оисходит? - спросила Лена, входя в гостиную.
   Увидев ее, девушка вскочила и побледнела под слоем штукатурки. Лена  тоже
изменилась в лице.
   - Ну-ка, пошла вон отсюда, - заорала она не своим голосом.
   Проститутка в мгновение ока выскочила из гостиной и  понеслась  к  двери.
Раздался шум двигателя. Кирилл выглянул в окно.
   - Однако негодяйки отлично зарабатывают, - констатировал он, - лично мы с
Дианой не можем позволить себе "Феррари".
   - Кто-нибудь объяснит, что произошло? - недоуменно спросила Фрида.
   - Друзья решили подшутить над Сержем  и  вызвали  ему  на  день  рождения
стриптизерку, - пояснил Степан. - Идиоты!
   Я поглубже вжалась в кресло, ну кто знал, что у профессора на самом  деле
через несколько дней именины! Роковое стечение обстоятельств.
   - Думала, наглая тварь никогда не уберется отсюда и заставит нас смотреть
стриптиз, - сквозь зубы процедила Анна.
   - Да уж, - откликнулся Петька, -  девчонка  рассчитывала  на  чаевые,  но
Ленка быстренько ее вытурила. Молодец, сразу дала понять, кто тут хозяин.
   Лена нервно засмеялась и плеснула в бокал немного коньяка. Ее взвинченное
состояние можно было объяснить раздражающим визитом проститутки и ревностью,
но мне показалось, что путана и  Лена  хорошо  знакомы.  Причем  сегодняшняя
встреча стала для них неожиданной, неприятной и пугающей.
   - Теперь можно спокойно отправляться спать, - сообщила Фрида, выруливая к
выходу.
   - День выдался богатым на события, - отметил Кирилл, зевнув.
   - Спокойной ночи, - сказал Петька, - надеюсь, сюрпризов больше не  будет.
И тут  раздался  оглушительный  грохот  и  визг  кошки.  Проклятая  картина,
произведение гениального дедушки, опять рухнула на пол.
   - Ох, быть беде, -  проговорил  Степан,  -  "Старуха"  всегда  рушится  в
преддверии несчастья. -
   - Не каркай, - оборвал его брат.

Глава 10

   Я глубоко раскаивалась в содеянной глупости. Надо же, разволновала  всех,
будут теперь гадать, кто автор дурацкого розыгрыша. Может,  пойти  и  честно
признаться во всем Сержу? В конце концов, я  никому  не  выдала  его  тайну,
пусть сохранит и мою. Помучившись еще немного, я все же решилась и,  натянув
джинсы, поскреблась в дверь профессорской спальни. Ответа не последовало.  Я
открыла дверь: комната пуста. Ну да,  конечно,  он  у  Ленки  в  кровати,  а
рассказывать им обоим про собственную глупость сил нет.
   Комната, куда поселили Радова, была переделана из бывшей Веранды. В  свое
время Степану показалось, что на втором этаже веранда как-то ни к чему, и он
велел заложить лишние окна  и  утеплить  стены.  Получилась  милая  спальня,
правда, в ней всегда на несколько градусов  было  прохладней,  чем  во  всем
доме. Зимой это особенно ощущалось. Понятно теперь, почему  Радов  предпочел
спать у любовницы. Подождать  его  или  бессмысленно?  Скорей  всего  он  не
появится в своей спальне. Я пошла к двери, . как вдруг в коридоре послышался
быстрый шепот Лены. Идиотское положение! Кажется, идет сюда!  Как  объяснить
мое присутствие в спальне профессора? Девочка, видимо,  очень  ревнива,  вон
как шуганула проститутку. Не хватало только скандала, и я быстренько залезла
в шкаф. Дверцы закрывались  неплотно,  и  в  образовавшуюся  щель  прекрасно
просматривались вошедшие влюбленные голубки.
   Сейчас на их лицах была написана нешуточная озабоченность.
