- На электричке.
   - Тогда вам придется у меня часок посидеть, сейчас последняя в Москву
пойдет, потом перерыв.
   Словно торопясь подтвердить ее  слова,  загрохотал  поезд.  В  буфете
тоненько  затренькали  рюмки  и  стаканы,  запрыгала  на  столе   пустая
хлебница.
   - Заболтались мы, - вздохнула Тамара Павловна.
   - Ну и ладно, - улыбнулась я, - надо  же  иногда  и  отдыхать.  Поеду
через час, не беда, а почему ваш зять неудачник был?
   Хозяйка грустно улыбнулась:
   - Видать, таким уродился, не пришей кобылке хвост, учителем работал в
школе.
   - Да? Уважаемый человек! Тамара Павловна махнула рукой:
   - Куда там! Они с Карочкой поженились, когда на  последнем  курсе  он
был. Муж, покойник, злился, все  говорил:  ?Ему  прописка  нужна,  а  не
Карина?.
   Но Тамара Павловна  о  всех  людях  думает  сначала  только  хорошее,
поэтому и встретила молодого  зятя  с  распростертыми  объятиями.  Ну  и
наплевать, что он из провинции, без роду и племени.  У  самих,  чай,  не
графы и не  князья  в  предках.  Дом  большой,  пять  комнат,  есть  где
разместиться. Кариночка счастлива,  летает,  словно  крылья  выросли,  в
хозяйстве еще одни руки прибавились,  чего  еще  надо?  Только  жить  да
радоваться.
   Но скоро добрейшей Тамаре Павловне стало ясно, что никакого толку  от
молодого зятя в хозяйстве нет.  Руки  у  него  росли  оттуда,  откуда  у
большинства людей торчат ноги. Ни гвоздя прибить, ни воды  наносить,  ни
дров наколоть Вадим не мог.  Тесть  только  крякал,  глядя,  как  супруг
дочери устраивается  за  столом  с  пачкой  бумаги.  Впрочем,  разок  он
попытался призвать зятька к порядку и сказал:
   - Слышь, сынок, мы с матерью уже старые коровам хвосты крутить, ты бы
пошел да поменял в хлеву подстилку животине, и поскреби  Зорьку,  вся  в
говне стоит.
   Вадим сморщился, словно хлебнул уксусу, Карина мигом подскочила:
   - Сейчас сделаю.
   - Сиди, - велел отец, - для тяжелой работы мужики есть.
   Но Вадим даже не шевельнулся.
   - Папа, - укоризненно обронила Кара, - Вадик  не  может  терять  свое
драгоценное время на такую ерунду, как чистка коровника.
   - Да? - нахмурился отец. - А почему? Значит, масло с творогом  хавать
сколько угодно, а Зорьку обиходить никак? Не правильно  получается,  кто
не работает, тот не ест!
   Карина быстренько вытолкала не к месту разошедшегося  отца  из  своей
спальни и зашипела:
   - Папа, Вадим не такой, как мы, он человек  интеллектуального  труда,
пишет философский труд, когда  его  опубликуют,  мой  муж  сразу  станет
знаменитым. И как, по-твоему, такого ученого с вилами в  хлев  отправить
можно?
   Иван Николаевич  только  почесал  в  затылке,  но  возразить  любимой
доченьке, и так засидевшейся в девках, не  посмел.  Неизвестно,  как  бы
повел себя дальше привыкший всю жизнь тяжело  трудиться  крестьянин,  но
через пару недель после того разговора Иван Николаевич умер.
   Тамара Павловна, добрая и наивная, сначала верила, что  зять  создает
нечто гениальное. На фоне других парней из Аракелово он  выглядел  белой
вороной, не пил, не курил, не бил  Карину,  был  безукоризненно  вежлив,
никогда не закатывал скандалов. Правда, ничего не зарабатывал.  Скромной
зарплаты учителя хватало только-только  на  необходимое  самому  Вадиму.
