, "Черная кошка", раритетная вещица, даже не
думал, что он сейчас продается.
   Полковник, в отличие от Тузика, не привыкший к тому,  что  лицо  мужского
пола приближается к нему вплотную, отпрянул и уронил на себя тарелку со всем
содержимым. Горячее пюре шлепнулось ему на колени. Дегтярев вскочил и спешно
принялся стряхивать обжигающую массу.  Я  схватилась  за  салфетку  и  стала
помогать приятелю. Словом, никакой радости ужин нам не принес.
   Впрочем,  наступившее  утро  тоже  не  обрадовало.  Меня  разбудил   звон
бьющегося стекла. В спешке  схватив  халат,  я  сбежала  вниз  и  обнаружила
рыдающую Манюшу, с ног до головы усыпанную осколками.
   Огромное зеркало, от потолка до пола, вернее, зеркальная стена  прихожей,
по непонятной причине рухнуло, когда Маруся подошла  к  нему,  чтобы  надеть
шапочку.
   Кое-как отряхнув дочь, я посадила ее в  школьный  автобус  и  пошла  пить
кофе. Но не успела поднести чашку ко рту, как затрезвонил телефон.
   - Дарья Ивановна? - раздался хриплый, простуженный голос. - С поста ГИБДД
беспокоят, возле поворота на шоссе.
   - Что случилось? - холодея, спросила я.
   - Да тут школьный автобус с вашей дочерью, - завел милиционер...
   Но я уже неслась к гаражу прямо в халате и домашних тапках.
   Небольшой микроавтобусик, уткнувшийся передней частью в кювет, я  увидела
еще издали. Возле него носился шофер Семен, в недоумении выкрикивавший:
   - Сам не знаю, как вышло, просто руль из рук вырвался  и  автобус  в  лес
помчался!
   Машка  учится  в  колледже,  который  расположен  в  Москве.  Из   нашего
коттеджного поселка туда ездят еще несколько детей, и  администрация  каждое
утро присылает небольшую  машину,  расписанную  со  всех  сторон  надписями:
"Внимание, дети" и "Школьники в  салоне".  Но  сегодня  одноклассники  хором
заболели, и Машуня сидела одна...
   Спустя час Аркашка повез сестру на занятия, а  я,  пытаясь  справиться  с
бушевавшими эмоциями, пила кофе. Потом произошло еще  несколько  мелких,  но
неприятных событий. Катерина брызнула себе на руку раскаленным  растительным
маслом, а Ирка, закрывая дверь в гостиную, прищемила  длинный  тонкий  хвост
Банди... Словом, когда около полудня в столовую спустились  опухшие  от  сна
Тузик и Севка, я была доведена  до  последней  стадии  растерянности.  Гости
позавтракали, а потом пристали к хозяйке с просьбой показать окрестности.  Я
же терпеть не могу  шляться  по  округе,  выдавливая  из  себя  фразы  типа:
"Посмотрите  налево,  чудный  вид".  Или:  "Взгляните  на  эту  великолепную
церковь, разрушенную татаро-монгольскими ордами..."
   Но делать нечего! Долг хозяйки следовало выполнять. Натянув теплую куртку
и кликнув собак, я двинулась по тропинке, бегущей  в  лес.  Севка  и  Тузик,
прихватившие  фотоаппарат  и  кинокамеру,  радостно  запечатлевали  себя   в
живописных уголках Подмосковья.
   Примерно через полчаса мы не спеша пришли к озеру.
   - Какая красота, - воскликнул Тузик.
   - Картина, - вторил Севка, - просто просится на холст! Левитан!
   У меня расстилающийся  перед  глазами  пейзаж  не  вызвал  столь  бурного
восхищения. Большое темное озеро, с черной  водой  выглядело  мрачновато,  у
берега покачивалась самая простая деревянная лодка с веслами.  Было  тихо  и
как-то неуютно. К тому же увязавшийся с нами Хучик, обладатель толстого зада
и   коротких   ножек,   изрядно   устал,   и   мне   пришлось   тащить   его
десятикилограммовое тело на руках. Ни  Севка,  ни  Тузик  даже  не  подумали
предложить помощь хрупкой женщине, несущей тучного мопса.