   - Завтра следует съездить в пробирную инспекцию, - сказала Лена.
   - Какой тяжелый, - удивился  Серж,  вынимая  из  кармана  брусок  желтого
металла, - думаешь, настоящее золото?
   - Похоже, - ответила  Лена,  -  хотя  Владимир  Сигизмундович  мог  опять
какую-нибудь шутку учинить. Спрятано было совсем на виду.
   - Где? - спросил Серж.
   - У табуретки на кухне откинулось сиденье,  смотрю  -  лежит.  Любой  мог
наткнуться, кто табуретку возьмет. Жидковат тайник, наверное,  подделка,  но
оценить надо, вдруг золото.
   - Сколько же оно может стоить? - поинтересовался профессор.
   - Жуткие деньги, - сообщила Лена, - хватит и на приличную квартиру, и  на
машину. Купим апартаменты, хочу шесть комнат  и  хороший  "Мерседес",  а  не
раздолбанную "копейку". Ты ко мне переедешь, а твою сдавать станем.
   Она подошла к профессору и обняла его. Серж поцеловал девушку:
   - Слушай, пойдем в твою спальню, здесь просто могила.
   Серж положил брусок в карман, и они  умелись  прочь.  Я  выскользнула  из
шкафа. Стало ужасно противно, ну и люди! В коридоре было  темно,  хоть  глаз
выколи, поэтому я ужасно испугалась, когда наткнулась на  что-то  большое  и
мягкое возле лестницы. Оно взвизгнуло и уронило какой-то предмет, со  стуком
покатившийся по ступенькам вниз.
   - Кто здесь? - изумилась я и, нашарив на стене выключатель, зажгла лампу.
Щурясь от яркого света, в атласном, расшитом драконами халате  стояла  Анна.
Внизу у подножья лестницы лежал барометр. Раньше он украшал коридор  второго
этажа. Барометр - старинная игрушка Владимира Сигизмундовича  -  представлял
собой довольно широкий деревянный ящик со стеклянной колбой. Сейчас  хрупкая
часть разбилась в пыль. Анна виновато поглядела на меня:
   - Вот пошла в туалет, поленилась свет зажечь. А тут ты напугала, барометр
и упал. Дурацкое объяснение. Прибор  висел  в  коридоре  у  окна,  и,  чтобы
уронить его, следовало сначала снять. Анна явно  хотела  изучить  ящичек  на
предмет сокровищ. Сделав вид, что поверила, я пошла к  себе.  Дурдом,  да  и
только.
   Проворочавшись в кровати почти до утра, я составила  план  действий.  Кто
мог убить Лариску? Только свои: домашние или гости.  Посторонних  вообще  не
было  в  доме.  А  в  мифического  злоумышленника,   тайком   проникшего   к
Войцеховским, верится с трудом. За что ее убили? Да за длинный язык.  Небось
выведала чьи-то секреты и принялась, как всегда, намекать и хихикать.
   Значит, если узнаю, кто и что скрывает, сразу найду убийцу.  Просто,  как
апельсин. Дело за малым -  узнать  чужие  тайны.  Итак,  Серж  Радов,  Лена,
Кирилл, Диана, Петя, Степан, Фрида,  Анна,  с  кого  начать?  Да,  еще  есть
кухарка  и  сбежавшая  домработница.  Голова  пошла  кругом.  Ладно,  станем
действовать по порядку и изучим господина профессора, а заодно наведаюсь  на
2-ю Аэропортовскую и поспрашиваю аборигенов. Вдруг кто-нибудь  помнит  Ольгу
Петровну Никишину.
   Утром за завтраком я, прикинувшись полной идиоткой, спросила Сержа:
   - Где вы преподаете?
   - В Социологическом колледже на Полянке, в  Гуманитарном  университете  и
еще в паре мест, а что?
   - Да моя кузина хотела поступать на психологический, думала, может, вы ее
проконсультируете.
