разрабатывается план. Виталий приглашает
Дашу в "Макдоналдс" и обливает томатным соком. Пока та отмывается в туалете,
Орлов прячет в багажнике "Вольво" пистолет, затем следует звонок в милицию и
лицемерный совет поехать в Ложкино переодеться.
   - Он так настаивал, беспокоился о моем здоровье, - прошептала я.
   - Ага, - буркнул Александр Михайлович, - только опять  ничего  не  вышло.
Помогло проколотое колесо. Не скажу, что было  очень  умно  прятать  "ТТ"  в
туалете, но милиция ничего не нашла. Вот жалость!
   - Почему? - выкрикнул Денька, в азарте ломая карандаш.
   - Да потому, что за Дарьей постоянно  следили,  и  наш  сотрудник  сделал
много снимков: Виталий подходит к "Вольво", открывает багажник...  Не  видно
только, что он туда  кладет.  Если  милиция  обнаружит  пистолет,  то  легко
доказать, что его положил Виталий. А  так  -  мало  ли  почему  он  полез  в
багажник,  может,  за  тряпкой  какой-нибудь.  Зато  сохранилась  запись   у
дежурного, та самая, где Люка анонимно сообщает  про  пистолет.  Уже  улика.
Голос она постаралась изменить, но специалисты доказали тождество.
   Когда Виталий понял, что птичка вновь  улетела,  он  чуть  не  лопнул  от
злости. И тут судьба дарит ему шанс. Глупая Дашутка избирает его наперсником
и рассказывает все. Орлов понимает: даму надо  убирать,  причем  срочно.  Он
аккуратно  интересуется,  знает  ли  обо  всем  происходящем  близкий   друг
полковник Дегтярев. Узнав,  что  нет,  чуть-чуть  успокаивается  и  пытается
напроситься в гости. В этот момент он решает подсыпать отраву во время ужина
всем сразу, и дело с концом. Вновь глупая затея, но земля уже горит  у  него
под ногами, и хладнокровие окончательно покинуло его. В мозгах бьется только
одна мысль: как можно быстрей завершить это дело. И тут снова судьба-индейка
подбрасывает шанс. Даша сообщает, что в гости ему лучше прийти завтра, когда
будут торжественно зажигать камин, который, оказывается, был сломан.
   Вот это здорово: небольшой взрыв, и все кончено. А главное - виновных  не
станут искать. Неудачно сделанный ремонт, нарушенная подача газа...
   Утром Виталий предлагает Дарье погулять и возит ее по разным местам. Наши
сотрудники тщательно следят  за  ними,  но  парочка  развлекается  абсолютно
по-детски...
   И тут преступники первый раз обманывают нас. За ними тщательно наблюдают.
Наружка докладывает: Воротникова зашла в  парикмахерскую.  Иветта  регулярно
подкрашивает волосы, чтобы походить на Дарью как две капли воды. От рождения
ее шевелюра чуть темнее Дашиной. По городу Люка передвигается  на  такси,  в
"Вольво" садится, только изображая Дашу. Один из наблюдателей усаживается  в
холле и изображает из себя супруга клиентки. Он видит, как Иветта  вместе  с
мастером  уходит  в  глубь  салона.  И  здесь   сотрудник   делает   ошибку:
расслабляется, полагая, что Люка с  намазанными  краской  волосами  сидит  в
дальнем углу. Через час он начинает волноваться и узнает,  что  клиентка  не
стала причесываться, а покинула салон через заднюю  дверь.  А  тем  временем
Люка, совершенно не таясь, въезжает во двор, входит в дом. Ее видят  Маня  и
Катерина, но никто, естественно, не удивляется. Люка  проходит  в  гостиную,
открывает кран горелки и быстро уезжает.  Домашние  привыкли  к  неожиданным
отъездам и приездам Дарьи и не придают этому большого значения.
