Егорович  возьми  и  застрелись  потом.
Думаешь, она переживала? Да ничуть!
   - Послушай, Кит, она знала, кто убил Клюкина?  Может,  Лазареву  придавил
один из недовольных клиентов, и Ванька тут ни при чем?
   Редактор вновь сыпанул в рот пилюли.
   - Видишь ли, Зоя отлично зарабатывала в своем  агентстве.  У  нее  талант
склочницы, а там это очень к месту пришлось! Да и на протяжении  полугода  у
нас не было таких объектов. Последний - Егорович, но там  и  мстить  некому,
все давным-давно покойники. А Клюкин...
   Он замолчал и уставился в окно, где, несмотря на  вечерний  час,  ласково
играло апрельское солнце.
   - Что Клюкин? - поторопила я его.
   - Слушай, - ожил Павлов, - ты любишь деньги?
   Я только вздохнула, сейчас начнет склонять к сотрудничеству и  предлагать
отличное вознаграждение.
   Но Никитка не успел продолжить. Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и
на пороге возникла рослая черноволосая девушка,  одетая  самым  непостижимым
образом.
   Довольно  кривоватые  ножки  украшали   ярко-синие   лаковые   сапоги   с
карикатурно узкими носами. Зеленые бриджи прикрывали  часть  голенища.  Там,
где у мужчин находится  ширинка,  торчали  блестящие  хрустальные  пуговицы.
Из-под коротенькой, обтягивающей  "вафельной"  маечки  цвета  морской  волны
выглядывал  пупок  с  продетым  в  него  золотым  колечком..Облик  довершало
длинное, в пол, белое лайковое пальто, расстегнутое и слегка волочащееся  по
не слишком чистому редакционному ковру.
   Отработанным  манерным  движением  девушка  отбросила  с  лица  спутанные
кудрявые пряди и, сверкнув многочисленными  перстнями  и  кольцами,  сказала
густым басом:
   - Ну, Никита, просто хамство с твоей стороны!
   В ту же секунду я поняла, что она - мужчина.
   - Извини, Вольдемар, - попробовал вывернуться редактор, - занят сейчас.
   - А мне положить  с  прибором  на  твои  занятия,  -  прогудел  парень  и
плюхнулся в кресло, - вели кофе подать.
   Никита безнадежно взял телефонную трубку.
   - Ты почему третий  номер  подряд  про  Свету  Кикс  пишешь?  -  принялся
свариться мужик.
   - Ну и что? - отбивался Павлов. - Она публике нравится, поет хорошо...
   - Светка визжит, как кошка, которой прищемили яйца, - завопил  Вольдемар,
тряся кудрями, - правильно?
   Его взгляд неожиданно остановился на мне.
   - Нет, - сказала я.
   - Почему? - искренне удивился бесцеремонный гость.
   - У кошки нет яиц, - пояснила я, - на худой  конец,  можно  прищемить  ей
голову, хвост, лапы, но никак не яйца.
   - Умная какая! - взвизгнул мужик.
   - Ну, что мне про тебя  писать,  -  осмелел  Никитка,  -  информационного
повода нет.
   - Ща будет, - пообещал представитель модного течения унисекс  и,  ухватив
со стола редактора монитор, жахнул его об пол.
   Раздался звук, похожий на взрыв.
   - Совсем сдурел? - завопил Никитка, кидаясь к погибшему компьютеру.
   - Вот тебе и информационный повод,  -  удовлетворенно  заметил  мужик,  -
вызывай своих говносъемщиков  и  кропай  статью  -  "Известнейший  рок-певец
Вольдемар разгромил редакцию газеты".
   - Да пошел ты! - рявкнул Никитка. Шоумен ловко швырнул на пол клавиатуру.
   - Стой, стой! - завопил редактор.
   - Как бы не так, - заверил парень и  принялся  бить  лаковым  сапогом  по
клавишам, - а где системный блок? И картина неплохая...
   С этими словами он ловко подбежал к акварели, висевшей на  стене,  содрал
ее и швырнул в окно.
   - Господи, - устало вздохнул Павлов, - сейчас фотокорреспондентов вызову.
