было!

Забыв обо всех обидах, невестка понеслась наверх, пристраивать новых
жильцов.

Все-таки приятно заходить в ярко освещенную комнату, где на красиво
накрытом столе изумительно пахнет запеченная свинина. Тем более что на
улице разыгралась настоящая буря! Просто ураган. Штормовой ветер гнул в
разные стороны ветви ложкинских деревьев, фонарь над гаражом угрожающе
раскачивался. Собаки попрятались по теплым углам, кошки небось спят в
корзинке на кухне, а Хучик, должно быть, вновь греется у профессора на
коленях. Кстати, где Миша с Галей?

Парочка была обнаружена в кабинете. Оба были, как всегда, с отсутствующими
лицами и безумным взором. Около компьютера два стакана из-под китайской
лапши. Так, еще двое любителей несъедобных "супчиков". А в столовой, между
прочим, стынет изумительная свинина с грибами, любовно приготовленная
Катериной.

- Пойдемте ужинать, - велела я.

- Сейчас, - хором отозвались математики, накручивая стоящие дыбом пряди, -
вот только дорешаем...

- Ни за что, - сообщила я, - поешьте по-человечески, а потом разбирайтесь в
уравнениях.

Галя с Мишей нехотя побросали бумажки и двинулись в столовую.

Там уже азартно орудовала вилкой Манюня.

- Мусечка, - завопила она, - представляешь, получила "пять" по зачетной
контрольной! Эсмеральду чуть инфаркт не хватил, не поверила, что я сама
решала, и дала мне отдельное задание, а я его - бац, опять на "отлично".
Она чуть ручку не сгрызла от злобы. А все Миша, научил, как вычислять!

Математика дается Манюне нелегко, да еще учительница попалась
требовательная, резкая на язык и совершенно неласковая. Получить у нее
пятерку почти невозможно. Непонятно, почему ученики прозвали даму
Эсмеральдой. Машка продолжала ликовать.

- Мишенька, съешь мяса и картошечки не забудь. Да положи в чай варенье! Ты
ведь у нас еще поживешь? Ну не уезжай, пожалуйста.

Профессор задумчиво откусил кусок свинины.

- Когда-нибудь ремонт закончится, и отправлюсь в родные пенаты. Но, честно
говоря, жаль будет расставаться. Привык ко всем. Даже не знаю, как проживу
без Гали! Знаете, она потрясающий аналитик.

Женщина покраснела и уткнулась носом в зеленый горошек.

- А зачем вам расставаться? - заорала деликатная Маруся. - Поженитесь, и
дело с концом!

Галя закашлялась и принялась судорожно пить большими глотками томатный сок.
Миша уставился на Маню.

- Что ты сказала, детка?

- Да ничего особенного, - хихикнула Маня, - люди, знаете ли, иногда
женятся, вот вы почему один?

- Как-то не задумывался над подобным вопросом, - протянул профессор, роняя
вилку и машинально пытаясь есть свинину руками.

- Вот видишь! - удовлетворенно выдохнула дочь. - Во-первых, возьми другую
вилку, а во-вторых, подумай над моим предложением. Да поторопись, а то Галя
отдаст руку и сердце сопернику.

Верещагина вскочила и, пробормотав что-то невразумительное, вылетела из
столовой. Миша отложил вилку и поглядел ей вслед.

- Ну же, - поторопила Маня, - беги, догоняй и быстренько признавайся в
любви.

- Но я ее совсем не люблю, - принялся отбиваться мужчина, - не испытываю
страсти...

- Фу, - фыркнула Маня, - а раньше испытывали?..

Машка никак не могла решить - обращаться к Мише на "ты", как к ровеснику,
или признать его взрослым.

Я замерла, сейчас Мишка отчихвостит наглую девицу, но гость весьма мирно
ответил:

- В молодости когда-то увлекся одной красавицей, однако она предпочла
другого... Потом работа захватила, честно говоря, для меня главное -
исследования...

- Так вы чудесная пара, - не утихала "сваха", - Гале тоже ничего не нужно,
кроме математики. И она настоящая красавица, только полновата чуть-чуть, ну
да ничего, сядет на диету, похудеет...

- Не заметил как-то толщины, - пробормотал Миша,- просто редкий
математический талант для женщины, впрочем, не у всякого мужчины подобный
дар. Представляете, предложила в случае переменной функции...

- Так чего вы ждете? - вскрикнула Маня. - Хотите до смерти в одиночестве
прожить, а тут родственная душа...

