отом, от любви до ненависти один шаг. Мои  расчеты  строились
на том, что Лика и Лев Николаевич были  в  близких  отношениях,  которые
почему-то постарались от всех скрыть. Может,  они  состояли  в  любовной
связи; у Льва Николаевича имелась жена, у Лики очередной супруг,  вот  и
встречались тайком. Может, Воротников до сих пор  любит  ее  и  по  этой
причине отказывался жениться на Насте. А та придумала, как избавиться от
соперницы. Настя была девушкой с буйной фантазией...
   Но все мои расчеты рухнули. Лика даже не была знакома с  профессором!
Тупик!
   - Спасибо тебе, - пробормотала Лика.
   - Перестань, - пробормотала я, -  пока  не  за  что.  Тычусь,  словно
слепой котенок, в разные стороны без особого толка.
   - Очень даже есть за что, - прошелестела Лика, - хотя бы за  передачу
с продуктами.
   Внезапно меня осенило.
   - Лика!!! Кто прислал тебе посылку с конфетами "Птичье молоко"?
   Подруга молчала, потом на ее лице появилось искреннее изумление:
   - Так ты!
   - Кто?
   - Ты, Даша Васильева.
   - Я? С ума сойти! Ты в этом уверена?
   Лика нахмурилась:
   - Конечно, наверное, я кажусь тебе психопаткой!  Именно  ты,  большое
спасибо, очень  хорошая  была  посылка:  тушенка,  мыло  и  мои  любимые
конфеты.
   - Почему ты решила, что это от меня?
   - Издеваешься, да?
   - Нет, ответь, пожалуйста.
   - Ну, на посылке  стоял  твой  обратный  адрес,  и  записочка  внутри
лежала: "Кушай, целую, Даша".
   - Очень уж  я  короткое  письмо  написала,  тебе  это  не  показалось
странным?
   - Так нельзя в передачу для заключенных никакие послания  вкладывать,
- спокойно возразила Лика, - большое письмо бы выбросили.
   - Неужели ты не поняла, что это не мой почерк?
   - Так ее не ты посылала?
   - Нет.
   - А кто?
   - Пока не знаю. Тебя почерк не смутил?
   - Нет.
   - Почему?
   Лика шумно вздохнула.
   - Дашка, когда я в последний раз видела, как ты пишешь?
   - Ну, - засомневалась я, - письмами  мы  не  обменивались,  записками
тоже...  Наверное,  в  институте,  ты  у  меня  постоянно  конспекты  по
французской литературе перекатывала!
   - Вот-вот, столько лет прошло! Да и почерк ни при  чем  -  малява  на
принтере была отпечатана.
   Абсолютно спокойно произнесенное ею слово "малява"  ворвалось  в  мою
голову и взорвалось  там  словно  ракета.  Господи,  Лика  уже  начинает
разговаривать, как завзятая уголовница, еще немного, и  она  сольется  с
миром, расположенным по ту сторону решетки.
   Я  прислонилась  лбом  к  грязному  стеклу  и,  еле  ворочая  языком,
спросила:
   - Квитанция цела?
   - На что?
   - На посылку, конечно!
   - Нет.
   - Как же ты ее получила?
   - В колонии выдали, а как они на почте отправления забирают,  понятия
не имею, - обескураженно сказала Лика.
   Но  я  решила  так  просто  не  сдаваться,  утопающий  хватается   за
соломинку, а мне предстояло уцепиться за паутинку.
   - Номер отделения связи помнишь?
   - Какого?
   - Откуда отправили ящик. Ты на упаковку смотрела?
   - Да.
   - Там должен был стоять штемпель и обратный адрес.
   - Адрес видела.
   - Помнишь его?
   - Ага.
   - Говори.
   - Ну.., индекс забыла.
   - Плевать, давай без него.
   -  Московская  область,  почтовое  отделение  "Рогозине",  коттеджный
поселок "Ложкино", участок 107, Дарье Васильевой, - выпалила Лика.