   Но бог опять бережет семью. На этот раз в роли провидения выступает Семен
Андреевич. Восстановив камин, он забывает поставить так называемую вьюшку, и
основная масса газа уходит на улицу. Но в комнате все же достаточно пропана,
чтобы произошел довольно ощутимый взрыв.  Люку  задерживают  на  посту  ГАИ.
Виталия через десять минут берут в редакции. Собранных доказательств  вполне
достаточно для сурового приговора.
   - Как ты мог так долго смотреть на то, что Дарью  пытаются  убить,  и  не
вмешаться? Почему разрешил этой Люке  войти  в  дом?  А  эти  двое  -  Семен
Андреевич и Жора, - ну хороши охранники, прошляпили! - бушевала Оксана.
   - Видишь ли, - пробормотал полковник, - мы  все  время  держали  руку  на
пульсе, а тут чуть-чуть не успели, не смогли предотвратить взрыв.
   - Нас могло убить, - налетела Ольга на Александра  Михайловича,  -  а  ты
спокойненько поджидал, когда наберется нужное количество улик!
   - Да нет... - принялся объяснять приятель.
   Но я не стала слушать его оправданий, а встала и пошла в спальню. Там  на
кровати сидел плюшевый медведь, подаренный Виталием. Я  схватила  ножницы  и
принялась яростно кромсать неподатливый  плюш.  Руки  раздирали  игрушку  на
части, а из глаз текли слезы.

Эпилог

   Прошел месяц. В доме сделали ремонт,  вставили  стекла,  починили  камин.
Холодным январским воскресеньем мы устроили праздничный обед. За  стол  сели
все те же - Зайка, Кеша, Маня, Нюся, Семен Андреевич, Жора, полковник и я.
   - Ну и жуть сотворили вы с гостиной, - хмыкнул Кеша.
   - Уж старались как могли, - хихикнул Жора и Протянул руку за хлебом.
   Я машинально кинула взгляд на его татуированный палец.
   - Да имя у меня там было, - расхохотался  парень.  -  Наколол  в  восьмом
классе "Лена", потом свести решил, когда  в  милицию  попал  на  работу,  да
неудачно, след остался. Видели бы вы, Дарья Ивановна, свое лицо, когда я вам
кейсик открыл!
   - Я подумала: а мастер-то из бывших уголовников.
   - Ага, - смеялся Жора, - а я подыграл, но больше всех Аньке досталось, ее
Ольга просто видеть не могла, аж набок сворачивалась.
   - Глупости! - фыркнула Зайка и повернулась к  Нюсе.  -  Поедим  и  пойдем
наверх, кое-что покажу. У тебя, кстати, дети кто?
   - Мальчики, - улыбнулась Нюся, - девять и десять лет.
   - Подожди, сколько же тебе? - оторопела я.
   - Тридцать два, - спокойно ответила Нюся.
   - Ни фига себе!  -  изумилась  Маня.  -  Я  думала,  двадцати  нет.  Нюся
засмеялась:
   - Работаю в мужском коллективе, вот и выгляжу хорошо.
   Тут двери гостиной распахнулись, и на пороге появилась Катерина. В  руках
она несла свой фирменный торт. Горку взбитых сливок на этот раз украшала  не
горящая свеча, а большая круглая шоколадка.
   - Вот, - проговорила Катя, - специально для вас делала.
   Краем глаза кухарка глянула  на  Жору.  Парень  слегка  покраснел.  Семен
Андреевич вздохнул.
   - Ну и красота, жаль, сладкое не люблю.
   - А шоколадка похожа на боевую гранату, - ляпнула Маша.
   И тут раздался взрыв.
   - Ложись! - завопил полковник.
