в  холле.  Оно
отразило девочку лет тринадцати, с костлявым торсом, обтянутым футболкой
стрейч и ножонками в  слишком  широких  штанах,  прихваченных  на  талии
поясом от махрового халата. Некоторым диссонансом  в  облике  было  лицо
взрослой женщины и золотые, дорогие сережки в ушах.
   Вздохнув, я пошла к гаражу. Были бы кости, а мясо нарастет! Вот начну
скоро есть!
   Возле квартиры Натальи я оказалась в восемь и, минуту  поколебавшись,
позвонила. Послышалось недовольное:
   - Кого черт принес? - И дверь распахнулась.
   Передо мной стояла толстая тетка в мятом  грязном  халате.  Зевая  во
весь рот, она пробормотала:
   - Тебе чего? За каким дьяволом трезвонишь, людям спать не даешь?
   - Вы Наташа? - спросила я.
   Бабища, продолжая давиться зевотой, кивнула:
   - Наталья, правильно. Дело-то в чем? Ты кто?
   - Из Пескова приехала. -  Я  стала  изображать  из  себя  деревенскую
жительницу. - Уж простите, рано вставать привыкла, огород, корова, вот и
не рассчитала, что москвичи поспать любят.
   - Мы побольше вашего работаем, - рассердилась Наташа,  -  знаем  вас,
деревенских, только стонете: ах, огород, ой, скотина, а сами  в  полдень
уже пьяные, на ногах  не  держитесь!  Надо  чего?  Говори  скорее.  Если
остановиться хочешь, то я тебя не знаю, и у меня не гостиница.
   С этими словами она схватилась за ручку двери.
   - Меня Анфиса прислала, - быстро затараторила я, - баба Рая  померла,
помните такую?
   Наташа заморгала. Чтобы окончательно успокоить ее, я бодро сообщила:
   - Уже похоронили, поминки справили, деньги не нужны.  Изба  осталась,
имущество, вы наследники с Веркой будете. Я сообщить приехала.
   Наталья мигом втащила меня в темную, грязную прихожую и зашипела:
   - За каким чертом про наследство на лестнице орешь?
   Ступай в кухню.
   Маленькое  пространство  было  заставлено   разнокалиберной   грязной
мебелью,  на  подоконнике  теснились  банки,  горшки   с   полузасохшими
растениями и пустые коробки. На холодильнике  громоздилась  кипа  старых
газет, в мойке высилась башня из грязных тарелок и чашек. Судя по всему,
домашнее хозяйство не являлось хобби Наташи.
   - Рассказывай, - велела хозяйка, плюхаясь на табуретку, -  ты,  ваще,
кто?
   - Даша из Пескова.
   - Ну, дальше...
   Я изложила историю про подпол, лестницу и разбитую банку.
   Наташа оживилась.
   - Во дела! Там участок громадный, соток пятьдесят.
   Дом крепкий, сарай, сад, хорошо продать можно.
   Я тихонечко вздохнула. Бедная бабка, Наталья только  обрадовалась  ее
кончине. Решив слегка пригасить радость наследницы, я сообщила:
   - Вашего  лишь  половина,  остальное  Веркино,  вы  вдвоем  имущество
получаете, так по закону выходит.
   Наталья радостно рассмеялась.
   - А вот и нет, Верка-то умерла давно.
   - Да? - удивилась я.
   - Ничего странного, - кивнула Наташа,  -  пила  сильно,  алкоголичка.
Цирроз печени заработала, уж лет  пять  как  на  том  свете,  мне  одной
домишко остается. Ладно, поняла, тебе надо за работу заплатить?  Сколько
хочешь за то, что постаралась? Много нет, пятьдесят рублей хватит?
   Я молча взяла бумажку, сунула ее в карман и сказала:
   - Анфиса просит поскорей приехать.
   - Зачем мне вообще туда кататься? - удивилась Наташа. - Так продам.
   - Вещи разобрать, там мебель, люстра, посуда...