   Серж отодвинул тарелку с сосисками.
   - Вообще говоря, не имею никакого отношения к вступительным  экзаменам  и
не слишком часто появляюсь на работе.
   - А как же заработок, - продолжала я интересоваться, - всегда думала, что
ч„м больше занятий, тем выше оплата.
   Профессор хмыкнул. Лена с жалостью поглядела на меня:
   - Вы что преподаете?
   - французский.
   - И сколько стоит урок?
   - Десять долларов час.
   Лена засмеялась:
   -  Тогда  вам  и  правда  надо  весь  день  носиться,  а  Серж   классный
психотерапевт. Специалист такого класса берет двести долларов в час. Так что
нет необходимости стаптывать подметки.
   - Дашке с ее миллионами франков тоже не надо носиться,  высунув  язык,  -
сообщил Степа. Лена, изогнув бровь, посмотрела  на  старшего  Войцеховского.
Тот уткнулся в овсянку и не пояснил своих слов.
   - И большая у вас клиентура? - беззастенчиво поинтересовалась я.
   - Хватает, - улыбнулся Серж, он явно не собирался распространяться на эту
тему, но я решила не отступать.
   - Интересно, что за люди обращаются к  психотерапевту?  И  как  им  можно
помочь, разговорами?
   - Дорогая, - спокойно произнес Серж,  -  этим,  так  сказать,  разговорам
обучают в университете целых пять лет.  А  люди  приходят  самые  разные,  и
проблемы у них тоже не одинаковые - от пропавшей потенции до клептомании.
   - Боже, - восхитилась я, - и всем можно помочь?
   Радов внимательно поглядел на меня и без улыбки ответил:
   - Всем помогал только  Христос,  но  многим  можно  значительно  улучшить
качество жизни.
   Я примолкла, надеясь,  что  не  переборщила,  изображая  заинтересованную
идиотку.
   Сразу после завтрака, сославшись на визит к зубному  врачу,  двинулась  в
Социологический колледж, основное место работы профессора Радова. В  учебной
части словоохотливо объяснили, что у господина Радова в  сессию  всего  один
экзамен и в настоящий момент он отсутствует. Я прикинулась огорченной.
   - Вот незадача, так надеялась найти его поскорей.
   - Что случилось, -  заинтересованно  спросила  инспекторша,  -  может,  я
помогу?
   -  Да  все  племянница,  бедный  ребенок  болен  клептоманией,   знакомые
посоветовали господина Радова, говорят, чудеса творит.
   - Чудеса, чудеса, -  закачала  женщина  головой,  оглядывая  мои  простые
джинсы и курточку на искусственном меху, - знаете, сколько стоит  лечение  у
психотерапевта?
   - Примерно.
   - Лучше знать точно, - вздохнула инспекторша, -  называют  разные  суммы.
Как вы понимаете, Сергей Владимирович сам ничего не рассказывает...
   - Кто не рассказывает? - перебила я словоохотливую даму.
   - Сергей Владимирович Радов, а что?
   - Ничего, просто он представился как Серж.
   - А, - засмеялась тетка, - он у нас дамский угодник, ловелас,  все  хочет
казаться помоложе. Одевается  прямо  как  студент,  никакой  солидности.  Ну
девушки и мрут от восторга.  Стоит  Радову  на  кафедре  появиться,  тут  же
прибегают студентки и щебетать начинают. А Сержем он себя на иностранный лад
называет.
   - И много у него обожательниц? - поинтересовалась я.
   Инспекторша вздохнула:
   -  Да  любая  готова,  и  преподавательницы  тоже.  Только  он   помоложе
предпочитает, курс третий, второй.
   - А как же Лена, она аспирантка?
   - Лена? Ах, Ковалева! Ну это ненадолго, - сплетничала  дама,  -  она  ему
совершенно не подходит, ни по возрасту, ни  по  воспитанию.  Леночка  у  нас
дикий человек, цветок помойки.