   - Лодочка, - взвизгнул Тузик, - ой, я сяду в нее, а ты сними!
   Радостные, словно дети, отпущенные  на  каникулы,  они  начали  принимать
живописные позы. Потом Севка велел:
   - Бери видеокамеру, а мы сядем в лодку и поплывем на середину озера.
   - Я не умею плавать, - робко пробормотал  Тузик,  явно  боявшийся  водной
прогулки.
   - Ерунда, - отмахнулся Севка.
   - Может, не надо, - заикнулась я, -  мало  ли  почему  тут  оставили  эту
лодку.
   - Чушь, - фыркнул Лазарев и приказал:
   - Тузик, вперед.
   Мужики разместились  в  лодке,  Севка  взмахнул  веслами,  "каноэ"  бодро
устремилось к середине озера. Я покорно запечатлевала на пленку Действо.
   Когда челн добрался почти до центра озера, послышался  испуганный  вскрик
Тузика, мужики отчего-то замахали руками, и на моих глазах  суденышко  мигом
затонуло, оставив на поверхности барахтающихся  приятелей.  От  ужаса  я  не
перестала снимать и тупо водила камерой взад-вперед.
   - Помогите, - орал Севка.
   - Тону, - вторил ему Тузик.
   Я швырнула камеру в кусты  и  заметалась  по  берегу.  Что  делать!  Куда
бежать! Кого звать на помощь! К своему стыду, я плавать не умею, максимум на
что способна, продержаться на воде несколько секунд, делая мелкие, "собачьи"
движения... И теперь, ощущая полнейшую беспомощность, приходится  наблюдать,
как Севка и Тузик идут ко дну. А вокруг никого. Озеро  расположено  в  лесу,
правда, летом тут частенько бывают отдыхающие, но холодным октябрьским  днем
не нашлось, естественно, ни одного желающего побарахтаться в  ледяной  воде.
Только я, в ужасе наблюдавшая, как исчезают  под  водой  головы  израильских
подданных. Конечно, я хотела избавиться от гостей, но не таким же образом!
   Внезапно послышалось два мощных звука:  шлеп,  шлеп.  Это  Снап  и  Банди
рухнули с берега в воду и,  шумно  разбрызгивая  воду,  поплыли  к  терпящим
бедствие. Затем раздалось  сочное:  "плюх".  И  я  увидела  Хучика,  отважно
гребущего за приятелями.
   На середину озера псы добрались в мгновение ока. Тузик и Севка  перестали
орать. Спустя пару  минут  они  оказались  у  берега.  Мой  бывший  любовник
держался за спину Банди, а Тузик обнимал  за  шею  Снапа.  Сзади  напряженно
сопел Хучик, ему не хватило "утопленников", и мопс шил к земле один.
   Питбуль и ротвейлер, выбравшись из воды, шумно отряхнулись. Севка,  забыв
про свою аллергию, выудил трясущегося от холода Хучика, мигом сбросил с себя
джинсы, пуловер, рубашку и, оставшись в одних трусах и носках  (ботинки  он,
очевидно, потерял в воде), велел:
   - Теперь бегом домой, а то скончаемся от воспаления легких.
   Я вылезла из куртки и свитера. Протянула парням вещи и предложила:
   - Хоть это наденьте.
   Ветер моментально залез под тонкую трикотажную водолазку, и стало  жутко,
невероятно холодно.
   - Нет, - лязгая зубами, пробормотал Тузик, - мы-то как-нибудь,  а  собаки
точно околеют!
   Короткошерстные, совершенно не предназначенные для купания в стылой воде,
Банди, Снап и Хуч тряслись мелкой дрожью.