Первое  время  теща  не  могла  нарадоваться  на  зятя,  он  никогда  не
отказывался заменить ее в консерватории, а  главное,  его  безо  всякого
страха можно было подпустить к директорской ложе.
   "Господи, - думала  иногда  Тамара  Павловна,  мучаясь  от  противной
мигрени, - хоть в чем-то повезло. А нашла бы  себе  Карина  такого,  как
Павлик Сомов? И делать что? Вечно пьяный!"
   Но время шло, Тамаре Павловне стало казаться,  что  Павлик  Сомов  не
такой уж и плохой вариант. Да, заливает по-черному, порой никаким  домой
является, зато сколько зарабатывает!  Сомовы  сделали  на  зависть  всем
соседям ремонт, купили ?Жигули?, а Вадим  все  пишет  и  пишет,  изредка
вежливо сообщая:
   - Мне нужна рубашка, - или, - ботинки в негодность пришли.
   Карина вертелась колбасой, стараясь выдоить  из  домашнего  хозяйства
побольше прибыли,  Тамара  Павловна  в  своей  консерватории  не  только
обихаживала директорскую ложу, но и подрядилась  мыть  лестницы.  Бедные
бабы надрывались, Вадик спокойно творил.
   Потом Тамара Павловна  стала  замечать  странности.  Зять,  раньше  с
удовольствием  наворачивавший  гречневую  кашу  с  жирным,   деревенским
молоком, теперь практически перестал есть, только жадно пил чай.
   - Может, у него диабет? - робко спросила мать у дочери.
   - Не лезь не в свое дело, - окрысилась Карина, - Вадик здоров, устает
просто.
   Тамара Павловна пребывала в глубоком недоумении. Ну как можно устать,
сидя день-деньской у стола? Вадим даже уволился из школы, мотивируя свое
нежелание каждый день ходить на работу просто. Платят копейки, а требуют
целый воз, и вообще, мне надо больше работать над книгой.
   - Конечно, Вадя, - умилилась глупышка Карина, - не стоит себя тратить
на идиотских детей, лучше работай дома.
   Тамара Павловна, услыхав эти слова неразумной, безоглядно  влюбленной
дочери, только  покачала  головой.  Теперь  придется  лентяю  ?на  свои?
покупать сигареты.
   Затем у Вади начал резко портиться  характер,  Карина  стала  подолгу
сидеть в ванной, выходила с красными глазами и  на  все  вопросы  матери
огрызалась, словно неразумный подросток:
   - Отстань, все в порядке.
   Тамара  Павловна  продолжала  удивляться.  Вадим  вроде  трезвый,   а
шатается, отвечает невпопад,  глаза  подозрительно  блестят...  По  всем
признакам пьян, но запаха-то нет! Потом настал день,  когда,  вытряхивая
помойное ведро, она обнаружила странный кулечек  из  плотной  коричневой
бумаги. Недоумевая, что это такое, женщина развернула пакетик и  увидела
несколько использованных одноразовых шприцев.
   Уж как ни была наивна Тамара Павловна, только даже она сообразила,  в
чем дело. Вне себя от негодования, она принесла шприцы  домой,  положила
их в кухне на стол  и  впервые  в  своей  жизни  устроила  детям  разбор
полетов.
   Сначала  Карина  тупо  молчала,  потом  разрыдалась  и  пустилась   в
объяснения. Оказывается, в последний год  у  Вадима  плохо  продвигалась
работа.  Философский  труд  буксовал.  Чтобы  подстегнуть  мозг,  парень
попробовал ?экстази?.  Результат  впечатлил,  всю  ночь  он  просидел  у
письменного стола, не ощущая усталости. Через некоторое время  ?экстази?
перестал оказывать нужное действие... В общем, спустя двенадцать месяцев
после первого приема наркотика Вадим плотно подсел на героин.
