ачевой, нашей неувядаемой звезде, в тот момент, когда она собиралась выпорхнуть на сцену зала "Россия", где ей предстояло отпеть огромный сольный концерт, подошел идиот-администратор и заорал:
     - Эй, Галя! Ну и горе! Только что умерла твоя мама!
     За кулисами замерли все: подпевка, балет, музыканты. В головах у них одновременно мелькнула одна мысль: сейчас певица впадет в истерику, концерт, естественно, сорвется, придется платить неустойку, публика, разозлившись на кумира, проигнорирует следующие выступления - одним словом, хуже некуда.
     Богачева глянула сквозь щель в занавесе в зал и громко возвестила:
     - Значит, так, я ничего не слышала! О смерти мамы вы мне сообщите после концерта!
     И, сверкая улыбкой, вылетела на подмостки, спела, сплясала, потом рыдала и выла в гримерной. Не знаю, правильно ли она поступила, но именно такое поведение за сценой называют "профессиональным". Наплевать, что с тобой: болезнь схватила за горло, а горе за сердце, работай, это шоу-биз, мясорубка, сцена, которая безжалостно раздавит тебя, но и даст минуты невероятного подъема, ощущение счастья и безграничной власти над тысячами людей. Эстрадные актеры - самые счастливые и самые несчастные люди на свете...
     - Эй, Танька, - пнула меня Рита, - чего стоишь с открытым ртом? Живо зашей дырку на юбке, вот тут.
     Вынырнув из некстати налетевших на меня философских размышлений, я привела в порядок костюм, приволокла Рите кофе и отправилась искать Ваньку. Он курил, сидя на подоконнике.
     - Ну и помойка этот "Рокко", - с возмущением сказал он, увидев меня.
     - Не хуже других, - хмыкнула я, устраиваясь около него.
     - Тут буфета нет! Только в зале!
     - Хочешь бутербродов? У меня есть, и кофе в термосе.
     - Потом, - вздохнул Ваня, - если честно, больше всего я хочу спать! Один! Трое суток!
     - Отоспишься когда-нибудь, - пообещала я.
     - Ага, - мрачно ответил Ванька, - после дождичка в четверг, когда рак на горе станцует!
     - По-моему, он там свистеть должен.
     - Кто?
     - Рак на горе.
     - О господи! - дернул плечом Ваня и замолчал.
     Я посидела некоторое время молча, а потом спросила:
     - Куда деваются те, кто сходит со сцены? Чем они потом занимаются?
     Ваня швырнул окурок на затоптанный пол.
     - Фиг их знает. Кто-то в бизнес идет, если денег накопил. Иногда в продюсеров превращаются; если очень большим "старом", в смысле звездой, был, то могут на телик позвать или на радио передачку какую-нибудь отстойную вести.
     А так доживают тихонько, мужики женятся, детей заводят, бабы тоже семью сколотить пытаются.
     - Ну не все же в старости сходят со сцены, - возразила я, - вот, например, Настя Звягинцева ушла в расцвете лет.
     - Подгнивший с одного бока бутон, - скривился Ваня, - осетринка второй свежести.
     - Но ведь она еще и не совсем плохая!
     - Ну верно.
     - И где она сейчас?
     - Фиг знает, небось домой подалась, не москвичка же.
     - Помнишь, откуда Настя прикатила?
     Ваня почесал в затылке:
     - А тебе зачем?
     - Очень надо.
     - У Свина спроси, он ее вывез.
     - Я Семена боюсь, еще заорет.
     - И правильно, - одобрил Ваня, - народ только крик понимает, по-хорошему никто шевелиться не станет.
     - А где Настя в столице жила?
     - В поселке, у любовника.
     - У тебя ее телефона нет?
     - Ну.., имелся номерок.
     - Можешь найти?
     - Вот пристала, - возмутился Ванька, - отдохнуть не дала перед концертом.
     - Поищи, пожалуйста, - ныла я.
     Парень вытащил растрепанную донельзя записную книжку и начал осторожно перебирать листочки.
     - Пиши, - заявил он, - у меня два телефона.

Глава 21

     Получив заветные номера, я, трясясь от возбуждения, дождалась, пока Рита отправилась на сцену, забилась в пустую гримерку, заперлась изнутри и позвонила.
     - Алло, - ответил мужской голос.
     - Можно Настю?
     - Кого?
     - Звягинцеву.