- Действительно, - проворчал профессор, - следует признать резонность
замечаний.

Он встал и вышел в коридор.

- Ха, - подскочила Маня, - дело сделано. Главное теперь проследить, чтобы
до загса дошли, но тут уж я доведу их за руку. Вот ведь недотепа!

- По-моему, ты слишком торопишь события, - робко заметила я, пораженная
пылом, с которым Манюня занималась сватовством.

- Они же мямли, - вздохнула дочь, - целый день сидят рядом - и ничего. Хоть
бы поцеловались. Ну ладно, я заставлю, только боюсь, свадьбу придется нам
устраивать. Интересно, как лучше: в ресторане или дома? И потом, вот еще
проблема: венчаться им в церкви или нет?

- Не знаю, детка, если Миша с Галей надумают пожениться, этот вопрос решать
им.

Маня с жалостью взглянула на меня.

- Мусек, данные личности сами не способны ничего решить, кроме уравнений.
Пусть скажут спасибо, что у них есть я.

На этой фразе, ухватив четвертый пирожок, Манюня вылетела в коридор. Я
молча пила остывший чай. Девочка явно настроилась решить судьбу Миши.

ГЛАВА 17

Нижняя Масловка - улица с неприветливыми серыми и желтыми кирпичными домами
постройки примерно пятидесятых годов, заканчивалась тупиком и трамвайным
кругом. За спутанными рельсами, слева от бензоколонки и автосервиса
высилось странноватое здание с облупившейся штукатуркой.

У входа пустовал стул. Общежитие не охранял никто, а во дворе несколько
вьетнамцев, весело чирикая, загружали в "Газель" огромные клетчатые сумки,
набитые товаром. В воздухе плыл смрад. Я принюхалась. Ну надо же, ничего не
меняется, эти тоже жарят селедку.

В бытность студенткой частенько бегала к подружкам в общежитие. Все там
было хорошо, кроме вьетнамцев, постоянно толкавшихся со сковородками на
кухне. Ну как можно поедать горячие иваси?

Двери комнат первого этажа стояли открытыми. Я заглянула в одну из них.
Маленькое помещение битком набито детьми. Лишь только ребятки увидели меня,
гвалт стих. Тоненькая, похожая на вязальную спицу женщина улыбнулась и
прощебетала:

- Кроссовк хочешь? Не хочешь? Костюм "Adidas" берешь? Гляди носки. - И она
принялась потрошить огромную сумку. - Помада нужна? Нет? Бери, дешево
отдам.

- Нину Самохвалову знаешь? - прервала я коробейницу.

Та покачала головой.

- Первый этаж - Вьетнам, второй этаж - Вьетнам, третий - русский, ходи
туда.

Я полезла по грязной лестнице вверх. Вновь узкий коридор, но стоит тишина,
и комнаты закрыты. Долго не раздумывая, постучала в первую. Высунулась
девчонка и довольно сердито ответила:

- Вьетнамский рынок внизу.

- Ищу Нину Самохвалову.

Студентка помягчела.

- Просто надоело, целыми днями покупатели ходят, дети орут, вонища стоит, а
нам, между прочим, учиться надо. Представляете, какой жук наш ректор: сдал
часть общежития. Кто побогаче, давно по квартирам разбрелись, кстати, Нинка
тоже.

- Не знаете, где она?

Девушка ткнула пальцем в самый конец коридора.

- Идите в двадцать вторую, там Ира живет. У нее точно адресок есть.

Словоохотливая Ирочка тут же сообщила нужное и добавила;

- Пойдете к ней, напомните, что бизнес бизнесом, а учиться все равно надо.
Нина не сдала три контрольные, могут к сессии не допустить, хотя небось
откупится. Нинок у нас - богатенький Буратино, не то что мы, бедолаги.

- Где же работает Самохвалова?

Ирочка заинтересованно спросила:

- Сигарет не найдется? С утра не выходила.

Я протянула пачку "Голуаз", и меня впустили в комнату.

В квадратном помещении три кровати, тумбочки, шкаф и письменный стол. На
подоконнике пристроился электрический чайник и в беспорядке стоят банки с
кофе, какао и чаем.

Ирочка затянулась и сообщила:

- Нинка - пройда, а вам она зачем?

- Книгу взяла в библиотеке и не отдает.

Ира рассмеялась.

