о, честно говоря, получилось плохо. Глупая Эля
оказалась права - Нина удивительно походила па ожившую куклу Барби. Такие
же блондинистые, явно осветленные, кудри до плеч, узенькое треугольное
личико с правильными чертами, большие, абсолютно невинные голубые глаза,
длинные шея и руки. Пахло от девчонки супермодной в прошлом сезоне
туалетной водой "Х8".

- Курите? - мелодичным голосом поинтересовалась Нина и протянула пачку
"Парламента".

Я покачала головой,

- Только "Голуаз".

Автомобиль помчался по шоссе. Нина уверенно крутила баранку. Девушка не
металась из ряда в ряд, не неслась на бешеной скорости, педантично
соблюдала правила, включая мигалку каждый раз при повороте или обгоне, -
почти идеальный водитель, мечта гаишника. До Птичьего добрались в момент.

Припарковавшись у административного корпуса, Самохвалова затормозила и,
выключив мотор, сказала:

- В зоне никто не знает, кто вы, кроме одного человека, с которым
непосредственно работает наше агентство. По условиям договора, я не имею
права сообщить вам его имя. Придется рассчитывать только на себя. Документы
абсолютно надежны. Здесь 500 рублей. Через десять дней выдадут зарплату.
Конечно, предприятие рискованное, но ведь вы как раз и хотели приключений,
опасностей и ужасов. Идите в 21-й кабинет, там ждут медсестру Казанцеву,
которая должна заменить уходящего в отпуск медработника. Желаю удачи и
хорошего отдыха.

Не успела я вытащить из багажника чемоданчик, как машина взревела и
умчалась. Я толкнула тяжелую железную дверь и оказалась в небольшом
тамбуре, перед другой точно такой же дверью. Справа звонок и табличка
"Больше трех в накопителе не скапливаться". Лязгнул замок, и я вошла в
узенькое пространство - слева, за решеткой, словно попугай в клетке, сидела
довольно полная молодая женщина в зеленой форме. Она весьма приветливо,
даже дружественно сказала:

- Передачи принимают в соседнем помещении.

- Я в двадцать первую комнату.

- Казанцева? Предъявите паспорт.

Бросив мельком взгляд внутрь красненькой книжечки и даже не раскрыв
страничку с фотографией, дежурная нажала кнопки, и находившаяся передо мной
очередная дверь открылась. Я оказалась на узенькой асфальтированной
дорожке, окаймленной с двух сторон решетками. Справа и слева - глухие
ворота. На одних надпись - "Жилая зона", над другими - "Промышленная зона".
Я пошла было вперед.

- Стой! - раздалось откуда-то с неба.

От неожиданности чуть не уронила чемоданчик.

- Вернитесь к дежурному, - прогремел тот же голос.

- Куда пошли! - укорила женщина.

- Искать административное здание, - робко проблеяла я.

- Запомни сразу, - велела охранница, - женщина одна в зону не ходит
никогда, даже такая, как мы с тобой.

- Почему?

- Здесь почти шестьсот мужиков, которые бабу годами не видели, сообразила?
- Увидав мое изменившееся лицо, дежурная добавила: - Правда, до сих пор
ничего не случалось, но береженого бог бережет. Как выйдешь из накопителя,
тут же поверни за угол и иди до административного подъезда в нашем здании.

Я покорно двинулась вперед. Первую дверь, встреченную на пути, украшала
вывеска: "Помещение длительных свиданий. Вход по пропускам". Вторая дверь
оказалась на удивление деревянной и открытой. Комната 21 была на третьем
этаже. В начале коридора транспарант - "Спецчасть". Судя по всему, тут
обожали всевозможные вывески, таблички и трафаретки.

В нужной комнате довольно пожилой мужик вяло глянул в паспорт и сообщил:

- Знаю, звонили. Значит, вы замените на месяц Викторию Евгеньевну. Сейчас
полите ознакомьтесь с медпунктом, потом выдадим форму, талон на общежитие и
питание. Сема, проводи.

Молоденький щекастый солдатик повел в самый последний подъезд. Естественно,
дверь украшала надпись - "Медпункт", тут же висело расписание: 1-й отряд -
понедельник с 9 до 11, 2-й отряд - вторник с 9 до 11 и так до воскресенья.
Внизу мелкими буквами сообщалось: "В случае непредвиденной болезни
обращаться к отрядному". Интересные тут порядки по мне, так любая болячка
приходит неожиданно.