   - Ой, посуда, - заржала Наташа, - мебель! Не смеши  меня,  рухлядь  и
осколки! Это для вас, колхозников, вещи, а для  нас,  москвичей,  дрянь.
Скажи Анфисе, пусть себе забирает и знает мою доброту.
   - А иконы?
   - Неверующая я, доски мне ни к чему.
   - Белье постельное.
   Наташа отмахнулась:
   - Тряпки, я в Пескове лет двадцать назад была, уже  тогда  рванье  на
постелях лежало, сомневаюсь, что Раиса за  эти  годы  новое  купила.  На
пенсию жила, знаю, сколько она имела, не до пододеяльников.
   "Что ж ты не помогла бабке, раз такая умная", - чуть было не  ляпнула
я, но, вовремя удержавшись, уточнила:
   - Сервиз серебряный Анфисе тоже забирать?
   - Чего? - взметнула брови Наташка. - Какой такой сервиз?
   - Из серебра, - повторила я, - очень дорогой.
   - Откуда же он взялся? - с выражением самого искреннего удивления  на
лице спросила собеседница.
   - Неужели никогда не видели? Вы же вроде детство в Пескове провели?
   - До восемнадцати лет меня Раиса воспитывала, - подтвердила Наташа, -
потом я в город подалась.
   - Значит, помните про сервиз. Он Рае  от  родителей  достался,  людей
богатых. Она им перед Анфисой хвасталась, говорила: жуткие тысячи стоит!
   Внезапно Наталья рассмеялась:
   - Богатые люди, ой, не могу. Вы, деревенские, врать горазды! Да бабка
из сирот, всю жизнь в нищете, дед ее пил как оглашенный, нам с Веркой  в
детстве ни одной конфетки не досталось. Нарвем в саду слив,  вот  и  все
лакомство. Да там все кругом водку  жрали:  Клавка,  моя  мать,  Веркина
мамаша, а как они померли, самогонки обпились, бабка с нами  двумя  одна
осталась, еле вытянула. Мы зимой в школу по очереди ходили, валенки одни
на двоих были. Сервиз! Серебряный!
   - Значит, не было его?
   - Нет, конечно, - вздохнула Наташа,  -  я  хорошо  знаю  все  Раисины
захоронки, у нее из ценного кольцо обручальное,  да  самовар  расписной,
красный с золотом.
   Имей она набор дорогой, давно бы продала, чтобы с голоду не помереть.
Наврала Раиса Анфисе, напридумывала, она мастер была на истории. Мне все
детство рассказывала, как к ней принц  сватался,  на  белом  коне,  а  я
верила, лет до десяти. Никогда никакой посуды из серебра в избе не было.
   Я ушла от Натальи в глубокой задумчивости, влезла в  "Пежо"  и  стала
вертеть в руках совочек. Значит, сервиза не имелось. Где  же  его  бабка
взяла. Внезапно в моей голове всплыло имя Алла, и я  рванулась  вновь  к
Наталье.
   - О господи, - протянула та, опять распахивая дверь,  -  издеваешься,
да? Только задремала, снова здорово! Ну теперь что, а?
   - Уж извините, - забубнила я, - Анфиса просила еще и Алле про  смерть
бабы Раи рассказать. Вы  ей  сами  звякнете  или  мне  лучше?  Дайте  ее
телефончик.
   - Какой Алле? - вытаращилась Наталья.
   - Ну вы ее к бабке присылали...
   - Я?
   -  Ага,  это  знакомая  ваша,  хотела  в  деревню  переехать,  а   вы
присоветовали у бабки  избушку  купить.  Алла  у  Раи  была,  очень  той
понравилась, красивая женщина, блондинка с красными губами.
   Наташа секунду стояла молча, потом резко ответила:
   - Нету у меня таких знакомых, одна подружка имеется, Ленка, и все,  и
на работе Аллы нет, и среди соседей.
   - Но Анфиса говорила...