   - Ладушки, - кивнул буян и вновь плюхнулся в кресло, - а где мой кофе?
   - Сейчас все будет, - заверил Павлов, быстро водя  ручкой  по  бумаге,  -
секунду погоди.
   Поставив точку, он протянул мне листок.
   "Завтра приезжай к десяти утра на Косовский, дом 8, квартира 90".
   - Здесь не поговоришь, - пояснил Никита.
   В кабинет вновь вплыла голозадая девица. Вольдемар уставился  на  нее  во
все глаза, потом ущипнул красотку за ляжку.
   - Ой-ой-ой! - весьма довольным голосом отреагировала мадемуазель.
   Я пошла к двери. Похоже, Кит прав, тут просто не  дадут  побеседовать  по
душам.
   - Слышь, Дашка, - пробормотал редактор, - ты это осторожней, ну там,  где
сейчас живешь. Я притормозила.
   - Что имеешь в виду?
   - Ну, не очень рассказывай всем, что встречалась с Зойкой и со мной...
   Быстрым шагом я вернулась назад, подошла вплотную к Никитке и прошептала:
   - Немедленно скажи, кому особо не следует ничего говорить, имя назови!
   В кабинет без всякого стука влетел вертлявый паренек в грязных джинсах  и
весьма  потрепанной  рубашонке.  На   шее   у   него   болталось   несколько
фотоаппаратов.
   - Привет, Вольдемар, - закричал корреспондент, - ну и разгром!
   - Снимай давай, - велел рок-певец.
   - Ага, - кивнул репортер, - давай становись у компьютера.
   - Нет, - уперся шоумен, - лучше возле стола...
   И они яростно заспорили, часто и смачно посылая друг друга по матушке.
   - Так кого следует опасаться, Кит? - вновь  тихо  спросила  я.  -  Ты  же
знаешь правду, скажи! Но Павлов не раскололся.
   - Иди, Дашутка, - устало проговорил он, - завтра с утречка все обсудим. А
у Харитоновых соблюдай предельную осторожность. Там вокруг  покойного  Олега
Андреевича такая одна приближенная особа вертелась, не поверишь,  когда  все
узнаешь... Ну  иди,  иди,  завтра  действия  обговорим.  Большими  денежками
пахнет. Видишь ли, тут сейчас не побеседовать, а в семь  у  меня  совещание,
потом в десять иду на журфикс к Адониным... Завтра, завтра...
   Заинтригованная до крайности, я отбыла домой.
   В столовой у большого стола в полном составе восседали все мои  домашние,
здесь же оказались и Таня с Варей.
   - Мусечка! - завопила Маруся, резко вскакивая.
   Слегка выпирающим животиком девочка задела тарелку с бараниной.
   - Марья, - строго велел брат, - сядь и веди себя прилично.
   - Так ведь мама пришла! - заорала дочь.
   - Действительно, -  хмыкнул  сын,  -  редкое  явление.  Впору  заказывать
праздничный ужин.
   - Здравствуйте, - вежливо сказала я и быстренько села.
   Присутствующие  выглядели  не  лучшим  образом.  Хозяйка  бледная,   даже
зеленая, перед ней на тарелке лежит одинокий лист салата. Варя,  надувшаяся,
со сдвинутыми бровями,  сердито  ковыряет  вилкой  пюре,  Аркашка  синий  от
усталости, Зайка сверкает чересчур накрашенными щеками, наверное, только что
приехала со съемки... Только Машка весела и свежа, как майская роза.  Рот  у
нее не закрывался ни на минуту. Новости лились нескончаемым потоком.
   Значит,  так.  Она  сегодня  получила  сплошные  пятерки  -  по  алгебре,
геометрии, французскому и химии. А  вот  по  истории  всего  лишь  "четыре",
потому что учительница сама не знает,  чего  хочет.  В  столовой  давали  на
завтрак пирожки с  капустой,  а  на  обед  цыпленка-табака,  но  шоколад  не
привезли и какао развели слишком жидко. Лучший друг Кирюша  Когтев  оказался
жутким гадом и сначала стукнул  по  голове  учебником,  а  потом  толкнул  в
коридоре. Но она его пнула в ответ, о чем совершенно не сожалеет. У  голубых
джинсов лопнула "молния", а купленные позавчера туфли уже малы...
