лифт, - в другой раз просто сними грязь да унеси,
виданное ли дело, такую тележку ради одной смены переть!

Чувствуя, как по спине бегут капли пота, я доехала до парадного входа и
нарвалась на другого охранника.

- Сума сошла, - заорал он, - к заднему выходу давай, тут только для
больных.

Пришлось разворачиваться и вновь пересекать холл. У черного входа стояло
несколько каталок с точно такими же узлами. Я подергала дверь - заперто.
Наклонившись к мешку, велела:

- Лежи смирно, не бойся, сейчас вернусь.

В каморке надела вновь часы, серьги и кольца, бросила в шкафчик халат и
помчалась назад. Девчонка, кряхтя, вылезла из мешка.

- Чуть не задохнулась, - пожаловалась она.

Я надела на нее свою куртку, и, изображая посетительниц, мы двинулись к
выходу.

ГЛАВА 21

"Вольво" мирно стоял у забора, довольно далеко от проходной. Увидав, как я
отпираю переднюю дверь машины, девчонка напряглась, потом развернулась и
понеслась по дороге. Я не торопясь села за руль. Никуда не денется - шоссе
прямое как стрела, а по бокам глубокие, наполненные жидкой ноябрьской
грязью овраги.

Догнав споро бегущую дурочку, я приоткрыла окно и крикнула:

- Ну ты даешь, обещала три тысячи, а теперь удираешь в моей куртке!

- Нужны тебе мои деньги, - огрызнулась девчонка, не останавливаясь.

- До Москвы бежать будешь? - усмехнулась я. - Давай, давай, погляжу, на
сколько твоей спортивной закалки хватит.

Минут через пять, тяжело дыша, беглянка остановилась и затравленно
пробормотала:

- Ладно, твоя взяла, делай со мной что хочешь, только Нинке не отдавай,
лучше сразу убей.

Я открыла дверцу, "больная" влезла внутрь и зарыдала. Она продолжала
плакать до тех пор, пока "Вольво" не подкатил к метро "Аэропорт". Увидав,
что машина паркуется возле подземного перехода, девчонка стала на глазах
синеть и забормотала, теряя остатки разума:

- О, нет, только не сюда, только не к Нине!

Я внимательно поглядела на нее.

- Слушай, сама ищу эту Нину, если объяснишь, что она с тобой сделала,
получишь хорошую сумму денег, да еще спрячу тебя в надежном месте.

- Кто вы?

- Частный детектив. Меня наняли специально, чтобы разоблачить Самохвалову.

Спутница вновь разрыдалась, но на этот раз с видимым облегчением. Глядя,
как она утирает кулаком сопли, я повернула на боковую дорожку и проходными
дворами выехала на Чапаевский проезд. В огромном городе есть только одно
место, где мы можем спокойно потолковать, - крошечная квартирка Оканы.

Ксюта - моя лучшая подруга, единственная из всех, кому можно абсолютно
доверять. Досталось ей в жизни по полной мере. Сначала после окончания
института, когда Ксюша доказывала, что из женщины тоже может получиться
хирург; потом, когда одна тянула на мизерную зарплату двух сыновей. Но в
доме у нее всегда было весело - по двум комнатам, похожим на коробки для
часов, носилась куча разнокалиберных животных, а на плите томилось
что-нибудь вкусненькое. Здесь никогда не прятали еду, а радостно угощали
последним - супом, картошкой, селедкой. К сорока годам Оксанка приобрела
авторитет и стала получать довольно хорошие заработки, но новую квартиру
она все равно пока купить не может. Несколько раз Кешка с Ольгой
предлагали:

- Давай подарим Оксане приличное жилье!

Но я знаю, что она ни за что не примет такой подарок. Сейчас подруга,
естественно, на работе, режет какого-нибудь несчастного. Впрочем, что это
я, если попал к ней в руки, значит, вытянул счастливый билет. Ксюта не
только высококлассный хирург, она еще ухитряется успокаивать онкологических
больных.

- С чего это решили, что у вас рак? - недоуменно говорит она, разглядывая
неутешительные результаты пункции. - Ах в диспансере сказали! Ну так
пошлите их в то место, откуда они на свет вылезли. Если это рак, то я -
индийская принцесса. Ну-ка, отвечайте быстро, из носа кровь течет? Не
течет. Горло болит? Не болит. В ушах ломит? Не ломит. Да вы симулянт.
Операцию сделаем, уберем абсолютно доброкачественную опухоль и проколем
курс лекарств. Кто говорит о химиотерапии? Огромные дозы витаминов и
суперсовременный препарат "Иммуновосстановитель кроветворности", кстати,
последняя разработка американских ученых. Ну потошнит немного, так это
хорошо, значит, действует.

