коровьи.
Удивление  ее  казалось  безграничным,  пришлось  рассказать   правду.   Уже
договаривая, поняла, что совершила ошибку. Натэлла  резко  побледнела,  даже
посерела.
   - Вам плохо? - испугалась я. Женщина покачала головой:
   - Сейчас пройдет, сердце схватило, стенокардия  запущенная.  Врачи  велят
шунтирование делать, да денег нет. Я, когда  к  Катюше  в  больницу  ездила,
узнала, сколько средств иметь нужно, чтобы в бесплатной клинике  лечиться...
Неужели не найдут убийцу?  И  кому  могла  помешать  Катюша?  Она  абсолютно
безвредная, как кузнечик.
   - Натэлла, - торжественно сказала я, - милиция не очень станет заниматься
делом Катеньки. Скорей всего просто отнесут в разряд нераскрытых. Сейчас уже
точно знаю, что убили Виноградову не случайно, да еще в деле замешаны видные
люди - семья академика Павловского. И очень, просто очень хочу помочь Роме.
   - А  что  ему  помогать?  -  изумилась  собеседница.  -  Парнишка  удачно
устроился. Уехал по  контракту  работать  в  Америку  и  сейчас  там  где-то
автослесарем на заводе.
   От удивления у меня раскрылся рот.  Значит,  даже  ближайшей  подруге  не
рассказала Катюша про зону. Натэлла  ничего  не  знает  про  суд  и  продажу
квартиры. Скорей всего зря я приехала к  женщине.  Но,  может,  хоть  что-то
разведаю?
   Армянка заварила превосходный кофе и стала рассказывать  все,  что  знала
про Катюшу.
   Познакомились они на швейной фабрике лет  двадцать  тому  назад.  Натэлла
работала швеей-мотористкой, Катя - закройщицей.  Потом  Виноградова  ушла  в
декрет и на фабрику не вернулась, пристроилась в небольшое ателье. Ни  отца,
ни мать Катя не помнила; выросла в детдоме,  куда  ее  попросту  подбросили.
Даже точный день рождения неизвестен. Сотрудники приюта написали - 16 марта,
дату, когда обнаружили под дверью коробку с пищащим младенцем.
   В отличие от  многих  сирот,  Катенька  вспоминала  годы,  проведенные  в
казенном месте, с удовольствием. Девочке повезло. Когда в  три  года  ее  из
Дома  малютки  перевели  в  интернат,  она  попала  в  чудесное  место,  где
директорствовала Евдокия Семеновна Рудых. Мама Дуня была не только  чудесным
педагогом, но и отличным хозяйственником. Поэтому у воспитанников на  столах
стояли конфеты, печенье и фрукты, жили дети в отдельных  спальнях,  получали
отличное образование. Когда Катеньке исполнилось семнадцать и она по  закону
покинула дом, ставший ей родным, Евдокия Семеновна  пристроила  воспитанницу
на фабрику. Затем познакомила ее с одинокой старушкой, нуждавшейся в  уходе,
помогла  в  оформлении  опеки,  и  к  двадцати  годам   Катенька   оказалась
прописанной у бабушки в маленькой двухкомнатной квартире.  До  самой  смерти
Катенька раз в месяц  ездила  в  интернат  к  Евдокии  Семеновне.  Старалась
помогать своей названой матери: обшивала малышей и сотрудников.
   Натэлла не знала, была ли Катюша замужем. При  всей  своей  приветливости
Виноградова  слыла  замкнутым  человеком,   в   душу   не   пускала   и   не
откровенничала. Подруг у нее, кроме Натэллы, не наблюдалось. О супруге  Катя
упомянула как-то вскользь. Мол, служил моряком и  погиб.  Натэлла  не  очень
поверила. Сказочки о безвременно умерших мужьях-военных  любят  рассказывать
матери-одиночки. Но подруга  не  захотела  больше  ничего  сообщать,  и  они
никогда не беседовали на эту щекотливую тему.
