ива  в  руках  вдвинулся  Александр
Михайлович. Он на секунду  замер  на  пороге,  потом  уронил  "Гинее"  и
взвизгнул:
   - Елки-палки! Это что такое!
   - Говорил же, - ухмыльнулся Кеша.
   Дегтярев перекрестился.
   - Оля! Бог мой! Ну и прическа!
   - Молчи, - процедила Зайка, - ничего не понимаешь!
   Но полковник все никак не мог успокоиться.
   - Ира! А у тебя! Мама родная! Ты лохмы в вафельницу засовывала?
   Домработница скорчила гримаску:
   - Ну, Александр Михайлович! Вы же  совсем  в  моде  не  разбираетесь.
Теперь мне осколки собирать! Ну отчего бутылки-то уронили?
   - От восторга, - захихикал Кеша.
   Зайка треснула мужа по затылку и ушла. Маня, прихватив пару пирожков,
кинулась за ней. Ирка, ворча,  подбирала  то,  что  осталось  от  пивных
бутылок.  Одна  Маргоша  преспокойно  сидела  над  полной  тарелкой.   Я
посмотрела на ее ужин и ахнула: четыре котлеты, гора  макарон  с  куском
сливочного масла, граммов сто, не меньше, полбатона и  тазик  с  салатом
оливье, щедро сдобренным майонезом.
   Я схватила всю эту красоту, переставила на буфет и спросила:
   - Ты похудеть решила?
   - Да, - грустно ответила Маргоша, - только очень уж кушать хочется!
   - Терпи, это потом пройдет!
   - Не могу, умираю прямо.
   - Тебе до голодной смерти с таким весом далеко.
   - Ой, тяжело,  -  заныла  она,  -  силы  воли  у  меня  нету,  может,
закодироваться? Говорят, помогает!
   Я встала.
   - Ты куда? - спросила Марго.
   - За телефонной книжкой, - вздохнула я, - позвоню Соне Балуевой,  она
от ожирения кодировалась, двадцать кило потеряла. Узнаю адрес, и  завтра
поедем.
 
Глава 9 
 
   Утром я строго-настрого велела Марго:
   - Не смей ничего есть до трех часов дня.
   - Почему? - вскинулась та.
   - Кодироваться  поедем,  в  академию  космоэнергетики,  к  профессору
Попову Федору Евгеньевичу, Соня Балуева телефон дала, я  тебя  записала.
Прием ровно в  пятнадцать  ноль-ноль,  но  приходить  надо  на  голодный
желудок.
   - Ничего нельзя? - заскулила Марго.
   - Нет!
   - Даже йогурт? Правда, я их не ем.
   - Зачем тогда спрашиваешь?
   - Ну.., интересно.
   -  Ничего,  -  отрезала  я,  наблюдая,  как  два  чудовища,  одно   с
розово-красно-синей,  а  другое  с  зелено-оранжево-коричневой   головой
шагают к гаражу, - ни овощи, ни фрукты,  ни  кефир,  только  воду  можно
пить, без газа, минеральную.
   - Фу, - скривилась Маргоша.
   - Красота требует жертв, - отчеканила я, - будь готова к двум,  заеду
за тобой на работу.
   - Может, мне не стоит худеть? - безнадежно поинтересовалась подруга.
   - Надо, - заявила я  железным  тоном.  -  Ты  хочешь  получить  Глеба
назад?
   - Да, - плаксиво протянула она.
   - Тогда забудь про жратву. - Я топнула ногой и понеслась к "Пежо".
   Времени мало,  мне  надо  успеть  съездить  к  Нинке  и  как  следует
поговорить с ней.
   Оказавшись у ее ворот, я  стала  гудеть.  Но  Супровкина  не  спешила
высовываться наружу, по телефону она тоже не отвечала.  Я  поглядела  на
часы - десять утра, может, спит еще? Хотя, насколько я помню, Нина  ярко
выраженный жаворонок, она  легко  вскакивает  в  шесть,  а  вот  улечься
норовит сразу после программы "Время".
