мог увидеть  лицо  той,  которая  столь  хладнокровно  сбросила  в  реку
Евгения. И что-то подсказывало мне: дамой, одетой в сарафан  Лики,  была
Малика Юсуповна. Имелся только один способ проверить это  предположение,
и я поехала на набережную.
   Ни адреса, ни фамилии, ни имени дедушки я не знала. Вернее,  на  суде
называли все его данные, но сведения, естественно, выветрились  из  моей
головы. Но я не унывала. Место, где совершилось преступление, я  знаю  и
еще помню, что дедуся  живет  под  крышей.  В  том  районе  река  делает
небольшой изгиб, а на набережной стоит  только  один  дом,  многоэтажная
башня.
   Старичок обитает именно в этом здании, больше ему просто негде  жить,
вокруг гаражи и пустыри.

Глава 14

   Добравшись до места, я с тоской констатировала, что на лавочке  перед
подъездом никого нет. Оно и понятно, с  неба  валится  противный  мелкий
дождь, и даже самые упорные сплетницы предпочли остаться дома в компании
цветных телевизоров, показывающих мексиканские сериалы. Поразмыслив пару
минут, я поднялась на предпоследний этаж и позвонила в  дверь  одной  из
квартир. Раздались шаркающие звуки, и на пороге возникла  баба  примерно
моих лет, может, чуть старше, чудовищной толщины.
   Следом за ней на лестничную клетку выплыл  одуряющий  запах  жирного,
мясного супа. В руках гигантша держала батон белого хлеба.
   - Здрассти, - буркнула она, - думала, мой мужик пришел.
   - Добрый день, - вежливо улыбнулась я.
   - Вам чего? - вполне миролюбиво поинтересовалась гора с булкой.
   - Тут такое дело, -  я  принялась  мяться,  -  право,  не  знаю,  как
сказать.
   - И чего? - наклонила тетка голову набок. - Продаешь всякую дрянь?
   - Нет-нет, дело очень деликатное.  Видите  ли,  у  меня  есть  дочка,
красивая девочка, ей десять лет, но выглядит на  все  пятнадцать,  такая
крупная.
   - И чего? - повторила бабища. -Не врублюсь никак, при чем тут я.
   -  Девочка  учится  здесь,  школа  неподалеку  от  вашего   дома,   -
вдохновенно врала я.
   - Ага, - кивнула толстуха, - имеется заведение, у меня в него  Катька
ходит.
   - Так вот. Вчера к ней в вашем дворе - моя дочь, чтобы сократить путь
к метро, бежит через детскую площадку  -  подошел  старичок,  маленького
роста,  плюгавенький,  и  сказал:  "Если  ты,   девочка,   передо   мной
разденешься, дам тебе сто рублей".
   Естественно,  дочка  перепугалась  и  хотела  убежать,  но  противный
дедулька схватил ее за плечо:  "Не  бойся,  ягодка,  пальцем  не  трону,
просто посмотрю, издали. Неужели не  хочешь  за  просто  так  целых  сто
рублей получить!"
   Моя дочь вырвалась и полетела к метро, а похотливый мерзавец крикнул:
"Если передумаешь, я в этом доме живу..."
   Он  еще  сообщил  и  номер   квартиры,   но   перепуганный   ребенок,
естественно, его не запомнил. Вот, я пришла спросить, не знаете, кто тут
подобными вещами занимается?
   Бабища сунула батон в ботиночницу.
   - Вот гнида, опять за старое принялся! Мало его Митька бил!
   - Кто?
   Хозяйка шумно вздохнула:
   - Да сосед, кобель! Прямо над нами живет.
   Он знаете чего делает? В бинокль за всеми подглядывает. Мы и знать не
знали. Прятался в парке и в квартиры на нижних этажах буркалы  запускал,
тут только один наш дом и стоит, люди никого не стеснялись, занавески не
закрывали. И ведь открылось как! Он к Ленке Моткиной в подъезде пристал,
уговаривал, навроде вашей дочери, раздеться,  только  он  ей  не  деньги
обещал, а  соврал,  будто  знает  самого  главного  в  кино,  ну  этого,
усатого...