Для тех, кто с подозрением выслушивает россказни о несуществующем
лекарстве, у Ксюшки наготове последний решающий аргумент. Легким движением
руки она расстегивает воротничок блузки и демонстрирует почти незаметный
шрам.

- Глядите, мне сделали точь-в-точь такую операцию, как предстоит вам. Ну и
что? Десять лет прошло, работаю, и не потолстела ни на грамм.

Действует потрясающе. После подобных психотерапевтических бесед больной с
3-й стадией рака преспокойненько ложится под нож, ругая на все корки
напугавших его до смерти докторов из районной поликлиники. И вот ведь
чудеса, выздоравливает, и метастазы куда-то деваются.

- Всегда считала, что рак - болезнь психики, а не тела, - сказала мне
как-то раз Оксанка, показывая украдкой на бодро шагающего по коридору
парня. - Погляди на него. Когда привезли, лежал, ждал смерти. А теперь
летает, между прочим, вчера ночью трахнул дежурную медсестричку. Есть у нас
парочка озабоченных, под всех ложатся. Я об этом знаю, но специально не
увольняю, делаю вид, что не в курсе, чем они тут после отбоя занимаются.
Больным только на пользу идет. Ишь, прямо несется в столовую, аппетит
натрахал, Казанова.

Вот такой странный доктор.

Ключи, как всегда, мирно лежали под ковриком. Я втолкнула девчонку в
крохотную прихожую. Тут же вылетели собаки: два скотч-терьера - Бетти и
Пеша. Следом не спеша вышла стаффордширская терьерица Рейчел.

- Ай, - взвизгнула девушка, - ой, сейчас укусят.

- Ни за что, - успокоила я ее, - они абсолютно сыты.

- Ой, - не унималась трусиха, - ой, глядите, бедная.мышка.

- Рейчел, - велела я страху, - отдай Борьку, до смерти залижешь.

Послушная собака выплюнула на коврик морскую свинку. Рейчел обожает Борю,
и, когда кто-нибудь звонит в дверь, стафф хватает грызуна и несется 1с ним
в прихожую. Борька привык к такому передвижению и совершенно не
сопротивляется. Скотчи относятся к свинке индифферентно: у них другой
люримец - уж Карлуша. Гады не выносят холода, и змея предпочитает спать
прямо на Бетти, зарывшись в густую и теплую шерсть.

На крохотной кухне в кастрюльках пол восхитительный обед. Я положила в
тарелки мягкое, ароматное мясо, хоть поем разок днем по-человечески. Девица
не разделяла моего восторга и вяло ковыряла вилкой гуляш, вдохновенно
состряпанный Ксюшей.

- Ладно, - сказала я, утолив первый голод, - видишь, привезла, как обещала,
в безопасное место, теперь рассказывай про ногу и Нину.

Но беглянка все еще побаивалась.

- Мне нужно знать подробности, иначе как сумею помочь тебе?

Девчонка отодвинула полную тарелку.

- Курить где?

Я пододвинула пепельницу. - В этом доме можно все - курить, есть, спать,
Нельзя только врать.

Дым поплыл под потолок, и, провожая его взглядом, девушка принялась
рассказывать.

Зовут ее Элина, и родом она с Западной Украины, из крохотного городка, что
под Львовом. Родители Лины русские. Дедушка давным-давно, еще в 1945-м,
осел в Вишневом, получил квартиру, завел семью. Лине всего семнадцать. Жила
семья при Советской власти совсем даже неплохо. Отец работал в исполкоме,
мать

- бухгалтером-аудитором. Правда, Элина тех времен не знает, так как
родилась в 1982-м. Осмысливать жизнь девочка начала лет в семь-восемь. Шел
1990 год. Исчезли все продукты. Соседи, совсем недавно такие любезные,
начали открыто называть дедушку оккупантом, а родителей - "проклятыми
коммуняками". На 9 Мая в Вишневом торжественно открыли памятник
бандеровцам. Дедушку разбил инсульт. К тому же вокруг разом заговорили на
"рiдной мове", а в школе ввели изучение произведений Тараса Шевченко в
оригинале. Продавщица в единственном магазинчике упорно делала вид, что не
понимает по-русски, дети начали дразнить Элину и гнать ее от себя.

