Вы банкрот?
   Ильичев поперхнулся и замахал руками:
   - Господь с вами! Дело в другом.
   - В чем же?
   Он замялся:
   - Дарья Ивановна, мы с  вами  знакомы  не  первый  год,  и  смею  вас
заверить,  второго   такого   клиента   у   нас   нет:   неконфликтного,
некапризного...
   - Можете не продолжать,  сама  знаю,  что  я  замечательная  во  всех
отношениях особа.
   - Бога  ради,  простите,  если  совершаю  бестактность,  -  продолжал
выписывать кренделя Ильичев, - в общем...
   Он щелкнул рычажком. Один из телевизоров, стоящих у стены, ожил,  его
экран замерцал голубым светом, потом возникло изображение комнаты.
   - Узнаете? - спросил Ильичев.
   Я кивнула:
   - Конечно, это ваша VIP-гостиная, я всегда там ожидаю большую сумму.
   - Да не  про  помещение  речь,  -  внезапно  потерял  свою  приторную
вежливость управляющий, - на кресло поглядите, то, которое в углу!
   Я всмотрелась в экран и постаралась сохранить спокойствие.
   - Машка! Там сидит моя дочь!
   - Вот, - утирая пот  со  лба  безукоризненно  белым  платком,  сказал
Ильичев, - поэтому я и позвонил.
   Я слушала его рассказ, чувствуя, как меня охватывает тревога.
   Часа полтора назад в банк явилась Маруська и попросила ни  больше  ни
меньше как.., двести тысяч долларов. Девочку  здесь  отлично  знали,  ее
карточка в полном порядке, но служащий, увидев запрос, насторожился.  До
сих пор Маруська снимала не более пятисот "американских рублей".
   С вежливой улыбкой клерк сказал:
   - Прошу вас подняться в VIP-гостиную и подождать, пока подготовят эту
сумму.
   Манюня не удивилась, мы не раз с  ней  вместе  лакомились  пирожными,
которые тут подают особо дорогим в прямом и переносном смысле  клиентам.
Поэтому  она  спокойно  прошла  в  помещение  и  сейчас,   если   верить
изображению на экране, лопает корзиночку со взбитыми сливками.
   Управляющий же, узнав о гигантской сумме, счел необходимым  поставить
меня в известность.
   - Извините, если я совершил бестактность, - оправдывался  он,  -  но,
сами понимаете...
   Я быстренько сгребла в кучу остатки  ума  и  сообразительности.  Так,
пусть уж лучше Ильичев считает меня дурой, чем Манюню воровкой.
   Изогнув бровь, я уставилась на управляющего.
   - Хотите сказать, что наш счет иссяк?
   - Нет, - растерянно ответил Андрон Георгиевич.
   - Тогда почему не даете деньги?
   Ильичев окончательно растерялся:
   - Но.., такая сумма.., ребенок...
   - Маша - взрослая девушка, остальные члены семьи  заняты,  вот  ее  и
отправили в банк.
   - Взять двести тысяч?!
   - Подумаешь, -  я  старательно  изображала  "новую  русскую",  -  эка
невидаль! Просто удивительно, что вы оторвали меня от важных  дел  из-за
такой чепухи!
   Андрон Георгиевич сменил цвет лица с красного на  зеленый.  Я  решила
закрепить успех и заявила:
   - Конечно, замечательно, что вы проявляете бдительность, но, ей-богу,
не стоило заставлять меня нестись через всю Москву.
   - Значит, выдать деньги?
   - Естественно, - дернула я плечом, - как же иначе? Они нам нужны!
   Оставив шумно дышащего Ильичева в кабинете, я спустилась  в  основной
зал и дождалась, когда из маленькой двери, расположенной у лифта,  вышла
Манюня. В руках она держала небольшой  черный  чемоданчик.  Банк  выдает
такие в качестве подарка клиентам, которые  снимают  нехилые  суммы.  За
Маруськой шли два охранника и сам Ильичев.
   Увидев меня, Машка притормозила. Я недовольно протянула:
   - Ну ты и долго! Сколько ждать можно!
   - Извините, - забормотал Андрон Георгиевич, - пока пересчитали...
   - Вы делаете это вручную? - схамила я. -  Хотите,  купим  в  качестве
спонсорской помощи пару машинок для пересчета банкнот?
   Ильичев закашлялся, но,  естественно,  ничего  не  сказал.  Охранники
довели нас до "Пежо". Я завела мотор, заехала за угол, припарковалась  и
спросила:
   - Ну?
   Большие голубые глаза Маши медленно наполнились слезами.
   - Ты сама сказала, что я  могу  снимать  сколько  угодно  денег,  они
общие!
