омой с тяжелым сердцем. Потом, поразмыслив немного,
решила: значит, пусть будет так, ни звонить, ни писать вредной девчонке  она
не станет. Понадобится, вспомнит про бабку, ну а не вспомнит...
   Света не объявлялась. Где она, что с ней, Марья Сергеевна не  знала.  Два
года тому назад, в конце октября, в  ее  дом  ночью  постучалась  женщина  с
младенцем на руках.
   - Пустите переночевать.
   - Не гостиница тут, - сурово отрезала Балабанова и хотела закрыть  дверь.
Но незваная гостья сказала:
   - Погодите, вы Марья Сергеевна? Вот поглядите.
   Старуха машинально взяла фотографию и онемела. На  цветном  ярком  снимке
спокойное лицо Светочки. Бабушка сначала даже не поняла, где  лежит  любимая
внучка, показалось, в какой-то странной кровати, потом разглядела - в гробу.
   - Как же так, что же это такое... - немеющим языком забормотала старуха.
   Женщина,  принесшая  страшную  весть,  молча  откинула  угол  одеяльца  и
показала личико безмятежно спящего ребенка.
   - Знакомьтесь, Верочка, Светина дочь, ваша правнучка.
   У старухи подкосились ноги. Гостья, назвавшись Людмилой, ужом  скользнула
в большую комнату.
   - Да как  это  случилось?  -  бестолково  повторяла  Марья  Сергеевна.  -
Вышло-то как?
   Людмила рассказала невероятную историю. Они со Светой учились  вместе  на
одном курсе, но не дружили, здоровались, сталкиваясь в общежитии  на  кухне,
иногда  перехватывали  друг  у  друга  рублишки  до  стипендии,  но  близких
отношений не заводили. Судьба столкнула  их  позже,  в  необычном  месте,  в
молельной избе секты "Путь к Иисусу". Светочка связалась  с  сектантами  еще
будучи студенткой. Как будто бывший муж привел ее к "путникам",  Мила  точно
не знала.
   Во главе секты стоял молодой человек по имени Николай, называвший себя ни
больше ни меньше как потомком Иисуса Христа.  Николай  без  конца  цитировал
Библию, никогда практически не  улыбался  и  выглядел  настоящим  аскетом  -
худой, болезненно-бледный, с фанатично горящими глазами.
   Порядки в секте были крутые. Вступая в нее, человек  отрекался  полностью
от своего прошлого и даже менял  имя.  Личного  имущества  не  существовало.
Попадая в ряды "путников", новичок обязывался  отдать  все,  чем  владел,  в
распоряжение "святого отца". Жили сектанты все вместе в деревне под Москвой.
Соблюдали строгий пост - молочные продукты, мясо, яйца, рыба находились  под
запретом, впрочем, чай и кофе  тоже.  Летом  питались  с  огорода,  собирали
ягоды, грибы. Зимой почти голодали, но Николай не терпел  роптавших,  и  они
сурово наказывались. Для мужчин отводился один дом,  для  женщин  -  другой,
малочисленные дети находились под присмотром трех старух.  Половые  контакты
не запрещались,  но  и  не  поощрялись,  поэтому  в  среде  сектантов  редко
появлялись младенцы.  Привлечение  же  новых  членов  считалось  богоугодным
делом, и человек, сумевший привести "путника" из города, удостаивался скупой
похвалы.
   В секте существовало четкое  разделение  на  монахов  и  работяг.  Монахи
безвылазно сидели в деревне, возделывая огород, и распевали "божьи  напевы".
Работяги внешне ничем не отличались  от  обычных  людей.  Служили  в  разных
местах -  врачами,  учителями,  военными.  Только  все  заработанные  деньги
обязаны были отдавать Николаю. Именно  на  эти  средства  построились  новая
церковь и огромный дом "святого отца". Раз в неделю, по  субботам,  сектанты
собирались все вместе  для  молитвы  и  исповеди.  После  Николай  наказывал
провинившихся.  Чаще  всего  беднягу  били  плетью.  В   секте   существовал
специальный палач,  мрачно  ухмыляющийся  красномордый  Дядька.  Чем  громче
кричал несчастный, тем веселей улыбался заплечных дел мастер. Женщин бросали
на несколько дней в подвал без еды и воды, детей ставили на ночь коленями на
горох.
   И Света, и Люда были из работяг. Встречались  лишь  на  молениях,  членам
секты не разрешалось дружить. Вот почему Мила  удивилась  до  глубины  души,
услыхав однажды  в  телефонной  трубке  тихий  голос  Балабановой.  Светочка
просила о встрече.