   - Никиту Михалкова?
   - Точно! Вроде тот  собрался  кино  снимать  эротическое,  а  Савелий
Петрович у него администратор, актрис подыскивает.  Вон  чего  придумал!
Только Ленка ему не поверила и отказалась, а Савелий возьми да и  скажи:
"Чего стесняешься, я тебя и так каждый вечер голую вижу".
   Лена очень удивилась и рассказала обо всем своему  жениху  Митьке,  а
парень живо смекнул, в чем  тут  дело,  подстерег  Савелия  в  кустах  и
поколотил от души. Лена же  растрезвонила  по  всем  жильцам  о  "хобби"
соседа, люди начали задергивать занавески на окнах и недовольно коситься
в сторону пожилого охальника.
   - Он это, - качала головой толстуха, - больше некому, остальные  люди
тут нормальные. Ну выпьют, подерутся, с кем не бывает...
   Похабник один, Савелий Петрович, к нему ступай.
   Я  побежала  вниз,  открыла  багажник  и  вытащила  оттуда  несколько
порнографических  журналов  с  предельно  откровенными,  местами  крайне
мерзкими фотографиями. Купила издания по дороге,  на  одном  из  лотков,
отдав, кстати, за "клубничку" немалые деньги. Уж что  подумал  торговец,
когда к нему подошла  хорошо  одетая  дама  и  тихим  голосом  попросила
достать из-под прилавка непотребные "Мистер N" и  "Хочу  видеть",  я  не
знаю, но толстые глянцевые ежемесячники он продал мне без писка.
   Савелий Петрович походил на белую  мышь,  по  недоразумению  решившую
прикинуться  человеком.  Узенькое  личико,  так  и  хочется  сказать   -
мордочка, с длинным носом, крохотными  глазками-бусинками  и  неожиданно
большим ртом с влажными, толстыми губами, короткая шея плавно перетекала
в  покатые,   бабьи   плечи,   от   которых   сразу   начинался   живот,
заканчивающийся практически у  колен.  Внизу  торчали  две  тощие  ноги,
обутые в ковровые тапочки. Савелий Петрович был тучен, но мелок, если вы
понимаете, что я имею в виду: узкие кости, маленький рост и плотный слой
жира.
   Увидав меня, старичок удивленно спросил:
   - Вы ко мне?
   Я подмигнула ему:
   - Привет.
   - Привет, - слегка растерялся дедок.
   - Войти можно?
   - Ступай.
   Я прошла в захламленную прихожую. Очевидно, Савелий  Петрович  жил  в
одиночестве, потому что никакая женщина, даже самая вдохновенная неряха,
не потерпит подобного беспорядка.
   - Иди сюда, - приказал хозяин и толкнул дверь в комнату.
   Там было не чище.
   - Дело у тебя какое? - поинтересовался дедуся,  ощупывая  мою  фигуру
колким взглядом хитроватых глазок.
   Я снова подмигнула ему и выложила на стол, покрытый липкой  клеенкой,
вызывающе роскошный "Мистер N".
   - Говорят, вы любитель подобных изданий.
   Савелий Петрович молча взял в руки журнал и начал листать. Через пару
секунд  его  лоб   покрылся   мелкими   капельками   пота,   а   пальцы,
переворачивающие очередную страницу, затряслись.
   - Нравится? - прищурилась я. - Девочки очень красивые! Загляденье, на
любой  вкус:  блондинки,  брюнетки.   Если   предпочитаете   полненьких,
пролистайте странички, пышечки в конце.
   Савелий Петрович крякнул:
   - Да, хороши, только зря ко мне пришли.
   - Почему?