   Очевидно, дама недолюбливала Лену, потому что минут десять рассказывала о
том, как девушка появилась в колледже несколько лет тому назад в самовязаной
кофте и трикотажной юбке.
   - А теперь, поглядите, английская королева, да и только. Шуба, косметика,
духи, но скоро эта невоспитанная нахалка  надоест  профессору.  Удивительно,
что он до сих пор не разобрался в ней. Вокруг столько умных,  интеллигентных
женщин, а Сергея Владимировича бог знает  на  что  тянет,  -  и  инспекторша
грустно вздохнула.
   Решив разузнать еще что-нибудь, я поинтересовалась:
   - Не знаете, кто лечился у Сергея  Владимировича?  Вы,  наверное,  правы,
прежде чем платить такие деньги, следует проверить, помогает ли?
   - Кто же станет рассказывать о клиентуре, - гордо сказала  дама,  -  знаю
только, что у профессора обширная практика.
   - Да, - лицемерно вздохнула я, доставая из сумочки кошелек, - моя  сестра
велела заплатить тому, кто поможет найти пациентов Сергея Владимировича, сто
долларов.  Нет,  ничего  особенного,  просто   хотели   поговорить,   узнать
подробности. На курс нужно четыре тысячи выложить, как-то боязно.
   - Это минимум, - сообщила моя собеседница, - четыре тысячи  -  за  десять
сеансов, некоторым требуется пятнадцать, а то и больше. Ладно, давайте  сюда
деньги, - и она быстро спрятала приятно шуршащую банкноту, - всех  не  знаю,
могу назвать  только  трех:  Федор  Степанович  Круглов,  наш  преподаватель
экономики, хотите поговорить с ним? Он сейчас в 15-й  аудитории.  Еще  Римма
Борисовна  Селезнева  -  очень  известный  гинеколог,   светило.   И   Павел
Геннадьевич Шитов - он из шоу-бизнеса, директор какой-то дурацкой группы.
   Взяв у жадной дамы  координаты  Селезневой  и  Шитова,  я  пошла  в  15-ю
аудиторию. Федор Степанович скучал за столом на кафедре.
   - Вы ко мне? - обрадовался он.
   Я постаралась побыстрей изложить цель визита.
   Федор Степанович насторожился:
   - Почему вы решили обратиться ко мне?  Кто  вообще  насплетничал,  что  я
лечусь  у  психотерапевта?  Все  не  правда.  Никакими  лекарствами,   кроме
аспирина, не пользуюсь. Вас обманули.
   Минут пять я пыталась подъехать  к  нему  с  разных  сторон,  но  мужчина
остался  непреклонен.  Пришлось  уйти,  не  добившись  результата.  Если   и
остальные будут так же приветливы...
   Лучше сначала поискать 2-ю Аэропортовскую. К  моему  изумлению,  улицу  с
таким названием я нашла сразу. По нынешним меркам  она  находилась  почти  в
Центре, около метро "Аэропорт".
   Но в 40-х здесь, скорей всего, был малоблагоустроенный  район.  Проплутав
какое-то время по улицам с односторонним движением, по обе  стороны  которых
стояли  кирпичные,  явно  кооперативные,  дома,  я  неожиданно  вырулила  на
Аэропортовскую. Показалось, что попала в иной  мир  -  маленькие  домишки  с
облупившейся краской располагались буквой  "П".  Внутри  типично  московские
дворики с деревянными столами  и  столбами  с  веревками.  Летом  тут  среди
развешанных пододеяльников сражаются почти трезвые доминошники.
   Дом 7/15 ничем не отличался от остальных, и дверь в нужную квартиру  была
обита таким же,  как  у  всех,  черным  дерматином.  Кое-где  из-под  обивки
выглядывала грязная вата. На косяке болтался звонок. Вздохнув, я  нажала  на
кнопку. За дверью зашлепали тапки,  и  на  пороге  возник  абсолютно  пьяный
мужик.