   Катюша недурно зарабатывала. В ателье у нее сложилась клиентура - пожилые
респектабельные женщины, учительницы, преподавательницы вузов... Словом, те,
кому следовало прилично и слегка старомодно выглядеть. Катенька  великолепно
шила строгие костюмчики, английские блузы  и  прямые  юбки.  Но  в  середине
девяностых ателье, не вписавшись в ситуацию, разорилось. Мастера разбежались
кто куда. Безуспешно потыкавшись в разные места, Виноградова стала  работать
на дому. Шить модные вещи она так и не научилась, но ее  добротные  кофточки
стоили недорого, и женщины шли к Катюше косяком. На хлеб и масло им с  Ромой
хватало.
   Сын получился у Кати замечательный. Тихий, аккуратный  Рома,  правда,  не
хватал звезд с небес. Учился паренек плоховато. Зато изумительно  вел  себя,
всегда улыбался и частенько помогал усталым учительницам  дотащить  до  дома
портфели, набитые тетрадями, и сумки с продуктами.
   Школа его слыла элитарной. Рому приняли только потому, что Катя  обшивала
директрису.  Школьники,  в  основном  дети  сановных  родителей,  вели  себя
безобразно, справедливо полагая, что  педагоги  не  захотят  ругаться  с  их
папами и мамами. Рома выделялся безукоризненным поведением и воспитанностью.
Именно поэтому в его дневнике пестрели незаслуженные четверки. Такому милому
ребенку учительская рука не  могла  выставить  "неуд".  Подростковые  пороки
миновали мальчишку. Он не пил, не курил и не грубил матери.
   - Даже моя Лена, - сокрушалась Натэлла, - корчила рожи, когда  я  просила
ее помыть посуду или убрать квартиру. А Ромка никогда.  Улыбнется  только  и
все быстренько сделает. Вот муж кому-то достанется!
   Без  особых  проблем  после  десятого  класса  Роман  начал   учиться   в
автодорожном техникуме и одновременно работать в риэлторской конторе. Первая
же сделка принесла ему отличный  заработок,  и  парнишка  отправил  мать  на
неделю отдыхать в Турцию. В  общем,  жизнь  у  Виноградовых  стала  сверкать
яркими красками.
   Потом, по  словам  Натэллы,  Ромка  подался  в  Америку.  Спустя  полгода
заболела Катюша. А кончилось тем, что позвонила я  с  сообщением  о  смерти.
Армянка всхлипнула и  опять  потянулась  за  лекарством.  -  Бедная,  бедная
Катенька, - повторяла она на все лады.
   - Вовсе не бедная, - внезапно вступил в разговор мирно спавший  до  этого
Иван.
   Мы с удивлением уставились на пьяницу. Тот потряс всклокоченной  головой,
в два глотка опустошил кувшин кипяченой воды и заметил:
   - Чегой-то вы все Катьку жалеете! У нее полный порядок, от таких  деньжищ
отказалась, дура!
   - Иван, - сердито произнесла Натэлла, -  Катя  умерла,  помнишь,  я  тебе
рассказывала.
   - Как умерла? - возмутился пьянчужка. - Да я  ее  совсем  недавно  видел,
правда, еще холодно было, в пальто сидела. Такие деньги не взяла!
   - Какие деньги? - медленно спросила я. - И где встретили Катеньку?
   Выяснилось, что несколько недель назад, какого числа, Ваня не помнил,  он
забрел в закусочную "Олимпия". При этих словах Натэлла вздохнула.  "Олимпия"
- маленькое грязное заведение. "Рыгаловка" -  так  называет  подобные  места
ласковый Аркадий. Тусуются там в основном алкоголики, бомжи  и  проститутки.