   - Я знаю, сколько такой журнал стоит, аккурат вся моя  пенсия  уйдет,
не куплю его.
   - Не по вкусу пришлись курочки? - заботливо воскликнула я и  вытащила
"Хочу видеть". - У меня другие есть.
   - У тебя все есть, - рассердился  Савелий  Петрович,  -  это  у  меня
средств на покупки нет.
   - А кто говорит про деньги? - фальшиво удивилась я.
   Савелий Петрович слегка отодвинул от себя порнуху.
   - Не понял. Бесплатно отдаешь?
   - Да, причем оставлю вам оба издания.
   - Ни рубля не возьмешь? - недоумевал дедулька.
   - Ни копейки, - кивнула я, - безвозмездно получишь, то есть даром.
   Савелий Петрович потянулся к журналам.
   - Надо только ответить на один вопрос, быстро сказала я.
   - Так ты опрос проводишь, - протянул дедушка, -  а  в  награду  фотки
раздаешь.
   Из глаз Савелия Петровича исчезла настороженность.
   - Давай, вынимай свою анкету, - поторопил он меня.
   Старичку явно не терпелось остаться с "Мистером N"  и  "Хочу  видеть"
наедине.
   Я вытащила фото Малики Юсуповны.
   - Ну-ка, посмотрите внимательно, вам знакома эта дама?
   Савелий Петрович уставился на снимок.
   - А где вопрос? - поинтересовался он.
   - Это он и есть: видели ли когда-нибудь сию особу?
   - Думал, про маргарин станешь спрашивать или кетчуп какой, - протянул
дедуся, - это кто же такая, актриса  небось,  хотя  навряд  ли,  страшна
больно, черная, словно ворона, мне больше беленькие по душе, вроде тебя.
   На всякий случай я отодвинулась от Савелия  Петровича  подальше.  Кто
знает, что ему может взбрести в голову.
   - А, понял, - обрадовался старикашка, -  значит,  бабенку  по  телику
показывают, ты мне предлагаешь  назвать  ее  имя,  если  угадаю,  получу
журнальчики! Викторина, да?
   -   Вы   получите   эти   издания   обязательно,   -   успокоила    я
разволновавшегося вконец старичка, - и имени сообщать  не  надо.  Просто
попытайтесь вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах вы  видели
эту особу.
   - Так нигде! - воскликнул Савелий Петрович и потянулся к "Мистеру N",
но я ловко дернула глянцевый ежемесячник к себе.
   - Нет, надо вспомнить. Ладно,  я  готова  помочь.  Не  так  давно  вы
выступали в суде свидетелем.
   - Ну, -  напрягся  Савелий  Петрович,  -  было  дело,  исполнил  свой
гражданский долг, а чего?
   - Женщина, которая сбросила  в  реку  мужчину,  была  похожа  на  ту,
которую запечатлело фото?
   Савелий Петрович отшвырнул от себя снимок, словно  это  был  не  лист
бумаги, а шипящая кобра.
   - Не помню.
   Я секунду посидела  без  движения,  потом  вытащила  из  сумочки  сто
долларов, положила их на обложку "Мистера N" и подтолкнула "бутерброд" к
дедушке.
   - Теперь память просветлела?
   Савелий Петрович крякнул, взял  зеленую  бумажку,  поплевал  на  край
ассигнации, помусолил его в пальцах, посмотрел  купюру  на  свет,  потом
очень аккуратно сложил ее, спрятал под клеенку и спросил:
   - Журнальчики, значитца, оставишь?
   - Обязательно.
   - Не она это.
   - Как? - подскочила я. - Не может быть!
   Вы хорошо помните?
   - Да не жалуюсь на  память,  -  пожал  плечами  Савелий  Петрович,  -
морковки много ем, капусты, вот мозг и работает. Это у  того,  кто  мясо
потребляет, ум к старости уходит...
   - Может, не разглядели как следует?
   - И глаза отлично видят, не она.