   Вся кровь бросилась мне в голову.
   - А штемпель? На нем что стояло?
   - Мне и в голову не пришло его разглядывать, - резонно сказала Лика.
   Я постаралась не расплакаться. Все, полный аут.

Глава 31

   На улице  шел  дождь.  Я  вдохнула  полной  грудью  свежий  воздух  и
поплелась к одиноко стоящему на парковке "Пежо".  Настроение  было  гаже
некуда.  Пытаясь  справиться  со  слезами,  я  влезла  в  машину  и   не
удержалась.
   По щекам потекли соленые капли, из груди  вырвались  всхлипывания.  Я
дура, идиотка, не способная помочь Лике. Сейчас ей добавят срок,  и  она
вообще никогда не выйдет на волю.
   В окно постучали. Я открыла дверцу и увидела тетку с тетрадкой.
   - Чего ревешь? - спросила она.
   Я хотела было ответить: "Отстань", - но только сильнее заплакала.
   - Ну-ну, - баба начала гладить  меня  по  голове,  -  успокойся,  все
хорошо будет.
   Она влезла в машину и сунула мне сигаретку.
   - Ну-ко покури, перемелется, и мука будет.
   - Нет, - качала я головой, окончательно проваливаясь  в  истерику,  -
все плохо, все очень плохо.
   И тут, как всегда, в самый неподходящий момент ожил мобильный.
   - Трубку-то возьми, - сказала тетка.
   Я шмыгнула носом и прошептала:
   - Ответь за меня.
   - Алло, - затараторила баба, - не,  не  Даша,  знакомая  ее.  Не,  не
может, плачет она! Где, где, у СИЗО женского! Прям слезами изошлась!
   - Кто звонил? - сквозь рыдания спросила я.
   - Мужик какой-то, - ответила  тетка,  -  на,  водички  попей.  Да  не
убивайся так, обойдется.
   Она еще пару минут посидела возле  меня,  потом  ушла.  Я  попыталась
привести нервы в порядок. Хороших людей на свете больше, чем плохих.  Не
верите? Попробуйте зарыдать на улице и убедитесь в этом. Эх, жаль, что у
меня нет с собой "Новопассита", что-то никак не могу успокоиться.
   Внезапно дверь со стороны  пассажирского  места  распахнулась,  и  на
сиденье с кряхтеньем втиснулся Дегтярев.
   - Чего случилось? - отдуваясь, спросил он.
   - Ты как сюда попал? - изумилась я.
   - Просто приехал, - ответил Александр Михайлович.
   - Зачем?
   - Почему рыдаешь?
   - Откуда ты узнал?
   - Неважно. Что случилось?
   - Так это ты сейчас звонил? - осенило меня.
   - Ага.
   - Ты из-за меня бросил свою работу и примчался к СИЗО?
   - Ерунда, - пробормотал полковник, - ничем особым я не занимался.
   Но я уже вновь залилась слезами. Какой  он  хороший,  добрый,  милый,
заботливый.
   - Может, у тебя климакс? - ляпнул  в  упор  Дегтярев.  -  В  истерики
постоянно впадаешь.
   - С ума сошел! Да я молодая женщина, мне еще и...
   - ., семидесяти нет, - улыбнулся полковник.
   Но потом он увидел мое расстроенное лицо  и,  обняв  меня  за  плечи,
пробасил:
   - Ладно, я глупо пошутил. Что стряслось?
   Я уткнулась в его плечо, вдохнула знакомый запах одеколона.
   - Ужас!
   - Говори.
   - Все равно не поможешь!
   Дегтярев погладил меня по голове:
   - Давай выбалтывай тайны, сейчас папа проблемы ногами распинает.
   Внезапно  мне  стало  легко  и  спокойно.  Да,  надо  рассказать  все
полковнику, может, потом я и пожалею  о  своем  спонтанном  решении,  но
Дегтярев единственный человек,  который  может  облегчить  участь  Лики.