   Все как подкошенные рухнули на ковер. Странные, грохочущие звуки  неслись
из холла, звон разбитого стекла, стук  и  вопли  Ирки...  Через  пару  минут
наступила звенящая тишина. Я тихонько подняла голову.  Домашние  и  гости  в
разных позах валялись  на  ковре.  Роскошный  торт  растекся  малоаппетитной
кучкой взбитых белков и ошметков бисквита. Все боялись пошевелиться.  Из-под
дивана на животе, ловко вертя задом, словно десантник, выбрался Хучик.  Мопс
подполз к развалинам кулинарного шедевра и,  удовлетворенно  сопя,  принялся
подъедать руины. Откуда-то из холла понесся крик домработницы:
   - Стой, негодяй! Немедленно остановись!!!
   Семен Андреевич и Жора, подскочив как на  пружинах,  вылетели  за  дверь.
Послышался смех, потом Жора, распахнув дверь, крикнул:
   - Глядите, что получилось!
   Мы с  опаской  вышли  в  холл.  У  подножия  лестницы  валялись  разбитый
журнальный столик, опрокинутые  вешалки  и...  железная  ваза.  На  площадке
второго этажа стояла злая Ирка с веником в руках.
   - Банди, - закричала она, - увидал мышь, погнался за ней,  уродский  пес.
Ясно же, что никогда ему ее не поймать. Толкнул вазу, та  слетела  опять  по
ступенькам, хорошо хоть никого не убила!
   Так, оказывается, теперь у нас еще и мыши завелись.
   -  Интересно,  -  протянул  Кешка,  оглядывая  разгром,  -  кто  из   вас
скомандовал: "Ложись!"? Полковник сделал вид, что не слышит вопроса.
   - Больше ни за что в жизни не испеку такой торт! - в сердцах  воскликнула
Катя.
   - Почему? - испугалась Маша.
   - И не проси, - сурово заявила кухарка. - Стоит его  в  гостиную  внести,
как сразу дом взрывается.
   Мы не нашлись, что возразить, и молча смотрели, как  подбежавшие  собаки,
радостно виляя хвостами, помогают Хучику уничтожать  горы  крема.  Псы  были
явно довольны: не каждый день на их долю выпадает такой праздник.
   - А камин-то цел, - невпопад заявил Семен Андреевич.
   Все  присутствующие  разразились  громким  смехом  и   долго   не   могли
успокоиться.



   Дарья ДОНЦОВА
   СПЯТ УСТАЛЫЕ ИГРУШКИ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  htt://www.etlirary.ru


Глава 1

   Март в этом году выдался теплым. Уже к десятому числу  сошел  снег,  а  к
пятнадцатому из  земли  полезли  первые  травинки,  одураченные  неожиданным
солнцем. Москвичи поспешили сбросить надоевшие  за  зиму  шубы,  дубленки  и
тяжелые ботинки на грубой подметке. В  городе  появились  девочки  в  легких
курточках и парни в пальто нараспашку. Все спешили обрадоваться долгожданной
весне. Но мы с семьей живем за  городом,  в  поселке  Ложкино,  и,  хотя  от
Кольцевой  автомагистрали  нас  отделяет  всего  пять   километров,   вокруг
простирается лес. Сугробы в наших краях только-только начали таять.
   Вечером в пятницу, часов примерно около пяти,  я  как  обычно  шла  вдоль
насыпи. Когда мы строили дом, то место выбирали  придирчиво.  Хотелось  жить
одновременно и в городе, и в деревне, потому и остановились на Ложкине. Езды
отсюда  до  Тверской  пятнадцать  минут,  отлично  отремонтированное   шоссе
исключает пробки, даже если  направляешься  в  столицу  воскресным  вечером.
Двухэтажное здание окружают ели, огорода не держим, любителей ковыряться  на
грядках в семье нет. Ближайшие соседи с дружбой не лезут. За  несколько  лет
мы свели знакомство только с банкиром Соломатиным и его семьей.  И  то  лишь
потому, что их кот, огромный черный красавец, регулярно приходит с визитом к
нашим  кошкам  -  трехцветной  Клеопатре  и  белой  Фифине.  Получившихся  в
результате таких посещений котят моя дочь  Маша  называет  "домино".  Они  и
впрямь похожи на костяшки - черные с белыми пятнами.