   - Неужели отсюда хорошо рассмотрели черты лица убийцы?
   Савелий Петрович меленько засмеялся, встал,  подошел  к  подоконнику,
отодвинул длинную грязную занавеску и поманил меня пальцем.
   - Иди сюда.
   Я приблизилась к окну.
   - На, - старичок сунул мне в руку  бинокль,  -  подстрой  под  глаза,
колесико подкрути и наведи на мужика, вон по набережной идет.
   Я послушно повернула черный кружочек, и тут же из моей груди вырвался
возглас удивления. Лицо прохожего неожиданно оказалось близко, настолько
рядом, что стали видны волоски, торчащие на переносице.
   - Надо же, ведь темно уже, - пробормотала я.
   - Качественная оптика, - щелкнул языком дедушка, - та женщина  другая
была, беленькая, глаза светлые, немного пухлая, а это чернявая и  тощая,
ни рожи, ни кожи, ни жопы. Не она это, точно говорю. Хотя...
   Савелий Петрович замолчал.
   - Что? - в нетерпении воскликнула я. Что хотя...
   Дедушка пожевал нижнюю губу,  видно  было,  что  он  колеблется,  но,
помедлив пару минут, Савелий Петрович наконец решился:
   - Значитца, так! Хочешь посмотреть на ту, что убила?
   - Как посмотреть? - оторопела я.
   Савелий Петрович ухмыльнулся:
   - Просто. У меня ее фотка есть.
   Я на секунду лишилась дара речи, но потом,  с  трудом  обретя  голос,
воскликнула:
   - Что у вас есть?
   - Снимок, - спокойно пояснил дедушка.
   - Откуда?
   - Так сделал.
   - Как?
   - Фотоаппаратом.
   - Не может быть!
   Дедуся погрозил мне пальцем:
   - Ишь, хитра! Думаешь, так покажу! Ну уж нет, давай двести  долларов,
тогда увидишь.
   Я вытащила из кошелька деньги. Савелий Петрович  попытался  выхватить
их из моих пальцев, но я была начеку.
   - Э нет, сначала покажи картинку!
   Старичок встал, подошел к древнему шкафу, вытащил старинный альбом  и
начал перелистывать толстые страницы из  многослойного  картона.  Передо
мной  замелькали  фотографии  самого  откровенного   содержания.   Люди,
занимавшиеся на стоящей у реки  скамеечке  любовью,  и  предположить  не
могли, что за ними затаив  дыхание  наблюдает  сластолюбивый  свидетель.
Наконец Савелий Петрович добрался до нужного места.
   - Вот, - ткнул он пальцем в снимок, - любуйся.
   Я наклонилась над альбомом. Фотоаппарат запечатлел парапет набережной
и две фигуры, опершиеся на него. Мужчина, не знавший о  том,  что  через
пять минут станет трупом, был одет в светло-бежевую рубашку, с короткими
рукавами и коричневые брюки, на Лике красовался идиотский  сарафан,  тот
самый, в крупных цветах, который Карапетова привезла ей в подарок.
   Едва эта мысль промелькнула у меня в  голове,  как  я  обозлилась  на
себя. При чем тут Лика!
   Но пришлось признать, убийца очень похожа на мою несчастную  подругу.
Такие же длинные белокурые волосы, спускавшиеся ниже плеч.
   Правда, Лика никогда не заплетала косу, она носит кокетливые  локоны,
на мой взгляд, слегка неуместные для  дамы,  перешагнувшей  сорокалетний
рубеж. Женщина, которую я приняла за Лику, стояла в пол-оборота.  Хорошо
был виден коротенький, слегка вздернутый носик и  пухлая  нижняя  губка,
чуть выпяченная вперед.
   Она была молодой.
   Мой взгляд заскользил по фигуре девушки.