   Без лишних слов я стянула с  себя  водолазку  и,  тихо  радуясь,  что  по
непонятной причине надела сегодня лифчик, замотала Хуча в тонкий трикотаж  и
прижала тушку мопса к голому животу. Севка начал  натягивать  на  Банди  мою
куртку, Тузик обрядил Снапа в пуловер.
   - Вперед, - заорала я, - домой!
   Псы понеслись через  лес.  Никогда  до  сих  пор  я  не  бегала  с  такой
скоростью. Сучья трещали под ногами, воздух резал легкие, сердце билось так,
словно собиралось выскочить из груди. Долетев до входа в поселок,  я  ткнула
ключом в ворота, калитка распахнулась. Охранник, увидав  живописную  группу,
ойкнул и сказал:
   - Ну вы, блин, даете!
   Собственно говоря, его можно было понять. Мало кто бы удержался при  виде
нас от подобного высказывания. Выглядела компания  сногсшибательно!  Впереди
летел Снап в моей куртке, сползшей на бок и путающейся у  него  под  лапами.
Следом несся Банди, обряженный в ярко-красный свитер от  "Глинфильд",  потом
трусцой двигался Севка в темно-синих трусах  и  коричневых  носках,  за  ним
легкой рысцой следовал Тузик, тоже в одном нижнем белье.  Но  в  отличие  от
Лазарева, Нос носил совершенно офигительные плавочки в виде слона.  В  хобот
он засунул сами понимаете что, а в  уши  вложил  оставшиеся  части  мужского
полового хозяйства. Пикантнее всего выглядели большие пластмассовые  глазки,
украшавшие "морду", а носки у Тузика были шелковыми, на подвязках.  Замыкала
"колонну" я, принаряженная в кружевной практичный лифчик  фирмы  "Триумф"  и
черненькие  джинсы  с  ярлычком  "Труссарди".  Хучик,  умостившийся   внутри
насквозь промокшей трикотажной водолазки, жалобно скулил.
   Дома  я,  нацепив  халат,  мигом  схватилась  за  телефон.  Нужно   было,
во-первых, срочно вызвать  ветеринара,  а  во-вторых,  соединиться  с  Аллой
Замковой.
   - Алло, - пропело грудное сопрано, - Рамона слушает.
   - Алка, - выкрикнула я, - еду к тебе.
   С Замковой мы вместе учились в институте, а сгрызя гранит  науки,  начали
преподавательскую карьеру. Но на заре перестройки Алка неожиданно вспомнила,
что ее мать самая настоящая цыганка, и подалась  в  оккультный  бизнес.  Она
сначала гадала на картах и предсказывала будущее исключительно знакомым,  но
потом открыла салон, взяла псевдоним  Рамона  и  пустилась  во  все  тяжкие,
объявив себя ясновидящей в четвертом колене. Самое интересное,  что  Замкова
частенько  делает  абсолютно  правильные  предсказания,  у   нее   случаются
гениальные озарения. К тому же Алка умная баба, а многим ее клиентам  просто
требуется житейский совет... В общем, Рамона процветает и  страшно  довольна
жизнью.
   - Что случилось? -  поинтересовалась  подруга,  увидав  мою  перекошенную
морду. - Пошли на кухню. Или желаешь в кабинете?
   Я отмахнулась.
   - Хоть в туалете, совет нужен.
   - Говори, - с готовностью навострила уши Алла, - я вся внимание.
   Выслушав историю про проклятие и  цепь  неприятностей,  приключившихся  с
моими родственниками и друзьями  за  последние  двадцать  четыре  часа,  она
нахмурилась и стала вертеть в руках крышку от сахарницы.
   - Скажи, - настаивала я, - проклятие и впрямь имеет такую  силу?  Замкова
глубоко вздохнула.
   - Не хочу тебя расстраивать, но да.  Слова,  произнесенные  в  гневе  или
плохом настроении, могут нанести непоправимый вред. Вот  почему  я  призываю
никогда не говорить детям фразы "Пошел к черту"  или  "Леший  тебя  забери".