   - Тебе чего? - ласково спросил он.
   Беседовать с таким не имело смысла.
   - Можно позвать вашу жену?
   - Баба на кухне, - сообщил мужик и нетвердой походкой двинулся в комнату.
Я пошла на кухню. В маленьком, метров шести, не больше,  помещении  клубился
едкий пар. Несмотря на регулярно приезжающую тетю Асю, тут явно предпочитали
белье кипятить. Худая,  прямо-таки  изможденная  женщина,  тыча  деревянными
щипцами в бак, без всякого энтузиазма поинтересовалась:
   - Опять школу прогуливает?
   - Нет, нет, - поспешила я  успокоить  ее,  -  ищу  тех,  кто  знал  Ольгу
Петровну Никишину, жившую здесь в 1945 году.
   - Мы позже въехали, - вздохнула женщина, - спросите у Веры Андреевны, она
тут раньше поселилась. Ее комната последняя, только  стучите  громче,  а  то
бабулька крепко спит.
   В этот момент на кухне появился муж.
   - Маманька, - осведомился он, - когда жрать будем?
   - Сейчас, погоди, - отмахнулась баба, и мужик безропотно ушел.
   - Надо же так напиться! - посочувствовала я.
   - Да он не пьяный, - удивилась тетка.
   - Как не пьяный? - удивилась в свою очередь я.
   - Так ведь стоит на ногах, ходит, а когда  пьяный  -  лежит,  -  сообщила
жена, вытаскивая вонючий пододеяльник.
   Меня разобрал кашель, и пришлось убежать в коридор.
   Бабулька Вера Андреевна  не  спала.  Страшно  обрадовавшись  гостье,  она
насыпала в вазочку твердокаменных карамелек  и  принялась  потчевать  спитым
чаем. На мой вопрос старушка радостно проговорила:
   - Всю жизнь  тут  прожила,  в  1945-м  комнату  дали,  после  войны,  как
орденоноске. Так не поверишь, детка, на ящиках спала. А теперь  смотри,  все
есть - и стенка, и диван, и телевизор, и холодильник. Соседи  замечательные.
Василий, когда не пьет, все по дому делает, Анюта убирает. Живу как у Христа
за пазухой. Они на работу, бывало, а я с  их  дитями  сижу,  как  бабка.  Не
поверишь, большие уже, одни  живут,  а  как  приедут  -  все  мне  "бабуля",
"бабуля" и конфет привезут. Другие люди лаются в коммуналках, а мы  бы  друг
без друга пропали.
   Я попробовала направить словесный поток в нужное русло:
   - Не помните случайно Ольгу Петровну Никишину? Вроде  жила  тут  в  конце
40-х?
   Вера Андреевна зацокала языком:
   - Разве такой ужас забудешь? Никогда в жизни, страсть господняя. Это ведь
я милицию вызывала, мне, бедняжке, и отмывать все пришлось!
   - Что тут случилось? - попыталась я поторопить старушку.
   - Убивство, - серьезно ответила та, - ты меня не мельтеши, дай по порядку
рассказать. Рассказ потек плавно, изредка убегая в  сторону.  Из  сказанного
складывалась страшная картина. Вера Андреевна въехала в квартиру  первой,  а
через месяц появились еще жильцы и заняли остальные комнаты. Павел и  Ольга.
Павел  -  нелюдимый,  вечно  раздраженный,  сторонился  соседей.   Ольга   -
черноволосая, отчаянная хохотушка, любительница погулять и поплясать. Иногда
муж, приревновав жену, поколачивал подругу жизни. Но Ольгу ничего не  брало,
запудрив синяки, женщина продолжала весело хихикать,  опираясь  на  народную
мудрость "бьет - значит любит". Странная,  не  подходящая  друг  другу  пара
прожила бы, наверное, долго вместе,  но  тут  Павел  заболел.  Стал  худеть,
кашлять. Врачи не находили никаких болезней, но мужчине делалось  все  хуже.