В медпункте мирно читала газету тетка лет шестидесяти в довольно грязном
белом халате. Увидав "коллегу", она оживилась и представилась:

- Виктория Евгеньевна.

- Дарья, то есть Елена Михайловна...

- Принимай хозяйство.

Я оглядела крохотный кабинетик и на всякий случай пояснила:

- Вообще-то специального образования не имею, только курсы медсестер
гражданской обороны.

- Да не надо тебе никакого диплома, - отмахнулась Виктория Евгеньевна. -
Вот гляди - йод, если кто поранится, пластырь. Тут вот анальгину немножко,
аспирин, дибазол с папаверином и капли Зеленина. Эти медикаменты знаешь,
как употреблять?

Я кивнула.

- Ну и чудненько. Всех пришедших записывай в журнал, в сейфе но-шпа, но ее
мало, только для сотрудников.

- Это и все лекарства?

- Хорошо еще, что такие есть, - пояснила Виктория Евгеньевна. - Да ты не
бойся, сюда больше поболтать приходят. Видишь чайничек? Не пожалей, заведи
пачечку чаю и сахарку, угостишь кого, сразу в авторитете будешь.

- А вдруг что серьезное? Аппендицит или сердечный приступ?

- Десять лет работаю, не припомню подобного. Вот вилки глотали...

- Зачем?

- Чтоб в больницу попасть, оттуда убежать можно - в город отвозят, в
охраняемую палату, а из зоны удрать - без шансов!

Прямо над столом висела "Памятка медицинского работника". Чего там только
не было. Медсестре предписывалось снимать пробу с обеда, проводить
санитарную обработку бараков, вести беседы о здоровом образе жизни...

- Да не смотри ты туда, - сказала Виктория Евгеньевна, - платят копейки, а
работы хотят на миллион. Приняла до 11 утра народ и сиди спокойненько,
читай. Никому не нужно, чтоб ты по лагерю шлялась, одна головная боль -
охранять надо... Если комиссия какая собирается, занавесочки постирай и
халатик, впрочем, проверяющие сюда редко заглядывают. Да, вот еще.

И она выложила на стол тонометр и стетоскоп.

- Градусник никому не давай, - велела добрая сестричка, -
один-разъединственный, разобьют еще, не дай бог! Температуру и так
определить можно.

- Как?

- Ну лицо красное, глаза блестят, пульс частит, лоб пощупай...

- А вдруг туберкулез?

- Пульмонолог приезжает раз в год с передвижной флюорографией.

- Раз в год?

- А ты на воле, что, каждую неделю к фтизиатру бегаешь? Небось лет пять на
рентгене не была.

- Вдруг зубы заболят...

- Ерунда, раз в три месяца стоматолог принимает, а если уж совсем
невмоготу, отрядный вырвет.

- Отрядный?!

- Чего так удивляешься? Тут отрядные все могут - и зубы рвать, и нарывы
вскрывать, а в женских зонах поды принимают... Познакомишься с ними.
Нормальные мужики, с пониманием, зря никого не обижают. Ты замужем?

- Нет.

- Тогда на Константина Яковлевича, воспитателя из шестого отряда, обрати
внимание. Холост, не пьет, не курит, во всех смыслах положительный. Ну,
беги оформляйся!

День прошел в хлопотах. Выдали зеленую форму и халат. Поселили в общежитии,
где, кроме меня, в комнате оказалась еще одна женщина, вручили талон на
питание...

Во вторник утром отсидела за столом положенные часы. Явился только один
"больной". Парень лет двадцати пяти с жалобой на головную боль. Я обслужила
его как могла. Померила давление, поглядела горло, поводила стетоскопом по
татуированной груди, потом дала таблетку анальгина и спросила:

- Кофе хотите?

Парень замер, потом уточнил:

- Это вы мне?

- Вам.

- Очень хочу.

Я налила кружечку "Нескафе", пододвинула коробку с рафинадом и пачку
печенья "Глаголики". "Больной" моментально опустошил кружку, схватил
несколько сдобных комочков и неожиданно спросил:

- Первый раз на зоне работаете?

Я кивнула.

- Оно и видно, - вздохнул уголовник, - кружечку еще одну заведите, для
десятого номера.

- Для кого?

- Вообще-то, конечно, сами должны предупреждать, - продолжал просвещать
меня мужик, - но есть такие падлы! Обязательно возьмите кружечку и напишите
на ней "# 10". Всем и понятно.