   Первую неделю жизни в Ложкине провели в состоянии, близком к эйфории,  но
скоро поняли: у поселка есть один существенный недостаток. Меньше чем в двух
километрах пролегает железная дорога, и шум  регулярно  пробегающих  поездов
вначале действовал всем на нервы. Мой сын Аркадий даже заявил:
   - Все, продаем дом и строим новый.  Его  жена  Ольга,  впрочем,  дома  мы
предпочитаем звать ее Зайкой, миролюбиво заметила:
   - Давайте подождем, вот увидите - скоро привыкнем.
   - Вот Анька с Ванькой подрастут и полезут играть на рельсы, - не сдавался
супруг.
   Но близнецам, моим внукам, только-только  исполнился  год.  Передвигаются
они повсюду в сопровождении няни Серафимы Ивановны,  перспектива  обнаружить
детей на шпалах казалась невероятной, и Зайка мягко настаивала на своем:
   - Еще одна стройка? Да никогда в жизни!
   Я тоже приходила в ужас, представив себе  новый  виток  разбирательств  с
рабочими. Но Аркадий и Маша стояли насмерть - поезда мешают им спать,  есть,
читать и вообще жить. Две недели мы  отчаянно  ругались.  Потом  на  станции
открылся огромный универмаг с отделом игрушек и  компьютерных  дисков.  Маня
примолкла. Оставшийся в одиночестве  Кеша  безнадежно  махнул  рукой.  Через
месяц мы поняли, что не слышим больше гула, и успокоились,  даже  обнаружили
много приятного от соседства  со  станцией.  Кешка  покупает  там  газеты  и
видеокассеты, изредка прихватывая и  сигареты.  Маня  опустошает  универмаг.
Зайка обожает копаться в мотках с шерстью  в  лавочке  "Ваш  досуг".  А  мне
нравится возможность  совершать  пешие  прогулки.  Ведь  я  веду  безобразно
сидячий образ жизни, даже в булочную езжу на "Вольво". Два  километра  туда,
два километра назад резвым шагом позволяют сохранять фигуру  и  поддерживать
тонус.
   Ясное небо радовало глаз, пахло весной и чем-то таким щемящим,  знакомым.
Ноги бежали быстрей, спина выпрямилась, ощущение - будто летишь на крыльях.
   Впереди послышался звук гудка. Ничего особенного в этом как будто бы нет.
Скорые поезда, подъезжая к станции, как правило,  захлебываются  в  коротком
"ту-ту", предупреждая возможных автолюбителей и неаккуратных  пешеходов.  Но
этот просто выл тревожным, каким-то безумным звуком. Я взглянула на  рельсы.
Там, спиной к неотвратимо приближающемуся электровозу стояла женщина. Состав
летел  прямо  на  несчастную.  Машинист,  не  в  силах  остановить  огромный
разогнавшийся товарняк, продолжал истошно сигналить. Однако женщина даже  не
шевельнулась.
   Со всех ног я бросилась кубарем вниз  по  насыпи.  Боже,  она,  наверное,
глухая  или  сумасшедшая.  Но  это  не  основание,  чтобы  погибать  жуткой,
мучительной смертью под колесами. Снег лез за воротник куртки,  набивался  в
коротенькие сапожки и превращался тут же в воду. Шапочка  слетела  на  бегу,
впрочем, шарфик и перчатки я тоже потеряла.  В  голове  билась  только  одна
мысль: успеть во  что  бы  то  ни  стало.  Тепловоз  внезапно  стал  пугающе
огромным,  краем  сознания  я  отметила,  что  машинист  кричит,  лицо   его
перекосилось от ужаса. Грязная железная махина с оглушающим ревом покатилась
мимо, но я в самый последний момент с нечеловеческой  силой  успела  дернуть
женщину за безвольно свисавшую руку. Мы повалились в  сторону  с  непонятным
чавканьем, будто кули, набитые гнилой картошкой.  Сбоку  пронесся  состав  с
грохотом, стуком, шипением...
