но не алкоголь.
   - Ну-ка, быстро  рассказывай,  что  тут  происходит,  не  то  арестую,  -
пригрозила я, набирая 03.
   Парень опять стал рыдать,  как  баба,  повторяя  на  все  лады  про  свою
невиновность. Похоже, ему не помешает хорошая порция тазепама.
   "Скорая помощь" прибыла на удивление быстро.
   Молодой румяный врач посмотрел на девчонку брезгливо:
   - Здорово ее ломает... Обязан сообщить в милицию, да  и  лекарств  нужных
нет.
   Я вытащила сто долларов. Вопрос о вызове патруля отпал сам собой,  и  тут
же появились ампулы. Какой-то укол вкатили и парню. Наверное, лекарство было
действенным, потому что "Ален Делон" прекратил судорожно всхлипывать и обрел
дар речи.
   Через час "пейзаж" изменился. Девчонка спала на кровати в уютной спальне,
заваленной мягкими игрушками, мы с парнем устроились на кухне.
   - Так вы не из милиции, - обрадовался мальчишка.
   - Почему ты так думаешь?
   - Будет легавка сто баксов лепиле давать, - усмехнулся юноша.
   - Ты что, на зоне сидел?
   - Нет, - оторопел "Ален Делон".
   - Тогда разговаривай нормально, а не  по  фене.  Да,  я  не  из  милиции,
работаю частным детективом. И  меня  наняли  родственники  Веры  Подушкиной,
чтобы раскрыть тайну ее смерти. Ты ведь знал Веру?
   - В одной группе учились.
   - Прекрасно, значит, вижу Фадеева?
   - А разве она не покончила с собой? - поинтересовался Олег.
   Я посмотрела в его глаза труса на мужественном лице.
   - Здесь вопросы задаю я.
   - Хотя, - продолжал парень, - если вспомнить, какой она вела образ жизни,
так не удивительно...
   - Что же  странного  было  в  этом  образе?..  Олег  закурил  и  начал  с
удовольствием сплетничать. Весь  их  курс  мечтал  попасть  в  руки  Валерии
Петровны  Артамоновой.  Преподавательница  вообще-то  беспощадная.   Две-три
неудачные работы, и студента выгоняют.  Ни  слезы,  ни  просьбы  не  трогали
каменного сердца профессорши. Она не терпела  лентяев.  "Даже  курицу  можно
научить,  если  та  регулярно  станет  посещать  занятия",  -  приговаривала
Артамонова, муштруя слушателей. Опоздать на репетицию все боялись до  ужаса.
Именно за опоздания была отстранена от курсового спектакля Илона Быкова.
   - Бог наградил тебя  талантом,  но  без  трудолюбия  и  аккуратности  это
бесценное качество пропадет зря, - отчеканила Валерия Петровна, вводя вместо
Илоны не особо одаренную, зато старательную Галю
   Соломатину.
   Артамонова настаивала на безоговорочном повиновении. И  если  приказывала
повелительным тоном:
   "Немедленно смени прическу и макияж", девчонки без разговоров  неслись  в
парикмахерскую. Ее слушатели  лишались  всего  -  личной  жизни,  вечеринок,
съемок в эпизодах и даже прогулок. Только работа,  работа,  работа.  Валерия
Петровна сама трудилась как динамомашина, того же требовала и  от  избранных
ею студентов.
   Не все выдерживали такой прессинг. Многие ломались  и  уходили  к  другим
педагогам. Но выстоявшие пять лет с Валерией в конце концов получали царский
подарок - ее расположение. Над своими выпускниками Артамонова тряслась,  как
наседка. Устраивала на работу  в  лучшие  театральные  коллективы,  всячески
способствовала карьерному росту, помогала готовить сложные роли.  Ей  ничего
не стоило набрать номер какого-нибудь главного режиссера и  потребовать  для
одного из своих мальчиков ангажемент. Именно мальчиков, потому  что  девочек
Валерия брала менее охотно.