   - Я беременна, - сообщила она с порога.
   Людмила так и села. Забеременевшая женщина должна немедленно поставить об
этом в известность Николая. А уж тот либо разрешал  сектантке  родить,  либо
отправлял к бабке Ольге, умевшей изводить  плод.  К  врачам  не  обращались,
несмотря на то, что часть "путников" работала в больницах.
   - Какой срок? - поинтересовалась Мила.
   - Четыре месяца.
   Люда так и подскочила на стуле.
   - Как же ты исповедь прошла?
   Раз в месяц "путники"  обязательно  сообщали  о  своих  грехах.  Избежать
процедуры не удавалось никому, и происходила она всегда по одному  сценарию.
Сначала раздавали какой-то коричневый напиток, именуемый "благодатная роса".
Вкусив зелье, исповедующиеся впадали в странное состояние между сном и явью,
и язык сам рассказывал все тайны.
   Светочка усмехнулась.
   - Да просто не выпила.
   - Грех большой отца обманывать, - испугалась Мила.
   - А он мне не отец, - заявила Света, - хочу из секты уходить.
   - И не думай даже, - замахала руками Мила, - знаешь ведь, что к чему.
   Иногда кое-кто пытался выбраться из цепкой  паутины  "путников".  Николай
такого человека не задерживал, отпускал, приговаривая: "Твой  путь,  тебе  и
идти". Только следом за отступником на некоторое время пропадал из деревни и
палач.
   - Я и спрашивать не стану, - отрезала Света.
   Мила только качала головой, у секты длинные руки и чуткие уши, кто-нибудь
случайно встретит и разболтает.
   -  А  отец  ребенка,  -  осторожно  поинтересовалась  Люда,  -  кто?   Из
городских?
   Николай строго-настрого запрещал вступать в связь с людьми со стороны.
   - Нет, - мрачно ответила Света, - из наших.
   - Кто? - допытывалась Мила.
   - Держись за стул, - усмехнулась подруга. - Николай.
   - Не может быть! - ахнула Людмила. - Святой отец-девственник, сколько раз
говорил, что бережет энергию для встречи с господом!
   - Ага, ага, - закивала головой Светочка, - тоже такой дурой  была,  вроде
тебя. Только скажи, ты хоть раз у него убиралась?
   Мила покачала головой. Николай жил один в просторном доме  возле  церкви.
Там же находился и огромный молельный зал. Из общины выбиралась женщина, как
правило, молодая и симпатичная, в обязанность которой входило перед  началом
еженедельной службы готовить комнату: расставлять свечи, расстилать коврики,
на которые становились коленями сектанты, она же помогала Николаю  во  время
моления. Последний год эту обязанность выполняла Света.
   - После службы, - рассказывала девушка, - Николай  уводил  меня  к  себе.
Знаешь, как у него в комнатах красиво - чудесная мебель, телевизор,  сотовый
телефон, холодильник всегда забит: вино, фрукты, колбасы.
   - Врешь! - не поверила Людмила.
   Сектанты жили в окружении  только  необходимых  вещей,  а  телевизор  был
строго-настрого запрещен.
   - Сама поразилась, - грустно ответила Света.
   Николай же объяснил девушке, что достиг высокого уровня  просветления,  и
ему больше не требуются никакие ограничения.
   - Вас ведь почему от соблазнов берегу, -  втолковывал  "святой  отец",  -
вера еще не крепкая, суетные слишком, соблазнитесь, вот сатана и  накинется,
мне же ничего не страшно, я выше этого.
   Но у Светы словно спала пелена с глаз. Вот куда уходят деньги  работяг  и
пожертвования новых членов - на роскошную жизнь, вкусную еду и  развлечения.
Николай часто наезжал в Москву, объясняя  свои  отлучки  "божьим  приказом".
Рядовые сектанты, естественно, не вникали в это. Только Света знала  теперь,
что почти в центре Москвы у Николая есть богато обставленная квартира. Здесь
он в тиши и спокойствии время от времени отдыхает от "богоугодных" дел.
   - Зачем же он тебе все рассказал! - не очень-то поверила  Людмила.  Света
пожала плечами:
   - Предложил мне стать богородицей.
   - Кем?
   - Ну родить ребенка ему, обязательно сына,  которому  он  потом  передаст
"дело".
   - Почему именно тебе? Подруга усмехнулась:
   - Думаю, другие тоже были, он проговорился, будто Лена  Емельянова  дочку
ему родила, а девочка совсем ни к чему.