   - Конечно, дружочек, просто я хочу знать,  зачем  тебе  такая  сумма?
Кто-то из твоих приятелей попал в беду? Наркотики? Или долги? Ты  отдашь
деньги, никто из нас тебя не  упрекнет,  но,  согласись,  мы  же  всегда
рассказываем друг другу о тратах. Или ты больше не считаешь меня близким
человеком?
   Маня разревелась. Я подождала, пока бурный  поток  иссякнет.  Наконец
она, всхлипнув последний раз,  вытерла  лицо  рукавом.  Розовый  пуловер
мигом стал черно-зелено-красным.
   - Вот и верь после этого производителям элитной косметики, - покачала
я головой, - ведь мы вместе покупали тушь, тени и помаду у "Диор".
   Помнится, нам пообещали, что их водой не смыть.
   Маруська посмотрела на испорченный джемпер.
   - Зато, когда размажутся, ни за что с  лица  не  стереть,  -  грустно
сказала она, потом, пошмыгав еще пару минут носом, прошептала:
   - Мусечка, я не хотела тебя волновать.
   - Все в порядке, рассказывай!
   Слова посыпались из Маруськи, Словно гречневая крупа из  разорванного
пакета.

Глава 30

   Пару дней назад, выходя из школы, Манюня  наткнулась  на  попрошайку:
бледного, дурно одетого мужчину без ног, сидящего в инвалидной  коляске.
Маня - жалостливый человек, никакие разговоры о том, что нищенство - это
хорошо поставленный бизнес, на нее не действуют.  Она  подает  милостыню
всем: цыганкам, таджикам, пронырливым старушкам и "ветеранам" всех войн.
   Вот и в тот раз протянула деньги несчастному инвалиду. Он взял купюру
и хрипло сказал:
   - Храни тебя господь! Эх, и у меня могла быть такая девочка, да нет!
   - Где же ваша дочка? - проявила любопытство Маня.
   Инвалид закашлялся и рассказал  душераздирающую  историю.  Имелась  у
него в свое время жена Рената и крохотная дочурка Машенька.
   - Любил их, ох, любил, -  повествовал  калека,  -  хотел  обеспечить,
одеть, накормить, вот и нанялся водить большегрузные машины  по  стране.
Да попал в аварию, лишился ног.
   Пока несчастный лежал в больнице. Рената ушла, прихватив дочь,  более
того, хитрая баба ухитрилась, подделав все документы, сначала развестись
с калекой, потом продать их общую кооперативную  квартиру,  вновь  выйти
замуж и укатить в Америку.
   - Вот я и остался на улице, голый да босый, - качал головой дядька, -
спасибо, пустили люди в комнату, теперь езжу,  побираюсь!  Искал,  искал
свою доченьку, да не нашел, одна карточка осталась!
   Порывшись в тряпье, которое прикрывало  остатки  ног,  мужик  вытащил
снимок. Машка, и так уже находившаяся на грани обморока, чуть не умерла.
Это была ее детская фотография.
   - Ты хорошо знаешь этот снимок, - шептала девочка, размазывая по лицу
остатки косметики, - я стою в розовом костюмчике, а на ногах  тапочки  в
виде собачек.
   - И ты решила помочь отцу?
   Маня кивнула.
   - Отчего такая большая сумма?
   - В Америке за двести тысяч делают электронные протезы, - с отчаянием
сообщила Маруся, - дядя Гера сказал, что  будет  ходить  как  с  родными
ногами.
   - Его зовут Гера?
   - Игорь просил обращаться к нему: "папа".
   Но я не могу пока, вот и придумала Геру, вроде не так официально.
   - Почему мне не сказала?
   - Дядя Гера очень просил: "Не говори никому, Машенька, не хочу в вашу
семью вползать, мне бы только ноги новые..."
   Я обняла девочку, чувствуя,  как  в  душе  разгорается  злоба  против
негодяя.
   - Маняша, включи воображение. Когда Рената вместе с  Геной  уехали  в
Америку, тебе не исполнилось еще и полугода.
   - И что?
   - А то! Дети в таком возрасте не умеют стоять.
   Фотография в розовом костюмчике сделана  уже  после  отъезда  Ренаты,
тапочки тебе раздобыл Аркашка, купил возле  магазина  "Детский  мир",  у
спекулянта. Эта фотография никак не могла попасть в руки твоего отца, мы
с ним не знакомы.
   Ты стала жертвой афериста!
   Маня раскрыла рот.
   - Значит, дядя Гера - не мой папа?
   - Нет, конечно, он  мошенник,  который  специально  поджидал  тебя  у
школы!