Именно в это время и появились в Вишневом скупщики квартир. Милая,
интеллигентная, внушавшая абсолютное доверие женщина предложила за их
пятикомнатный дом небольшую квартирку в Рязани.

- Лучше переселиться сейчас, - уговаривала агентша, - скоро русские с
Украины побегут, просто так бросите, в бомжей превратитесь.

Родители поверили бойкой тетке, и та провернула процедуру за два дня.
Мебель оставили в доме, как, впрочем, и заготовленные на зиму банки с
помидорами, огурцами и сливами. Риэлтерша пообещала, что в новой квартире
есть все, даже холодильник.

Действительность оказалась ужасной. Впрочем, упрекнуть продавца было не в
чем. Обещала две комнаты - так вот они, правда, в аварийной пятиэтажке и
под самой крышей. И мебель на месте - продавленные кровати, пара ободранных
кресел да кухонный стол. Обнаружился и холодильник "Саратов" дремучего года
выпуска.

Для родителей работы не нашлось, на учет на биржу труда не ставили, а в
школе дети снова дразнили Элину, обзывая нищенкой. Через год такой жизни
умерла мама, папа принялся пить горькую. Лина питалась тем, что давали
сердобольные соседки, и всю суровую зиму проходила в тряпочных тапках,
оборачивая для тепла ноги газетой. Отец окончательно терял человеческий
облик, и в конце концов в доме появилась оплывшая бабища, сообщившая что
она новая жена и хозяйка.

Короче, Лина села в поезд и поехала не то чтобы куда глаза глядят, а именно
в Москву. На вокзале девочка несколько дней пыталась клянчить милостыню, но
было до полусмерти избита местными попрошайками. Отбила ее продавщица
мороженого и привела к себе домой, покормила, разрешила помыться в ванной,
уложила спать. Наутро к "доброй" тетеньке пришел молодой парень, одетый в
черное. Узнав, что Лина еще девственница, довольно хмыкнул и забрал с
собой.

Так она начала жизнь проститутки. Элине она не показалась такой уж гадкой.
Поселили девочку в красивой двухкомнатной квартире, дверь, правда, запирали
снаружи; гуляла Эля на лоджии, разглядывая с пятнадцатого этажа незнакомый
враждебный город. Клиентов привозили каждый день. Перед ними велели
разыгрывать представление: прятаться, плакать и твердить: "боюсь, боюсь, в
первый раз".

- Если спросят о возрасте, отвечай - тринадцать, - учил хозяин.

Но худенькой и малорослой от постоянного недоедания пятнадцатилетней
девочке запросто можно было дать и одиннадцать.

Денег, естественно, не платили, но кормили отлично. К тому же некоторые
мужчины становились постоянными посетителями и приносили с собой конфеты,
фрукты и мороженое. Кое-кто возил гулять по Москве, и Эля хорошо узнала
столицу.

Элина просто расцвела. Клиенты не обижали, в основном это были пожилые,
отлично одетые мужчины с сотовыми телефонами. Они даже баловали девчонку,
делали милые подарки. В комнатах появились игрушки и кассеты с мультиками.
Лине подобная жизнь нравилась все больше. День-деньской она смотрела
телевизор и грызла конфеты, на улицу ее не тянуло. Огромный город пугал. Но
все имеет конец, и как-то раз хозяин со вздохом сообщил:

- Сиськи у тебя, Лина, как у коровы отросли, и жопу наела, все, больше под
девочку не косишь!

Девушка от сытой и праздной жизни и впрямь поправилась, оформилась и
выросла. Она превратилась в хорошенькую женщину, очаровательную, как
молодой олененок, но для богатых педофилов никакого интереса больше не
представляла. Эля испугалась, что сутенер просто выбросит ее на улицу, но
парень привел Нину.

Сначала женщины мирно пили кофе на кухне, потом Нина неожиданно спросила:

- За границей была когда?

Эля отрицательно помотала головой.

- Про Францию слышала? В Париж хочешь?

Девушка рассмеялась.

- Кто меня туда отвезет?

- Я, - сообщила Нина и принялась рассказывать невероятные вещи.

В далеком Париже у нее есть близкий друг, богатый и добрый, а у того, в
свою очередь, полно приятелей: чиновных, обеспеченных, семейных. Одна беда
- у всех небольшое отклонение.

- Гомики, что ли? - хихикнула глупая Эля, думавшая, что в вопросах секса
для нее уже нет секретов.