     Из трубки полетели гудки. Решив, что разговор прервался по техническим причинам, я еще раз набрала тот же номер, на этот раз ответила женщина:
     - Слушаю.
     - Будьте любезны, позовите Настю.
     - Тебе же сказали, - зло отозвалась незнакомка, - нет тут такой! Чего трезвонишь!
     - Простите, но мне дали номер...
     - Выброси его!
     - А он давно у вас?
     - Твое какое дело? - прошипела дама, и трубка снова стала издавать гудки.
     Тяжело вздохнув, я решила попытать счастья с другим номером и, набрав его, услышала тихий, робкий голосок:
     - Говорите.
     - Позовите Настю.
     - Какую?
     - Звягинцеву.
     - Такой здесь нет.
     Но я все же не оставляла надежды. В конце концов, Настя могла выйти замуж и сменить фамилию, я ищу Звягинцеву, а она давным-давно Иванова.
     - А какая есть? Позовите ее.
     - Никакой, тут я живу, Светлана.
     Я топнула ногой, ну и люди! Если живет одна, зачем спрашивать: "Какую"?
     - Это ваша квартира? - решила я продолжить расспросы.
     - Нет, бабушкина.
     - Вы тут давно живете?
     - Полгода.
     - А прежних жильцов знаете?
     - Кого?
     - Ну тех, кто до вас жил?
     - Нет, - пролепетала девушка.
     Я приуныла, кругом облом и полнейшее невезение, но тут собеседница совершенно неожиданно закончила:
     - Это невозможно.
     - Что?
     - Знать тех, кто до нас тут обитал.
     - Почему же, - вяло возразила я, - иногда жильцы, уезжая, оставляют своим "сменщикам" новый адрес, просят сообщить тем, кто станет их разыскивать.
     - Невозможно, - безмятежно повторила девушка, - потому что тут до нас никто не жил. Бабушка получила квартиру от завода в шестьдесят первом году, как въехала, так и живет.
     Я расстроилась почти до слез, но на всякий случай решила уточнить:
     - И квартиру она не сдавала?
     - Пускала жильцов, - невозмутимо ответила девица. - А как прожить-то? Пенсия крохотная.
     Работала всю жизнь честно, на одном месте, а наше государство...
     - Сделайте одолжение, позовите бабушку, - перебила я ее.
     - Она спит.
     - А во сколько она встает?
     - В шесть, - последовал короткий ответ, - как привыкла с юности, так и живет.
     Будильник я завела на полседьмого и, проснувшись от его противно-настойчивого писка, мигом схватилась за телефон. Конечно, крайне неприлично звонить в такое время, но вдруг милая старушка утопает в поликлинику и застрянет там на целый день.
     - Алло! - гаркнули мне в ухо.
     - Вы бабушка? - от неожиданности спросила я.
     - В общем, да, - засмеялась женщина, - но не ваша.
     - Простите, бога ради, мне нужна Настя Звягинцева.
     - Ой, хорошо, что вы позвонили, - зачирикала старушка, - приезжайте.
     - Куда?
     - Пишите адрес, да поторопитесь. До одиннадцати успеете, а то мне на танцы уходить?
     - На танцы? - растерянно повторила я.
     - Ну да, я занимаюсь в студии "Латинос", - сообщила бабуся, - так что постарайтесь побыстрей.
     Скажите честно, вы любите рано утром выползать на улицу? Лично меня от такой перспективы просто перекашивает. Вначале очень трудно проснуться, потом, когда глаза все же раскрылись, я, спотыкаясь, бреду в ванную, на меня нападает крупная дрожь, ни чай, ни кофе согреться не помогают, а от осознания того, что сейчас придется выныривать на улицу, делается совсем плохо.
     Откуда ни возьмись у меня возникло видение.
     В тяжелом, неуклюжем пальто из несгибаемого драпа, еле-еле отдирая от земли обутые в грубые сапоги ноги, я бреду по заснеженному тротуару к метро. В одной руке у меня тяжеленный портфель, а в голове полная безнадега, предстоит еще один безрадостный рабочий день. На дворе темно, с неба сыплет то ли дождь, то ли снег, под подошвами чавкает каша из соли, песка и полурастаявшего льда. Больше всего на свете хочется спать, спать, спать, но я на автомате добираюсь до подземки. В нос ударяет теплый, влажный воздух, толпа мрачных и хмурых людей вдавливается в вагон, и, о радость, меня "доносят" прямо к свободному сиденью. Шлепаюсь в узкое пространство между толстой теткой в клочкастой шубе из невинно убиенного кролика и красноносым, нестерпимо воняющим чесноком мужичком.