   - Стараюсь, выучиваю выскочку, - рассуждала Артамонова, - а она сразу  же
норовит замуж, обзаводится младенцами, расплывается, как  русская  квашня...
Столько труда псу под хвост.
   По институту ходили слухи, что с девчонок, принятых  под  крыло,  Валерия
Петровна требовала расписку в том, что они в течение  десяти  лет  замуж  не
выйдут.  Возможно,  это  не  правда,  а  вот  то,   что   молодые   актрисы,
вымуштрованные  Артамоновой,  взлетали  на  гребень  успеха  -  видели  все.
Совершенно  не  талантливая  и  малоинтересная  внешне  Роза  Крымова  после
получения диплома снялась разом  в  трех  лентах  и  получила  "Нику".  Чуть
прихрамывающая Ольга  Сизова  блистала  в  новом  спектакле,  заставляя  зал
рыдать. Портреты далеко не красивой Ольги  заполнили  почти  все  журналы  и
газеты. Ну а Маша Богданова, про которую другие преподаватели с  сочувствием
говорили: "Славная девушка, но сцена не для нее", даже снялась в Голливуде и
вернулась в Москву победительницей.
   Десятки других девочек, красивых, умных и  даже  талантливых,  сгинули  в
безвестности. Но их учила не Валерия.
   С  курса  Олега  Фадеева  Артамонова  отобрала  Веру  Подушкину  и  Настю
Мартиросян.  Лизу  Костину  отвергла  сразу,  не  помогли  никакие   просьбы
влиятельных родителей.
   - У нее слишком сытый вид, - заявила она отцу Лизы,  решительно  отклонив
его протекцию.
   Вера работала  как  ненормальная.  Смотрела  преподавательнице  в  рот  и
выполняла любые, даже нелепые требования. Однажды Валерия Петровна  дала  ей
задание разыграть на улице перед Центральным телеграфом  сюжет  "НЛО".  Вера
уставилась в небо, принялась размахивать руками, кричать от ужаса. Собралась
толпа, люди задирали вверх головы.
   - Вы что, не видите? - бесновалась студентка.  -  Ну  вот  же  он  летит,
сейчас всех уничтожит. Какая-то женщина истерически завопила:
   - Вижу, вижу!
   В толпе началась страшная паника. И тут подоспел патруль.  Но  наставница
выручила Веру и велела
   Насте на следующий день изобразить перед входом в  "Макдоналдс"  припадок
эпилепсии.
   Настя храбро вышла на улицу,  но...  не  смогла  преодолеть  скованность.
Разрыдавшись,  она  бросилась  к  педагогу.  Но  та  не  собиралась  утешать
застенчивую девушку.
   - Актер должен уметь все, - отчеканила преподавательница. - Даю один день
для подготовки, не сыграешь завтра, уходи к Михайлову.
   Настя зарыдала еще пуще.  Старик  Михайлов  подбирал  тех  студентов,  от
которых обычно отказывались преподаватели. Так сказать, отсев.
   Вечером Вера приехала к Насте.  Бедняжка  Мартиросян  с  распухшим  носом
безнадежно махнула рукой.
   - Не смогу я биться в корчах на улице. На  сцене  -  другое  дело,  а  на
проспекте, среди дня не получится .
   - А ты представь себе, что улица - это  зрительный  зал,  -  посоветовала
Вера. - Бесполезно, - обреченно прошептала Настя.  -  Жаль,  конечно,  но  у
Валерии мне не учиться, видно, придется  у  Михайлова  курс  заканчивать,  а
потом всю жизнь говорить на сцене "кушать подано".
   Она заплакала.
   - Не реви, - оборвала ее Вера. - Смотри, что я тебе  принесла.  -  И  она
протянула подруге небольшой  кусочек  розовой  жвачки  размером  с  почтовую
марку.