   - Дура она, Фиса, еще в мое  детство  из  ума  выжила,  -  обозлилась
Наталья, - ступай себе, не звони сюда больше, спасибо, что  позаботилась
приехать и про смерть Раисы сообщить, желаю тебе здоровья да счастья,  а
теперь оставь меня в покое, с ночной смены я, спать хочу, сил нет!
   И она со всего размаха захлопнула перед моим  носом  дверь.  Я  снова
села в "Пежо" и опять схватилась за совочек. Вот дела! Откуда же у нищей
бабы Раи взялся уникальный серебряный сервиз.  Может,  его  и  не  было?
Может, ложечка не имеет к  нему  никакого  отношения?  Был  только  один
способ проверить предположение, надо съездить к Вике домой и рассмотреть
как  следует  набор,  сразу  станет  понятно,  подходит  ли  совочек   к
сахарнице.
   Я взяла телефон и набрала хорошо знакомый номер.
   - Алло, - ответила горничная.
   - Валя, это Даша, Дарья Васильева.
   - Слушаю вас, - вымуштрованно ответила прислуга.
   - Мне надо приехать в коттедж.., э.., я  забыла  у  Вики  одну  книгу
забрать, давала ей почитать, томик из библиотеки, уже звонят, ругаются.
   - Боюсь, не найду, - испугалась Валентина, - у хозяев книг горы.
   - Я сама, если позволишь.
   - Конечно, приезжайте, но... - и она замялась,  -  уж  извините,  что
условие ставлю, до двух успеете? Меня в четыре в милиции  ждут,  вызвали
на допрос к следователю, это из-за...
   - Понимаю, - прервала  я  ее,  -  сейчас  прикачу,  не  волнуйся,  не
задержу.
   Уже по дороге в "Волшебный лес" мне пришла в голову  разумная  мысль:
отчего же милиция не опечатала коттедж?
   Почему Валентина после смерти  Андрюшки  и  ареста  Вики  по-прежнему
проживает там?
   Валя появилась у Литвинского  давно,  точно  не  назову  год,  может,
восемь, может,  девять  лет  назад.  Марта  как-то  раз,  изменив  своей
привычке отдыхать в горах, отправилась на Украину,  в  некий  санаторий,
славившийся особой грязелечебницей.  У  Марты  сильно  болела  спина,  и
доктор настойчиво  рекомендовал  ей  эту  лечебницу.  Литвинская  купила
путевку и укатила. Вот там она и  познакомилась  с  Валентиной,  угрюмой
девушкой, работавшей в санатории горничной. Назад  вернулись  вместе.  У
Валентины  не  было  никаких  родственников,  жила  она   в   общежитии,
образования не имела, получала  копейки,  а  Марта  безуспешно  пыталась
найти домработницу. Как только Литвинский разбогател, она  обратилась  в
агентство, и ей начали присылать  разных  женщин.  Но  каждый  раз  дело
заканчивалось скандалом. Одна украла деньги, другая не  умела  готовить,
третья абсолютно не видела грязи,  четвертая  сожгла  утюгом  все  вещи,
пятая была идеальной работницей, но при этом обладала длинными стройными
ногами, хорошенькой мордашкой, копной мелко вьющихся волос,  и  Андрюшка
начал как-то по-особому улыбаться, когда горничная наливала ему суп.
   Валентина же оказалась идеальным вариантом.  Она  скользила  по  дому
молча, с тряпкой в руках. Квартира Марты заблестела,  словно  пасхальное
яичко, занавески шуршали крахмалом, скатерти  были  идеально  выглажены,
паркет натерт, постельное белье стиралось и гладилось дома.
   - Мало ли кто в прачечную грязь понесет, - бурчала Валентина,  -  еще
хозяева заразу подцепят.
   Валя была младше и Андрюшки, и Марты, но относилась к ним как мать  к
детям. Хозяев она любила безоглядно, порой обожание  принимало  странные
формы.