   Так, теперь понятно, отчего Савелий Петрович поместил снимок  в  свой
альбомчик. По набережной  часто  гуляет  ветер,  и  "папарацци"  щелкнул
затвором в тот самый момент, когда очередной порыв "борея" поднял  вверх
широкую юбку сарафана. Подол завернулся  почти  до  пояса,  и  оказались
великолепно видны две стройные, изумительно  ровные,  красивые  ножки  и
круглая попка в  крохотных  трусиках-стрингах.  Ступни  девицы  украшали
босоножки на каблуках, левая щиколотка была замотана бинтом.
   Я медленно отодвинула от себя альбом, в последние годы у меня  начала
развиваться дальнозоркость. Впрочем, как говорит иногда Дегтярев,  держа
газету на расстоянии метра от носа: "Глаза видят  отлично,  просто  руки
короткие".
   Так, теперь совершенно понятно, что  на  набережной  была  не  Малика
Юсуповна. Но, с другой стороны, я теперь получила и доказательство того,
что с Евгением был кто угодно, но не Лика. Впрочем, волосы  и  та  часть
лица, которую видно, вполне могут быть приняты за Ликины, но вот ноги...
Ликуша всегда носит либо брюки, либо длинные  юбки.  В  далекой  юности,
зимой, еще будучи студенткой, она поехала в Домбай  кататься  на  горных
лыжах и, упав, сломала правую ногу.
   Первую помощь ей оказали на месте, причем неудачно. Потом, в  Москве,
пришлось ломать ногу снова и собирать заново.  В  результате  сразу  под
коленкой  у  Ликуси  начинается  довольно   некрасивый   шрам.   Толстый
келлоидный рубец проходит через все бедро  и  убегает  к  тазобедренному
суставу. Одно время Лика очень расстраивалась от того, что не может, как
все девочки, надеть мини-юбку. Впрочем, у Лики  никогда  не  было  таких
красивых, стройных, длинных ног. Ее "ходули" значительно короче, толще в
бедрах и не имеют совершенной формы, а тут просто супермодель стоит. Еще
каблуки! Ликуша предпочитает обувь на плоской подметке, а все из-за того
падения. Хоть происшествие и случилось много лет назад, но больная  нога
начинает ныть к любой перемене погоды, какие уж тут каблуки, если больно
ходить даже босиком. А уж трусики-стринги Лика бы никогда не нацепила.
   Очень хорошо помню, как Зайка на  какой-то  праздник  преподнесла  ей
комплект роскошного белья. Лика открыла коробку и принялась  старательно
изображать восторг, но мне стало понятно, что подруга  просто  не  хочет
обидеть Ольгу.
   - Не понравилось бельишко? - тихонько поинтересовалась я, когда Зайка
на минутку вышла из гостиной.
   - Жуть, - шепотом ответила Лика, - в особенности эти трусы, у которых
вместо задней части нитка. Вот уж отвратительно неудобная  вещь,  ни  за
какие деньги не стану носить такие.
   Ладно, пусть Лика изменила своим привычкам и влезла в стринги, но  за
каким чертом надевать эту действительно не слишком  комфортную,  на  мой
взгляд, модель под широкую юбку?
   Стринги оправданы в сочетании с брюками или обтягивающим платьем. Вот
тогда понятно, зачем мучиться. Вам просто не хочется, чтобы под  тонкой,
плотно прилегающей к телу одеждой проступали валики и  складки,  но  под
"солнце-клеш"  можно  надеть  что  угодно,  и  Ликуся  со  стопроцентной
вероятностью нацепила бы трикотажные плавочки,  она  их  обожает,  такие
самые простые, беленькие, без кружев, оборочек и цветочков.
   - Как вы делаете снимки? - налетела я на Савелия Петровича.
   Дедушка молча ткнул пальцем в дорогой фотоаппарат "Canon", лежащий на
буфете. Я уставилась на прибор. Да  уж,  живет  на  крохотную  пенсию  в
квартире, где давно требуется ремонт, сидит на продавленном  стуле,  ест
на  колченогом  столе,  а  купил  одну  из  самых   роскошных   моделей,
выпускаемых для профессионалов.