   - Ну чего бибикаешь?  -  донеслось  с  соседнего  участка.  -  Совсем
ополоумела?
   - Вы не знаете, где Нина?
   - Нинка?
   - Да.
   - Соседка, что ль?
   - Она самая.
   - Супровкина?
   - Да!!!
   - Нет, не знаю, - ответил дядька и захлопнул окно.
   - Вам Нину? - долетело с других шести соток.
   - Да.
   - Она уехала.
   Я вылезла из машины, навстречу мне из калитки вышла тетка в  калошах,
с тяпкой в руках.
   - Нина в город подалась, - сообщила она, - понесло ее в  самую  жару.
Вон, мне ключи оставила, попросила после обеда полив включить.
   - В город? - удивилась я. - Зачем?
   Женщина оперлась на тяпку.
   - Цветы забрать хотела,  в  горшках.  Около  девяти  вечера  вчера  и
отбыла.
   Я удивилась еще больше:
   - Разве автобус до станции ходит в это время?
   - А она на машине.
   - На какой?
   Баба пожала плечами:
   - Не разбираюсь я в них, огромная такая,  импортная,  намного  больше
вашей. Сказала, подружка за ней приехала.
   Я быстро перечислила в уме наших общих знакомых.
   Может, Соня Балуева? У нее "Лендкрузер". Хотя нет, я же вчера  с  ней
разговаривала, и она сообщила, что уже  неделю  сидит  безвылазно  дома,
потому  что,  несмотря  на  жару,  сильно  простудилась,   поспала   под
кондиционером и готово!
   Кинув взгляд на часы, я понеслась на Лесную улицу.
   Но здесь меня ждала полная неудача. Дверь квартиры Нины  была  плотно
заперта, телефон она не снимала, мобильный талдычил:  "Абонент  отключен
или находится вне зоны действия сети".
   Тяжело вздыхая, я спустилась на первый этаж и наткнулась на  старушку
Зинаиду Власьевну, пытавшуюся втащить в подъезд туго  набитую  сумку  на
колесах.
   - Давайте помогу, - предложила я.
   - Ну спасибо, - пропыхтела бабушка,  -  тяжелая  зараза,  прямо  руки
вывернулись.  Чтой-то  мне  лицо  твое  знакомо.  Уж   извини,   старую,
запамятовала, на каком ты этаже?
   -  Я  здесь  не  живу,  вчера  приходила  к  вашему  соседу,   Сергею
Прокофьеву, насчет комнат, вспомнили?
   Зинаида Власьевна всплеснула руками:
   - Чудны дела твои, господи, небось не знаешь ничего?
   - А что? - насторожилась я.
   - Так помер он.
   - Кто?
   - Да Сергей!
   Я чуть не упала на ступеньки.
   - Когда?
   - А вчера.
   - Не может быть! Я от него ушла поздно, и он был жив-здоров.
   - Ага, - кивнула бабушка, - жив  -  точно,  вот  насчет  здоровья  не
совсем верно, язва у него имелась, да только теперь уж все равно, чем он
страдал!
   Сергей около полуночи за хлебом побежал, крикнул:
   "Баба Зина, на  щеколду  не  запирай,  скоро  вернусь,  батон  только
схвачу".
   Зинаида Власьевна бросила соседу вдогонку: "Да не носись  по  улицам,
возьми у меня", -  но  Сергей  то  ли  не  услышал,  то  ли  не  захотел
одалживаться.
   Дверь хлопнула, Прокофьев ушел. Зинаида  Власьевна  очень  не  любит,
когда щеколда не задвинута, поэтому она целый час пялилась в  телевизор,
но потом ее сморил сон.
   Утром она увидела, что щеколда открыта, и рассердилась на  непутевого
соседа. Лег спать и забыл про запор, не дело это, живут ведь не в  тихом
районе, а на Лесной, в самом центре. Тут такие бандиты ходят.