- Да зачем?

Парень вздохнул:

- Порядок такой, не могу же я с петухом из одной посуды хлебать! И кофе
тоже всем без разбору не давайте, баловство это.

Так и не поняв, при чем тут петухи, я вызвала охрану, закрыла медпункт и
пошла в 21-ю комнату.

- Ну чего еще? - недовольно спросило начальство.

- Должна снять пробу с обеда.

- Етит твою налево, - буркнул мужик, - зачем?

- Инструкция предписывает.

- Может, ну ее на фиг?

- Нет.

Меня с эскортом препроводили в столовую. По дороге спросила у охранника:

- Почему нельзя пить с петухом из одной кружки?

- Ни в коем разе, - испугался парнишка, - петух - опущенный, гомосексуалист
пассивный. Его вещи брать западно, тронул - сам таким же считаешься. У них
и посуда своя, "# 10".

В столовой работали заключенные, я пожевала перловую кашу, хлебнула "Суп из
капустного листа с рыбой" и с умным видом поставила в блокнотике крестик.
Ладно, завтра пойду проводить санитарную обработку бараков...

Через три дня я облазила весь лагерь. Развела в огромном бачке раствор
марганцовки и сделала из марли какое-то подобие кисти. Двое заключенных
таскали "дезинфекционный раствор", сзади плелся охранник. Я засовывала
"кисть" в бачок и кропила все подряд. Вечером, лежа без сна на продавленной
койке, подводила итог увиденному. В лагере шесть отрядов, в каждом около
ста человек. Отряд занимает громадную спальню, где на двухэтажных железных
кроватях проводят ночь заключенные. Еще им положена полка в тумбочке. Зеки
везде ходят строем - в столовую, баню, клуб. Гулять можно только в
небольшом пространстве, огражденном колючей проволокой. Это так называемая
локальная зона. У каждого подразделения она своя, и пообщаться с приятелем
из другого отряда практически невозможно.

В столовую сначала входят несколько человек, которые и разливают по
алюминиевым мискам баланду. Когда основная масса бодрым шагом вваливается в
обеденный зал с песней, на столах уже стоят миски с едой и лежит хлеб. На
обед дают два куска, к завтраку и ужину - по одному. Нечего и говорить, что
каждый отряд ест в определенное время и только в своем тесном коллективе.

Имеется штрафной изолятор - ШИЗО. Туда запихивают за незначительные
прегрешения примерно на пятнадцать суток. Более суровое наказание БУР -
барак усиленного режима, и совсем плохо в ПКТ - помещение камерного типа.
Словом, это тюрьма со всеми вытекающими прелестями. Во все места,
приспособленные для наказаний, харчи в огромных, отвратительного вида
бачках разносят 6аландеры.

Увидав в бараке шестого отряда мышь, я начала активную кампанию под
лозунгом "Грызуны - разносчики чумы" и принялась лазить по всем углам и
закоулкам зоны, щедро рассыпая повсюду абсолютно невинную смесь из соли,
сахарного песка и соды. Начальство только крякало при виде стараний столь
усердной медсестры, но сделать ничего не могло - я четко придерживалась
должностной инструкции.

В конце концов пришла к неутешительному выводу - ни в жилых бараках, ни в
ШИЗО, ни в БУР, ни в ПКТ Базиля нет. Не появлялся он и в мастерских
промзоны. Где же спрятали мужика?

Помог случай. Наблюдая, как работающий на кухне зек раскладывает в бачки
порции для ПКТ, обратила внимание, что он накладывает двенадцать половников
каши, но камер там только одиннадцать, хорошо помню, а лишней миски никому
не дадут.

После обеда, размахивая тетрадным листочком, кинулась к начальству. Толстый
капитан, увидав меня, просто побелел:

- Ну, что еще придумала?

- Смотрите, смотрите, - сунула я ему под нос бумажку.

- Ну таракан, только странны]й.

- Не таракан, а lupus individis [Набор несуществующих слов, похожих на
латынь].

- Кто? - окончательно обалдел капитан.

- Lupus individis, африканское насекомое из семьи тараканьих, обладает
редкой способностью к размножению, страшно ядовит! Укус вызывает тошноту,
рвоту, возможен даже смертельный исход, чревато эпидемией.

- Да ну? - удивилось начальство, на всякий случай отодвигаясь подальше. -
То-то гляжу, зеленый такой, чудной. Как он к нам попал?