Может исполниться. А уж проклятие! В особенности материнское или отцовское!
   - Михаил мне не родственник!
   - Это не особо улучшает картину, - вздохнула Алла.
   - И что делать?
   - Умоляй его снять проклятие! Кто наложил, тот и избавить может.
   - А ты не сумеешь? Замкова покачала головой.
   - Слабо. Между прочим, не верь всяким  колдунам,  пишущим  в  объявлениях
"Освобожу  от  проклятия".  Избавить  от  напасти  может  только   служитель
православной церкви, причем не рядовой священник, а монах желательно...
   И тут зазвонил мой телефон.
   - Мать, - раздался голос Аркадия.
   - Что? - завопила я. - Что еще произошло?
   - Незачем так орать, - отрезал сын, - можно подумать, я часто тебе мешаю!
Уж и позвонить нельзя! Хороша родительница!
   - Говори скорей, - приказала я.
   - Ничего особенного, - хмыкнул сынуля, - джип угнали.
   - Твой?
   - Нет, - ответил Кеша, - чужой.
   - Тогда почему волнуешься?
   - Мать, - ледяным голосом возвестил наш адвокат, - заканчивай  изображать
идиотку, естественно, мой!
   - Как? "Линкольн-Навигатор"  с  тройной  системой  защиты  и  блокировкой
колес? Где? Зачем? Аркашка вздохнул.
   - Возле харчевни "Елки-палки" на Тверской,  я  заехал  салатик  схарчить.
Дорогой, однако, закусон получился, тысяч на сто  зеленых.  А  вся  хваленая
защита и блокировка колес ерундой оказались. Прикинь, я через  окно  увидел,
как он отъезжает! Бросился к выходу, но сама понимаешь, не поймал.  Так  что
приеду поздно. Сначала отправлюсь к клиенту,  а  затем  в  салон,  за  новой
тачкой.
   - Может, еще найдется джип, - растерянно протянула я.
   - Ха, - отозвался Кеша, - никому не находят! Впрочем, позвоню  Дегтяреву,
пусть попросит кого надо, только это пустые хлопоты. Ну покедова!
   Я растерянно смотрела на тонко пищащую  трубку.  Зайка,  отстраненная  от
эфира, Манюня, сначала засыпанная осколками, а потом попавшая в аварию, едва
не утонувшие Севка с Тузиком, теперь еще и угнанный джип... Что дальше?
   Сев в "Форд", я позвонила полковнику.
   - Дегтярев, - рявкнула трубка.
   - Как дела?
   - Если имеешь в виду Каюрова, то ему  предъявлено  обвинение  в  убийстве
Маргариты Назаровой.
   - Хочешь сказать, тебе все ясно?
   - Да.
   - Знаешь, мне кажется, это не он! Может, поискать другого преступника?
   Из мембраны донеслось напряженное сопение. Так дышит Хуч, когда я отнимаю
у него изжеванный носок или тапку.
   - Дарья, - отмер приятель. - Ты  можешь  объяснить,  как  во  французском
языке образуется прошедшее время глаголов?
   - Естественно, - изумилась я, - а при чем тут грамматика?
   - При том, - гаркнул Александр Михайлович, - при том, что лучше занимайся
своим делом и не суй нос на чужую территорию! Кстати, ты  один  из  основных
свидетелей.
   - Я хочу изменить свои показания. - быстро сказала я, -  я  ошиблась,  не
могу точно сказать, кого видела в лесу, и про завещание Назаровой  напутала.
Мы выпили, вот и...
   - Дарья, - прошипел приятель, - у меня на плечах, кроме Каюрова,  десяток
других дел лежит, далеко не таких ясных. Так  что  извини,  недосуг  ерундой
заниматься. Каюров - убийца, и мотив понятен. Деньги!
   - Но...
   - Отвяжись!
   - Послушай...
   - До вечера, - буркнул полковник и отсоединился.