   Товарные вагоны проскочили  мимо.  От  станции,  проваливаясь  в  остатки
грязного  снега,  бежали  люди.   Впереди,   размахивая   флажком,   неслась
стрелочница Люся. Мы хорошо знаем ее и отдаем женщине для ее дочери вещи, из
каких Маша выросла.
   - Дарья Ивановна, - завопила Люся, - господи, вы живы!..
   Я обалдело крутила головой. Небо по-прежнему  голубое,  приятный  ветерок
касается лица, вдали щебечут веселые, пережившие зиму птички. Природа  никак
не реагирует на то, что кто-то мог  сейчас  умереть.  Представив  себе  лужу
крови и ошметки человеческого мяса на рельсах, я вздрогнула и посмотрела  на
спасенную.
   Она лежала лицом вниз, широко разметав руки. Юбка задралась, и видно, что
у женщины красивые, длинные стройные  ноги,  одетые  в  дорогие  ботинки  из
натуральной  кожи,  и  хорошем   достатке   говорил   симпатичный   норковый
полушубочек, элегантная кожаная шляпка, валявшаяся неподалеку.  И  пахло  от
нее не чем-нибудь, а дорогой "Дольче вита" от Диора.
   - Щас, щас, - приговаривала Люся, суетливо оправляя одежду на лежащей,  -
вона, уже доктора несутся.
   Прямо за универмагом находится подстанция "Скорой помощи". Медики даже не
воспользовались  машиной,  а,  прихватив  носилки,  побежали,  услышав   про
происшествие. С доктором и двумя  фельдшерами  я  тоже  знакома,  они  живут
неподалеку, в длинном кирпичном доме,  построенном  для  работников  местной
птицефабрики.  Юрий  Анатольевич  терапевт,  всегда   рад   подработать,   и
ложкинские зовут его иногда для оказания нехитрой помощи  -  помазать  летом
зеленкой детские  коленки  и  царапины.  Для  других  случаев  у  обитателей
коттеджей есть собственные, дорогие врачи, но приветливый Юрий рад и  такому
приработку.
   Женщину аккуратно перевернули на спину. Вокруг толпились любопытные: пара
путейских рабочих, бабка, всегда, зимой и летом, торгующая  возле  шлагбаума
семечками, и пара вездесущих подростков. Наверху, там, где пролегала дорожка
к станции, сгрудились люди, шедшие на электричку. Вид близкой смерти  всегда
привлекает зевак, но на этот  раз  толпа  оказалась  разочарованной.  Доктор
безапеляционно заявил:
   - Жива, даже не ранена, но в шоке. Кладите  ее,  ребята,  на  носилки,  в
больницу повезем.
   Вернее сказать: понесем. Больница тут же, в ста метрах от переезда.
   - Дарья Ивановна, - тронул меня за плечо Юрий, - у  вас  кровь  на  лице,
пойдемте с нами.
   Я  провела  рукой  по  щекам  -  действительно.  Пришлось  отправиться  с
медиками. Ноги стали какими-то тяжелыми, а тело, казалось, весит больше  ста
килограммов.
   В приемном покое  меня  затрясло.  Молоденькая  медсестра  с  сочувствием
поднесла мне стаканчик с остропахнущей коричневой жидкостью.
   - Выпейте, успокойтесь.
   - Просто замерзла, - пояснила я, стаскивая абсолютно  мокрые  сапожки.  -
Можно от вас позвонить домой?
   Мне разрешили приблизиться к аппарату.
   - Через пятнадцать минут буду, - пообещала Ольга, - только волосы высушу,
извини, в ванной сижу.
   Потом появился хирург, осмотрел и  успокоил.  Ничего  особенного,  слегка
разбита губа.