   - Это что? - не поняла Настя.
   - Волшебное средство, - усмехнулась Вера. - Завтра, когда к "Макдоналдсу"
подойдем, съешь его.
   - И что дальше? Поможет?
   - Еще как, - заявила Вера.
   Так и вышло. Настя проглотила  рыхловатый  кусочек.  Солнце  вдруг  стало
ярче, листва зеленее... Все вокруг показалось прекрасным, милые  приветливые
люди, ласково улыбаясь, ждали, когда Настенька сыграет роль.
   С дурным криком Мартиросян рухнулась наземь и стала биться в корчах.  Она
не  остановилась  даже,  когда  два  милиционера  кинулись  ей  на   помощь.
Разноцветные шарики прыгали перед  глазами,  и  из  головы  подошедшей  Леры
почему-то росли рога. Затем наступила темнота.
   Настя пришла в себя на лавочке в парке.  Встревоженная  Валерия  Петровна
лила ей на голову воду из бутылки. Рядом  стояли  перепуганные  студенты,  и
Вера с довольным лицом.
   - Великий актер Кин,  -  сказала  преподавательница,  увидав,  что  Настя
пришла в себя, - был вынужден отказаться  от  роли  Гамлета.  Каждый  раз  в
финальной сцене он настолько входил в  образ,  что  мог  умереть.  Так  что,
Настюша, играй да не заигрывайся... Но все равно - молодец!
   Мартиросян  покраснела,  услышав  нечастую  в  устах  строгой  наставницы
похвалу. Потом ей досталась сложная роль  Медеи.  Греческая  трагедия,  мать
убивает своих детей, чтобы причинить боль бросившему ее мужу... Молоденькая,
незамужняя и бездетная Настенька никак не могла войти в образ, и  Артамонова
выходила из себя, заставляя девушку репетировать с утра  до  ночи.  В  конце
концов Настюша попросила Веру:
   - Дай мне еще раз такую же пластинку, розовенькую...
   Подушкина ухмыльнулась:
   - Понравилось?
   И снова пластинка мгновенно растаяла на языке, вызвав взрыв ярких эмоций.
Валерия Петровна пришла в восторг:
   -  Деточка,  ты,  конечно,  страшно  долго  раскачиваешься,  зато,  когда
дозреешь, бываешь феноменальна.
   Чтобы  хорошо  отыграть  премьеру,  Настя  опять  прибегла   к   странной
пластинке. Потом еще, и еще, и наконец настал день, когда Вера сказала:
   - Слушай, мы, конечно, подруги, но знаешь, сколько это стоит?
   - Ой, - испугалась наивная Настя, - я  сама  покупать  буду,  только  дай
рецепт.
   От  такой  наивности  Вера  просто  обомлела.  Странно,   как   студентка
театрального  вуза  ухитрилась  ничего  не  знать  о  наркотиках.  Подушкина
прочитала Насте короткую лекцию о пропитанных  ЛСД  бумажных  пластинках,  о
героиновых уколах и маковой соломке... Мартиросян почему-то не испугалась.
   - Столько раз пробовала, и ничего, не привыкла, - наивно рассудила Настя.
- Мне нужно отлично отыграть спектакли... Потом оставлю это запросто.
   Вера пожала плечами:
   - Дело твое.
   Она свела Настю  с  поставщиком,  и  Мартиросян  начала  без  ограничений
поглощать эту "дурь". Но скоро для достижения эффекта на сцене наркотических
пластинок стало недостаточно, в ход пошли таблетки, уколы...  Через  полгода
Настя превратилась в настоящую наркоманку. Очевидно, ей от природы  достался
крепкий организм, потому что, обколовшись до одури, она  все  же  не  теряла
форму,  а  исправно  трудилась.  После  хорошей  дозы  могла,  как  автомат,
репетировать по двадцать часов кряду.