   - Лена? - изумилась Мила. - Так она же пропала!
   Двадцатипятилетняя   Емельянова   внезапно   скрылась    в    неизвестном
направлении, попросту убежала из секты, и ее имя находилось под запретом.
   - Думаю, Колька отлично знает, где ее косточки, - сказала Света,  -  дуры
мы дуры, столько лет на него работали. Он ведь гипноз применяет  и  наркотой
нас травит. Я-то сначала от радости чуть ума не лишилась!
   Света помолчала минуту, а потом продолжила.
   Идея стать богородицей поначалу окрылила  девушку.  В  ее  голове  царила
дикая мешанина из каких-то обрывков  теологических  знаний.  В  те  Дни  она
ничуть не сомневалась в святости Николая  и  гордилась  своей  избранностью.
Рассказывать кому-либо о "благородном" деле "святой отец" запретил.
   Потом  с  глаз  постепенно  стала   спадать   пелена.   Сначала   Николай
строго-настрого приказал  ей  не  причащаться.  Перед  утренней  и  вечерней
молитвой он разливал по кружкам "кровь господню" и угощал паству.
   - Не пей и лучше не приезжай на еженедельные моления, - сказал Николай, -
организм твой должен окрепнуть до беременности.
   Потом "мессия" велел хорошо питаться.
   - Тебе предстоит особый путь, - вещал мужчина, - господь сказал мне,  как
следует поступать.
   Привыкшая беспрекословно слушаться, Света покорно начала есть мясо, яйца,
творог...
   Через какое-то время  она  забеременела,  и  Николай  велел  "богородице"
поселиться на его московской квартире. Он больше не молился  с  ней  вместе,
включая маленький ночничок с моргающей лампочкой.
   Светочкин молодой организм быстро пришел  в  себя.  Лишенный  ежемесячных
наркотических "причащений" и частого гипнотического воздействия ум заработал
трезво. Света поняла, во что влипла, и ужаснулась. Был только  один  путь  -
бежать прочь.
   - Он меня потом убьет, - спокойно объяснила Света, - просто придушит, как
Лену или Наташу Леонову.
   Людмила вздрогнула. Наташа Леонова тоже пропала несколько лет назад.
   - Слишком много про него знаю, - продолжала подруга, - рожу - в живых  не
оставит. А младенца потом будет показывать как божье чудо. То-то  в  деревню
появляться не велел, боится, мой живот увидят. Точно знаю, не жить мне.
   - Зачем все мне рассказываешь? - в ужасе  прошептала  Мила.  -  Веру  мою
испытываешь?
   - Да  разуй  глаза,  -  стала  убеждать  подруга,  -  мы  жертвы  ловкого
обманщика, уж не знаю, чем он там нас опаивает, но моления -  просто  сеансы
гипноза. Только на меня он почему-то перестал действовать, а  у  тебя  мозги
еще в тумане.
   - Делать-то что? - задергалась Мила.
   - Помоги мне.
   - Как?
   И Светочка рассказала. Она все продумала. Сняла квартиру на чужое  имя  и
сегодня  же  туда  переедет.  Адреса  никому   не   скажет,   затеряться   в
многомиллионном городе просто, Николай ее не найдет.
   - А работа? - спросила Мила.
   - Уволилась.
   - Жить на что будешь? - поинтересовалась Шабанова.
   Светочка засмеялась.
   - Позаимствовала кое-что у нашего "святого", думаю, лет на пять хватит, а
там опять устроюсь. Стоматологи никогда не останутся без работы.
   - Украла! - ужаснулась Мила. - У "святого отца"!
   - Свое взяла,  -  отрезала  Света,  -  не  всю  кубышку  утащила,  только
пятьдесят тысяч.
   - Не хватит на пять лет, - вздохнула Мила.
   - Долларов, а не рублей, - пояснила Светочка. Людмила замерла с раскрытым
ртом.
   - Иисус Христос, откуда у отца столько денег?
   - От верблюда, - мрачно  ответила  подруга.  -  Мы  в  секту  вступали  и
имущество отдавали? Только скажи спасибо, что институт за  плечами  и  этому
кровососу в качестве дойных коров подошли, а монахи на  него  кто  квартиру,
кто дачу, кто машину переписал.
   - А убежище? - напомнила Мила.
   Николай часто говорил об избранности "путников", пугал  доверчивых  людей
вселенской катастрофой, атомной войной, невиданными пожарами и наводнениями.