Может, он пошепчется кое с кем, и ей сделают какие-нибудь поблажки.
   Продолжая рыдать, я начала рассказ:
   - Лика - невинная жертва...
   Когда поток сведений, изливавшихся из меня, иссяк, Дегтярев  не  стал
ругаться. Обычно, узнав, что  я  влезла  в  какое-нибудь  расследование,
Александр  Михайлович  багровел  и  начинал  орать:  "Вечно  под  ногами
мельтешишь!"
   Но сегодня он только тихо сказал:
   - Горбатого могила исправит. Поехали.
   - Куда? - испугалась я.
   - Вообще говоря, я звонил, чтобы отправиться с  тобой  в  магазин,  -
признался полковник, - у Зайки скоро день рождения, присмотрел  ей  одну
штучку, но без консультации с тобой брать не хотел.
   Я вытаращила глаза. Полковник продолжает меня удивлять. Во-первых, он
терпеть не может  магазины,  во-вторых,  всегда  забывает  про  семейные
праздники, впрочем, и о своем дне рождения тоже не помнит.
   - Может, успеем еще? - вздохнул Дегтярев.
   - Куда? - спросила я.
   - В "Космос-золото", - объяснил Александр Михайлович, - колечко Ольге
приглядел,  такое  симпатичное,  с  зеленым  камушком,   женщины   любят
побрякушки.
   - Не все, - отрезала я.
   - Нет, все,  -  засмеялся  полковник,  -  просто  у  большинства  нет
возможности приобрести себе украшения, вот и говорят, что  равнодушны  к
бриллиантам и изумрудам. Но уж поверь мне, это  не  так.  Давай,  заводи
мотор.
   - Ты поможешь Лике? - спросила я.
   Полковник уставился в окно.
   - Эй, - дернула я его за плечо, - так как?
   Дегтярев молчал.
   - Ну? - нервничала я. - Чего дар речи потерял?
   - Пока не могу обещать, - ответил приятель.
   Вся кровь бросилась мне в  голову.  Я  уцепила  полковника  за  рукав
куртки и принялась трясти его, как пакет с густым кефиром.
   - Ты.., ты.., ты.., старый, злой кабан!
   - Я? - опешил Дегтярев. - Я? Кабан?
   - Старый и злой! - вылетело из моего рта. - Старый и злой!
   - Почему? - неожиданно поинтересовался приятель. - Ладно, согласен, я
уже не молод, но злобным никогда не был! Успокойся, выпей воды.
   Но я упала лбом на баранку и стала плакать.
   Дегтярев сначала пытался влить  в  меня  минералку,  потом,  потерпев
неудачу, зачем-то схватил за шею и пробормотал:
   - Да у тебя температура, все тридцать восемь, не меньше!
   Внезапно  я  поняла,  как  мне  плохо.  Голова  раскалывается,   ноги
отчего-то дрожат, перед глазами прыгают  черные  мушки.  Последнее,  что
помню, это то, как Александр Михайлович, отодвинув  водительское  кресло
до упора назад, восклицает:
   - Ну французы! Лягушатники тощие! Сделали машину! Солидному  человеку
за руль не сесть.
   Потом перед глазами возникла темнота,  стало  холодно,  затем  кто-то
ударил меня по голове поленом, вспыхнул яркий свет, раздался  шум,  и..,
все ощущения исчезли.
   В кровати я провалялась три недели, так сильно я никогда до этого  не
болела. Сначала десять дней держалась  высоченная  температура,  и  я  в
основном спала, отказываясь от еды и питья, потом стало чуть  легче,  но
не успела я сесть в кровати, как приключилась новая  напасть,  -  начали
болеть уши, да так сильно, что  пришлось  вновь  заползать  под  одеяло.
После  стихийно  возникшего  отита  прихватило  сердце,  затем  заболели
ноги...