   Бормоча себе под нос, баба  Зина  бродила  по  квартире,  встает  она
всегда в шесть, а Сергей выползает из комнаты не раньше  десяти,  ему  в
НИИ к часу дня.  Ровно  в  десять  раздался  звонок,  Зинаида  Власьевна
глянула  в  глазок,  увидела  участкового  Семена  Михайловича  и  мигом
распахнула дверь.
   - Слышь, бабуля, - сообщил милиционер, -  сосед  твой  помер,  Сергей
Прокофьев. Не знаешь, есть у него кто из близких?  По  документам  вроде
одинокий, но, может, баба у него какая имеется, чтобы тело забрать?
   - Как помер? - ошалело переспросила Зинаида Власьевна. - Напутал  ты,
милый. Сергей-то молодой, какие его годы!
   - Под машину попал, - пояснил участковый, - вчера,  вернее,  сегодня,
около часу, тут рядом, у церкви.  Чего  его  понесло  в  такое  время  к
вокзалу? Или к метро шел?
   - За хлебом он поскакал, - растерянно объяснила Зинаида Власьевна.
   - Покушал бутербродов, - вздохнул милиционер.
   Я молча выслушала рассказ и спросила:
   - А кто сбил Сергея?
   - Уехал он, - покачала головой старуха, - убил человека и утек, разве
ж поймают! Вот оно как!  Вчера  жив  был,  комнаты  продавать  хотел,  а
сегодня помер, все под богом ходим, он один нами  распоряжается!  И  что
теперь с его жилплощадью будет? Кого мне подселят?
   Я вышла во двор и села в "Пежо". К сожалению, на дороге много пьяных,
наркоманов, да и просто плохих шоферов. Может, водитель, убивший Сергея,
выпил водки  или  по  дури  превысил  скоростной  режим.  Ночь,  тусклое
освещение,  внезапно  выскочивший  на  дорогу   в   неположенном   месте
человек... Захочешь остановиться и не успеешь...
   И Нинка куда-то подевалась. Хотя,  может,  она,  прихватив  горшки  с
цветами, катит сейчас на дачу?  Небось  мы  с  ней  просто  разминулись.
Ладно, мне пора к Марго, иначе опоздаем на сеанс  кодирования,  а  потом
доставлю подругу в Ложкино и снова поеду к Супровкиной.
   Марго втиснулась в "Пежо" и пробормотала:
   - Тесно у тебя.
   - Похудеешь, широко покажется, - хмыкнула я.
   Она обиженно засопела:
   - Уж не такая я жирная!
   - Просто катастрофа, - подначила ее я, - на сиденье не умещаешься!
   Маргоша  собралась  заплакать,  зашмыгала  было  носом,   но   потом,
передумав, отвернулась от меня и уставилась в окно. Я не  испытывала  ни
малейших уколов совести. Будь  Маргоша  больна,  ну,  допустим,  сердце,
щитовидная железа или, не дай бог, онкология, я бы, естественно, никогда
не стала вести себя подобным образом. Более того, принялась бы делать ей
комплименты,  мол,  прекрасно  выглядишь,  чуть   полноватая,   приятная
пампушечка, смотрится намного моложе тощих селедок. Но Маргоша приобрела
свои горы сала только из-за того,  что  обладает  непомерным  аппетитом.
Если не остановится, станет еще жирней, и тогда у нее и впрямь  начнутся
проблемы, не морального плана, как с  Глебом,  а  физического:  начнется
атеросклероз, потом, как следствие, ишемия и так  далее.  Если  бы  люди
знали, какие неприятные последствия ждут их в результате излишнего веса,
они бы  мигом  выбросили  сладкие  булки  с  маслом.  У  французов  есть
пословица: "Мы роем  себе  могилу  зубами".  Ей-богу,  она  справедлива.
Поэтому мой долг без конца шпынять Маргошу, может, одумается!
   - Ты ничего не ела? - сурово спросила я, паркуясь возле здания, очень
похожего на детский сад.
   - Нет, - процедила та, -  у  меня  теперь  голова  кружится,  и  ноги
подкашиваются.
