учатся, понятное дело, что гостьей придется
заниматься мне.

- Какие планы? - фальшиво бодро осведомилась я, наливая традиционно чуть
теплый кофе.

Галя пожала плечами:

- Даже не знаю.

- Сейчас подкрепимся и поедем по магазинам, купим кое-какую одежонку, -
предложила я.

Верещагина стала пунцовой.

- Не надо, у меня все есть.

- Вот и хорошо, будет еще больше, и потом, скажи, ты же хочешь замуж?

Галя кивнула.

- Значит, надо сразу дать понять возможным объектам, что у тебя особых
проблем нет. Отлично одетая женщина с качественной косметикой и хорошей
стрижкой имеет больше шансов.

- Мне не нужен человек, который смотрит на платье. Хотелось найти такого,
для кого главное - душа.

- Обязательно поищем душевного, а сейчас давай допивай, и поехали. Галочка
положила в небольшую чашку четыре куска сахара и принялась методично
размешивать. Под мерный стук ложечки я вышла из столовой. Пожалуй, следует
потом объяснить ей, что весить в двадцать девять лет сто кило - это
слишком. Но сначала позвоню Алене Кислицыной. Она работает в Институте
имени Курчатова, если где и есть холостые мужчины, так это там.

Аленка схватила трубку после первого звонка.

- Кислицына у аппарата.

- Ну даешь, - восхитилась я, - представляешься по полной форме. Скажи, у
тебя в отделе есть хорошие женихи?

- Ты чего, - захихикала подруга, - решила на старости лет еще разок под
венец сбегать, а болтала - никогда, никогда...

Я вкратце объяснила суть дела.

Алена пришла в восторг.

- Правильно мыслишь, сначала одень потом своди в парикмахерскую. Что у нее
на голове?

Я помолчала секунду, пытаясь подыскать достойное выражение.

- Воронье гнездо.

- Ладно, - окончательно воодушевилась Алена, - конечно, наши мужики все
убогие, но можно попробовать. Созвонимся вечером. Кстати, помнишь, что
свахе шаль положена? - И она, прихихикивая, положила трубку.

В ГУМе Галя начала обалдело крутить головой по сторонам, но я знала, куда
идти. Не прошло и пятнадцати минут, как щебечущие продавщицы подобрали пару
платьев, несколько блузок, три юбки, два костюма и элегантное демисезонное
пальто. Стараясь, чтобы гостья не увидела чек, я схватила ее за руку и
поволокла в обувной отдел.

Там меня поджидал сюрприз - у толстой, неповоротливой гостьи оказался
тридцать пятый размер и очаровательная узенькая ножка с крутым подъемом.

- Такая красота просто требует шпильку, - заявил парнишка-консультант.
Несмотря на протесты женщины, я все же приобрела элегантные лодочки на
каблуке, туфли для сырой погоды, коротенькие сапожки и прехорошенькие
домашние тапочки - уютные красивые башмачки на белом меху.

Следующий визит нанесли в салон "Лиза". Директор, стилист и хозяин в одном
лице - это хорошо известный в Москве Леня Котов. Надо отдать ему должное:
мужик обладает великолепным вкусом, правда, непонятно, почему у самого
мастера на голове не прическа, а стог сена.

Леня сердито глянул на съежившуюся Галю и грозно спросил:

- Химию делали?

- На крупные палочки, - проблеяла несчастная.

- А это однофигственно, какого размера палочки-хреналочки, - завел Леня, -
волосы все равно погибли...

Зная его жуткую манеру изъясняться в основном матом, я быстренько
постаралась ввести стилиста в курс дела.

- Сделайте что-нибудь. Видите ли, мы выдаем Галю замуж, и надо, чтобы...

- Она выглядела целкой, - моментально докончил Котов.

Бедная провинциалка стала такого красного цвета, что я испугалась. Давление
у бабы небось до двухсот подскочило. Но мастер, не замечая произведенного
эффекта, несся дальше.

- Уж извините, но сорокалетнюю бабу делать под инженю-пипи просто глупо! Не
ставьте мне таких условий. И вообще, Даша, вы же знаете, я могу работать
только по вдохновению. Если хотите завивку дурацкую, топайте в
парикмахерскую.

И он глянул на нас откровенно сердито. Я заверила его, что целиком и
полностью доверяю вкусу художника.

- Ну ладно, - смягчился стилист и поволок слабо сопротивляющуюся добычу в
глубь помещения.