Из-за болезни Павел совсем ожесточился и начал бить каждый  день  не  только
жену, но и пятилетнюю дочку. Ольга постепенно  теряла  веселость  и  однажды
даже плакала в комнате у Веры Андреевны. Развязка наступила в  декабре,  как
раз в Новый год. Утром  Никишин  избил  жену  так,  что  соседка  пригрозила
вызвать милицию. Павел буркнул: "Зови" - и ушел в  комнаты.  Вера  Андреевна
помогла Ольге умыться и заторопилась, в 1946 году опаздывать  на  работу  не
рекомендовалось.  Уходя,  женщина  услышала  истошный  детский  крик,   отец
принялся учить уму-разуму дочь.
   В тот памятный день Вера  Андреевна  работала  до  пяти,  ради  праздника
дирекция  завода  отпустила  сотрудников  чуть  раньше,  но  домой   женщина
вернулась только около семи.  Простояла  по  очередям,  приобретая  нехитрое
угощение к новогоднему столу. Нагруженная авоськами и страшно довольная тем,
что удалось на сахарную карточку получить конфеты, женщина вошла в квартиру.
Поразила непривычная тишина, в нос ударил неприятный  запах.  Не  подозревая
ничего плохого. Вера Андреевна зажгла свет на кухне и закричала от ужаса. На
линолеуме лежала окровавленная, мертвая Наденька. Очевидно, ребенок, умирая,
ползал по кухне. Кровавая дорожка вела от плиты к холодильнику. В чистенькой
кухне  повсюду  виднелись  бурые  пятна,  словно  жертва  металась,  пытаясь
спастись. На ящиках, раковине, подоконнике тоже  были  багровые  брызги.  Не
помня себя от ужаса, Вера Андреевна кинулась в комнату к соседям, распахнула
дверь их спальни и второй раз за вечер заорала не своим голосом: на  кровати
совершенно спокойно лежал Павел. Руки сложены на груди, ноги ровно вытянуты.
Казалось, мужчина спокойно спит, ужасало только  одно  -  полное  отсутствие
головы. Шея обрывалась кровавыми лохмотьями, из которых торчали  непонятного
вида трубки.
   Как Вера Андреевна не лишилась чувств, непонятно. Но у  нее  хватило  сил
вызвать милицию,  дождаться  приезда  специальной  бригады  и  только  тогда
рухнуть на  пол.  Трупы  увезли,  комнаты  опечатали.  Через  неделю  пришел
участковый и велел убрать вещи Никишиных. На берегу  Москвы-реки  обнаружили
пальто, платье и белье Ольги, сверху  лежала  придавленная  камнем  записка:
"Господь простит мне все". Уголовный розыск долго  не  занимался  совершенно
ясным делом. После войны из всех щелей полезла всякая дрянь, и милиции стало
недосуг расследовать обычную бытовуху. Ну убила баба мужа с ребенком,  потом
утопилась. Эка невидаль. Труп так и не нашли. То ли он зацепился  за  камни,
то ли унесло течением.
   Дрожащими  руками  Вера  Андреевна  вымыла  комнату   Никишиных,   мебель
разобрали соседи. К приезду новых жильцов ничто не напоминало о трагедии.
   Спустя два-три года, уже в начале 50-х, в дверь позвонил  приятного  вида
мужчина и спросил Павла Буйнова. Привыкшая считать соседей Никишиными,  Вера
Андреевна даже не поняла сначала, кого он  имеет  в  виду.  Потом,  конечно,
рассказала гостю о трагедии. Тот  повел  себя  странно,  сказал:  "Собаке  -
собачья смерть" - и попросил стакан воды. Женщина повела мужчину к  себе.  И
здесь он рассказал ей, что ищет Павла  Буйнова  с  1944  года.  Оказывается,
Павел на самом деле носил  имя  Андрея  Пивоварова.  Он  служил  полица