   - Надень  завтра  другие  брюки,  -  попробовала  я  вклиниться  в  поток
информации.
   - У всех "молнии" испортились! - радостно сообщила девочка  и  потянулась
за третьей порцией мяса.
   - Если будешь столько жрать, - вздохнул ласковый брат,  -  придется  тебе
брючата в магазине для беременных покупать. Знаешь, такие -  с  резинкой  на
пузе.
   - Молчи уж, глиста в корсете, - моментально отреагировала сестрица.
   - Маша! - возмутилась Ольга.
   - А чего, - заныла девочка, - он первый начал, разве я виновата, что  все
время есть хочу!
   - Вот-вот, - не успокаивался братец, - скоро ходить не сможешь,  придется
тебя на тачке возить.
   - Идиот, - в сердцах выкрикнула Маруся, - урод тощий!
   Варя, приоткрыв рот, с восхищением наблюдала за, перебранкой. Таня решила
возобновить воспитательный процесс:
   - Варвара, возьми вилку в левую руку, а нож в правую.
   - Мне удобней есть пюре без ножа, - откликнулась девочка.
   - Речь идет не о твоем удобстве, а о  правилах  поведения  за  столом,  -
отрезала мать.
   Варя окинула Татьяну холодным взором и сообщила:
   - Вот ты их и соблюдай! Нечего мне при всех замечания делать.  Кстати,  я
не виновата, что у тебя опять голова болит. А есть стану так,  как  хочу,  и
ничего ты не сделаешь. Гляди!
   Она отложила вилку, сунула указательный  палец  в  пюре  и  принялась  со
смаком облизывать его, громко причмокивая.
   Татьяна онемела. Маруська громко захохотала.
   - Марья! - крикнули мы хором.
   - А чего? - вновь занудила девочка. - Просто смешно.
   - Хватит! - рявкнула Ольга. - Есть более серьезные  темы  для  разговора,
чем детские шалости. Следует решить, какую черепицу покупать для крыши.
   - Да, - явно обрадовался новой теме Кеша, - какую?
   - Ее сто видов, - принялась  рассказывать  Зайка,  -  но  мне  показались
подходящими  только  два.  Один  называется   "Египетская",   двадцать   два
сантиметра шириной и двадцать семь рублей стоимостью.
   - На всю крышу за двадцать семь рублей? - изумилась я.
   - Повторяю для тех, кто не понял, - железным голосом отчеканила невестка.
- Двадцать два сантиметра шириной! И двадцать семь рублей  за  штуку!  Одной
черепичинки хватит лишь на домик для жабы Эльвиры, нам надо намного больше.
   Я согласно кивнула. Вот теперь, когда подробно объяснили, стало ясно.
   - Другая разновидность носит  имя  "Клеопатра",  -  продолжала  Ольга,  -
двадцать семь сантиметров ширина и двадцать два рубля цена.
   - Постой, постой, - опять не врубилась я, - они что, одинаковые?
   Зайка, не мигая,  уставилась  на  меня  безупречно  подкрашенными  карими
глазами.
   - Мать! - возмутился Аркадий. - Кончай ваньку валять.
   - Никого не валяю, просто удивляюсь.
   - Они разные, - принялся пояснять сын,  -  "Египетская"  -  двадцать  два
сантиметра шириной, а ее цена - двадцать семь рублей, а "Клеопатра" двадцать
семь в ширину, зато стоит двадцать два! Усекла?
   Уж не знаю, что будет с  крышей  для  ложкинского  дома,  но  моя  начала
потихоньку съезжать.
   - Возьмем по двадцать семь!
   - По двадцать семь чего? - осведомилась Зайка. - Сантиметров или рублей?
   - Рублей, - сказала я.
   - Сантиметров! - одновременно выкрикнула Маня.
   - Хватит! - разъярилась Зайка.
   - Надо написать на бумажках названия и сунуть в шапку, - предложила Варя.
   - Ты гениальна! - воскликнула Зайка.
   Минут через десять, предварительно  слегка  поспорив