   Естественно, Карина была в  курсе  дела.  Чтобы  обеспечить  муженьку
необходимую дозу, жена распродала сначала нехитрые  украшения,  а  потом
спустила все накопленные Тамарой Павловной средства  на  ?черный  день?.
Чего было больше в этом поведении? Рабской любви или глупости?
   Поняв,  что  теща  в  курсе  происходящих  событий,  Вадим   перестал
стесняться, и в доме начался ад. Те измученные  люди,  в  семье  которых
имеются родственники-наркоманы, поймут бедных женщин,  оказавшихся  один
на один с несчастьем. Забившись вечером под одеяло,  Тамара  Павловна  с
тоской вспоминала то время, когда  Вадим  сидел  за  письменным  столом,
изображая из себя философа. Сейчас бы она все отдала, чтобы  зять  вновь
принялся за рукопись, носила бы ему чай и свежепожаренные оладьи...
   Но возврата к прошлому не было. О написании книги парень давно забыл,
вся жизнь его теперь  превратилась  в  цепь  одинаковых  событий:  поиск
денег, укол, кайф, поиск денег, укол, кайф, поиск денег, укол, кайф...
   "Уж докололся бы до смерти, - подумалось как-то раз Тамаре  Павловне,
уставшей от того, что все заработанные деньги исчезают, словно в  черной
дыре, -  похоронили  бы  по-людски,  отплакали  и  успокоились?.  Будучи
женщиной верующей, истинной  христианкой,  Тамара  Павловна  испугалась,
побежала в церковь и стала  просить  у  господа  прощения  за  греховные
мысли, только они все равно лезли в голову. А потом  случилось  то,  что
случилось.
   - Представляю, что пришлось вам пережить! - сочувственно сказала я.
   - Нет, - покачала головой хозяйка, - такое  трудно  понять  человеку,
который не испытал подобного  ужаса.  Впрочем,  и  слава  богу,  что  не
знаете. Как мы с Карочкой умом не тронулись! Хотя господь  дает  каждому
посильный крест. Значит, создатель посчитал, что я и дочь можем  вынести
такое испытание. Но было трудно, ох как трудно!
   Она замолчала, потом тихо добавила:
   - Человек суетен, все на других оглядывается. Знаете,  что  оказалось
самым тяжелым? Я покачала головой.
   - Нет.
   -  Сделать  так,  чтобы  соседи  не  догадались,  -  пояснила  Тамара
Павловна, - у нас тут все про всех известно, скрыть  ничего  невозможно.
Через три дома Ольга Кокошенова живет, ее бабка еще до войны  в  магазин
влезла и ткань на пальто украла. Представляете,  сколько  лет  прошло  с
тысяча девятьсот тридцать девятого года, а? Так наши Кокошеновых до  сих
пор уголовниками кличут.  В  маленьком  поселке  свои  правила,  это  не
Москва. Вот и старались мы с Карочкой изо  всех  сил,  чтобы  слушок  не
пополз, делали вид, будто полный порядок дома.
   - Вам это удалось, - решила я  подбодрить  Тамару  Павловну,  -  вот,
например, Галина Феоктистовна из гардероба консерватории, похоже, она не
слишком добрый человек, и то с завистью рассказывала мне, как  вы  ее  в
гости позвали, какой у вас замечательный зять, подменяет, когда болеете,
шубу жене купил...
   - Я так сразу и поняла, что вы мама Сони,  -  вдруг  ответила  Тамара
Павловна, - только я зла на нее не держу.

Глава 27

   От неожиданности я дернула  рукой  и  уронила  на  пол  пустую  чашку
Толстая фаянсовая кружка не разбилась, просто свалилась набок.