     - Нечего толкаться, - бубнит баба, сильно пихая меня локтем, - небось не одна тут!
     Мужик рыгает, "аромат", исходящий от него" становится невыносимым. Но меня, несмотря ни на что, заливает ощущение вселенской радости.
     Господи, как мне повезло! Нашлось место, и теперь я могу еще полчаса поспать. Пусть толстая тетка пыхтит от злобы, а дядька испускает миазмы, наплевать на них, я сижу, дремлю, кайфую.
     Нет, все-таки я принадлежу к касте счастливчиков, не каждому так повезет утром. Кстати, у меня же с собой есть интересный детектив. Лезу в портфель, но внутри, в объемных отделениях, нет книги, там лежат.., ноты! Очень старые, пожелтевшие тетради, похоже, изданные еще в начале двадцатого века.
     Картинка, моргнув, исчезла. Я, стоя в вагоне у двери, изумилась до крайности. Интересно, откуда мне, лентяйке и эгоистке, до боли знакомы ощущения женщины, вынужденной таскаться каждый день на работу? И почему у меня с собой оказались ноты? С какой стати понадобились такие старые?
     Продолжая размышлять, я добралась до нужного дома и позвонила в квартиру.
     - Зря я вас торопила, - заявила маленькая, седенькая, похожая на тумбочку старушка, - занятия нам отменили! Ну да ничего, все, что ни делается, - делается к лучшему.
     Продолжая безостановочно говорить, она повела меня на кухню и гостеприимно принялась угощать чаем. Речь старушки лилась потоком, через десять минут я узнала о ней все. Зовут ее Клара Васильевна, лет ей столько, что говорить стыдно, но, вообще-то, восемьдесят. Работала всю жизнь на заводе кладовщицей, имеет кучу грамот, медаль "Ветеран труда", а еще, как передовик производства, получила квартиру, вот эту самую, где мы сейчас сидим. И очень хорошо, что повезло иметь собственную жилплощадь, потому как в годы лишений одну комнату Клара Васильевна сдавала. Правда, сейчас поселила у себя внучку Леночку, она студентка, но...
     Понимая, что детального рассказа о недостатках девушки мне не выдержать, я попыталась направить поток болтовни бабуси в нужное русло:
     - Скажите, вы помните Настю Звягинцеву?
     - Старость - не радость, - всплеснула руками Клара Васильевна, - чешу себе языком, а человек по делу пришел. Сейчас, где оно?
     Хозяйка принялась суетливо рыться в одном из шкафчиков.
     - И куда подевалось? - бормотала она. - Положила же тут, на виду, знала, что придут. Вот растеряха. Кстати, представляете, у меня всегда все исчезает, но на работе ни разу даже ниточки не посеяла...
     Клара Васильевна вновь вывалила на меня ворох мемуаров.
     - Что вы ищете? - весьма невежливо поинтересовалась я.
     - Так разрешение!
     - Какое?
     - На автомобиль. Вас же за ним Настя прислала, - бормотала Клара Васильевна, расшвыривая в разные стороны катушки, огрызки карандашей, пробки, одним словом, разнообразную лабуду, хранившуюся невесть зачем у нее на кухне.
     Я постаралась скрыть недоумение. Разрешение на автомобиль? Что бабушка имеет в виду?
     - Вот, - радостно воскликнула Клара Васильевна, - держите!
     В моих руках оказалась пластиковая карточка с фотографией. Права автолюбителя! Со снимка сурово смотрела блондинка с длинными прямыми волосами. Густая челка полностью закрывала лоб, брови, лезла в глаза, маленький рот с тонкими, нитевидными губами, курносый нос, совсем даже не красавица и вовсе не первой свежести дама.
     Я внимательно прочитала все строчки. Звягинцева Анастасия Петровна, появилась на свет пятнадцатого мая, а выдали ей документ, разрешающий водить автомобиль, в Конакове Московской области.
     - Сумочку у Насти выхватили, - стала прояснять ситуацию Клара Васильевна, - пришла она в слезах, деньги украли, хорошо, паспорт дома лежал. А про это разрешение она думала, что оно в кармашке хранилось и с сумочкой пропало.
     Очень расстраивалась...
     - У нее машина была?