   - Но откуда у него снимок?
   - Выясним, - пообещала я, - лучше скажи,  куда  ты  должна  доставить
деньги?
   - Домой к Гере.
   - Адрес говори, - велела я и стала набирать номер Дегтярева.
   Очень хочется изловить этого негодяя, но отправляться  к  нему  одной
страшно. Скорей всего, в квартире сидят здоровые, дееспособные  мужчины,
поджидающие глупую девочку с мешком долларов.
   - Когда он велел привезти деньги?
   - К девяти вечера, - сердито сказала Маня, - звонил мне на мобильный,
интересовался, как дела.
   - А ты?
   - Попросила не нервничать, мол, сижу в банке, жду.
   - Хорошо, - пробормотала я, - надеюсь, Александр Михайлович не теряет
сейчас времени зря!
   Около половины одиннадцатого я стояла на лестнице, прижимаясь  спиной
к ледяной стене.
   Несколько милиционеров в камуфляже разместились по бокам  обшарпанной
деревянной двери.
   - Поняла, как действовать? - тихо спросил старший из них у Маши.
   Девочка кивнула.
   - Тогда начали, - велел омоновец.
   Маруська позвонила.
   - Кто там? - донесся хриплый голос.
   - Открой, дядя Гера, - выкрикнула Машка, - я деньги принесла, извини,
задержалась!
   Загремел замок.
   - Доченька, родненькая, - запричитал мерзавец.
   Но закончить фразу он не  успел,  в  приоткрывшуюся  дверь  ворвались
вооруженные парни. Понеслись вопли, мат, стук... Маруська  подбежала  ко
мне и вцепилась пальцами в плечо.
   - Они его не убьют?
   - Нет, - спокойно ответил Дегтярев, - так, бока намнут.
   - Идите, - высунулся старший, - готово.
   В темной, грязной квартире отвратительно воняло, но мне  было  не  до
оскорбленного обоняния.
   Комната, куда я влетела, выглядела  малопривлекательно.  Кровать  без
постельного белья, стол, прикрытый газетой, драное кресло и клубки  пыли
на полу. У окна в инвалидном кресле сидел Гера.
   Я вздрогнула. Похоже, мужик и впрямь без ног.
   - Ну, - резко сказал шедший следом Дегтярев, - рассказывай,  в  какую
американскую клинику собрался? Что такую дорогую выбрал, а, голубок?
   Гера испуганно забормотал:
   - Это не я, ей-богу, не я...
   - А кто?
   - Иван Иванович.
   Дегтярев скривился:
   - Давай без ерунды. Знаешь, столько раз в своей жизни  я  слышал  про
Ивана Ивановича Иванова! Уже неинтересно! Ребята, тащите его в автобус!
   - Ну честно, - взвыл калека, - так он назвался! Иван Иванович!
   - Дальше, - потребовал полковник.
   - Подошел ко мне в метро и спросил: "Хочешь штуку баксов?"
   Игорь насторожился.
   - Что надо делать?
   Иван Иванович изложил план и дал фотографию.
   - Ну-ну, - покачал головой Дегтярев, -  положим,  мы  тебе  поверили,
говори телефон Ивана Ивановича.
   - Не знаю.
   - Адрес?
   - Тоже!
   - Все, ребята, - хлопнул ладонью по  столу  Александр  Михайлович,  -
тащите его...
   - Ну не вру я, - завопил Игорь, - не  вру!  Не  сказал  он  мне  свои
координаты!
   - Как же ты деньги передавать собирался?
   - Так он сейчас придет сюда сам! Только что звонил, минут  десять  до
того, как эти ворвались!
   Полковник резко встал:
   - Всем слушать меня!
   В операции по взятию преступника нам  с  Маруськой  поучаствовать  не
дали, заперли в ванной.
   Мы слышали лишь отчаянный мат, грохот и вопли:
   - Не убивайте!!!
   Спустя  некоторое  время  дверь  нашей  темницы  распахнул  один   из
омоновцев.
   - Ступайте в комнату, - без всякой улыбки велел он.
   Мы с  Маней,  отталкивая  друг  друга,  ринулись  вперед.  В  комнате
сохранилась прежняя расстановка сил, только на полу,  между  кроватью  и
столом, широко раскинув в разные стороны ноги, лежал мужчина.
   - Знаете его? - поинтересовался Дегтярев.
   - Нет! - выкрикнула Маня.
   - Лица не видно, - добавила я.
   - Покажи, Николай, - велел полковник.
   Один из омоновцев схватил лежащего за волосы и не сдержал удивленного
возгласа:
   - Да он в парике.