   - Э-э-э, - протянула я, - ну при чем тут какая-то  Соня?  Мне  творог
нужен, яички тоже, хорошо бы покрупней, с темной  скорлупой,  белые  мне
меньше нравятся. Спасибо, Галина  Феоктистовна  подсказала  ваш  адресок
Раньше-то я на рынке брала, только там обманывают, несвежее  подсовывают
Тамара Павловна неожиданно взяла своей широкой сухой ладонью мою руку  -
Милая, я понимаю вас, как никто другой Но не  надо  скрывать,  у  Вадима
есть фото, погодите, я спрятала, чтобы  Карина  не  дай  бог  не  нашла,
она-то, дурочка, до сих пор своего супруга прекрасным  принцем  считает!
Подождите секундочку.
   Легко поднявшись, она ушла в глубь дома, я осталась сидеть  у  стола,
на котором лежал недоеденный  батон  и  стояла  полупустая  масленка,  в
полном недоумении - Вот, - донесся из-за спины голос, -  держите  Передо
мной оказался снимок веселой компании Несколько мужчин  и  женщин  стоят
около мангала, на котором лежат шампуры с  картинно  красивым  шашлыком.
Три женщины и двое мужчин плюс огромная лохматая кавказская овчарка.
   - Узнаете Соню? - ткнула пальцем  в  худенькую,  бестелесную  девочку
Тамара Павловна - А это Вадим Я перевела взгляд на парня,  меньше  всего
походящего на ученого и писателя, занятого философскими размышлениями.
   Крупное, даже полное тело, пухлые щеки и ?негритянские? губы. Даже на
фотографии было видно, как красиво у него блестят волосы и глаза, а цвет
лица у Вадика был как у младенца, нежно-розовый, персиковый. У  меня  не
получится такой, даже если намажу на морду всю продукцию ?Диор"
   - Рядышком вы, - спокойно продолжала Тамара Павловна, - я  вас  мигом
узнала Около Вадима вполоборота стояла  худощавая  кудрявая  брюнетка  в
джинсах  и  ярко-зеленой  майке.  Нас  и  впрямь  можно  было  посчитать
похожими, а если учесть, что на фотографии виднелся только профиль дамы,
то становилось понятно, отчего Тамара Павловна ошиблась.
   - Давно жду, что приедете,  -  продолжала  тем  временем  хозяйка,  -
неужто,  думаю,  ей  не  интересно,  из-за  кого  с  дочерью   несчастье
произошло.
   - Вы очень прозорливы, - пробормотала я, - только я не Сонина мать, а
ее тетка Мать до сих пор в шоке Тамара Павловна вздохнула:
   - Еще бы Только никакая я не прозорливица Галина Феоктистовна в жизни
бы ко мне клиентов посылать не стала, злая она очень! Мне  знаете  когда
правда открылась?
   На всякий случай я ответила:
   - Нет.
   - Недавно совсем, - пояснила Тамара Павловна,  -  произошла  странная
история.
   - И какая?
   - Мигрень  меня  схватила,  дело  обычное,  -  спокойно  рассказывала
капельдинерша - Раньше меня всегда Вадим выручал,  но  последнее  время,
сами понимаете, он уже ни на что не годился, хотя в тот день  неожиданно
собрался и поехал в консерваторию.
   Тамаре Павловне было не по себе. Мало того что ее  крутила  и  ломала
болячка, так еще  сердце  ныло  из-за  зятя.  Раньше  она  безоговорочно
доверяла ленивому, но интеллигентному родственнику. Вадя любил музыку и,
не имея денег, чтобы заплатить за билеты, с удовольствием заменял  тещу.
Да и работа была вполне в его вкусе Стой  себе  с  пачкой  программок  в
руках да показывай VIP-посетителям их места В директорской  ложе  кресел
раз, два и обчелся, это не по основному залу бегать.
   Но после того как Тамара Павловна узнала, что зять  наркоман,  всякое
доверие к нему  пропало,  но  делать  нечего,  приходилось  прибегать  к
услугам Вадика, уж очень  не  хотелось  терять  место,  слава  богу,  за
последний год мигрень не часто укладывала  ее  в  койку,  да  один  раз,
смешно кому сказать, Тамара Павловна поскользнулась на отчего-то ставшем
скользким линолеуме в прихожей и сильно  ударилась  лицом  о  калошницу.