     - Нет, - засмеялась Клара Васильевна, - откуда! Денег лишних она не имела.
     - Зачем же ей тогда права, - пробормотала я, - странно.
     - А когда Настя съехала, - не обращая внимания на мое удивление, неслась дальше старушка, - я небольшой ремонт затеяла. Да и пора было, обои поменять решила, так, косметически.
     Отодвинула буфет, глядь, за ним бумажонка лежит. Она ее небось вынула, на полку швырнула да забыла, а документик-то тонкий, в щель и провалился.
     - А куда Настя от вас уехала, адрес подскажете?
     - Понятия не имею, - расстроилась Клара Васильевна, - она ни словечка не сказала, да и без меня дело было. Ушла в гости, возвращаюсь, на столе записка, вежливая такая. Дескать, большое спасибо, должна срочно вас покинуть, оставляю деньги, залог возвращать не надо. Очень честная девушка. Могла бы сбежать потихоньку и не заплатить, но Настя оставила все денежки до копеечки, она вообще очень аккуратно платила, первого числа, как по часам. Хорошо, что Настя вас за документом прислала, передавайте ей привет.
     Я молча взяла права. Навряд ли старость сделала Клару Васильевну такой. Скорей всего, она и в молодости не отличалась особым умом и сообразительностью. Старушка совершенно забыла, что я, позвонив, спросила не ее, а Настю. Ну с какой стати Клара Васильевна решила, что бывшая жиличка прислала меня за документом? Ведь сама пару секунд назад рассказала про то, как Настя убивалась, думая, что права остались в украденной сумке, да и нашла их Клара Васильевна случайно. Но нет, отдает мне их и радуется!
     Выйдя от болтливой бабушки, я села на скамеечку вблизи большого дерева и принялась внимательно изучать случайно полученный документ.
     Странно, что все вокруг уверяли, будто Настя выглядела молодо, на фото она отнюдь не юная, да еще эта кретинская челка, закрывающая поллица. И где теперь найти Звягинцеву? Куда она подевалась? Отчего бросила удачно начатый шоу-проект? Тот же Ваня говорил, что Свину удалось раскрутить Глафиру, она стала успешно концертировать, а потом раз - и скрылась! Испугалась содеянного? Боялась, что Таня не выдержит и выдаст ее? Не хотела светиться на людях, предпочла спрятаться? Отправилась на родину? Права выданы в Конакове Московской области. Если я не ошибаюсь, документ такого рода получают по месту прописки. Хотя, может, это неверно? Но Звягинцева вроде не москвичка...
     Тяжело вздыхая, я пошла к метро. Ну с какой стати Настя решила штурмовать столицу в отнюдь не юном возрасте? Она обманула Свина, наврала, что ей двадцать пять, а тот поверил? Встречаются женщины, перед которыми время становится на колени. Вот вчера, например, я видела за кулисами Ренату, ту самую, которая поет безумное количество лет. По самым слабым подсчетам, чаровнице за пятьдесят, и что? Она даже вблизи сходит за тридцатилетнюю - стройная фигура, личико без морщин. Только, думается. Рената, зарабатывающая не только голосом, но и внешностью, бросила на борьбу со старостью все имеющиеся у нее средства. Навряд ли провинциалка Настя, невесть откуда приехавшая в Москву, знала об инъекциях ботокса, скульптурном массаже, химическом пилинге, эмбриональной терапии и других ухищрениях, к которым прибегают дамы элегантного возраста, дабы не превратиться в благообразных старушек. Так где искать Настю? Порасспрашивать Свина? Ой нет, это очень опасно. Если Семен поймет, что я знаю нечто, связанное с кончиной Сергея Лавсанова, он просто меня придушит. Никто не хватится неизвестной особы, даже Ирина, с которой мы поругались. И как поступить?
     Кусая губы, я добралась до дома, открыла дверь в подъезд и внезапно поняла, что надо позвонить Наташе, рассказать о своей поездке, взять у нее завтра кассету с компроматом, спрятать ее понадежнее, ну, допустим, в камере хранения на каком-нибудь вокзале, а Свину послать копию и потребовать от него: "Хочешь получить подлинник? Покупай Тане квартиру, иначе запись окажется в милиции". Ага, отличный план, все в нем здорово, кроме одного: у меня нет никаких документов, это раз. Два: я сама убила мужа и сбежала из психушки. Ну, впрочем, об этих фактах моей биографии Свин не знает, но все равно он не испугается. Неужели он придумал, что я Таня Рыкова, только затем, чтобы заставить меня бесплатно работать на Глафиру? Очень странно. Хотя.., он такой жмот. Может, проще найти Настю и припугнуть ее? Она-то не в курсе, что у меня проблемы с памятью. Или еще раз поговорить с Наташей и предложить той самой начать пугать Свина?