Зная, что одним часом тут не обойдется, преспокойно поехала искать так и не
купленные гардины. Звонок мобильника настиг в момент отчаянных колебаний:
какой выбрать бархат - желтый или зеленый. Я вытащила мерно пищащий аппарат
и услышала голос подруги из Парижа.

- Алло, - кричала Сюзетта, - алло слышишь меня?

- Просто чудесно, что стряслось?

Сюзетта вот уже двадцать лет замужем за Базилем Корзинкиным. Род
Корзинкиных древний его истоки теряются где-то в петровских временах Вроде
бы в те далекие годы один из крестьян крайне угодил скорому на расправу и
награды Петру I. Во всяком случае, дед Базиля всегда рассказывал как царь
якобы взял потрясающе сделанную его предком корзину и провозгласил:

- Мастер великий, быть с нынешнего дня на Руси боярам Корзинкиным.

По мне, так очень похоже на правду Но как бы там ни было, в 1918 году
дедушка Базиля, тогда молодой парень, ухитрился удрать из большевистской
России, причем не голым и босым, как многие, а вывезя за рубеж огромное
количество фамильных драгоценностей. Дедуля оказался предприимчивым и
великолепно понимая, что у эмигрантов на границе отнимут все, заливался
слезами, отдавая красногвардейцам чемоданы.

- Все забрали, - причитал Николай Корзинкин, прижимая к груди любимую
охотничью собачку, спаниеля Фоку. Старый пес, завернутый для тепла в
байковое одеяльце, апатично сопел. Прихватив у отъезжающих все, что можно,
пограничники ушли. Поезд медленно вкатился на территорию сопредельного
государства. Коля Корзинкин перевел дух и размотал поистине драгоценного
пса. На животе у собаки, в густой шерсти таилось бесценное жемчужное
ожерелье. В уши были засунуты мешочки с мелкими камнями. Самыми крупными
брильянтами, изумрудами и рубинами Фоку просто накормили перед границей.
Дали собачке нафаршированные драгоценностями куски мяса. Еще кое-какая
мелочь была спрятана в складках одеяльца - так, чистая ерунда - около
килограмма разнообразных золотых украшений и три яйца Фаберже...

За день до отъезда хитрый Николай выбрил на морде и голове Фоки несколько
участков и густо замазал их зеленкой, а в глаза бедолаге закапали сахарную
воду. Веки покраснели, у кобелька начался картинный конъюнктивит.

Когда плешивого пса с текущими гнойными глазами увидали красноармейцы,
один, брезгливо поморщившись, спросил:

- Чего это с ним?

- Да сифилис, - не раздумывая долго, сообщил Корзинкин.

Пограничник отскочил в сторону как ошпаренный и заорал:

- Пристрелю заразу.

- Ой, милый, - принялся рыдать хозяин, - тогда уж и меня вместе с ним.
Пожалей нас, возьми что хочешь, только беднягу Фоку оставь.

То ли предложение взять все подействовало, то ли красноармейцы оказались не
такими уж злыми, но песик благополучно провез "золотой запас". Стоит ли
говорить о том, что собачку дед потом называл не иначе как "мой спаситель"
и баловал чрезмерно.

Так Корзинкин осел в Париже и принялся весьма удачно заниматься бизнесом. В
семье всегда говорили по-русски, поэтому Базиль, или Василий понашему,
приезжая в Москву, никому не казался иностранцем. Да и Сюзетта за два
десятилетия брака поднаторела в родном языке мужа и стрекотала как сорока,
практически без акцента. Но сейчас она в страшном волнении верещала на
французском, проглатывая окончания и предлоги.

- Даша, Базиль пропал!

- Куда попал?

- Не попал, а пропал, ты чем слушаешь! - возмутилась Сюзетта.

Оказалось, что вот уже три недели, как Корзинкин уехал в Москву. Базиль
владеет крупным издательством "Голос". Долгие годы поддерживал советских
диссидентов, поэтов, писателей, печатая запрещенные в СССР произведения.
После перестройки переключился на издание современных российских авторов,
отдавая предпочтение молодым, открывая новые имена.