   -  Эка  невидаль,  -  поморщился  Александр  Михайлович,  -  что  тут
неожиданного.
   Милиционеры повторили попытку. Я уставилась  на  украшенную  усами  и
бородой физиономию. Глаза вроде знакомы...
   -  Ну-ка,  -  усмехнулся  Дегтярев,  -  дерните  красавца  за  пышную
растительность.
   Сначала отлетела борода, потом усы...
   - Здравствуйте, - вежливо сказал Александр Михайлович, - вот приятная
встреча! Вы небось еще в Америке задумали эту историю?
   Мой бывший муж Гена кряхтя ответил:
   - Это  недоразумение.  Я  американский  гражданин  и  требую  приезда
консула.
   - Может, сюда президента пригласить? - скривился полковник. -  Сейчас
телеграмму в Белый дом отправлю.
   Домой мы попали утром. Дегтярев прошел в мою комнату  и  сказал,  что
Генка, покривлявшись немного, признался во всем. Его дела в Америке  шли
совсем не так  хорошо,  как  он  рассказывал  нам.  Сначала  он  пытался
работать по специальности,  но  в  Штатах  полно  своих  дипломированных
врачей.  Тогда  он   задумал   начать   бизнес.   Попробовал   торговать
медицинскими   инструментами,   но   прогорел,   затем   решил   открыть
издательство и тоже  потерпел  неудачу.  Был,  правда,  короткий  период
благоденствия, когда он женился на  Капитолине.  Его  американская  жена
приезжала к нам в Ложкино, мы даже подружились. Но потом Генка сорвался,
начал пить, и Капитолина с ним развелась.
   Последние годы Гена работал у Генри в учебном  заведении  лаборантом.
Орнитолог считал его своим близким  другом,  но  много  платить  ему  не
собирался. А Геннадий, как назло, влез в долги, пытаясь  вновь  добиться
удачи на ниве бизнеса.
   Дом его заложен в банке, и, если он в течение марта не рассчитается с
кредитором, на имущество наложат арест, и Гена окажется  на  улице.  Мой
бывший супруг сломал голову,  думая  о  том,  где  раздобыть  денег.  Но
Америка не Россия, никто из знакомых вам и копейки не  даст,  тут  берут
банковские кредиты. Однако ни одно деньгохранилище не хотело связываться
с  Геннадием,  проводили  проверку,  узнавали  про  заложенный   дом   и
отказывали в ссуде. Март приближался, и перспектива оказаться на  улице,
без средств к существованию, становилась все реальней.
   И тут Генри рассказал приятелю про оранжевого гуся, который  сошел  с
ума,  летая  вокруг  Москвы,  вернее,  возле  местечка   с   диким   для
англоязычного человека названием "Ложкино".
   В голове Генки мигом созрел план. Капитолина, вернувшись в Юм,  много
рассказывала о нас, показывала  фотографии.  Название  "Ложкино"  прочно
осело в памяти Генки. А еще он знал, что я теперь богата и  живу  как  у
Христа за пазухой.
   - Поехали в Россию, - предложил шефу Генка, - ты купишь мне билет,  а
я заплачу за проживание в доме у моей бывшей жены.
   - Я не брала с него ни копейки, - возмутилась я.
   - Конечно, - кивнул Дегтярев, - только Генри был уверен  в  обратном.
Тут сказалась разница в менталитете. Русский  человек  с  распростертыми
объятиями примет гостей из провинции, а  американец  возьмет  с  них  за
постой.
   - Вот почему Генри так нахально себя вел!
   - Да нет, он просто весь в орнитологии и не замечает ничего вокруг, -
усмехнулся приятель. - Они прилетели, устроились. Ученый начал поиски, а
Гена решил потрясти глупую бывшую жену. Правда,  он  уверяет,  что,  уже
найдя "папу", решил не травмировать Машку и обратился к тебе с  просьбой
дать ему в долг.
   - Ну был такой разговор, - протянула я, - только я  отказала,  потому
что понимала: Гена никогда не вернет денег, а дарить ему огромную  сумму
я не желаю!
   - Тогда он привел в действие план "X", - вздохнул полковник.
   - Где он взял фото?
   - У вас из альбома вытащил.
   - И что, он думал, Маня снимет деньги и никто не заметит?
   - Нет, он имел на руках билет  с  открытой  датой,  собирался  завтра
утром отправить сумму через "Америкен экспресс" домой и сам хотел лететь
следом, надеясь, что девочка до утра промолчит, а там, пока  догадаются,
кто автор спектакля, его и след простынет.
   - Но как он сумел вывести на компьютер данные гуся? - удивилась я.