   Я вновь набрала его номер. Но трубку никто не снимал. То ли он  вышел  из
кабинета, то ли не хотел общаться со мной.
   Следующие полчаса я провела в машине, искурив почти целую пачку "Голуаз".
Что ж, спасение утопающих - дело рук самих  утопающих  Придется  мне  искать
убийцу самой. Пока что домашние остались живы  и  относительно  здоровы,  но
ведь неизвестно, как будет действовать проклятие завтра.

Глава 12

   В Зыбкино  я  прирулила  около  обеда.  Увидав  меня,  Галка  обрадованно
заорала:
   - Дашутка! Все знаем, нам  из  милиции  звонили,  но  какая  ты  молодец!
Каролина твоя!
   - Погоди, - поморщилась я, - лучше скажи, в  тот  день,  когда  произошло
убийство Лены, кто-нибудь еще был у вас?
   - Нет, - пожала плечами Галя, - а что?
   - Ничего! - буркнула я и попросила:
   - Можно осмотреть двор и конюшни?
   - Конечно, - удивленно ответила Верещагина, - а зачем?
   - Мне надо.
   - Ходи, пожалуйста, везде, - разрешила хозяйка.
   Я начала осмотр. Большой дом из  красного  кирпича  располагался  не  так
далеко от въездных ворот. От  него  шли  в  разные  стороны  дорожки.  Самая
широкая вела к конюшням.
   Двор был в изумительном порядке, листва сметена в кучи, скамейки  закрыты
пленкой. Почти хирургическая чистота царила и вокруг конюшен.  Я  распахнула
двери и вошла внутрь теплого помещения, терпко пахнущего лошадьми.  Торчащие
над денниками головы разом повернулись, и на меня уставилось множество карих
глаз.  Из  угла  донеслось  ласковое  ржание,   я   пошла   по   проходу   к
приветствовавшей меня лошади. Это оказалась Каролина.
   - Здравствуй, милая, - проговорила я и вытащила из кармана сахар.
   Каролина вежливо взяла угощение, но съела  его  не  слишком  охотно.  Тут
только я вспомнила, что сладостям кобыла предпочитает черный хлеб с солью, и
виновато сказала:
   - Извини, Кара, в следующий раз прихвачу твой любимый "Бородинский"...
   Лошадь шумно вздохнула и коротко всхрапнула, словно сказала: "Да".
   Вдруг по моим ногам пробежал  холодный  ветер.  В  противоположном  конце
конюшни открылась маленькая, неприметная дверка, и появился конюх Василий  с
огромной картонной коробкой, на которой был намалеван синий крест.
   - Кто здесь? - крикнул парень.
   - Не волнуйтесь, Вася, - ответила я, - зашла проведать Каролину, Галя  ее
мне подарила.
   - Знаю, -  улыбнулся  юноша,  -  хорошая  животинка,  и,  похоже,  вы  ей
понравились!
   - А что там, за дверкой? - поинтересовалась я.
   - Там второй выход, на улицу, - пояснил конюх.
   Я прошла в глубь помещения и выглянула наружу. Перед глазами  расстилался
двор, а чуть вдалеке вторая конюшня.
   - Там тоже лошади? - полюбопытствовала я. - Такое же помещение?
   - Нет, - покачал головой Василий, - всего на  двух  жеребцов  рассчитано.
Алексей Михайлович с Галиной Васильевной там коней  Чванова  держат.  Знаете
Андрея Владимировича?
   Я кивнула.
   - Вот его лошадки.
   - А почему отдельно? Василий пожал плечами.
   - Их дело, хозяйское, так, значит, надо. Моя забота не вопросы  задавать,
а лошадей холить!
   Выпалив эту фразу, он вытащил из коробки какие-то большие розовые  пилюли
и начал раздавать их животным.
   Больше смотреть было  решительно  не  на  что,  и  я  пошла  в  дом,  где
незамедлительно была усажена Галкой за стол.