- Небось потеряла, да не стесняйтесь, требуйте денег, у нее баксов
немерено. Здорово устроилась, бешеные бабки загребает.

- Где же трудится?

- В турагентстве. Ее Верка пристроила.

- Кто?

Желание посплетничать об удачливой товарке просто раздирало простодушную
Ирочку, и девушка спросила:

- Вы не торопитесь?

- Ничуть.

- Давайте кофе выпьем, а то с утра реферат пишу, даже вниз не спускалась. Я
ведь не Самохвалова, никто зачет автоматом не поставит.

- А ей ставят?

Девчонка дернула плечиком.

- Еще как, по первому требованию.

- Почему?

Ирина аккуратно насыпала коричневые гранулы в пластиковые чашечки и
пробормотала:

- Да уж есть за что.

- Небось все отлично знает, - подначила я ее.

Девушка покраснела от злости.

- Знания тут совершенно ни при чем. Просто почти все преподаватели у Веры в
долгу.

- Деньги им дает?

Ирочка хлебнула отвратительный растворимый напиток и злобно прошипела:

- Дает, но другое.

- Что? - не отставала я, походя выкладывая на стол сто долларов. - Что дает
Вера?

- А вы, случаем, не из милиции? - опасливо осведомилась девица.

Я кивнула на зеленую бумажку.

- Вам менты когда-нибудь баксы предлагали?

- Да уж, - признала верность аргумента Ирочка, - они сами за стольник
удавятся. А Нинке не донесете, что я рассказала?

Ирина вздохнула и принялась самозабвенно выбалтывать чужие тайны.

Их институт еще несколько лет тому назад был всего лишь заштатным
техникумом с убогими преподавателями. Поступали туда все подряд - конкурса
никакого, впрочем, и образования не давали. Выпускали полуграмотных
бухгалтеров да никому не нужных специалистов, загадочно именовавшихся
"операторами машинного управления". Но вдруг положение вещей кардинально
изменилось. Ректором стал сорокалетний честолюбивый Андрей Кортнев. Через
полгода свежеиспеченный начальник выгнал почти всех прежних
преподавательниц с астматическим дыханием и бифокальными очками. На их
место пригласил молодых и рьяных, сплошь мужчин между тридцатью и сорока.
Изменился и профиль техникума, теперь он стал называться ни больше ни
меньше - академией.

Бухгалтерское дело осталось, но занимало в расписании скромные часы, его
потеснили в сетке занятий новые, модные предметы: рекламоведение,
социология, психология, основы менеджмента, английский язык.

Выпускники школ валом повалили в обновленное учебное заведение. Кортнев не
зря преподавал искусство рекламы. Пара статей в скандальных газетах,
несколько передач по радио, выступление в программе "Герой дня"... Спустя
год об академии не знал только слепоглухонемой инвалид.

Открылось, естественно, и платное отделение. Кстати, деньги там брали
вполне подъемные, и недостатка в желающих учиться не было.

Ирочка и Нинка поступали вместе. Обе золотые медалистки из малюсенького
городка со смешным названием Птичий. Скорее, как говорили раньше, это был
поселок городского типа. Школа одна, и девчонки соперничали с первого
класса. Ире лучше давались гуманитарные предметы, Нине - математика. Им бы
подружиться да помогать друг другу на контрольных, ан нет. Сидели в разных
углах класса и ревностно следили друг за другом. Самое смешное, что
девчонки были невероятно похожи во всем. Ирин папа возглавлял районное
управление милиции, Нинин - начальник лагеря для заключенных. Отцы
частенько пересекались по работе, дружили, ходили вместе в баню и на охоту.
Мамы тоже находили общие интересы. Ирочкина - стоматолог, Нинина -
гинеколог.

А вот дочери совершенно не хотели становиться подружками. Но судьба словно
сталкивала их все время лбами. Сначала одновременно влюбились в Олега
Колесникова и молча страдали, глядя, как он провожает до дома другую, затем
обе неожиданно стали сиротами. В мае прямо на работе от сердечного приступа
умерла мама Иры, спустя полгода попала под грузовик Нинина. Но и общее горе
не сблизило девушек. Поступать в институт они ехали в Москву порознь, хотя
отцы и посадили их в одно купе.

В столице потекла иная жизнь. Дома, в Птичьем они были представительницами
местной элиты принадлежали, так сказать, к золотой молодежи. Прекрасно
одетые, хорошо обеспеченные...