   Дегтярев крякнул:
   - Тут все без обмана. Птица существует на самом деле и носится  между
Москвой и Ложкином. К этой ситуации Геннадий непричастен.
   Генри все еще надеется изловить пташку. Знаешь, что меня больше всего
удивляет в этой истории?
   - Наивность Маши?
   - Нет, Генка отлично понял,  увидев  первый  раз  девочку,  что  она,
несмотря на внешность и  возраст,  совершенный  ребенок,  который  мигом
купится на подставу. Странно другое!
   - Подлость Геннадия?
   - Обычное дело, - отмахнулся Дегтярев, - люди из-за  денег  и  не  на
такие штучки способны.
   Нет, меня удивляет другое.
   - Ну и что же?
   - Почему ты позвала меня на помощь? Отчего не стала сама  распутывать
историю?
   - Побоялась.
   - Да? - нахмурился полковник. - Отказалась от участия в расследовании
криминальной истории из-за страха?
   - Ага.
   - Верится с трудом, - рявкнул приятель, - сдается, у тебя просто нету
времени. Ну-ка, отвечай немедленно, во что ввязалась?
   - Ни во что, -  отбивалась  я,  чувствуя,  как  предательская  краска
заливает  щеки,  -  даже   и   не   думала.   Потом,   случай   с   этим
папашей-инвалидом  совершенно  неинтересный.  Сразу  понятно,   что   он
аферист! Скучно возиться с такой историей.
   - А с  какой  интересно?  -  прошипел  Александр  Михайлович.  -  Что
захватило целиком Дашутку?
   Я схватилась пальцами за виски:
   - Ой, мигрень! Ну  спасибо  тебе,  теперь  трое  суток  проваляюсь  в
кровати.
   - Вот и отлично, - безжалостно отрезал полковник, - посидишь дома.
   Потом он повернулся и вышел, не забыв как следует хлопнуть дверью.
   Едва звук его шагов  стих,  я  кинулась  умываться  и  переодеваться.
Высплюсь потом, надо срочно  мчаться  на  Сомовское  кладбище,  а  то  у
полковника в голове появились опасные мысли.

Глава 31

   На погосте  я  оказалась  лишь  около  трех  часов  дня.  Все  словно
сговорились  мне  мешать.  Сначала  отчего-то  заклинило  автоматические
ворота в  нашем  гараже,  и  пришлось  ждать,  пока  прибежит  мастер  и
поковыряет в замке. Но не успела я порадоваться тому, что верный  коняга
оказался на свободе, как на выезде из поселка спустило переднее  колесо.
Пока механик поменял его, прошло немало времени. Но неприятности на этом
не кончились. Ново-Рижское шоссе,  по  которому  мы  едем  в  Москву,  -
широкая,  относительно  новая  трасса.  Ни  в  пятницу  вечером,  ни   в
понедельник утром тут не бывает пробок. В свое время,  когда  мы  только
начинали строительство дома, риелторы предлагали нам приобрести  участок
в районе Рублево-Успенской дороги.
   - Очень престижное место, - закатывали они глаза, - а  какая  красота
вокруг!
   Мы было дрогнули, но потом Аркашка поехал  в  указанном  направлении,
явился домой потным и злым и сказал:
   - Да пусть там хоть даром дают гектары, ни за что не  поедем,  жуткие
пробки!
   Мы купили участок в Ложкине и с тех пор не устаем радоваться свободе,
которая царит на трассе, ведущей к столице.
   Но сегодня машины стояли стеной. Я извертелась за рулем, не  понимая,
в чем дело, но потом в небе повис санитарный вертолет, и стало  понятно,
что впереди жуткая  авария.  Потом  я  увидела  огромный  грузовик,  так
называемый панелевоз. Он лежал  на  боку,  бетонные  блоки  валялись  на
шоссе, тут  же  стояла  парочка  легковых  автомобилей,  смятых,  словно
конфетные фантики. Машины, желавшие попасть в Москву, бочком  прижимаясь
к обочине,  по  одной  проползали  мимо  места  трагедии.  И  мне  стало
нехорошо, когда я заметила чуть поодаль несколько тел, накрытых  черными
пластиковыми мешками.
   К кладбищу я подъехала в отвратительном настроении и ткнулась носом в
запертую дверь конторы. Все правильно,  если  день  начался  мерзко,  то
закончится он еще отвратительнее. На погосте жизнь, простите за циничную
двусмысленную фразу, кипит с утра, а после обеда  служащие  разбредаются
кто куда!
   В полной тоске я потопталась  на  площадке  под  вывеской  "Инвентарь
напрокат" и уже было собралась уезжать не солоно хл