Ассортимент  еды  соответственный  -  дешевый  китайский  суп  в   стаканах,
несъедобные американские куриные сосиски с кислым кетчупом и  богатый  выбор
неудобоваримых винно-водочных изделий. Иван взял, по его словам,  яичницу  и
пристроился в уголке. Тут-то он и увидел Катюшу с незнакомой теткой. На фоне
остальных посетителей женщины выделялись, как бриллианты  в  навозной  куче.
Скорей всего  в  такое  непотребное  место  заглянули,  чтобы  не  встретить
знакомых.
   Неизвестная  дама  что-то  втолковывала  Виноградовой.  Та   отрицательно
покачивала головой. В забегаловке стоял гвалт, и Ваня не слышал, о  чем  шла
речь.  Зато  увидел,  как  незнакомка  вытащила  из  сумки  пачку  долларов,
сантиметров эдак десять толщиной, и стала совать Кате.
   - Столько деньжищ, - сокрушался пьяница, - небось все по сто баксов!
   Но  Катюша  в  отличие  от  Ивана  не  пришла   в   восторг.   Оттолкнула
соблазнительную пачку, сказала какие-то грубые слова и ушла.  Богатая  тетка
запихнула баксы в кожаную торбочку, посидела пару минут и  тоже  отправилась
восвояси.
   - Как выглядела незнакомка, помните?
   Иван напрягся.
   - Черное пальто, беретка и сумка.
   Какие славные, индивидуальные  приметы!  Просто  уникальная  дама!  Да  в
черном пальто с береткой пол-Москвы ходит.
   - Лет сколько?
   Алкоголик мучительно задумался.
   - Черт ее знает, тридцать два - сорок, пятьдесят, шестьдесят... Я не умею
возраст отличать, и потом, голова сильно болела.
   Все ясно, сидел пьяный, поэтому ничего и не разобрал, а деньги запомнил.
   - О, - вскрикнул Ванька, - на торбочке у тетки золотая буква О  болталась
на цепочке!
   Да, облегчил задачу! Как только следователи со свидетелями  работают,  не
представляю.
   Стрелка часов тихо подбиралась к четырем, следовало нестись  домой,  пока
домашние не заметили исчезновения умирающей.
   Остановив такси метров за двести до ворот, я, прижавшись к забору, словно
вор, стала пробираться к дому. И  поняла,  что  опоздала.  Во  дворе  стояла
милицейская "Волга" с  мигалкой,  а  в  открытом  гараже  виднелись  машины:
"Мерседес" Аркадия и "Фольксваген" Зайки.
   Так, нечего и думать о том, чтобы войти через парадный вход. Скорее всего
отсутствие любимой мамули замечено. Хотя, может, еще не все потеряно!
   Я обогнула дом с задней стороны. Чудесно, окно спальни  распахнуто,  а  у
сарая стоит длиннющая садовая лестница. Приставив ее к окну, я с  замиранием
сердца принялась карабкаться вверх по шатким ступенькам.
   Ужасно, просто  панически  боюсь  высоты,  да  еще  мокрые,  потные  руки
скользят по перекладинам.  Но  ведь  не  признаваться  же  домашним,  что  я
прекрасно себя чувствую!
   Красная от натуги, потная и несчастная, ввалилась в спальню и услышала за
дверью негодующий голос:
   - Можете убедиться сами! Не  прошло  и  двух  недель,  как  выбралась  из
клинической смерти, а уже усвистела куда-то!
   Тратить время на раздумья нельзя. Одним прыжком преодолев  расстояние  от
подоконника до кровати, я рухнула под одеяло, не успев снять ни  джинсы,  ни
теннисные  туфли.  Тут  же  дверь  распахнулась,  и  в   комнату   ворвались
разъяренные домашние: Кеша, Зайка и Маня. Сзади маячил полковник.
   - Вот... - трагическим тоном завел сыночек и уставился на кровать.
   Я приоткрыла глаза и дребезжащим голосом спросила:
   - У нас пожар?