Последнее время Базиль зачастил в Москву - у него были там какие-то дела,
связанные с бизнесом. Но никогда не задерживался надолго. В этот раз
отсутствовал почти месяц. К тому же Корзинкин нежно любит Сюзетту и, где бы
ни находился, в одиннадцать вечера по парижскому времени всегда звонит жене
и желает спокойной ночи. Но последнюю неделю никаких звонков не поступало.
Сюзетта испугалась и попробовала найти человека, с которым Базиль вел дела.
Но женский голос ответил, что хозяев уже неделю нет дома. Тогда страшно
обеспокоенная Сюзи связалась с гостиницей "Интурист", где Базиль снимал
номер. Ей сообщили, что господин Корзинкин отбыл на родину, в Париж, семь
дней назад.

И вот теперь, трясясь от ужаса, она кричала в трубку:

- Даша, попробуй найти хоть какие-нибудь следы! Мне не доехать.

К сожалению, у Сюзетты такой полиартрит, что руки и ноги похожи на птичьи
лапы и передвигается она с трудом. Лет женщине немного, мы одного возраста,
но болезнь сделала ее почти инвалидом.

- Конечно, все будет в порядке, - принялась я утешать подругу, - говоришь,
гостиница "Интурист"? А как зовут мужика, с которым он встречался в Москве?

- Никитин Алексей Иванович, хозяин издательства "Свеча", - сообщила Сюзи, и
связь прервалась.

Я принялась тыкать пальцем в мобильник, но бесстрастный женский голос без
конца повторял: "Абонент находится вне зоны приема".

Я присела в небольшом кафе при магазине и попыталась собрать в кучку
расползающиеся, словно муравьи, мысли. Базиль связан с этим Никитиным! Вот
это да! Ведь именно его я обнаружила вчера мертвым в багажнике "Вольво".

Один убит, а другой пропал!

Снова затрещал телефон, и я нервно закричала:

- Говори, Сюзи.

Но это оказался Котов.

- Ты что, мне это сокровище подарила? - возмущался стилист. - Приезжай
немедленно, здесь народа полно.

Наплевав на шторы, я покатила в салон.

Котов и впрямь постарался на славу. Уж не знаю, какие усилия он приложил
для достижения цели, но Галка смотрелась более чем прилично. Лицо приобрело
благородный матово-белый оттенок, а веснушки пропали неизвестно куда.
Глаза, подкрашенные умелой рукой, неожиданно засверкали, рот стал четким и
аккуратным, брови приобрели иную форму... Но самая невероятная метаморфоза
произошла с волосами. Кудри, ранее напоминавшие прошлогоднюю солому, были
аккуратно подстрижены и красивой шапочкой облегали голову. Цвет их остался
по-прежнему рыжим, только оттенок другой - не медная проволока, а свежая
морковь.

После всех изменений Галя стала походить на молодую, но, к сожалению,
чрезмерно полную женщину.

- Значит, так, - сообщил Леня, вручая мне километровый счет, - слушайте
сюда. Самое красивое у данной дамы - ноги, поэтому никаких домашних тапочек
и удобненьких мокасин. Только каблуки.

- Да я никогда на них не ходила, страшно неудобно, - попробовала
сопротивляться гостья.

Но она не знала, с кем имеет дело. Робкие попытки Котов подавил в зародыше.

- Только каблук. Станешь повыше, и жопа меньше покажется. Краситься
запомнила как?

Верещагина кивнула, не в силах выдавить ни слова.

- Купи ей грацию, - крикнул нам вслед Леня, - и затяни жиры потуже, а еще
лучше, если бабенка не пожрет неделю-другую...

Это точно. У меня была тетка, полька по имени Кристина, сестра отца. В 1941
году бедняга попала в лагерь смерти "Освенцим" и ухитрилась выжить в
нечеловеческих условиях. Тетя Кристина обладала своеобразным юмором и не
терпела разговоров про диеты. Когда в ее присутствии заводили песню%
"ничего не ем, а все равно толстею", старая дама сдвигала очки на кончик
носа и заявляла:

- В нашем бараке тучных не было.

Впрочем, иногда она становилась совсем уж категоричной и советовала:

- Жри меньше, должно помочь.

Провожаемые любезным напутствием стилиста, мы отправились домой. Измученная
наведением красоты, Галя отказалась от обеда и, выпив только стакан кефира,
пошла наверх.

И тут позвонила Алена. Новости выливались из нее буквально потоком.

- Нашла страшно милого мужика, - щебетала она, очевидно, одновременно жуя
орехи, потому что в мембране слышалось почавкивание и похрустывание.

Кандидат и впрямь казался замечательным. Около сорока лет, доктор наук,
безумно талантлив, никогда не имел жены и к тому же еще и круглый сирота.
По мне, так такое случается только в сказках, поэтому тут же спросила:

- Как познакомим?