   - Небось когда бабенку из-под колес выдергивали,  налетели  лицом  на  ее
плечо, - предположил доктор, - и расшиблись. Ерунда,  из  губы  всегда  море
крови выливается.
   - Как она? - Я осторожно ощупывала языком зубы.
   Так и есть, передний клык, давно не собственный, а просто металлокерамика
на  штифте,  угрожающе  покачивался.  Понимая,   что   предстоит   визит   к
стоматологу, я приуныла. Если чего и боюсь, так это бормашины.
   - Положили в палату, - врач подошел к раковине.
   Нет, все-таки у эскулапов странная манера, мыть  руки  не  до  того,  как
осмотреть больного, а после, словно из брезгливости.
   - Знаете ее? - спросил доктор. Я покачала головой.
   - Она в сознании?
   - Да, - сказал доктор, - только молчит и не  отвечает  на  вопросы.  Шок.
Вызвал невропатолога.
   Тут дверь распахнулась,  и  всунулась  треугольная  мордочка,  украшенная
крупными круглыми очками.
   - Вы спасли женщину? - спросила маленькая, похожая на белку докторица.  -
Пойдемте со мной. Отчего-то она не желает называть свою фамилию, -  сообщила
невропатолог. - Надеюсь, увидит вас и разговорится. Спросите  имя,  адрес...
Ну, в общем, паспортные данные.
   - Может, ей плохо? - осторожно осведомилась я.
   - Да нет, - отмахнулась молоденькая специалистка, -  небось  боится,  что
милицию вызовут и за хулиганство накажут. Виданное ли дело, на  путях  ворон
считать...
   - Как у нее со слухом? - продолжала  интересоваться  я,  пока  мы  пешком
лезли на четвертый этаж. -  И  не  говорит,  и  поезда  не  заметила,  вдруг
глухонемая?
   -  Ха,  -  дернула  головой  девица,  очевидно,  только  в  прошлом  году
закончившая институт. - Видали мы таких, просто  безобразница,  хорошо  еще,
что не пьяная.
   Она с размаху открыла  дверь  и  впихнула  меня  в  палату.  В  крохотной
комнатенке три кровати, но больная только одна, та самая спасенная  женщина.
Сейчас я разглядела, что у  нее  красивое,  как  говорят,  породистое  лицо.
Тонкий аристократический нос, аккуратный подбородок, четко очерченный рот  и
словно нарисованные полукружья бровей. Хороши и волосы, густые,  черные,  то
ли  вьющиеся  от  природы,  то  ли  дама  оставила  в  парикмахерской  целое
состояние, добиваясь такого естественного крупного завитка.
   - Как самочувствие? - тихонько поинтересовалась я.
   Женщина даже не пошевельнулась, но по слегка дрогнувшим векам  я  поняла:
слышит великолепно, просто не желает вступать в контакт.
   - Не имею никакого отношения к милиции. Шла мимо и увидела, как вы стоите
на рельсах...
   Дама упорно  хранила  молчание.  Странно  все-таки.  Полагается  хотя  бы
сказать спасибо, но спасенная жертва,  как  видно,  не  собирается  выражать
благодарность.
   - Скажите, как вас зовут? - продолжала я настаивать.
   Губы даже не дрогнули.
   - Родственники, наверное,  волнуются,  -  решила  я  подъехать  с  другой
стороны.
   Ноль эмоций. Пострадавшая явно  нуждается  во  врачебной  помощи,  но  не
девчонки-невропатолога, а классного психиатра. Поняв бесплодность попыток, я
вздохнула и пошла к двери.
   - Стой, - раздалось за спиной.
   Я машинально обернулась  на  грубый  окрик.  Прямо  мне  в  лицо  глядели
огромные, черные, словно  лужицы  блестящего  дегтя,  глаза.  В  них  горела
прямо-таки фанатичная ненависть. Наверное, с таким выражением люди бросаются
под вражеские танки или закрывают с