   Кешка остался стоять с открытым ртом. Зайка в негодовании  повернулась  к
супругу:
   - Как ты мог не заметить Дашу в кровати? Аркадий принялся оправдываться:
   - Когда заходил, ее не было, честное слово! Ольга посмотрела на меня.
   - Признавайся, уходила?
   Я с трудом повернула голову и прошептала:
   - Заинька, ноги дрожат, только до туалета и то с трудом  добредаю.  Дайте
отдохнуть умирающему человеку.
   - Ничего не понимаю, - бормотал обескураженный Кешка, - приехал с работы,
заглянул - се нет. Потом  поехал  в  "Макдоналдс"  за  уродскими  котлетами,
поднялся в спальню - снова нет. А теперь оказывается: лежала, не вставая.
   - Если в стенах видишь руки, не волнуйся - это глюки, - встряла Маруся.
   - Ладно, - отмахнулась Зайка, - Даша на месте, пошли  обедать,  а  то  не
успела войти, как Аркашка наверх поволок.
   Я закивала головой:
   - Идите, поешьте, только пусть Александр Михайлович потом поднимется.
   Приятель переспросил:
   - Может, не надо? Что-то ты сегодня такая  красная,  давление,  наверное,
поднялось.
   Ну как угодить такому! Вчера бледная, сегодня румяная - все плохо!
   Домашние ушли, Манюня притормозила на пороге.
   - Мамусечка, ты и правда как свекла, потная вся. Давай врача вызовем.
   - Не волнуйся, детка, просто жарко.
   - Зачем тогда укрылась? - удивилась дочь и  сдернула  пуховое  одеяло.  -
Так, - пробормотала она, узрев джинсы и  туфли.  -  Так!  Значит,  Кешка  не
обознался, ты и впрямь удрала из дома.
   Девчонка открыла рот, чтобы заорать, но я быстренько спросила:
   - Мусенька, а Кешик уже знает, кто разбил багажник "Мерседеса"?
   Дочь захлопнула рот и помотала головой. Любовь  Аркадия  к  автомобилю  -
притча  во  языцех.  "Мой  глазастенький",  -  воркует  сыночек,  поглаживая
полированный капот. Иногда, в злую минуту, Зайка сообщает, что "мерс" был бы
Аркадию самой лучшей женой, потому что всегда молчит. А уж если он родит ему
двух "мерсят", то хозяин всю жизнь станет поить  его  авиационным  бензином.
Царапины на боках автомобиля Кеша воспринимает как собственные раны. И  надо
же чтобы Маруся недели три тому назад, влетая на своем  мотоцикле  во  двор,
зазевалась и вломилась прямо в багажник священной тачки. По счастью,  хозяин
в этот скорбный момент мылся в ванной и не заметил происшествия.
   Трясясь от ужаса, Манюня быстренько оседлала мопед и унеслась в  гости  к
Саше Хейфиц. Преступница надеялась, что брат заподозрит кого-нибудь другого.
Так и вышло. После обеда к детям наехали гости, забили двор машинами, и  сын
обнаружил  вмятину  только  ночью,  когда,  проводив  всех,  решил   загнать
"Мерседес" в гараж.
   Ругался он на чем свет стоит, костерил неаккуратных приятелей.  Машка,  с
испугу возвратившаяся домой только около десяти,  тихо  ликовала.  Но  когда
совершаешь гадкие поступки, будь готова к тому, что найдутся свидетели твоих
деяний.
   Манюня робко села на кровать и тихонько спросила:
   - Знаешь, да?
   - Знаю, видела из окна.
   - Не расскажешь Кешке? Он меня четвертует и отнимет мотоцикл!
   Святая правда. Братец только и поджидает удобного момента, чтобы отнять у
сестры дурацкую тарахтелку. Аркадий просто боится,  что  девочка  попадет  в
аварию, и ей строго-настрого запрещено выезжать  на  шоссе.  Носится  Манюня
только по проселочным дорожкам да во дворе.