- Все чудесно складывается, - заверещала Алена, - пригласишь его к себе
пожить месячишко. В твоем замке места на всех хватит!

- С какой стати он вдруг ко мне поедет?

- Говорю же, - радостно тарахтела подруга, - все просто чудненько. У него
сгорела квартира, сейчас там ремонт, находиться в помещении невозможно, вот
Миша и попросил подыскать ему пристанище на время, чтобы недорого...

- Он что, снять не может? Пусть газету купит!

- Слушай, - возмутилась Аленка, - ты хоть знаешь, сколько получает
сотрудник в Курчатнике?!

- Нет!

- И не надо, все равно не поверишь. Потом, никто из хозяев не хочет сдавать
квартиру на небольшой срок - невыгодно, в гостинице дорого... Так что давай
я скажу ему, что ты хочешь помочь. Лучше повода для знакомства не
придумаешь. Станут каждый день видеться, а там уж ты постараешься...

- А квартира почему сгорела? - подозрительно осведомилась я. - Он не
алкоголик?

- Вообще не пьет, - заявила "сваха", - там какой-то случай вышел. Ну что,
посылаю его к тебе?

- Давай, - со вздохом решила я.

Похоже, Аленка права, и лучшего способа познакомить этого Мишу с Галей нет.
Придется потерпеть в доме постороннего мужика. Надеюсь, он регулярно моется
и любит животных.

ГЛАВА 3

Утром разбудил трубный вопль близнецов. Анька ухитрилась удрать от Серафимы
Ивановны, доковыляла до лестницы и кубарем полетела вниз. К счастью, у
подножия преспокойненько поджидал завтрака Банди. Пит явно не ждал ничего
плохого и мирно дремал, вдыхая аромат жарящихся оладушек.
Пятидесятикилограммовый Банди нежно их любит. Анька плюхнулась на него и
заорала не от боли, а от ужаса. Бандюша тоже завопил и, как водится,
моментально описался.

Няня, ворча, выудила Аньку из лужи и потащила в детскую, где заливался
криком покинутый Ванька. Через секунду истошные вопли умолкли, очевидно,
Серафима Ивановна дала близнецам печенье.

Воцарилась тишина. Но поспать все равно не удалось. Сначала послышались
шлепающие звуки и скрип входной двери. Это Ирка убирала лужу, походя
поддавая Банди за хулиганство. Следом разнесся Машин крик:

- Мой кофе! Опаздываю, проспала...

Дочь с топотом поскакала по лестнице, и моментально раздался визг. Манюня
вообще редко смотрит под ноги, поэтому наши животные, завидя ее, как
правило, поджимают хвосты, но бедняга Хучик сегодня замешкался, и Маняшина
ножка тридцать девятого размера отдавила ему лапу.

Немедленно закричала Ирка:

- Нет, это что же такое делается! А ну пошли в сад писать, надоели! Собаки
погалопировали на улицу. Маня бушевала в холле, разыскивая сумку, куртку,
ботинки, кошелек...

- Вчера положила все в шкаф! - шумела девочка. - Ну какой идиот переложил!

- Где ключи от машины? - вплелся в ее вопль голос Аркадия. - Сколько раз
говорил, чтобы ничего не трогали. И кто сунул мои перчатки в ботинки!
Ольга, где телефонная книжка и зажигалка?

- Здесь, - сообщила Зайка со второго этажа, - лежат на подоконнике.

- Неси скорей.

- Не могу, - ответила Ольга, - глаза крашу.

- Черт-те что, - возмутился Кеша, - Маня, сбегай...

- Некогда, опаздываю, - проорала Маня, натягивая куртку, - слышишь, уже
школьный автобус гудит.

Со двора и впрямь раздавались противные звуки, шофер созывал
припозднившихся.

- Ну погоди, - пообещал Кеша, - попросишь меня о чем-нибудь, ни за что не
сделаю!

- Сам дурак! - выкрикнула ласковая сестра и хлопнула дверью.

Сын полетел в спальню, и опять раздался жалостный визг, потом оглушительный
грохот, звон... Послышался высокий голос Ольги... Пару минут супруги
отчаянно ругались, и воцарилась тишина.

Я натянула халат и спустилась в холл. Собак не видно, очевидно, убрались от
греха подальше и бегают по саду. Большой стеклянный столик, на который
обычно кидают газеты, ключи и перчатки, перевернут. Пол усыпан осколками.
На вешалке мирно висит черная сумка Аркадия. Представляю, как он примется
ругаться, обнаружив, что забыл ее дома.