   - Но с нами, - вещал "святой отец", - ничего не случится, все спасемся  в
убежище.
   На строительство этого мифического бункера и шли, по утверждению Николая,
все средства. "Путники" ни разу не видели стройку: местонахождение ее, чтобы
случайно  не  узнали  враги,  держалось  в  секрете.  Сооружение   возводили
иностранные рабочие, не говорящие на русском языке.
   Николай часто ездил инспектировать строительство и постоянно  рассказывал
о трудностях: то никак не получалась автономная электростанция, то возникали
неприятности с отоплением...
   - Нет никакого убежища, - сообщила Света. - Да очнись наконец и  прекрати
хотя бы пить эту гадость перед молениями.
   - Как?
   - Просто, прикрепи на булавке под платьем крепкий пакет и выливай туда.
   Мила послушалась и тоже стала постепенно приходить в себя. Света же  жила
пока на положении "богородицы". Побег наметили дней за десять до родов.
   - А вдруг не справишься одна с ребенком, - опасалась Мила, - я-то к  тебе
не приеду, могут проследить!
   - Бабушка у меня есть, Марья Сергеевна, в Нагорье живет, никто про нее не
знает. Когда обряд посвящения проходила  -  сказала,  что  родители  умерли,
никто о других родственниках и не спросил.
   Мила внезапно сообразила, что почти все члены секты - люди одинокие. Сама
она воспитывалась в детдоме, у Светы отец и мать погибли, у  других  тоже  с
родичами произошли какие-то несчастья. "Путники" оказались никому не  нужны,
никто не волновался об их судьбах: ни родители, ни супруги.
   Побег  удался.  Роды  приняла  на  дому  знакомая  врач-акушер.   Девочка
появилась на свет здоровенькой. Через три  дня  Света  позвонила  Миле,  она
прохрипела:
   - Немедленно приезжай ко мне, пиши адрес.
   Несмотря на позднее время, Людмила понеслась к подруге. Светочка металась
в  жару.  Естественно,  стоматолог  не  всегда  может  поставить  правильный
диагноз, но здесь сомнения отпали сразу -  родильная  горячка,  по  научному
эклампсия. Очевидно, во время родов, происходящих  дома,  занесли  инфекцию.
Женщина умерла на следующий день уже в больнице.
   Людмила организовала скромные похороны и, не устраивая  никаких  поминок,
отправилась в Нагорье.
   - Не могу оставить девочку у себя, - втолковывала  Шабанова  полубезумной
Марье Сергеевне, - заберите  Верочку,  только  знайте,  Николай  захочет  ее
найти, берегите пуще глаза.
   Балабанова только кивала головой. Люда  прожила  у  старушки  неделю.  На
улицу не показывалась, отсиживалась в  задней  комнате.  Из  Москвы  женщина
вызвала бригаду мастеров, и изба укра-силась железными  решетками,  стальной
дверью и суперсовременным видеофоном.
   На прощание Мила оставила крупную сумму денег.
   - Уж простите, - говорила она  старухе,  -  приезжать  не  смогу,  может,
потом, когда из секты сбежать сумею, но звонить стану.
   Оставила она старухе на всякий пожарный случай и номер пейджера.
   - В дом посторонних не пускайте, - наставляла Мила, -  "путники"  хитрые,
Николай прикажет, кем хочешь прикинутся.  А  уж  если  все-таки  придется  с
незнакомыми и  общаться,  постарайтесь  в  подмышку  поглядеть,  клеймо  там
смотрите.
   Старуха во все глаза уставилась на "каинову печать"  -  небольшой  черный
треугольник с буквами П и И внутри.
   - У всех наших такое, - пояснила Мила.
   С перепугу Марья Сергеевна боялась даже вынести  нежданную  правнучку  во
двор. Но деревня не город,  по  Нагорью  поползли  слухи.  Кто-то  видел  на
веревке пеленки, кто-то слышал плач... А потом Верочка захворала, и пришлось
звать доктора, тот  сразу  потребовал  свидетельство  о  рождении  и  полис.
Естественно, никаких документов не было.
   Прокрутившись  ночь  на  раскаленной  подушке,  Марья  Сергеевна  приняла
решение  и,  взяв  из  тайника  красивую  зеленую  бумажку,  отправилась   в
сельсовет, впрочем, теперь мудрено называющийся мэрией.
   Знакомая председательша съехидничала:
   - А я все жду, когда наконец явишься...
   - Сделай милость, - попросила, выкладывая банкноту,  Марья  Сергеевна,  -
помоги.