   - Ни за что не выдам, если...
   - Хорошо, хорошо, - завопила  понятливая  Маруська,  -  можешь  на  меня,
рассчитывать. Хочешь, стану запирать после твоего ухода комнату?
   Станешь говорить, что спишь, а двери прикрыла от собак?
   Заручившись поддержкой дочери, я побрела в ванную смыть грязь.

ГЛАВА 16

   Утром пришлось пролежать в кровати до полудня. Домашние никак  не  хотели
покидать дом. В конце концов, договорившись с  Маней,  вылезла  во  двор  по
садовой  лестнице.  Прокрадываясь  почти  ползком  под  окнами  столовой,  я
услышала, как хитрая девчонка возвестила: "Мама легла спать, заперла  дверь,
чтобы собаки не лезли, и просила не тревожить, пока она  сама  не  позовет".
Уже на остановке такси я обнаружила, что  забыла  дома  включенный  пейджер.
Надеюсь, Кеша не станет вслушиваться в звуки, несущиеся из спальни!
   Вчера Александр Михайлович  изложил  всю  скудную  информацию  о  Катюше,
известную правоохранительным органам. Ничего нового. Таинственную  медсестру
не нашли, дело плавно пробуксовывает. Интерес для  меня  представлял  только
адрес  детского  дома,  где  воспитывалась  Катюша,  потому  что  сегодня  я
намеревалась посетить директрису.
   Евдокия Семеновна Рудых совершенно не походила  на  добренькую  тетеньку.
Скорей - на бизнес-леди. Худощавая, подтянутая фигура, великолепная стрижка,
дорогой полотняный костюм,  купленный  отнюдь  не  на  рынке,  а,  вероятно,
привезенный из-за границы. Легкий макияж, отличные духи  и  строго-надменное
выражение лица.
   - Чему обязана? - весьма нелюбезно осведомилась дама.
   Я принялась излагать басню. Родителей не помню, воспитывалась в Казани, в
ужасном интернате, голодала.  Теперь  разбогатела,  живу  в  Москве  и  хочу
оказать  спонсорскую  помощь  детскому  дому.  Подарить   обделенным   детям
телевизор или музыкальный центр.
   Глаза директрисы слегка подобрели, но она все равно строго спросила:
   - Почему именно нам? Есть более нуждающиеся.
   - Хочу, чтобы деньги, которые дам, истратили на детей. В вас я уверена, в
других нет.
   - Приятно, конечно, когда тебя считают честным человеком,  -  усмехнулась
Евдокия Семеновна, - но почему уверены именно в моей порядочности?
   - В интернате провела детство моя хорошая знакомая - Катя Виноградова. От
нее и информация.
   Директриса  сняла  очки  и  улыбнулась.  Парадоксальным  образом   улыбка
прибавила ей лет. Возле глаз собрались морщинки-лучики, и стало понятно, что
возраст у бабы Дуси солидный.
   - Катенька! Светлый, чистый ребенок, никогда ни о ком  плохого  слова  не
сказала. Что-то давно не заглядывает. То раз в  месяц  прибегала,  а  теперь
нет.
   Ужасно, конечно, но последнее время приходится сообщать милым людям  злые
вести.
   - Катя погибла.
   Рудых охнула и переспросила:
   - Умерла? Но вроде врачи обещали полное излечение.
   Так же, как Натэлла, Евдокия  Семеновна  не  могла  и  предположить,  что
Катюшу убили. Пришлось посвятить директрису в детали происшествия. Рудых  не
стала хвататься за капли, только побледнела слегка и спросила:
   - Зачем пришли? Так понимаю, что гуманитарная помощь - просто предлог?
   - Нет. С удовольствием подарю сиротам то, что вы скажете. А еще  хотелось
узнать о родителях Катюши, как она попала к вам?
   Евдокия Семеновна потянулась за сигаретой.