Вадя в тот день проявил настоящее сострадание к  теще,  помог  дойти  до
кровати, уложил, принес таблетку анальгина и велел:
   - Отдохните, Тамара Павловна, я съезжу в консерваторию, заодно музыку
послушаю.
   Анальгин подействовал самым странным образом, капельдинерша  заснула,
наверное, от страха, уж больно она испугалась, когда пол вдруг сам собою
поехал из-под ног. Хорошо еще, что Вадим оказался дома, он даже  был  во
вменяемом состоянии.  Правда,  Тамара  Павловна  немного  насторожилась,
когда зять, укладывая ее в постель,  понес  чушь.  Подсовывая  теще  под
голову комкастую подушку, Вадя бормотал:
   - Аннушка масло уже пролила.
   - Кто? - забеспокоилась капельдинерша. - Какое масло?
   - Ерунда, - усмехнулся Вадя, - спите спокойно...
   - Когда же с вами неприятность произошла? - тихо спросила я.
   - Упала я седьмого числа, - ответила Тамара  Павловна,  -  да  это  к
нашему делу отношения не имеет, о  Соне  узнала  на  пару  дней  раньше.
Мигрень случилась.
   Обычно болячка мучает женщину сутки, а тут возьми да отпусти  в  пять
вечера. Вадим уже уехал в консерваторию, но теща посчитала  непорядочным
оставаться дома, быстро собралась и рванула на работу. Успела к середине
первого отделения. Вадим удивился, ?сдал пост? и уехал.
   Тамара Павловна  спокойно  сидела  в  ?предбаннике?,  вдруг  тихонько
отворилась дверь, но не та, что вела в фойе,  а  другая,  через  которую
можно было выйти на служебную лестницу, и тихий, совсем детский  голосок
прошептал:
   - Вадюша, извини, как узнала, что ты тут, сразу стала собираться,  да
мама велела...
   Продолжая  говорить,  девочка  вошла,  и  Тамара   Павловна   увидела
худенькую девушку с огромными, словно плошки, глазами.
   - Ой, - осеклась вошедшая и сдуру ляпнула, - а где Вадик? Он же  свою
заболевшую тещу заменяет?
   - Я выздоровела, - сухо сказала капельдинерша. Девчонка  развернулась
и  опрометью  бросилась  назад.   Тамара   Павловна   очень   спокойный,
приветливый, благожелательно настроенный ко всем человек, но сейчас в ее
голове  зароились  самые  неприятные  подозрения.  Девчонка  пришла   по
служебной лестнице, и это говорило о том, что она  родственница  кого-то
из работников. Но вот кого?
   Выяснение ответа на этот вопрос заняло пару  секунд.  Недолго  думая,
Тамара Павловна спустилась следом. На первом этаже, у двери, ведущей  на
служебную лестницу, всегда сидит охранник.
   - Володя, - улыбнулась капельдинерша, -  тут  мимо  тебя  девушка  не
проходила? Худенькая, светленькая, глаза такие огромные.
   - К бабушке побегла, в гардероб, - пояснил секьюрити, перекатывая  во
рту жвачку.
   - К кому? - переспросила Тамара Павловна.
   - Так к Розе Михайловне, это ее внучка, Сонечка,  студентка  наша,  -
охотно пояснил Володя.
   Тамара Павловна медленно пошла в раздевалку. Девица и  впрямь  стояла
возле вешалки. Увидав капельдинершу,  Соня  стрелой  метнулась  в  глубь
помещения, а Роза Михайловна, надев  на  лицо  самую  сладкую  улыбочку,
принялась кивать головой:
   - Здравствуй, Тамарочка, а что, у нас уже антракт? Глаза самой старой
работницы гардероба бегали из стороны в сторону, руки нервно постукивали
номерком по прилавку. Тамаре Павловне все стало ясно.