   Один раз Марта собрала на свой день рождения  гостей,  не  так  много
человек, только самых близких. К чаю подали торт.
   - А где свечки? - захихикал подвыпивший Валера Лосев.
   - Ага, - подхватила его жена Лариска, - боишься, что мы твой  возраст
выясним? Да и так знаем, что старая, в рухлядь превращаешься,  ха-ха-ха,
шутка.
   Никто не обратил внимания на высказывание Лариски.
   Госпожа Лосева  обожала  говорить  с  милой  улыбкой  гадости,  Марта
позвала ее только из-за Валеры, с  которым  у  Андрюшки  были  связи  по
бизнесу. Гости спокойно пили чай, вдруг на пороге появилась Валентина  с
подносом. Она приблизилась к Ларисе и, как всегда мрачно, буркнула:
   - Ваш кофе.
   - Кофе? - изумилась та. - Я не просила.
   - Значит, не надо?
   - Нет.
   Валентина   стала   разворачиваться,   чашка   съехала   с   подноса,
темно-коричневая жидкость выплеснулась на нежно-розовый костюм Лариски.
   - Ой, дура, - заорала та, - с ума сойти!
   - Сейчас, сейчас, - засуетилась Марта,  -  пойдем  скорей  в  ванную,
застираем.
   Короче говоря, вечер у Лариски был испорчен.  Валентина  молча  стала
вытирать  ковер,  в  ее  глазах  промелькнуло  странное,  несвойственное
домработнице выражение: смесь злорадства и удовлетворения.
   Я бы сразу забыла об этом происшествии, но история имела продолжение.
Часов около одиннадцати я заглянула в ванную покрасить губы перед уходом
и услышала разговор Марты и Валентины, находившихся в кухне.
   - Не стыдно тебе? - спросила хозяйка.
   - А что? - ответила Валя.
   - Ты зачем на Лариску кофе вылила?
   - Случайно вышло, простите, постираю ей костюм.
   - Не ври, ты нарочно это сделала, я тебя отлично знаю.
   - Она про вас гадости говорит, - с несвойственной ей эмоциональностью
воскликнула прислуга, - ишь, разбогатела! Рухлядь! Да вы красавица!  Это
Лариска возле вас кулем глядится!
   Марта тихонько засмеялась:
   - Больше так не делай, мне вовсе даже не обидно.
   - Угу, - пробубнила Валентина, - извините, не сдержалась!
   - Умница, - ласково сказала Марта, - и спасибо тебе, честно говоря, я
давно хотела Лариске на голову миску  с  салатом  нацепить.  Но  никогда
больше не веди себя так.
   - Я прямо бешусь, когда вам гадости говорят, - проронила Валентина.
   - Ладно тебе, - смеялась Марта, - брань не камень, повисит и отвянет!
   Смерть Марты Валентина пережила очень тяжело.  Хозяйство  по-прежнему
содержалось в идеальном  порядке,  вот  только  разговаривать  Валентина
совсем  перестала,  отделываясь  короткими   ответами:   "Ага",   "Угу",
"Сделаю".
   Вику она приняла спокойно, продолжала служить  верой  и  правдой,  но
полюбить новую хозяйку так, как Марту, не смогла. В комнате у  Валентины
появился большой  портрет  покойной,  около  которого  она  каждый  день
ставила цветы.  Мне  показалось,  что  прислуга  горюет  намного  больше
вдовца. У Андрюшки в кабинете не имелось  ни  одного  снимка  трагически
погибшей супруги, однако, учитывая, какими были их отношения в последнее
время, это не странно.
   Впрочем, и Валентина стала забывать хозяйку. Несколько месяцев назад,
еще до всех трагических событий, я приехала в "Волшебный лес" и  увидела
на столе очаровательные салфетки с мишками и спросила:
   - Где взяла? Я тоже такие хочу!
   - У Вали спроси, она где-то купила, - ответила Вика.