   - Человек может прожить без еды девяносто дней, - сообщила я,  -  так
что еще восемьдесят девять суток тебе не о чем волноваться!
   Марго, ничего не ответив, сопя, полезла из "Пежо". Да уж, дамы  таких
габаритов должны ездить на машинах американского производства, огромных,
словно рейсовые автобусы.
   Мы вошли в здание и отправились искать профессора.
   Дом словно вымер, вообще никого нет,  все  двери  закрыты,  полнейшая
тишина.
   - Может, ты перепутала адрес? - предположила Марго.
   - Вроде здесь, - ответила я.
   Тут послышалось странное звяканье, и из-за угла вынырнул дядька самой
невероятной внешности.
   Тощий  мужик,  вернее,  просто  скелет,  был  облачен  в   просторный
светло-оранжевый костюм. Моя лучшая подруга, хирург,  Оксана  натягивает
нечто подобное перед тем, как войти в операционную:  свободные  штанишки
на резинке и распашонку, завязывающуюся сзади. Правда, форменная  одежка
Ксюши нежно-голубого цвета, а на  волосах  у  нее  нечто  вроде  берета,
одноразовая стерильная шапочка. Дядька же был с непокрытой  головой.  На
шее у него болталась железная цепочка. При одном  взгляде  на  нее  меня
мигом охватили воспоминания.
   Вот я, пятилетняя  девочка,  вхожу  в  туалет  в  нашей  коммунальной
квартире на улице Кирова. Огромный чугунный унитаз стоит  на  деревянном
помосте, бачок вознесен под потолок, и оттуда свисает  железная  цепочка
из квадратных, плоских звеньев, заканчивающаяся внизу  белой  фарфоровой
"бомбочкой",  украшенной  синими   буквами   "Мосводопровод".   Коренные
москвичи,  чье  детство  и  юность  прошли  в  домах  постройки   начала
двадцатого   века,   мигом   вспомнят   этот   шедевр    сантехнического
оборудования.
   Так вот, цепочка, охватывающая шею незнакомца, была явно оторвана  от
этого бачка, а в качестве медальона на ней болталась крышка от кастрюли,
испещренная непонятными знаками, то ли иероглифами, то ли рунами.
   - Будьте любезны, - вежливо осведомилась я, - где можно найти  Федора
Евгеньевича Попова, профессора?
   Дядька, звеня цепью, приблизился, и я увидела, что, несмотря на июнь,
у него на ногах тяжелые зимние сапоги.
   - Федор Евгеньевич не профессор, - поправил он меня неожиданно густым
басом.
   - А кто?
   - Академик.
   - Да, да, нам к нему.
   - И зачем?
   - Кодироваться от ожирения.
   - Правильно, - оживился дядька, - дьявол сидит внутри. Он поможет!
   - Дьявол? - испугалась я.
   Маргоша попыталась спрятаться за меня, что,  согласитесь,  глупо,  ну
разве может носорог укрыться за лыжной палкой?
   - Федор Евгеньевич, -  ответил  дядька,  -  гений,  великий  человек,
светоч разума, каждый день его благодарю.
   Знаете, какой я впервые сюда пришел?
   - Нет, - прошептала Маргоша.
   - Сто восемьдесят кило, - сообщил скелет, - и вот с тех пор я не ем.
   - Вообще? - испугалась Марго.
   -  Воду  пью,  с  медом,  кефир,  -  принялся  охотно  растолковывать
доходяга, - по снегу босиком хожу, в проруби купаюсь...
   Я уставилась на его меховые сапоги. Интересно, однако, значит,  зимой
у него купальный сезон, а летом он настолько мерзнет, что влез в унты?
   - Полностью изменился, - с горящими глазами религиозного фаната вещал
незнакомец,  -  исповедую  теперь  русский  буддизм,  полностью  здоров!
Главное, моча!
   - Что? - не поняла я. - Чача? Вы пьете водку?
   Мужик возмутился:
   - Сказал  же,  я  русский  буддист,  алкоголь  не  приемлю,  это  яд,
разрушающий нашу ауру, пробой идет на уровне чакры седьмой  жизни.  Мочу
надо пить, по утрам.