- В ПКТ поймала, небось с продуктами передали, сейчас в посылках что хочешь
найти можно.

- В ПКТ передачи не носят, - сообщил капитан.

- А помните, позавчера батюшка приходил, ему еще Феликс Михайлович разрешил
там служить, так он всех печеньем угощал, импортным, в пачках.

- Непорядок, - нахмурился начальник, - просто безобразие... Ладно, чего
делать-то надо?

- Ничего особенного, - успокоила я его, - lupus individis дохнет от обычной
хлорки. Нужно обработать помещение, и порядок, только побыстрей, а то вдруг
размножится.

- Хлорки у нас завались, - удовлетворенно отметил капитан, - ладно, уж не
знаю, что за зверь такой, но, наверное, и впрямь лучше провести
дезинфекцию. Что для этого требуется?

- Двоих парней дайте - бидон таскать!

- Хорошо, иди готовь отраву, сейчас пришлю.

Сжимая в кулаке листочек с несчастным насекомым, я побежала в медпункт.
Надеюсь, когда-нибудь Базиль оценит весь героизм поступка. Сначала отловить
таракана, а потом покрасить зеленкой, на такое, знаете ли, не всякая
женщина способна.

Я облила вонючей жидкостью одиннадцать камер ПКТ. Пары хлорки повисли в
воздухе Заключенные, тащившие бидон, начали кашлять, охранник притормозил
на пороге. Обработав помещение для солдат, я сердито спросила, ткнув
пальцем в не приметную железную дверь возле туалета.

- А там что?

- Особое помещение, вход запрещен.

Я начала требовательно кричать:

- Хотите эпидемию? Разом получите, в Москву сообщу, в центральную
санитарную службу. Не желаете по-хорошему, будет по-плохому, приедут
обработчики, карантин объявят, никого не выпустят по домам. Просидите тут
45 суток.

- Тише, тише, - замахала руками охрана, - ну чего расшумелась, давай
по-быстрому.

Заклацал замок, и я вошла в тесное, метров пять, помещение без окна. На
деревянных нарах без подушки и одеяла лежал исхудавший и постаревший
Базиль. Меня он, конечно, не узнал. Отчаянно кашляя, охранник стоял на
пороге. Я брызгала во все стороны мерзкой жидкостью, Базиль чихнул.

Прости, милый, но иначе ничего не выйдет, придется потерпеть немного.
Только, пожалуйста, не удивись, когда к тебе упадет тоненький листочек...

Корзинкин не подвел и моментально спрятал маляву.

Я выскочила из камеры и объявила акцию законченной. Утром прибежала в
медпункт и замерла в напряженном ожидании. Что-то никто не идет, может,
просчиталась? А как долго придумывала план! Сначала хотела спрятать
приятеля в бочке с отбросами, но потом увидела, как содержимое каждого
контейнера несколько раз с силой прокалывают железным прутом! О побеге на
автомобиле нечего было и думать. Любую машину сперва загоняют в так
называемый шлюз и осматривают всю до последнего винтика. Оставался
последний шанс - больница. Надеюсь, Базиль четко выполнит инструкции. Для
конспирации я написала записку на французском и обратилась к приятелю так,
как его называет иногда в минуту нежности Сюзи: "Мой милый шу-шу". Надеюсь,
что он не принял бумажку за провокацию...

Тут раздался стук, и в медпункт вошел встревоженный офицер.

- Здравствуйте, Леня, - радостно сказала я, - кофейку хотите?

- Не сейчас, Елена Михайловна, неприятность у нас.

- Что случилось?

- Да вот один в ПКТ, Арсеньев, совсем ему плохо. Рвет с вечера, прямо
наизнанку выворачивает, и поносит вдобавок... Может, конечно, симулирует,
но что-то непохоже. Белый весь, аж до синевы, лоб липкий. Как бы не помер в
мое дежурство. Воскресенье сегодня, Феликса Михайловича нет, Андрея
Сергеевича тоже, я за старшего. Уж гляньте, сделайте милость.

- Ведите.

- Да идти не может, уж вы сами, конечно, не положено, но сделайте
исключение, я и охрану привел.

- Ради вас, Ленечка, согласна на все, - прощебетала я, и мы двинулись в
помещение камерного типа.

Базиль лежал на шконках, запрокинув голову, рядом стояло отвратительно
пахнущее ведро. Я отметила, что ему дали подушку и некое подобие одеяла -
рваный кусок сиреневой байки.