   - Теперь, - вздохнула Оксанка,  -  пока  по  всем  слабым  точкам  не
"позвонит", не остановится! Такая зараза прилипчивая. Ты почему прививку
от гриппа не сделала?
   Я натянула одеяло на  голову.  Какая  теперь  разница,  почему  я  не
сходила на укол! Никогда ведь не болею, и на тебе,  получила  по  полной
программе.
   Домашние изо всех сил  старались  радовать  меня.  Моя  спальня  была
завалена горами детективов, которые самоотверженно скупала Зайка.
   Маруська притаскивала в комнату  всяческие  деликатесы.  Ирка  меняла
каждый день постельное белье, Катерина без конца делала молочное желе  и
варила креветки. И если до моей болезни все кричали при  виде  пакета  с
морскими обитателями: "Фу, опять рыбой вонять  станет",  то  сейчас  мне
заботливо подносили тарелочку и присюсюкивали:
   - Ну, съешь креветочку, вон какая жирненькая, сладенькая!
   Гриша безостановочно колол мне грецкие орехи, Кеша приволок откуда-то
все кассеты  с  "Ментами",  "Убойной  силой"  и  "Эркюлем  Пуаро",  даже
садовник Иван, решив проявить заботу, установил в моей спальне горшок  с
каким-то  отвратительным  фикусом,  больше  похожим   на   пластмассовое
изделие, чем на живое растение.
   И только Дегтярев не показывался. В какой-то момент мне стало обидно.
Вот, значит, как!
   Я умираю, а полковник и ухом не ведет. Интересно, он  придет  на  мои
похороны?
   Но всему, даже неприятному, приходит конец. Болячки покинули меня так
же внезапно, как и  появились.  В  одно  утро  я  проснулась  совершенно
здоровой, вылезла из-под одеяла, натянула джинсы и попыталась спуститься
вниз.
   Но ноги дрожали и  разъезжались  в  разные  стороны,  а  штанишки  из
корабельной  парусины,  до  болезни  туго  сидевшие  на  бедрах,  сейчас
болтались на мне так, словно я одолжила брюки у Дегтярева.
   Не успела последняя мысль пронестись в голове, как с порога  раздался
голос полковника:
   - Думается, ты рано вскочила!
   Я резко повернулась, чуть не упала, уцепилась за  комодик  и  сердито
сказала:
   - Ты про меня забыл! Бросил умирать в одиночестве, ни разу не пришел!
   - Вовсе нет, - ответил Александр Михайлович, -  просто  я  очень  был
занят по работе.
   - А-а-а, - протянула я, - ясненько.., служба, конечно, дело важное.
   Но полковник не обратил никакого внимания на мой обиженный тон.
   - Ты вроде любишь сюрпризы? - прищурился он.
   - Только хорошие, - поспешила сказать я,  -  приятные  неожиданности.
Сообщение о том, что у нас пожар, меня не обрадует.
   - Тогда смотри, - велел приятель и отошел в сторону.
   Я уставилась в открытый дверной проем.
   Послышался шорох, потом цокот каблучков, и в комнату  вошла...  Лика,
похудевшая, очень коротко стриженная, в элегантном брючном костюме.
   Я вытянула вперед руки, хотела заорать:
   "Ликуська!" - но изо рта вырвалось шипение, а потом комод  неожиданно
прыгнул мне на лицо.

Глава 32

   - Ты идиот, - донеслось из темноты, - совсем офигевший кретин!
   - Кто ж знал, что она в обморок упадет, - загудел Дегтярев, - я думал
ее обрадовать.
   - Стресс может убить, - заявила Оксана, - без разницы  какой  он:  от
радости или от горя.
   Я открыла глаза. Так, опять лежу в кровати,  а  вокруг  топчутся  все
домашние.
   - Лика! - прошептала я. - Тебя надолго отпустили?
   - Навсегда! - заорала подруга. - Дегтярев помог.