   Я вошла в комнату к Валентине, увидела ее со  спицами  у  телевизора,
узнала про салфетки и удивленно воскликнула:
   - Ты убрала фото Марты?
   - Грех это, - тихо ответила горничная, -  нельзя  постоянно  плакать,
покойным - могила, живым - жизнь.
   Последняя фраза покоробила меня. Похоже, Марта  умерла  окончательно,
мертвые живы, пока о них хоть кто-нибудь вспоминает.
 
Глава 14 
 
   Я подъехала к дому и позвонила. Валентина сразу распахнула дверь.
   - Желаете чаю? - тихо спросила она.
   Я ощутила резкий приступ тошноты.
   - Нет, спасибо, разреши войти, я книгу поищу?
   - Да, конечно, - ответила она.
   Я прошла в  столовую,  домработница,  не  удивившись,  отчего  гостья
двинулась не в кабинет, исчезла. Пяти  минут  хватило,  чтобы  понять  -
совочек идеально подходит к  сервизу,  он  помещался  в  сахарнице,  как
родной, совпадал и орнамент.
   Я сунула  совочек  в  карман,  поднялась  наверх  в  кабинет  Андрея,
схватила с полок первую попавшуюся книгу и крикнула:
   - Валя!
   - Вы меня звали? - спросила горничная, возникая в проеме двери. - Чаю
хотите?
   - Нет, - быстро ответила я, - спасибо. Вот, нашла.
   Ты вроде в город собралась?
   - Да, - кивнула Валентина.
   - Могу подвезти, мне тоже в центр.
   - Спасибо, - буркнула горничная.
   Я подождала, пока она оденется,  причешется  и  запрет  коттедж.  Уже
выезжая на шоссе, чтобы нарушить тягостное молчание, висевшее в  машине,
я сказала:
   - Куда же ты теперь?
   - На Петровку, - ответила Валя, - номер кабинета забыла! Ща  погляжу,
в блокноте записала.
   И она принялась рыться в сумке.
   - Я не о сегодняшнем дне. Вообще, как жить дальше станешь?
   Валя хмуро уставилась в окно, потом нехотя ответила:
   - Позаботились обо мне.
   - Кто.
   - Так Литвинские, и он, и Марта Германовна, прописали в коттедже.
   - Да? - удивилась я.
   Валя кивнула.
   - Хозяйка  сразу  меня  определила,  только  дом  построился,  и  еще
завещание есть.
   Я чуть не выпустила руль.
   - Какое?
   - Марты Германовны, - спокойно пояснила Валентина,  -  она  мне  кучу
всего оставила: свои драгоценности, долю земли в "Волшебном лесу", часть
дома, я ее единственная и полная наследница. Она оформила бумагу как раз
перед своей поездкой в горы и отдала мне со словами:
   "Нету у меня никого: ни детей, ни родных, Андрей  чужим  стал  давно,
если со мной чего случится, пользуйся. Валя, одна ты меня на этом  свете
любишь!"
   С трудом преодолевая удивление, я пробормотала:
   - Выходит, вы теперь богатая женщина?
   Валя кивнула:
   - Да, только, что с этим делать, не знаю. Вот пройдет полгода, продам
причитающееся и домой, на Украину умотаю, лихо мне  в  Москве,  холодно,
сыро, я к солнцу привыкла.
   - Андрюша-то знал про завещание? - не успокаивалась я.
   - Конечно, - спокойно ответила Валя, - как не  знать,  да  только  я,
пока он жив был, ни на какое  наследство  не  подавала.  Зачем  мне?  Мы
уговорились, что живем по-старому, а если приспичит уехать,  хозяин  мне
деньгами даст и квартиру купит.
   Я довезла Валентину до известного дома под номером тридцать восемь на
Петровке и осталась сидеть в машине,  глядя,  как  домработница  идет  к
проходной. Ну и ну! Теперь понятно, отчего милиция не опечатала коттедж!
   И что прикажете делать дальше? Сервиз был точно куплен  у  бабы  Раи.