   - Почему вы не показали фото судье?
   - А меня никто о  нем  не  спрашивал,  -  гадко  ухмыльнулся  Савелий
Петрович, - да и зачем? Девку я сразу узнал: белобрысая,  нос  вздернут,
глаза голубые.
   - Откуда знаете про цвет глаз? Их на снимке не видно.
   - Так они должны быть  светлыми,  -  безапелляционно  заявил  Савелий
Петрович, - какими же другими? Девчонка светлая, глаза голубые.
   Я чуть не стукнула его кулаком по крысиной мордочке. Хорош свидетель,
на основании показаний которого Ликуся загремела за решетку!
   - И платье опознал, - не замечая  моего  негодования,  мирно  говорил
дальше Савелий Петрович, - меня  следователь  к  столу  подвел  и  одежу
показал. Много всего лежало, но я сразу на правильное указал, уж  больно
приметное, такое не перепутаешь.
   Я опять уставилась на снимок. Согласна, сарафан  Ликин,  но  на  фото
запечатлена не моя подруга.
   - Отдайте снимок!
   - Пятьсот долларов, - мигом отозвался Савелий.
   - С ума сошел.
   - Ты поосторожней, - приосанился старичок, - я ветеран войны!
   И тут у меня, как говорит Машка, снесло крышу. Я вскочила на  ноги  и
уцепила мерзкого старикашку за грязный  воротничок  давно  не  стиранной
рубашки.
   - Ты похотливый козел, - заорала я, одной рукой тряся деда, а  другой
выдирая из альбома снимок, - мерзкий, грязный идиот, который отправил на
зону ни в чем не повинного человека!
   - Эй, эй, эй, - забубнил Савелий, пытаясь вывернуться, -  ща  милицию
позову.
   Я отпустила сальный воротник, сунула фотокарточку в сумку и  пошла  к
двери. Старик остался сидеть, очевидно, он решил,  что  в  случае  драки
перевес окажется на моей стороне.
   Выскочив на лестничную клетку, я изо всей  силы  шарахнула  дверью  о
косяк, спустилась вниз, открыла багажник, добыла оттуда  бутылку  водки,
которую вожу с собой на всякий случай, и вылила  "Русский  стандарт"  на
руки. Было противно браться за руль "Пежо", не продезинфицировав ладони.
   Закончив процедуру, я подняла голову.  В  одном  из  окон  последнего
этажа что-то бликовало. Савелий Петрович наблюдал за мной в бинокль.  Не
сумев удержаться,  я  сначала  показала  ему  язык,  а  потом  погрозила
кулаком, но блики не исчезли. Ах так, ну погоди! Я вытащила из  бардачка
блокнот и написала записку: "Уважаемые жильцы! Савелий  Петрович,  жилец
из сто двадцать второй квартиры, обладатель  высококачественной  оптики,
сделал коллекцию ваших фотографий самого интимного свойства.  Кто  хочет
получить свои снимки, может сегодня подняться к нему в квартиру,  альбом
лежит в комнате, в шкафу". Потом, налепив дацзыбао на стену около лифта,
уехала прочь.

Глава 15

   Злая донельзя, я отыскала кафе, заказала себе чашечку чая с лимоном и
принялась раздумывать над сложившейся ситуацией.
   Значит, на набережной стояла не Малика Юсуповна. Но она разъезжает по
Москве на  красном  "мерее"  с  не  простым  номерным  знаком,  и  утром
семнадцатого июля она была возле метро "Спортивная", где засунула в свою
роскошную тачку потерявшую сознание Лику. И о чем  это  говорит?  Да  об
очень простых вещах, но сначала следует выяснить, кто  был  на  площади,
где  Ася  торговала  кока-колой:  Малика   Юсуповна   или