   Валерия Петровна, никогда не имевшая дела с наркоманами, не  понимала,  в
чем дело, и ставила Настю всем в пример.
   В институте, конечно, встречались  разные  люди.  Попадались  между  ними
алкоголики и наркоманы. Но и тех и других было видно сразу. Одних по красным
мутным глазам, других по истерическому поведению. Настя  же  камуфлировалась
изо всех сил. Институтские  "торчки"  отоваривались  "дурью"  все  вместе  у
одного поставщика, услужливо привозившего  зелье  прямо  к  дверям  учебного
заведения. Настя же предпочитала мотаться к своему барыге. Она стала  носить
кофты с длинными рукавами, а когда поняла, что следы от уколов могут  выдать
ее тайну, решила колоться в пупок. Конечно, невыносимо больно, зато  никакой
любопытный не спросит: "Что это у тебя за синяки на руках?"
   Постоянную жажду она объясняла всем неизвестно откуда взявшимся диабетом.
На эту же болячку кивала и тогда, когда кто-нибудь из педагогов сетовал:
   - Настенька, кушай побольше, уж больно ты похудела...
   По институту поползли слухи, что первая  ученица,  любимица  Артамоновой,
тяжело больна, но все равно работает в полную силу.
   - Значит, Вера посадила Настю на иглу? - уточнила я. - Зачем?
   Олег пожал плечами:
   - Может, и в самом деле  помочь  хотела...  Настька  так  убивалась,  что
Валерия ее отчислит!
   - Вера сама употребляла наркотики?
   - Никогда, - уверенно ответил Фадеев. - Не пила и не курила. Она, знаете,
вообще была Железный Феликс, к тому же без  всяких  моральных  принципов.  И
такая странная! Сделает гадость, а потом через некоторое  время  тебе  же  и
рассказывает, что это она нагадила.
   - Очень странно... Олег хмыкнул.
   - Ну конечно, нормальному человеку это трудно понять.
   Веру  приняли  в  институт  непонятно  как.  Во  всяком  случае,   Фадеев
возмущенно сообщил, что никаким талантом там и не пахло.
   - Наверное, родители хорошо заплатили, - ехидничал Олег. - Они у  нее  не
бедные.
   В конце первого семестра студенты  стали  определяться  к  преподавателям
актерского мастерства. Естественно,  самая  длинная  очередь  выстроилась  к
Валерии Петровне. Та, просмотрев "материал", объявила, что  берет  несколько
мальчиков и всего лишь двух  девочек  -  Настю  и  Катеньку  Малахову.  Вера
осталась за бортом. Она и в самом деле не  годилась  ни  той,  ни  другой  в
подметки. Распределение произошло примерно  в  конце  ноября,  а  тридцатого
декабря одаренная и необыкновенно красивая Катюша погибла.
   - Что с ней случилось?
   - Попала под поезд метро, - сообщил Олег. - Кто-то в  давке  с  платформы
столкнул, а поезд не успел затормозить. Катьку просто размазало, хоронили  в
закрытом гробу... Самым ужасным было то, что  в  тот  трагический  день  она
вышла из института вместе с Валерией  Петровной  и  несчастье  произошло  на
глазах у преподавательницы.
   Впервые за свою преподавательскую деятельность  Артамонова  на  следующий
день не пришла на работу. Зато, появившись в среду, объявила,  что  берет  к
себе... Веру Подушкину. Студенты  посудачили  немного  по  поводу  странного
выбора, но спорить, естественно, не осмелились.
   Вера же принялась трудиться как ненормальная.
   - Выполняла любые дурацкие указания Валерии, - рассказывал Олег. - Просто
в рот смотрела, таскала ей до квартиры сумки с продуктами, чуть ли не полы у
Артамоновой напрашивалась мыть. И знаете, высидела-таки свое!