Как он к ней попал?  Интересно,  сколько  стоит  вещь?  Может,  зря  все
решили, что он невероятно дорогой?  Вдруг  набору  красная  цена  триста
долларов?
   Глаза выхватили из толпы знакомую долговязую  фигуру.  Адвокат  Дима,
одетый, несмотря на жару, в черный костюм, шел по  тротуару,  размахивая
дорогим кожаным кейсом.
   - Эй, - закричала я, выскакивая из "Пежо", - Дима!!!
   Парень приблизился.
   - Что вы тут делаете?
   - Знакомую подвезла, а ты куда?
   - На допрос, сегодня будут домработницу Столяровой допрашивать.
   - А, там ничего интересного, - махнула я рукой.
   - Но присутствовать надо, - серьезно заявил парень, потом вытащил  из
кармана упаковку "Ментос" и предложил:
   - Хотите?
   - Нет, - воскликнула я, - убери немедленно!
   - Угощайтесь, освежает.
   - Ни за что, - ответила я, ощутила запах мяты и чихнула раз,  другой,
третий.
   Пояс развязался, брючки начали падать, я успела  подхватить  их  чуть
пониже пупка. Дима вытаращил глаза.
   Старательно придерживая штанишки, я юркнула в машину и сказала:
   - Ладно поеду, позвони, если что интересное услышишь.
   - Ага, - отмер Дима, - обязательно.
   Я поехала к ЦУМу, надеюсь, в этом огромном  магазине  найдутся  брюки
нужного размера.
   Целых три часа я бродила  по  отделам.  Тридцать  шестой  европейский
размер, мой обычный, был безнадежно мне велик, тридцать четвертый  тоже,
а тридцать  второго  у  женской  одежки  не  бывает,  это  даже  не  для
подростков, а для детей лет десяти-одиннадцати.
   От полного отчаяния я отправилась в секцию,  торговавшую  вещами  для
детей, и нашла там то, что так долго искала, - джинсики нужного  объема,
вполне хорошего качества, совсем по незапредельной  цене.  Одна  беда  -
синий деним был  щедро  украшен  вышивкой:  зайчики,  собачки,  лошадки,
кошечки, а швы оказались расшиты бисером. Но они единственные  нормально
сидели на моих бедрах. К  ним  прилагалась  миленькая  футболочка,  тоже
оказавшаяся мне впору. На груди у нее красовалось изображение  колли,  а
на спинке пуделя.
   - Мне вот эти  брючки,  -  робко  попросила  я,  придерживая  Зайкины
штанишки, так и норовившие шлепнуться на пол.
   - Они с футболочкой, - сообщила продавщица, меряя меня взглядом.
   - Хорошо, можно переодеться в кабинке?
   - Вы себе хотите ЭТО взять, - протянула  девушка,  -  но  комплект-то
детский.
   - На мой размер другого не подобрать.
   - Сходите в "Манго", - посоветовала торговка.
   - Уже была, тридцать второго там и в помине нет!
   - Ну что ж, - засуетилась девица, - может,  вам  и  неплохо  будет  в
мишках. По мне так прикольно.
   Я переоделась и вышла в зал. Продавщица прикусила нижнюю  губу,  было
видно, что она изо всех сил пытается удержать смех.
   - Клево, - пробормотала она, - как на вас сшито, хотите совет?
   - Давай, - протянула я, с грустью рассматривая себя в зеркале. Да уж!
   Здрасьте, бабушка-весна, престарелый тинейджер! Может, смыть  с  лица
косметику и вытащить из ушей серьги?
   - Вы сережки снимите, - начала продавщица, - и губную помаду сотрите,
а на лицо очки нацепите,  от  солнца,  побольше,  и  классно  получится,
настоящая семиклассница.
   Я вздохнула и вынула золотые,  украшенные  бриллиантами  и  сапфирами
серьги. Все правильно, они  абсолютно  не  сочетаются  со  штанишками  и
футболочкой, щедро украшенными изображениями