В Москве вдруг выяснилось, что на элиту они не тянут. Трикотажные
костюмчики, купленные у коробейников, здесь носила беднота, денег,
присылаемых заботливыми папами, едва хватало на неделю Москвички с платного
отделения щеголяли в черненьких обтягивающих брючках и простеньких маечках
с надписью "Naf-Naf". Ирочка заглянула в магазин с одноименным названием и
лишилась дара речи - непрезентабельная футболочка стоила около четырех
тысяч. На дискотеках они частенько стояли в сторонке, мальчишки
предпочитали иметь дело с ухоженными столичными штучками.

Но на втором курсе жизнь Нины разительно переменилась. На лето девушка не
поехала домой, сообщив друзьям и знакомым, что остается на практику.
Ирочка, вернувшаяся под родительское крыло, хмыкнула, но не выдала врунью.
Зато в сентябре ее поджидал удар.

Первого числа Нинка заявилась на занятия в роскошных джинсах "Труссарди" и
красненькой кофточке "Naf-Naf". Небрежно помахивая роскошной кожаной
сумкой, села возле местной королевы красоты Алисы Комаровой. Алиска, раньше
старательно не замечавшая провинциалок, принялась болтать с Ниной. Ирочка
молча сидела в соседнем ряду, исходя банальной черной завистью.

Накануне Нового года ненавистная Нинка подкатила к институту на новеньких
"Жигулях" и, громко хлопнув дверцей, понеслась на занятия. В общежитии она
давным-давно не жила - снимала квартиру. Вот это был удар! Ирочка еле
справилась с собой. Первое желание - продырявить шилом покрышки - подавила
на корню.

Потом ей пришлось испытать самое сильное унижение. В общежитии собрались
праздновать Новый год. Ира поджидала перевод от папы, но даже двадцать
девятого декабря помощь не поступила. Пришлось скрепя сердце обращаться к
богатой подруге.

Ниночка молча расстегнула красивый портмоне, вытащила толстую пачку баксов
и, протягивая Ирочке стодолларовую купюру, высокомерно спросила:

- Хватит на первое время?

Бесконечно униженная, Ирочка принялась лепетать о скором возврате долга, но
бывшая одноклассница отмахнулась:

- Ерунда, не буду же я подруге ничтожный долг записывать. Ты бы, Иришка,
поискала работу, на стипуху не проживешь, а отец не может теперь много
присылать. Мой все время жалуется, вроде зарплату не выплачивают, с огорода
живет.

Ира проглотила нравоучение. Она давно пыталась найти приработок, но без
толку. Испробовала почти все - торговала биг-маками в ресторане
"Макдоналдс", носилась курьером от "Билайна", разнося клиентам счета;
сидела с детьми... Но полученных денег едва-едва хватало на скромные обеды.

- А где зарабатывает Нина? - поинтересовалась я.

- Черт ее знает, числится в турагентстве, но, скажите, разве честно можно
такие суммы заработать? - в сердцах выкрикнула Ира. - У них с Веркой все
время какие-то делишки, шушукаются по углам.

- Кто это?

- Вера Ивановна Никитина, заведующая учебной частью. Нинка и сессию теперь
сдает не как все, а заранее, и на занятия почти не ходит, - злобно
констатировала добрая подруга, - небось приплачивает педагогам. У нас Вера
Ивановна обладает безграничной властью!

Взяв адресок удачливой Нины, я в глубокой задумчивости пошла вниз. Вера
Ивановна Никитина! Уж не сестра ли Алексея Ивановича, чей труп уютненько
устроился в багажнике моего "Вольво", и не она ли приезжала к Прохору в
брошенную деревню? Ну и куда идти сначала - к Ниночке?

Девушка, очевидно, не стеснялась в расходах потому что снимала квартирку не
где-нибудь, а на улице Черняховского, в доме, сплошь заселенном писателями
и членами их семей. Естественно, дверь подъезда украшал домофон, впрочем,
весьма допотопного вида. Повертев железные ручки, не добилась ответа.

Из восемьдесят третьей не донеслось ни звука. На протяжные гудки высунулась
старуха-лифтерша.

- Кого надо?

- Нину Самохвалову.

Старушка подобрела.

- Нинуля вернется только завтра, домой поехала погостить. Вот, ключик
оставила, кошку кормить, Милада Львовна велела присматривать.

- Кто? - не поняла я.

Старушка пригласила меня в темноватый, но теплый чистый подъезд и
моментально вывалила всю информацию.