   - Чью? - оторопела я.
   - Свою, да вам все объяснят, - вздохнул скелет, -  желаю  здоровья  и
счастья, пусть на вас снизойдет благодать.
   Вымолвив последнюю фразу, он, звеня  цепочкой  от  сливного  бачка  и
шаркая разношенными сапогами, удалился.
   - Я не хочу стать такой, как он, - в ужасе  прошептала  Марго,  -  не
желаю пить мочу, ой, меня тошнит. И потом, кто такой русский буддист?
   - Понятия не имею, пошли.
   - Куда? Мы же забыли у него спросить дорогу!
   - Думаю, это сюда, - вздохнула я и свернула влево.
   Крохотный  коридорчик  уперся   в   дверь   с   табличкой   "Академик
международной  академии  космоэнергетики,  гипнотизер,  магистр   ордена
русского буддизма, диетолог, рароэнтолог Ф. Е. Попов".
   - Кто такой рароэнтолог? - шепотом спросила Маргоша, мигом вспотев.
   - Не знаю, - прошептала в ответ я, - насколько помню из курса  латыни
"га-га" - это "редкий",  что-то  редко  встречающееся.  Пошли,  он  тебе
поможет, смотри, сколько у него титулов: академик,  магистр,  да  еще  и
диетолог! Явились по самому нужному адресу.
   С этими словами я толкнула дверь, предполагая увидеть за ней еще один
скелет в оранжевых тряпках с ершиком для туалета на письменном столе, но
Федор Евгеньевич выглядел до противности обычно: мужчина лет пятидесяти,
в достаточно дорогом, сильно мятом льняном костюме.
   Оглядев Маргошу, он усадил ее перед собой и начал задавать вопросы. Я
решила тихонько уйти, но Попов сказал:
   - А вы куда, сядьте на кушетку.
   Пришлось опуститься на белую простыню, покрытую прозрачной,  шуршащей
пленкой. Заполнив карточку,  Федор  Евгеньевич  приступил  к  собственно
процедуре кодирования. Он встал посреди комнаты, поднял руки над головой
и велел:
   - Смотреть сюда!
   Маргоша уставилась на его ладони, в которых сверкало  что-то  похожее
на стеклянный теннисный мячик. Я невольно тоже смотрела на академика.
   - Рао-вао-сао-мао, - воскликнул Федор Евгеньевич, -  рао-вао-сао-мао,
рао-вао-сао-мао! Все.
   Он опустил руки.
   - С вас триста долларов, следующая  встреча  контрольная,  через  три
недели, чтобы вы не потеряли слишком много веса, коррекцию сделаем, а то
некоторые сразу восемьдесят кило сбрасывают.
   - Как - все? - удивилась я. - Рао-вао-сао-мао и триста баксов? За две
секунды?
   Академик нахмурился.
   - А иголки? - влезла Марго. - В уши!
   Федор Евгеньевич скривился:
   - Уважаемая.., э... Марго Юрьевна, вы же пришли не к шарлатану, не  к
обманщику, который  тычет  в  вас  швейной  иголкой  и  рассказывает  об
открытии  чакр.  Мой  метод  космоэнергетического  гипноза  основан   на
тысячах, повторяю, тысячах пациентов, потерявших вместе с  лишним  весом
болезни, неудачи и злую карму! Вот полюбуйтесь!
   Перед нами оказался альбомчик.
   - Вот такой она пришла, а такой стала спустя короткое время, -  ткнул
академик пальцем в раскрытую страницу.
   Маргоша засопела, я постаралась сдержать ухмылку. Да уж,  впечатляет.
Справа снимок тетки, габаритами  смахивающей  на  транспортный  самолет,
слева девушка, чьей фигуре позавидует любая манекенщица.
   - Это одна и та же особа? - решила я уточнить.
   - Да, - кивнул академик, - фотографии сделаны с разницей в месяц. Это
тот случай, когда пришлось делать коррекцию, иначе вес мог уйти вообще в
минус.