Лицо приятеля приобрело землистый оттенок, глаза ввалились и украсились
черными полукружьями, губы по цвету сливались со щеками... Корзинкин тяжело
дышал, изредка постанывая.

Я удовлетворенно вздохнула и вытащила стетоскоп, надо же, как здорово
подействовало. Ай да Дарья, ну не умница ли! Офицер и охранники топтались
возле нар.

- Советую отойти подальше, - грозно велела я, - судя по всему, страшная
зараза!

Храбрых мужчин как ветром выдуло в коридор. Я наклонилась над Корзинкиным и
тихонько шепнула:

- Не бойся, через несколько часов отпустит, сейчас поедем в больницу, стони
там погромче.

- Чегой-то с ним? - робко поинтересовался Леня.

- Rexom bulgis operandum, по счастью, вовремя заметили, еще успеем спасти.

Офицер буквально схватился за голову.

- Господи, мне за него руки-ноги повыдернут - велели следить, как за
куриным яйцом!

Я хотела было поинтересоваться, зачем требуется следить за куриным яйцом,
но прикусила язык. Леня тем временем лихорадочно пытался заниматься
непривычным делом - принятием решения. На лице несчастного офицера
отражалась настоящая мука. Отправить в больницу? А вдруг начальство
заругает? Оставить в ПКТ? Если умрет, по голове тем более не погладят!

Туг Базиля вновь затошнило, и бедолага скорчился над ведром.

Леня напрягся в последний раз и железным голосом произнес:

- Готовьте транспорт и конвой.

ГЛАВА 28

Через полчаса солдаты впихнули Корзинкина, лежавшего на носилках, в машину.
Я с умным видом сидела рядом. Конвойные, молодые мальчишки, смотрели на
Базиля с легким оттенком жалости.

- Чего это с ним? - робко спросил один.

Я махнула рукой.

- Долго объяснять, видишь ли, delinius bord воспалился.

- Заразно?

- Весьма и весьма.

Конвойные с ужасом уставились на носилки и больше не произнесли ни слова. В
приемном покое они встали было по обе стороны от "больного", но я тихонечко
шепнула:

- Мальчики, сами видите, ему не то что убежать, пошевелиться трудно. Сейчас
войдет доктор, начнет осмотр, вирусы так в разные стороны и полетят. Лучше
посидите в коридоре, а то не ровен час заразитесь, лечи вас потом целый
год.

Конвойные с сомнением поглядели на лежащего без сил Базиля.

Я выдвинула последний аргумент:

- Жаль мне вас, молодые еще, детей небось нет.

- При чем тут дети? - спросил более бойкий.

- После этой болезни в девяноста процентах из ста у юношей наступает
половое бессилие, импотенция.

Мальчики, не говоря ни слова, выскочили в коридор. Нет, все-таки приятно
иметь дело с мужчинами - всегда знаешь их самое слабое место.

Тут появился доктор. Глядя на его розовощекое, круглое лицо, украшенное
жидкой бороденкой, я лишний раз похвалила себя. Молодец, Дарья, правильно
наметила день побега - воскресенье. Лагерное начальство в полном составе
отправилось праздновать пятидесятилетие местного мэра. Разговоры о покупке
подарка велись почти всю неделю, а в больнице на дежурстве оставили
совершенного ребенка, вчерашнего студента.

- Ну, - пробормотал врач, - на что жалуемся?

- Отравился баландой, - спокойно пояснила я, - нам испорченных кур с
птицефабрики прислали, вот результат.

- Безобразие, - возмутился терапевт.

- И не говорите, коллега, - вздохнула я, - издеваются над людьми, черт
знает чем кормят! Пользуются, что зеки абсолютно бесправны.

- За что он сел? - поинтересовался доктор, беря Корзинкина за руку.

- Да ерунда, накладные подделал, продавал маргарин под видом сливочного
масла. Попал под статью о мошенничестве, семь лет дали!

- Какой ужас, вот бедняга, а Мавроди в депутатах! - воскликнул парнишка,
испытывая жалость к Базилю.

- Собственно говоря, уже все сделала, - отчиталась я, - желудок промыла,
глюкозу прокапала, активированного угля дала, должен оклематься. Вот, хочу
попросить только, оставьте его у себя денька на два, жаль парня назад
тащить, слабый еще!

- О чем разговор, естественно, оставим!

Корзинкина повезли в палату, я побежала к телефону и позвонила в лагерь.
Дежурный офицер немедленно