   - В наш интернат дети приезжают, когда им исполняется три года.  Почти  у
всех воспитанников есть живые  родители  или  какие-нибудь  родственники.  В
основном это матери, лишенные родительских  прав:  алкоголички,  уголовницы,
несовершеннолетние. Поэтому мы не можем отдать бедных мальчишек и девчонок в
приличные семьи для усыновления или удочерения. Получается:  родителям  дети
не нужны, но и сиротами не считаются. С Катюшей другой случай.
   16 марта 1959 года нянечка Дома  малютки  Екатерина  Михайловна  Краснова
пришла на работу, как всегда, к восьми утра. На крыльце  женщина  обнаружила
картонную коробку, из которой несся писк.  Решив,  что  кто-то  подбросил  в
приют новорожденных котят, няня открыла крышку и обнаружила внутри младенца.
На крик Красновой прибежали сотрудники. Ящичек  с  находкой  внесли  внутрь,
размотали тряпки и поняли, что подкидыш - девочка. Вызванная милиция  завела
уголовное дело, но преступную мать не нашли.
   -   Скорей   всего,   -   вздохнула   Евдокия   Семеновна,    -    родила
несовершеннолетняя девчонка. Там в двух шагах общежитие ткацкой фабрики,  на
ткачих  и  погрешили,  но  не  сумели  обнаружить  родившую.  Еще  оказалась
порядочной, замотала в тряпки и к Дому малютки подбросила. Другие придушат -
и на помойку, а здесь рука убить не поднялась.
   Девочку назвали в честь  нашедшей  ее  няни  -  Катей,  а  день  рождения
определили ей - 16 марта.
   - Почему фамилию дали - Виноградова?
   - Там завхоз работал - Максим Виноградов, вот у него и "одолжили", вместе
с отчеством.
   Когда Катеньке исполнилось десять лет, ее  захотела  удочерить  бездетная
пара. Но девочка неожиданно отказалась.
   - Буду искать родную маму, - серьезно заявила она директрисе.
   Евдокия Семеновна уговаривала ребенка согласиться, объясняя, что в  новой
семье будет лучше, сытнее. Однако Катюша стояла  на  своем.  Рудых  еще  раз
обратилась в милицию и затребовала копию когда-то заведенного дела. Но найти
женщину, подарившую Кате жизнь, оказалось невозможно.
   - Наверное, все бумаги уже уничтожили,  -  вздохнула  я.  -  Сколько  лет
прошло!
   Евдокия Семеновна включила компьютер.
   - Я, как Плюшкин, сохраняю всякие ненужные вещи, никогда не  знаешь,  что
пригодится. На экране высветился листок. "Я, сержант Горелов, в  присутствии
понятых..." Рудых сказала довольным голосом:
   - Пожалуйста, можете ознакомиться, только там совсем мало сведений.
   Что верно, то верно. Оказалось,  Катюше  было  от  роду  всего  несколько
часов. То есть неизвестная роженица произвела ее на  свет  ночью.  Завернула
девочку в кухонное полотенце, постелила  на  дно  коробки  газету  "Вечерняя
Москва". Сама коробка представляла большой интерес.  Дело  и  том,  что  она
являлась упаковкой магнитофона "Грюндиг", произведенного в ФРГ.  Это  сейчас
коробки из-под импортной бытовой техники никого не удивляют! Но в 1959  году
редкие люди могли позволить себе такую покупку. Либо женщина нашла картонный
ящик на помойке, либо была из обеспеченной семьи, члены  которой  ездили  за
границу. Полотенце же самое простое - белый лен с  красным  орнаментом  -  и
абсолютно новое. Ни пятен, ни меток прачечной. Любопытство вызывала  газета.
На полях кто-то небрежной рукой написал: ...упы, б. 7, ком. 3. Скорей  всего
почтальон пометил адрес, по которому отнес корреспонденцию.  Но  милиционеры
установ