Оказалось, не так.

- Любят только инвалидов, - растолковывала терпеливо Ниночка, - хотят, чтоб
у избранницы был дефект - ампутированная рука, нога или грудь, понимаешь?
Поселят в отдельной квартирке, на руках носить станут. Ну какое у тебя
здесь будущее? На Тверской стоять? Подцепишь СПИД или сифилис, долго не
протянешь. Сутенер пристрелит, и точка. А здесь - чудесные условия,
заграница, большая зарплата, а делать нечего - только ноги раздвигай.
Кстати, в Москве, как только подпишешь контракт, получишь три тысячи
"зеленых". Прикинь, какая сумма! В Париже еще заработаешь, вернешься в
столицу, квартиру купишь...

Эля справедливо заметила:

- Я-то не прочь, только ведь вроде не инвалид, все на месте,

- Об этом не думай, - отмахнулась Нина, - есть хирург, разом операцию
сделает.

Девчонка испугалась:

- Отрежет?! Ни за что!

Нина налила себе новую чашку кофе и продолжила уговоры:

- Ерунда, чего бояться-то. Аккуратненько ампутируют одну ступню, во Франции
такой протез дадут, что никто эту ступню от настоящей не отличит! На
электронике работает. Про Маресьева слышала?

Эля отрицательно помотала головой.

- Темнота, - вздохнула искусительница, - без обеих ног самолет водил и
танцует, как бог. Ты о деньгах подумай!

То ли Нина оказалась отличным психологом то ли подлила чего-то в чай Эле,
но девушке предложение перестало казаться диким. На фоне новой московской
квартиры и огромной, сказочной суммы в три тысячи американских долларов
потеря ступни перестала ее пугать. И Эля согласилась...

Нина немедленно покидала кое-какие вещички в сумку и привезла девочку на
другую квартиру, где та прожила неделю, ей даже разрешили выходить, и она
гуляла возле метро. Потом наступило утро, когда плохо соображающую жертву
запихнули в машину. На заднем сиденье уже сидела тетка лет тридцати, тоже
согласившаяся на ампутацию ноги. Нина села за руль и доставила их в
клинику. Провели черным ходом и оставили одних в палате. Первую неделю
делали кучу анализов, потом дали подписать бумажку - согласие на операцию.
Из отделения не выпускали, но друг к другу заходить не возбранялось, и
Элина заглянула к Алле. Она уже знала, что та согласилась на операцию ради
сына, хотела обеспечить мальчишку.

Женщину как раз привезли из операционной. Она без конца стонала, иногда
переходя на крик, короткий обрубок ноги сиротливо смотрелся на фоне второй,
длинной и красивой ноги. Медсестры забегали, налаживая капельницы.
Очевидно, на какомто этапе операции произошел сбой, и Алла сейчас просто
умирала.

Эля выбралась из палаты ни жива ни мертва. Ее охватил ужас, в голове билась
одна мысль - как убежать? И тут подоспела "уборщица".

- Что же, в отделении все такие лежат, как вы с Аллой?

- Не, там еще бандюков лечат.

- Кого? - не сразу поняла я.

- Ну бандитов, подстрелят кого или на нож поставят, так туда везут.
Посторонних не пускают, двери всегда заперты. Говорят, до десяти тысяч
долларов платят, - серьезно пояснила Эля, - может, врут. Только мужиков
полно.

- Опиши Нину.

- Высокая, красивая, - принялась припоминать Эля, - на эту похожа, белую,
руки-ноги гнутся!

- На кого?

- Кукла такая, забыла, как звать.

- Барби?

- Точно, вылитая Барби, кудрявенькая, глаза голубые, молодая совсем, чуть
постарше меня.

В кухне стало невозможно дышать от дыма, и я распахнула форточку. Эля
принялась судорожно зевать, пережитое волнение клонило в сон. Я уложила ее
в маленькой комнатке на Денискиной кровати и стала поджидать Оксану.
Морской свин Борька мирно дремал под батареей.

Сколько еще в Москве таких глупых, обманутых девчонок, без документов и
денег, не нужных ни родным, ни государству? Ну ладно, Эля встретилась со
мной, и я, конечно, помогу дурочке, но кто спасет остальных? Да таких, как
Нина, следует публично сечь на базарной площади. Хотя, вероятно, она - не
главное действующее лицо в данной истории. Вряд ли провинциальная студентка
самостоятельно додумалась до криминального бизнеса. Скорей всего ее саму
завербовали за большие деньги.