   - Вовсе  нет,  -  замахал  руками  полковник,  -  тут  Дарья  здорово
поработала.
   - Собаке собачья жизнь, - торжественно заявила Лика.
   - Ты про меня? - удивилась я.
   - Нет, про Воротникова!
   - Так это он?
   - Да!!!
   - Ничего не понимаю, - засуетилась Маня, - дядя Саша, расскажи.
   - Ну, - замялся полковник, - оно, конечно, но, может, лучше дать Даше
выспаться.
   - Нет, - заверещала я, -  хватит,  почти  месяц  проспала.  Садись  в
кресло и начинай.
   Дегтярев колебался.
   - Давай, - поторопила его я, -  а  то  мне  опять  плохо  станет,  от
любопытства.
   Полковник сел, домашние мигом разместились вокруг него.
   - Собственно говоря, - произнес полковник, глядя на меня, - ты узнала
почти все.
   Лев Николаевич Воротников, уважаемый человек,  талантливый  ученый  и
удачливый бизнесмен, решил жестоко отомстить Лике. План он  разрабатывал
давно, ему хотелось причинить женщине резкую боль, чтобы  Лика  получила
по полной программе. Сначала он просто подумывал  нанять  киллера,  дабы
пристрелить ненавистную бабу, но потом, поразмыслив, понял:  ее  следует
оставить в живых, порой это хуже, чем умереть. Но влачить  существование
Лика должна в тюрьме или на зоне, в отвратительных условиях,  когда  все
окружающие, посчитав ее убийцей, отвернутся от нее.
   И тут Лев Николаевич узнает о ее предстоящей свадьбе,  в  его  голове
рождается дьявольский план. В лаборатории Воротникова работает абсолютно
беспринципная девица Настя, мечтающая стать женой  профессора.  Вряд  ли
Анастасия  любит  Льва  Николаевича.   Девушка   просто   хочет   удачно
пристроиться, ей надоело безденежье и жизнь в убогой  коммуналке.  Настя
очень хороша собой, Воротников вдовец, у них начинается  роман.  Правда,
Лев Николаевич и не собирался предлагать ей руку и сердце.
   Профессор ходок, ловелас, большой любитель женского пола, он не хочет
связывать свою судьбу ни  с  кем,  даже  с  такой  красавицей,  как  его
лаборантка.
   Но потом он решает извести Лику и понимает, что  Настя  тот  человек,
которого  можно  использовать   в   данной   ситуации.   Она   абсолютно
беспринципна и за деньги готова на все. Профессор спокойно обещает ей:
   - Естественно, я женюсь на тебе, любимая.
   И Настя начинает действовать. Сценарий разработан в деталях.
   Настя прибывает в качестве гостя на свадьбу к Лике и угощает  Евгения
конфетами со  "Львином".  Лекарство  срабатывает  мгновенно,  и  Евгений
теряет рассудок.
   На следующий день он, по наущению Насти, звонит Лике и назначает  той
встречу на набережной.  Наивная  новобрачная  считает,  что  мужу  стало
стыдно, он хочет попросить прощения, и мчится на свидание. На  самом  же
деле Евгений не понимает, зачем позвал  ставшую  ему  крайне  неприятной
бабу... "Львин" в придачу ко всем своим свойствам еще обладает качеством
подавлять волю того, кто принял лекарство.
   За фазой озлобления следует стадия покорности, даже апатии, тут важно
правильно рассчитать дозу, но Лев Николаевич великолепный специалист,  а
Настя без конца угощает Евгения "конфетами".
   Лика  приезжает  к  метро  "Спортивная",  Ася  всовывает  ей  в  руку
бесплатную бутылочку кока-колы. Расчет прост: жара, душное метро, а  тут
холодный напиток. Кстати, основной проблемой для преступников было - как
подсунуть Лике лекарство. Но  тут  Асе  предлагают  подработать,  торгуя
газировкой, и выход найден. Кстати, Ася была не в  курсе  происходящего.