В столовой на огромном столе среди чашек и тарелок мирно спала кошка
Клеопатра. Я согнала наглую киску и налила себе совершенно остывший кофе.
Прямо перед глазами оказалась коробка с мюсли. Ее украшала идиллическая
картинка: папа, мама, двое детей и бабушка, ласково улыбаясь друг другу,
едят из мисочек смесь, которую Кеша называет сухим кормом для взрослых.
Радостные, светящиеся лица... "Наши мюсли принесут вам хорошее настроение"
- гласила надпись. Я вздохнула. Ну бывают же такие семьи, где дети
послушны, а старики не капризны... Хорошо хоть у нас нет бабушек!

Базиля Корзинкина можно отыскать двумя путями. Побывать в семье покойного
Никитина и порасспрашивать сотрудников гостиницы. Выбрав первое, я набрала
телефон издательства "Свеча". Трубку сняла женщина.

- Издательство "Ворт" беспокоит, - объявила я.

- Слушаю, - не удивилась собеседница.

- Хотим прислать цветы и выразить соболезнование семье Алексея Ивановича,
но не знаем адрес.

- Пишите, - коротко сообщила сотрудница, - Налимовское шоссе, дом 6.

Вот так, просто и быстро.

"Кто бы мог предположить, что издание книг - такое выгодное дело", -
подумала я, разглядывая дом Никитина.

Впрочем, домом такой особняк не назовешь, он скорей тянул на замок. Три
этажа из красного кирпича гордо возвышались у самой Кольцевой дороги. Сбоку
пристройку украшала башенка с остроконечной крышей и узкими
окошками-бойницами. Стиль бешеной мавританки" - называл мой первый муж
художник подобную красоту. Представляю, сколько стоит его содержание. В
воротах, естественно, торчала телекамера. Я нажала на звонок. Объектив
повернулся в мою сторону, и тоненький детский голосок спросил:

- Кто там?

- Хочу поговорить с женой Алексея Ивановича, я из Парижа, близкая подруга
Корзинкиных.

Ворота распахнулись, я въехала в безукоризненно ухоженный сад. Даже сейчас,
поздней осенью, на дорожках не лежало ни одного листочка. Клумбы закрыты
какой-то пленкой, кусты укутаны в черные мешки. Да, похоже, наш садовник
зря получает деньги, к тому же он все время уверяет, что палую листву
невозможно убрать до конца.

На пороге стояла тоненькая девочка, не ребенок, а шнурок какой-то. Но,
вглядевшись, заметила скромный макияж, довольно крупные серьги и поняла,
что ей никак не меньше двадцати. Никогда не встречала девушки с такой
ангельской внешностью.

Огромные голубые глаза приветливо обозревали мое лицо. Чистый, прозрачный
взгляд. У человека с такими глазами нет никаких постыдных тайн. Белокурые
волосы ниспадали на плечи аккуратными волнами. Если такая прическа - всего
лишь результат ловких рук парикмахера, она все равно вызывает зависть. Мои
волосы, как ни старайся, так не лягут. Рот девушки красиво изгибался. "Лук
Амура" - так называли подобную форму в девятнадцатом веке. И вся она такая
маленькая, хрупкая, беззащитная...

- Я дочь Алексея Ивановича, - нежным детским голоском пропела девушка, -
только сам он здесь давно не живет.

Мы вошли в просторную гостиную, обставленную в суперсовременном стиле.
Снежно-белые стены, черная мебель, ковер цвета угля и пара довольно
неплохих картин неизвестных мне современных художников. Я бы не хотела жить
в такой комнате, но девушка чувствовала себя тут абсолютно комфортно.

- Господин Никитин, - вздохнула дочь погибшего, - ушел от нас с мамой к
другой женщине.

- Но справочная дает ваш адрес...

Девушка улыбнулась.

- Он не оформлял развод, и охотно верю, что по документам числится здесь.

- То есть не встречаетесь с ним и не в курсе его дел?

- Абсолютно, - заверила девушка.

- А мама?

- Она сейчас в Карловых Варах, но, насколько знаю, никаких отношений
родители не поддерживают, а что случилось?

Вкратце изложив мою проблему, я поинтересовалась:

- Где же он живет?

- Жил, - совершенно спокойно поправила дочь, - Алексей Иванович умер.

Я постаралась изобразить крайнее удивление.

- Может, сходить