   Несколько  недель  тому  назад  ей  досталась  роль.  Но  какая!   Ни   в
студенческой постановке, ни в курсовом спектакле, а у самого Фреда Кройнева,
решившего воплотить на московской сцене великую "Электру". За  роль  Электры
сражались почти все столичные актрисы от двадцати  до  пятидесяти.  Но  Фред
хотел новое, наивное, "незамусоленное" лицо, и Валерия
   Петровна предложила Веру.  Все  недоумевали,  почему  роль  досталась  не
Насте.
   Мартиросян тяжело пережила удачу подружки. Плакала несколько  дней.  Олег
тщетно пытался ее успокоить. А позавчера окончательно  сошла  с  катушек,  к
тому же у нее кончился героин и началась ломка.
   - Ей было так плохо! - вспоминал Фадеев. - Думал, коньки отбросит!
   - И поэтому решил убежать, бросив  ее  одну,  даже  не  вызвав  врача,  -
возмутилась я. - Хорош друг! Олег покраснел и стал оправдываться:
   - У меня  завтра  начинаются  репетиции!  А  вдруг  бы  "Скорая"  вызвала
милицию? Вам хорошо, сунули им сто баксов, те и отвязались. А у  меня  таких
денег нет. Приехали бы менты и засадили меня - оправдывайся  потом.  Нет,  я
так не могу.
   Я глядела на "Алена Делона" изумленно. Он что, всерьез это все говорит?
   Из спальни раздался протяжный стон.
   - Подожди здесь, - велела я и пошла в комнату. Настя сидела,  покачиваясь
на кровати. Цвет ее лица напоминал первую весеннюю траву, глаза, обрамленные
темными полукружьями, совершенно ввалились, но взгляд был осмысленный.
   - Вы кто? - простонала девушка.
   - Милиция.
   Мартиросян рухнула на подушку.
   - А, все равно, арестовывайте, только пить принесите.
   - Где твои  родители?  -  спросила  я,  подавая  воду.  Жадными  глотками
опустошив стакан, девушка пояснила:
   - На гастролях.
   - А ты, значит; тут оттягиваешься, пока надзирателей нет.
   - Да пошли вы, - огрызнулась Настя, закрывая
   - Мне теперь все равно, хотите сажайте, хотите вешайте...
   В коридоре хлопнула дверь. Я вышла в прихожую.  Трусливый  "Ален  Делон",
боящийся пропустить завтрашние репетиции, поспешно бежал. - Твой  любовничек
сделал ноги, - сообщила я, возвращаясь в спальню.
   Мартиросян лежала лицом к стене.
   - Слышала? Удрал твой Ромео. - Скатертью дорога... - отмахнулась Настя. -
И вам тоже.
   Я разозлилась:
   - Послушай, могла бы и повежливей. Тебе. просто повезло, что я пришла.
   Девушка хрипло засмеялась и повернулась ко мне скукоженным личиком.
   - Да уж, сказочное везение, попасть в руки легавки... Живо заметете.
   Однако выраженьица у будущей актрисы!
   - Посмотри сюда, - велела я, садясь на  кровать.  Привыкшая  повиноваться
приказам, студентка уставилась на меня лихорадочно блестевшими глазами.
   - Ну?
   -  Во-первых,  срок  дают  не  за  употребление  наркотиков,  а   за   их
распространение. Тебе грозит лишь больница, но, если  раскинешь  оставшимися
мозгами, поймешь, что подобная перспектива не так уж  и  плоха.  По  крайней
мере избавишься от зависимости, человеком станешь.
   - Я не наркоманка, - стала уверять Мартиросян. - Всего  несколько  раз  и
попробовала, могу соскочить в любой момент.
   Знакомые песни! Что алкоголики, что наркоманы - все на одно лицо!
   - Да ты погляди на себя! На мумию ведь похожа. Еще несколько недель, и  в
институте станет все известно. Артамонова тебя тогда выгонит!