   Мы выпили чай, съели пирог с яблоками, поболтали о том  о  сем,  потом  я
попросила:
   - Галка, дай мне адрес Каюровых.
   - Пиши, - не удивилась Верещагина. - Подлеонтьевский переулок, 12.
   По этому адресу я прибыла к семи вечера, плохо соображая, зачем сюда еду.
Ясное дело, что в квартире никого нет, небось она опечатана...
   Но на двери не было бумажки с печатью.  Помедлив  секунду,  я  нажала  на
звонок. Не успела трель стихнуть, как изнутри донеслось:
   - Кто там?
   - Откройте, милиция, - быстро  нашлась  я.  Дверь  приоткрылась,  из  нее
выглянула девушка, даже девочка, по виду чуть старше Маши.
   - Вам кого? - спросила она, напряженно глядя в мое лицо.
   - А вы кто? - пошла я в атаку.
   - Домработница, - пролепетала девчонка, - Марийка, с Украины,  только  не
сомневайтесь, у меня и  регистрация  есть  и  прописка  временная...  Михаил
Юрьевич и Елена Сергеевна все по закону оформили.
   - Это хорошо, - осмелела я и нагло вошла в квартиру.
   Похоже,  несчастная  Марийка  до  паники  боится  милицию  и  не  слишком
разбирается  в  том,  что   можно,   а   что   нельзя   делать   сотрудникам
правоохранительных  органов.  Во  всяком  случае,  у  меня  домработница  не
спросила ни удостоверения, ни ордера на обыск. Да  она  скорей  всего  и  не
знала, что обыск проводят в присутствии понятых. Впрочем,  я  не  собиралась
рыться в чужих шкафах, честно говоря, не знала и сама, зачем пришла. У  меня
просто не было никаких идей. Если Лену убил не Михаил и  если  она  не  сама
попала под лошадь, следовательно,  ее  лишил  жизни  кто-то  третий,  скорей
всего, что несчастная была с ним знакома...
   - Где телефонная книжка хозяев? - сурово спросила я.
   Марийка сделалась ниже ростом:
   - Так унесли!
   - Кто?
   - Так ваши, вчера!
   - Можете назвать кого-то из друзей хозяев?
   - Так не знаю!
   - Как это не знаете?
   - А не ходил никто!
   - А родственники?
   Марийка долго и сосредоточенно чесала босую пятку о пол, потом выдавила:
   - Так у Михаила Юрьевича все померли, а  у  Елены  Сергеевна  и  не  было
никого.
   - Как не было, - хмыкнула я, - не в капусте же ее нашли!
   - Не, - протянула Марийка, - в детдоме!
   - Откуда ты знаешь? - удивилась я.
   - Щас, - крикнула она и убежала.
   Я осталась стоять  посреди  просторной,  роскошно  обставленной  комнаты.
Красиво, но немного мрачно. Темно-синие обои, такого же цвета шторы и ковер,
даже люстра была украшена висюльками синего колера. Издали казалось, что  из
потолка вниз свисает дерево,  увешанное  спелыми  сливами.  Скорей  всего  у
Каюровых не было никаких материальных проблем. Обстановка выглядела новой и,
вероятно, стоила немало денег.
   - Вот, - прокричала  слегка  запыхавшаяся  Мария  и  сунула  мне  в  руки
конверт, - вот, бачыте! Аккурат двадцатого сентября пришло!
   Я  вытащила  небольшой  листок  и  прочитала  не  слишком  четкие  буквы:
"Уважаемая Елена Сергеевна Артюхина! Детский дом ј  297  приглашает  вас  на
встречу  выпускников,  посвященную  50-летию  нашего   интерната.   Праздник
состоится 1 октября, в 12 часов дня по адресу: Большая  Наливковская  улица,
дом 7. Совет учеников".
   - Она  это  письмо  прочитала  и  засмеялась,  -  словоохотливо  поясняла
Марийка, - никуда, сказала, не пойду, станут денег просить, а мне им  давать
не хочется, там одни воры сидят!