   - Надо-то чего?
   - Видишь ли, дело какое, - начала врать старуха, - Светка замуж вышла  да
родила, а ребенка мне скинула, чтобы грех прикрыть.
   - Грех-то в чем? - не поняла чиновница.
   - Муженек в армию ушел, а она через год младенца принесла, не разобралась
поначалу, что к чему, а  потом  и  срок  упустила.  Вот  привезла,  говорит:
спрячь, бабуля, потом что-нибудь придумаем. Выпиши ты мне,  Елена  Ивановна,
Христа ради метрику!
   - Нет вопросов, - ответила председательша,  -  права  такие  имею.  Давай
справку из родильного дома.
   - Нету, - потупилась Марья Сергеевна, - прямо у меня в спальне и  родила,
без врача обошлись, своими силами.
   Елена Ивановна  постучала  карандашом  по  столу,  поглядела  на  портрет
американского президента и достала из сейфа зеленую книжечку. Вера  Ивановна
Балабанова обрела гражданский статус. Отцом  младенца  Марья  Сергеевна,  не
придумав ничего другого, записала своего покойного мужа.
   Нагорье погудело немного да стихло. Ребенок, принесенный девкой в  подоле
и спрятанный от позора у бабки, - привычное, в общем-то, дело. Ничего нового
здесь нет, и судачили местные  кумушки  не  более  недели.  А  потом  Ванька
Белоу-сов, перепившись самогонки,  зарезал  в  пьяном  угаре  жену,  тещу  и
свояченицу. Всех это событие потрясло, и про Веру моментально позабыли.
   Верочка росла хорошенькой, темноглазой и  темноволосой.  Марья  Сергеевна
только вздыхала - мастью правнучка пошла в ненавистного Николая,  но  любить
от этого девочку меньше она не стала.
   Мила часто звонила, справляясь о здоровье Веры. Раз в месяц тайком, ночью
приезжала в Нагорье и  заваливала  ребенка  игрушками,  сладостями  и  новой
одеждой. А отбывая, оставляла крупные суммы. В последний раз наведалась  под
Новый год и попросила Марью Сергеевну  сделать  несколько  снимков.  Старуха
послушно отщелкала кадры, а потом получила письмо с карточками.  Разглядывая
отличные цветные фото, Балабанова отметила удивительное сходство  Верочки  и
Милы. Обе обладали густыми, почти черными волосами и бездонными глазами.
   В начале марта  в  дверь  позвонили.  Старуха  насторожилась.  На  экране
видеокамеры высветился молодой простоватый парень с большой сумкой.
   - Чего надо-то? - спросила бабка.
   - Пенсия Балабановой, - ответил юноша.
   Подозрительность взяла верх, и старуха поинтересовалась:
   - Почему не Лена принесла?
   - Заболела, - пояснил незнакомый почтальон и нетерпеливо добавил:
   - Ну так открываете?
   - Мне всегда Лена носит, - не сдавалась Балабанова.
   - Не хотите и не надо, - спокойно  отреагировал  парень,  -  на  депонент
уйдет, потом у Сергея Николаевича поинтересуетесь, как получить!
   Произнесенные вслух имя и отчество начальника  местного  собеса  развеяли
недоверие, и Марья Сергеевна отворила. Почтальон вошел  в  комнату,  вытащил
деньги, пересчитал, достал ведомость, ручку...
   Не ожидавшая ничего плохого старуха стала расписываться и тут же потеряла
сознание.
   Обморок длился не так уж и долго, но похитителю  хватило  времени,  чтобы
выхватить из кроватки  мирно  спящую  Верочку  и  убежать.  Марья  Сергеевна
кинулась на почту звонить Людмиле на пейджер. До сих  пор  она  пользовалась
этим номером всего дважды, и оба раза Мила тут же соединялась со  старушкой.
Но сейчас ответа она не дождалась. И только  теперь  Балабанова  сообразила,
что никаких других координат Милы у нее нет. Бедняга  пейджер  скорей  всего
раскалился от тревожных сообщений... "Срочно позвони. Бабушка".  "Немедленно
позвони. Балабанова". "Моментально отзовись, несчастье. Марья Сергеевна". Но
все сигналы как в воду падали. Людмила не перезвонила  и  не  приехала,  она
исчезла.
   А потом появилась я с сообщением о смерти Шабановой.

Глава 16

   Я возвращалась домой, когда уже начало темнеть. Голова просто распухла от
неожиданных сведений, но многое казалось непонят