   - Она меня уже выперла, - всхлипнула Настя. - Порекомендовала на  Электру
Верку. Знаете, какая это роль? И что ожидает ту, которая сыграет у Кройнева?
Да разве вы можете это понять!
   И она опять зарылась носом в подушку.
   - Вера умерла, - напомнила я, - и, если приведешь себя  в  порядок,  роль
может достаться тебе. Хочешь, поговорю с Лерой, она моя хорошая знакомая?
   Настя выскочила из одеяла, словно выброшенная пружиной,  и  упала  передо
мной на колени. Вытянув вперед молитвенно сложенные руки, она заголосила:
   - Миленькая, любименькая, родненькая, да я все для вас сделаю, на  животе
от Москвы до Вашингтона проползу, только помогите.
   Я вздохнула. Да, девчонка,  как  все  актрисы,  не  упустила  возможности
устроить спектакль. Малый театр на дому!
   - От Москвы до Вашингтона невозможно проползти на животе.
   Не ожидавшая подобной реакции девушка растерялась и совершенно нормальным
тоном спросила, демонстрируя подростковое упрямство:
   - Почему? Сказала проползу, значит, проползу!
   - Нас разделяет океан, - спокойно напомнила  я,  -  часть  пути  придется
плыть.

ГЛАВА 18

   Остаток  дня  я  провела  вместе  с  Мартиросян,  наблюдая,  как  девушка
постепенно приобретает человеческий  облик.  Надеясь,  что  я  не  обману  и
переговорю с Валерией Петровной, Настя выложила все,  что  знала  про  Веру.
Много пикантных деталей.
   Подушкина страстно хотела выбиться наверх. В  мечтах  видела  себя  Сарой
Бернар или по крайней  мере  Шарон  Стоун...  ну  на  худой  конец,  Любовью
Орловой. Ей была нужна ни больше ни меньше как  всенародная  известность,  а
еще лучше всемирная. однажды, слегка подвыпив, она стала делиться  с  Настей
мечтами. Ее речь походила на монолог  Хлестакова.  Вера  воображала  повсюду
афиши с ее именем, буклеты, иллюстрированные  журналы,  толпы  режиссеров  в
прихожей  и  гонорары  -  тысячи,  нет,  миллионы  долларов!   Яхты,   дома,
собственная киностудия, где она,  Вера  Подушкина,  снимает  шедевры.  Настя
захохотала и напомнила не в меру размечтавшейся подруге, что во  ВГИК-то  ее
не приняли, мотивируя отказ полной некиногеничностью Веры.
   - У нее было красивое лицо в жизни, - сплетничала Настя, -  а  на  экране
она абсолютно невыразительна. Парадоксально, но такое случается.
   Вера тогда отмахнулась и пообещала:
   - Ты еще про меня услышишь!
   Когда  Артамонова  взяла  в  свою  группу  Настю  и  Катеньку   Малахову,
Мартиросян не упустила случая подколоть подружку:
   - Похоже, Верунчик, через четыре года в Голливуд отправится Катька...
   Подушкина  промолчала.  Потом  случилась  неожиданная,  страшная  кончина
Катеньки. Вера рыдала на похоронах, заходилась в истерике. Впрочем,  так  же
бились рядом и другие девчонки  с  их  курса.  Что  поделать,  артистические
натуры!
   Так Вера оказалась с Настей у Валерии Петровны.
   -  Знаете,  -  разоткровенничалась  девушка,  -  Верка,   ей-богу,   была
ненормальной. Конечно, все стремятся угодить Валерии,  но  чтобы  так!..  Да
Подушкина  кидалась  выполнять  все  желания  преподавательницы  по  первому
свисту. Стоило той намекнуть на жажду, Верочка неслась в буфет. Едва Валерия
обронила, что в студенческом театре завелись комары и мешают на  репетициях,
как  наутро  в  каждой  розетке  торчало  по  тлеющему  "Фумитоксу".   А   в
профессиональных делах Верочка существовал