Ниночкина землячка, заклятая подруга детства Ира, злобно упомянула, что
Самохвалову связывают какие-то таинственные дела с Верой Ивановной
Никитинои. Может, дама и предложила такую выгодную подработку? И куда делся
Базиль? Как он вообще связан со всем этим делом? Почему убили его
компаньона Алексея Никитина? Каким образом Лола, владелица "Альбатроса",
ухитряется устраивать "экзотические" туры по лагерям и тюрьмам? Нити
тянутся из Москвы в Париж, может, Базиль тоже в игре? И где он, в конце
концов? Достался ли ему клад?

Стаффордширская терьерица вдруг подскочила к батарее, выкатила носом свинку
и понеслась в прихожую.

- Сейчас же выплюнь Борьку, - донесся Океании голос, - и кто здесь накурил?

Она быстро вошла в кухню и, не удивившись моему визиту, грохнула на пол
набитые сумки.

- Сейчас рыбу сделаю, глянь, какая щука!

В этом вся Ксюта, сначала накормит до отвала и только потом спросит, что вы
делаете у нее дома.

Услыхав историю Эли, подруга не слишком удивилась.

- Слышала о таком. Поймать мерзавцев крайне трудно. Небось история болезни
насквозь фальшивая, анализы подтасованы. Представят дело так, будто саркому
оперируют или рак молочной железы, не придерешься, все чин чинарем, комар
носа не подточит. Убивала бы таких.

И она со злостью шлепнула рыбу о мойку. Почуяв, что хозяйка гневается,
собаки предпочли убраться в комнату. Через минуту Рейчел прокралась назад и
ухватила Борьку.

- Да брось ты его, - шлепнула Оксана стаффа тряпкой, - бедная свинка вся в
слюнях.

Я дождалась и впрямь удивительно ароматной рыбы и порулила домой. За судьбу
Эли можно пока не волноваться. Ксюта подержит ее пару дней у себя, а там
купим паспорт и пристроим к кому-нибудь домработницей или няней.

ГЛАВА 22

Утром проснулась от громового голоса Ефима. Пророкотав что-то на лестнице,
он проследовал в столовую, стало тише. Часы показывали всего лишь восемь,
но заснуть не удастся, и я побрела пить кофе.

Ефим Иванович смачно ел мюсли. Его безукоризненные зубы методично, словно
жернова, перемалывали орехи, изюм и едва набухший геркулес. Глядя, как я с
наслаждением пью горячий кофе, гость радостно отметил:

- Небось запорами мучаешься. Гадостью наливаешься.

Я не успела никак отреагировать на хамство, потому что к завтраку
спустилась Галя, и дедок переключился на более достойный объект.

- Дорогая, - запел он сладким голосом, - не желаете сходить развлечься? Все
сидите в четырех стенах, разве это хорошо в столь юном возрасте? Давайте
отправимся прожигать жизнь, на бега, к примеру. Бывали когда-нибудь?

Женщина испуганно ответила:

- Нет.

Ефим пришел в недоумение.

- Ни разу не играли, не знаете, что такое тотализатор?

Галя отрицательно помотала головой.

- Ну надо же! - восхитился старик.

"И еще она никогда не жульничала в карты, не пила и не выхолила девять раз
замуж" - едва не сорвалось у меня с языка. Но Ефим Иванович тем временем не
унимался.

- Тогда срочно собирайтесь, прямо сейчас поедем на ипподром.

- Зачем? - робко попробовала возразить Галя.

- Новичкам всегда везет, - плотоядно потирая руки, сообщил дедуля, -
обязательно выиграешь. Давай, давай, иди одевайся, чего сидишь? Ноябрь на
дворе, скоро прикроют малину!

Женщина покорно пошла к двери. Я в задумчивости поглядела на нее. Вот ведь
клуша! Чуть кто прикрикнет, и готово, уже слушается. Хотя, может, ей и не
вредно сходить развеяться, опять же Миша пусть хоть немного поревнует, ну
ущипнет ее Ефим пару раз, не такая уж и беда!

А я поеду пока к таинственной Вере Ивановне и попробую очень осторожно и
аккуратно потрясти тетку. Но сначала приму соответственный вид, сменю, как
сейчас модно говорить, имидж.

В моем необъятном шкафу хранится масса всяческих нужных и ненужных вещей.
Перетряхнув полки, нашла чудный прикид, бог весть как туда попал этот
турецкий темно-сиреневый костюмчик, щедро сдобренный лю