Настя просто сказала ей:
   - Надо одну бабу наказать, бывшую  любовницу  моего  профессора!  Сто
баксов! Поможешь?
   Ася обрадовалась. Дело  ерундовое,  и  такие  отличные  деньги.  Лику
опаивают  отравой  и  увозят  домой.  Лев  Николаевич  дает   Насте   на
организацию дела две тысячи долларов, велит купить по объявлению дешевые
"Жигули", нанять шофера...
   Но Настя берет без спроса "Мерседес" Малики Юсуповны.  Хитрая  девица
великолепно знает, что художница никогда не выходит во время  работы  из
дома, и еще ей известно, что ГИБДД  не  станет  тормозить  для  проверки
документов машину с номером, на котором красуются  три  буквы  О.  Потом
Настя привлекает к делу Диму Кулака, абсолютно тупого  парня,  любовника
Аси, платит ему не слишком большую сумму,  а  остальные  доллары  кладет
себе в карман. Льву Николаевичу она  врет,  что  приобрела  "Жигули",  а
потом утопила их...
   - Настя очень рисковая, - покачала я головой.
   - Вовсе нет, - ответил Дегтярев.
   - А вдруг, приехав назад, девушка бы увидела, что место  на  парковке
занято? - возразила я. - Малика сразу бы догадалась,  что  "мере"  гулял
без хозяйки.
   - Понимаешь, - ответил полковник, - там  стоит  такая  раскладушка  с
объявлением "Очень просим под окнами машины не оставлять, здесь ясли, вы
мешаете малышам спать". Люди не занимают  этого  места,  нагличает  одна
Малика Юсуповна, ей наплевать на детей.
   Дальше дело катится как по маслу. Еще один расход  -  покупка  самого
дешевого аппарата сотовой связи для Аси. Поскольку  Лику  увозят  домой,
Настя надевает ее сарафан, забинтовывает ногу,  чтобы  скрыть  приметное
тату, и мчится на свидание.
   - Зачем ей сарафан?
   - Яркий наряд, - пожал плечами Дегтярев, - очень приметный, Лика  его
обожает и часто носит. А  Настя  собиралась  часа  через  полтора  после
убийства позвонить  в  милицию  и  сообщить,  что  стала  свидетельницей
преступления, видела, как баба сбросила в воду мужика.
   Причем она собиралась назвать все данные Лики, якобы узнала ее.
   Настя подошла к Евгению, тот под действием лекарства уже  забыл,  что
ждет не Настю, а Лику... Дальнейшее известно. Евгений оказался в реке...
   - Но почему они решили сбросить его в воду? - спросила я.
   Полковник пожимает плечами:
   - Почему нет?  Евгений  под  действием  лекарства  не  может  оказать
сопротивления. Он не ждет от Насти ничего плохого и, когда та,  указывая
рукой на воду, говорит: "Ой, смотри, что  там  плывет,  похоже,  сумка",
спокойно перегибается через парапет.  Насте  остается  только  чуть-чуть
помочь ему. К тому же она узнала, что Евгений не умеет плавать.  Да  еще
она собиралась сообщить в милицию о произошедшем анонимно. Якобы шла  по
набережной и увидела Лику, запомнила ее платье  и  теперь  обращается  в
органы.
   Но тут случайно подвернулся дедушка с биноклем.
   Настя, совершив преступление, сгоняла домой к Лике, надела на  спящую
женщину сарафан и понеслась назад. Она хотела  позвонить  в  милицию  из
телефонной будки, стоящей  возле  жилого  дома  на  набережной,  ей  это
казалось логично. Но, когда девушка вновь явилась на место преступления,
там уже вовсю работала бригада, а старичок громким  голосом  рассказывал
об увиденном.
   Страшно обрадованная Настя убегает, а сотрудникам  МВД  хватает  пары
часов, чтобы размотать дело. Оно  кажется