     - Таняша, - заорала Рита, едва я вошла в квартиру, - где тебя носит?!
     - Договорились же, что до вечера я занимаюсь своими делами, - устало ответила я, - кофе очень хочется!
     - Перехочется, мы опаздываем.
     - Куда? До концерта полно времени.
     - Запись на телике!
     - Да? И в какую программу?
     - Бери шмотки, и побежали, машина внизу! - выкрикнула Рита.
     Я схватила портпледы, ящик с "красотой", сумку, термос и, ощущая себя верблюдом, таскающим по раскаленным пескам туда-сюда неподатливые мешки с солью, поплюхала вниз. Похоже, сегодня вкусный кофеек откладывается.
     Наверное, всем интересно побывать в здании, откуда транслируются телепередачи, я не исключение, поэтому с огромным любопытством оглядывалась по сторонам, пока высокий, меланхоличный, зевающий во весь рот парень сопровождал нас к комнате, где Рите предстояло переодеваться.
     - Что-то он не слишком любезен, - шепнула я Ваньке, - топает молча, зевает, хоть бы улыбнулся или слово какое хорошее сказал, все-таки звезда прибыла.
     - Они тут почти все такие, - громко ответил Ваня, - встречаются исключения, но редко. А в основном все нос кверху дерут и дают понять, что мы, артисты, люди пятидесятого сорта. Это мы им за промоушен должны кланяться. Дескать, позвали вас в эфир, и будьте счастливы. Если бы сейчас тут депутата ждали, того, кто у пипла денег миллиард стырил, вот тогда бы вся редакция приседала и кланялась вместе с продюсером и прочим начальством. А певцы! Тьфу!
     Уши сопровождавшего нас парня вспыхнули огнем.
     - А еще, - не обращая на него внимания, вещал Ванька, - манера у них такая, когда на эфир приходишь, встретят у мента, хоть какого-то идиота да пришлют. Знаешь почему?
     - Ну., из уважения к гостю, - предположила я.
     Ванька рассмеялся.
     - Не, боятся, что в коридорах заплутаем и вовремя в студии не окажемся, а им передачу писать. Не о нас волнуются, а о себе. Зато потом, как закончили, летите, голуби!
     - В каком смысле?
     - А в прямом. Даже до свидания не скажут, и никто провожать не пойдет. Отпел, отплясал?
     Капай отсюда, не нужен!
     Теперь у сопровождавшего нас юноши алая краска залила и шею, но мы, слава богу, уже достигли нужной двери. Парень пнул ее и буркнул:
     - Маринка, гости.
     - Ой, здравствуйте, - защебетала девушка в грязных джинсах и бесформенной футболке, - садитесь. Хотите кофейку?

Глава 22

     Я оглядела захламленную комнатку. Надо же, ничего роскошного, красивого, шикарного. Антураж словно в дешевой провинциальной гостинице.
     Разномастные стулья, пара кресел, продавленный диван. В центре комнаты громоздился низкий столик, заставленный грязными одноразовыми стаканчиками и тарелками с объедками. В углу маячила длинная вешалка, тут и там были разбросаны пакеты, сумки, на диване горой высились чьи-то шмотки. Бесчисленное количество народа фланировало через помещение, никто не обращал на нас никакого внимания.
     - Ставь сумку, - велел Ванька, - Ритка переодеваться будет.
     - Тут? При всех?
     - А где же еще? - фыркнул он.
     Я вздохнула: рушится еще одна моя иллюзия, честно говоря, я полагала, что на телевидении все "пучком", как говорит Свин.
     - Вам кофейку? - не успокаивалась Марина.
     Я хотела было ответить: "Лучше чаю", но тут девушка, быстро сказав: "Ой, простите, вы уж тут сами разберетесь, небось не в первый раз, к нам люди пришли", бросилась к дородному мужику в светлом костюме.
     - Добрый день, Иван Николаевич, что же вы сюда, в общую, пойдемте, я вас в VIP отведу.
     Хмурый дядька и два охранника, сопро