   Я молча разглядывала снимки.
   - Я тоже так хочу! - пролепетала Марго. - И со мной  подобное  будет,
да?
   - Обязательно, просто во  время  каждой  еды  у  вас  в  мозгу  будет
мелькать: "рао-вао-сао-мао", и аппетит мигом  испарится,  ничего  в  рот
взять не сможете!
   Маргоша с восторгом уставилась на  академика.  Я  же  решала  сложную
проблему: сказать ли  подруге,  что  на  снимках  разные  женщины?  Одна
блондинка,  другая  брюнетка?  Впрочем,  это  легко  объяснить   простым
перекрашиванием волос, но почему у той, что слева, голубые  глаза,  а  у
той, что справа - карие? Вставила  цветные  линзы?  Хорошо,  сочтем  это
ответом. Но нос! Справа  -  длинный,  с  горбинкой,  слева  -  курносый,
коротенький, как у нашего Хучика!
   - Спасибо,  доктор,  -  с  жаром  произнесла  Маргоша,  -  величайшее
спасибо! Прямо восторг! Вот какой стану!
   Я тяжело вздохнула, нет, ничего говорить нельзя.
 
Глава 10 
 
   Я  высадила  Марго  у  подземного  перехода,  проехала  чуть  вперед,
развернулась и покатила было в сторону Минского шоссе, но тут неожиданно
мне захотелось пить.
   Я подала назад, притормозила у метро и пошла к ларькам.
   Над площадью  висело  раскаленное  марево.  С  проспекта  на  тротуар
наползало удушливо-серое облако бензиновой вони. Над киосками колыхались
разнообразные запахи. Из одного несло дешевой парфюмерией, из другого  -
свежими пирожками. Потные торговки, все, как  на  подбор,  в  одинаковых
серых бейсболках, пытались спрятаться в тени. Я невольно пожалела  бабу,
стоявшую в железном вагончике с надписью "Булочки от  бабушки".  Вот  уж
кому не позавидуешь: печка шпарит вовсю, небось  тетка  сама  испеклась.
Неужели кто-нибудь по такой жарище рискнет купить  раскаленные  пирожки?
Мне бы такое и в голову не пришло!
   Тут к ларьку с плюшками подскочила толстуха и хорошо знакомым голосом
завела:
   - Значит, так: два с мясом, два с рисом, два с вареньем  и  бутылочку
"Пепси", большую!
   Получив все это, она мигом заглотила два пирожка.
   Я мрачно наблюдала за ней, стоя за газетным киоском. Вот ведь  какая,
не поленилась перейти на другую сторону.
   Там, где я ее высадила, булками  не  торговали.  Марго  проглотила  в
мгновение ока выпечку, залпом осушила баллон со  сладкой,  отвратительно
калорийной газировкой, удовлетворенно улыбнулась и потопала в метро.
   Я стукнула кулаком о ларек. Триста  баксов  потрачено  зря!  Впрочем,
чего же ты хотела, а? С первого взгляда было понятно: академик шарлатан!
Рао-вао-сао-мао!
   Внезапно мне пить расхотелось, к горлу подступила тошнота.  Проклиная
собственную глупость, жару, духоту, Марго и тех, кто придумал  торговать
на улице горячими булками, я вернулась к "Пежо" и поехала к Супровкиной.
   Ладно, мухи в одну сторону,  котлеты  в  другую.  Разберусь  с  Марго
вечером!
   Над поселком "Бор" тоже висела плотная жара, но  дышалось  тут  не  в
пример лучше, чем в столице, почти так же легко, как у нас в Ложкине.  Я
снова побибикала у ворот - никого. Спустя пару минут на дорогу вышла  та
же соседка, на этот раз с лопатой. И как  только  у  людей  хватает  сил
целыми днями ковыряться на грядках?
   - Нина еще не приехала, - сообщила она.
   - Попросите ее позвонить Даше Васильевой, срочно!
   - Хорошо, - кивнула та, - сделаю.
   Я влезла в "Пежо"  и  возн