На пятом этаже, в восемьдесят третьей всю жизнь проживал прозаик Аркадьев с
женой. Сам хозяин давно скончался, а вдова два года как переехала жить к
дочери в соседний дом. Свои апартаменты сдала племяннице, очень милой
девушке Нине.

- Такая красавица, - тарахтела старушка, - умница. Всегда вежливо
здоровается: "Доброе утро, Катерина Андреевна". Чаем угощает, конфетами.

Милада Львовна оставила в квартире кошку. У ее дочери аллергия на кошачью
шерсть. Ниночка кормит животину. Если уезжает куда, оставляет ключи бабе
Кате, чтобы киска не померла с голоду.

- И часто она отсутствует?

- Так ведь работа у ней такая!

- Какая?

- А вы кто ей будете? - неожиданно проявила бдительность бабуся.

Но у меня уже готов ответ.

- Разрешите представиться - Любовь Павловна, служу в институте, вот
прислали узнать, отчего Нина занятия пропускает.

- Тяжело-то как бедняжке - и учись, и работай, - вздохнула Катерина
Андреевна, - на стипендию теперь не прожить, впрочем, и на пенсию тоже, вот
и сижу тут, у дверей, на старости лет.

Правильно поняв намек, я подала консьержке сто рублей. Та моментально
спрятала бумажку и заявила:

- Не ругайте девку, благородное дело делает!

- Да где ж она трудится?

- В обществе инвалидов. Ухаживает за безногими, безрукими, иногда даже
домой ей их привозят. Знаете, Ниночка объясняла так - вызывают человека в
Москву на операцию, а жить негде и сопроводить некому. Родственники ей
платят, и Нинуля встречает больного, отвозит в больницу, ухаживает за
ним... Очень, очень благородный труд и оплачивается хорошо. Тут у нее
неделю назад машина сломалась, а надо забирать женщину, попросила Юрку -
дворника, так дала мужику полтыщи. Он на радостях потом три дня пил.

Провожаемая бесконечной старушечьей болтовней, я вышла во двор и пошла
искать дворника. В голове бились мысли. Если Ниночка официально работает
патронажной сестрой, то денег у нее просто не может быть. Получают
медицинские работники копейки. Значит, занимается частным бизнесом, многие
родственники готовы платить, чтобы самим не возиться с больными, тем более
если нужно перевозить их из одного города в другой. Но неужели за это дают
такие бешеные деньги, что можно снимать квартиру в престижном районе,
великолепно одеваться и считать сто долларов копейками?

Дворник отыскался за небольшой дверкой с надписью "мусоросборник". Мужик
стоял возле груды объедков и грустно рассматривал пустую бутылку изпод
виски "Белая лошадь". Увидев меня, пьяница хмыкнул и проникновенно сообщил:

- Видала, чего за воротник льют?! Хоть бы разнедопитую вышвырнули,
попробовать охота.

- Вам не понравится, - утешила я его.

- Откуда знаешь? - обиделся Юра; - Может, и полюбил бы виску, да средств
нет на такие выпивоны...

Я усмехнулась. Году примерно в восемьдесят седьмом, в самый разгар неравной
борьбы Михаила Сергеевича Горбачева с алкоголем, зашла в продмаг на улице
Кирова. Девственно пустые прилавки и невесть откуда взявшаяся бутылка
ликера "Бенедиктин" ядовито-зеленого, абсолютно не пищевого цвета. Такое
страшно ко рту поднести, но двое работяг глядели на "Бенедиктин" с
вожделением. Пересчитав имеющуюся наличность, купили ликер и, не долго
думая, скрутили в уголке бутылочке голову. Один опасливо понюхал и спросил:

- Как думаешь, пить можно?

Второй, более бойкий и решительный, резюмировал:

- Выпить можно все, что течет, - сунул приятелю емкость, - ну, давай,
начинай.

Первый осторожно глотнул и прислушался, как жидкость сползает по пищеводу.

- Ну, - поторопил другой, - рассказывай, как?

- Ничего, - пробормотал, переводя дух, мужик, - склизко очень.

По-моему, лучше о "Бенедиктине" и не сказать. Дворник элегически глянул на
меня.

- Надо чего? Ложки в мусоропровод побросала? Хотя вроде не из наших!

- Нет, поговорить хочу.

- И о чем балакать станем? - оживился Юрка.

- Нину из восемьдесят третьей знаешь?

- А как же! Самостоятельная девица, красивая и при деньгах.