   - Нет, - сохраняя самообладание, сказала она,  -  у  нас  еще  первое
отделение, меня послали за водой в буфет.
   Взяв совершенно никому не  нужную  бутылку  газировки  ?Шишкин  лес?,
Тамара Павловна прошла в директорскую ложу.  Во  второй  части  концерта
давали Моцарта, и под чарующие звуки маленькой ночной  серенады  женщина
предалась грустным мыслям.
   Роза Михайловна не раз громко и с удовольствием рассказывала о  своей
внучке Сонечке. Девочка ходила в центральную музыкальную  школу  и  явно
была подающей  надежды  скрипачкой.  В  прошлом  году  она  поступила  в
консерваторию, и Роза Михайловна теперь не упускала возможности ввернуть
в любой разговор фразу типа:
   - Моя внучка учится в классе у  профессора  Обнорского.  Ах,  скрипка
такой капризный, непредсказуемый инструмент!
   Никогда не видя Соню, Тамара Павловна великолепно знала девушку.  Та,
по  словам  Розы  Михайловны,   обожала   Сорокина,   бегала   в   музей
изобразительных искусств, а на выходные могла отправиться в Питер, чтобы
побывать в Эрмитаже.
   -  Такая  несовременная,  -  восторженно  сообщала  Роза   Михайловна
каждому, кто был готов слушать про ее обожаемую внучку, - прямо беда.  У
других девочек ее возраста вечно любовь  на  уме  и  наряды,  а  Сонечка
думает лишь о скрипке.
   Но, видно, пожилая гардеробщица ошибалась. Мысли девушки занимали  не
одни экзерсисы, в них нашлось место и для Вади.
   С тяжелым вздохом Тамара Павловна была  вынуждена  признать,  что  ее
Карина не выдерживает никакого сравнения с Соней.
   Кара не имела никакого особого образования, всего  восемь  классов  и
педучилище. Книг она не читала, музыкой  не  увлекалась,  по  музеям  не
ходила, с увлечением смотрела ?мыльные? сериалы и  мечтала  накопить  на
шубу. Наверное, попадись ей на жизненном пути  простой  рабочий  парень,
жизнь сложилась бы удачно, но судьба-индейка  подсунула  Вадима.  Скорей
всего, покойный супруг Тамары Павловны был  прав:  зять  хотел  получить
прописку и бесплатную домработницу.
   Сидя  в  полумраке  возле  двери  в  директорскую  ложу,   несчастная
капельдинерша впала сначала в  злобу.  Хотелось  мигом  ринуться  домой,
надавать негодяю пощечин, раскрыть глупой Карине глаза на отвратительное
поведение  изменника,  выгнать  того  с  позором   на   улицу,   порвать
пожелтевшие листы неоконченной  рукописи...  Еще  подмывало  побежать  в
гардероб и выложить Розе Михайловне правду в  лицо,  затопать  ногами  и
заорать:
   - Твоя внучка, сучка, дрянь, отбивает мужа у моей дочери! Знаешь,  он
наркоман! Славная выйдет парочка, проститутка и торчок!
   Но к концу второго отделения,  когда  Моцарта  сменил  Шопен,  Тамара
Павловна успокоилась и приняла соломоново решение. Никому она ничего  не
скажет, только опозорится. Соня-то может не появляться  в  Большом  зале
консерватории, а ей самой надо каждый  день  на  работу,  то-то  радость
таким людям, как Галина Феоктистовна, шушукаться по  углам:  ?У  Тамарки
зятек налево ходит, да еще, говорят, колется?.
   Незачем было сообщать правду и Карине. Дочь  влюблена  в  муженька  и
только возненавидит мать.  Ситуация  сама  как-нибудь  разрешится:  либо
Вадим убежит к Соне, и так то