ти стеснялась.
   Я опять подскочила на стуле.
   - Какая бабка?
   - Не знаете разве?
   - Нет.
   - Кутепова была прописана в квартире тетки..,  как  же  ее  звали..,  имя
такое заковыристое... А, вспомнил, Калистрата.., то  ли  Евгеньевна,  то  ли
Егоровна... Ну-ка, погодите.
   Пухлой, коротенькой рукой он схватил телефон.
   - Слышь, Аня,  глянь,  пожалуйста,  на  Сапилова,  шесть,  сто  двадцатая
квартира, кто у нас выезжал? Понятненько, Сазонова Калистрата Егоровна, 1924
года рождения.
   - Можно узнать, где ей дали  квартиру,  -  вклинилась  я  в  разговор,  -
наверное, сестра второго мужа моей мамы...
   Спустя пару минут Марк Михайлович вручил мне бумажку с адресом и  номером
телефона.
   - Не ездите вы туда, - посоветовал он мне, - сестра ваша померла,  хотите
помянуть, сходите в церковь, службу  закажите,  а  больше  никуда  не  надо,
ничего хорошего не узнаете. Уж поверьте мне, всю жизнь тут  варюсь.  Бывает,
конечно, попадется  человек  по  глупости,  потом  исправляется,  но  редко.
Обычно...
   Он махнул рукой. Я вытащила кошелек и достала сто долларов.
   Марк Михайлович вздернул брови.
   - А вот это лишнее, не приучен деньги у людей брать, по-другому воспитан,
уберите лучше.
   - Но вы потратили на меня свое время.
   - Служба такая, - без тени улыбки ответил участковый, - меня  государство
поставило людям помогать.
   В коридоре я вновь схватилась за  телефон.  Калистрата  Егоровна  -  дама
преклонных лет, вполне вероятно, что  уже  ничего  не  помнит.  Но  вдруг  у
старушки  не  полный  склероз  и  она  объяснит  мне,  каким  образом  Раиса
превратилась в Сашу и кто такая женщина, появившаяся в нашем доме под именем
госпожи Кутеповой.
   - Алло, - звонко раздалось из мембраны. Очевидно, трубку сняла внучка.
   - Деточка, позови бабушку.
   - Какую? - хихикнул голосок.
   - У тебя их много?
   - Вообще говоря, - мило пояснила девочка, - ни  одной  не  осталось,  обе
умерли...
   Да, вот жалость-то. Впрочем, этого следовало ожидать.
   - ..одна в  девятьсот  тринадцатом,  а  другая  в  девятьсот  десятом,  -
закончила девочка.
   - Когда? - воскликнула я.
   - Матушка моя в сорок девятом преставилась, - как  ни  в  чем  не  бывало
частила она.
   - Простите, - я прервала поток слов, - позовите Калистрату Егоровну,  она
жива?
   - А что мне сделается? - удивился голосок. - Кряхчу помаленьку.
   Да уж, бабуся разговаривает таким звонким тоном,  что  оторопь  берет.  А
многие врачи уверяют, что тембр и сила голоса - первейший показатель  вашего
здоровья.
   - Вас беспокоит журнал ?Космополитен?, - брякнула я и тут же пожалела.
   Вряд  ли  бабушка  знакома  с  этим   изданием,   надо   было   назваться
корреспонденткой ?Работницы? или ?Здоровья?. Но бабушка пришла в восторг.
   - О, очень люблю его листать по вечерам, одно жаль, отчего  не  печатаете
моду для женщин средних лет?
   - Мне хотелось бы к вам подъехать, когда можно?
   - Взять интервью? - оживилась Калистрата Егоровна.  -  Но  все  про  меня
давным-давно забыли!
   - Что вы, - лицемерно воскликнула я,  -  еще  помнят!  Сейчас  можно?  Не
поздно?
   - Душенька, в самый раз, в моем возрасте,  в  преддверии  вечного  покоя,
следует поменьше спать, - кокетливо ответила бабуля.
 
Глава 27 
 
   Холл  квартиры  Калистраты  Егоровны  был  завешан  пожелтевшими  афишами
?Заслуженная артистка РСФСР, лауреат конкурса чтецов Сазонова..."
   - Давно это было, - закатила сильно накрашенные  глаза  хозяйка,  увидав,
что я изучаю настенные украшения, - я теперь плюсквам-перфектум, а  когда-то
была... Сюда, сюда...
   Маленькая, юркая, с абсолютно седыми, но  модно  постриженными  волосами,
она белой мышкой скользнула в комнату и захлопотала около большого  круглого
стола, накрытого свисающей до полу скатертью.
   - Садитесь, голубушка.
   - Какой у вас голос! - восхитилась я. - Хоть сейчас на сцену!
   - Да уж, - рассмеялась Калистрата  Егоровна.  -  Господь  наградил,  а  я
подарок использовала, Колонный зал запросто озвучивала, без  микрофона.  Моя
литературная композиция по Твардовскому была в  тысяча  девятьсот  семьдесят
пятом году признана лучшей  на  концерте,  посвященном  тридцатилетию  нашей
Победы над фашизмом. В зале  сидело  правительство.  Мне  так  аплодировали!
Овации! А потом пригласили в ложу, и лично Леонид  Ильич  Брежнев  поцеловал
мне руку, высказывая восхищение. Уж, поверьте, Брежнев знал толк в  красивых
женщинах и очень ценил таланты. В тот  день  на  мне  было  синее  платье...
Душенька, а  почему  вы  ничего  не  записываете?  Все  журналисты  сидят  с
блокнотами.
   Я вытащила мобильный и положила на стол.
   - Вот, он включен.
   - Но это же телефон! - удивилась Калистрата Егоровна.
   - В него встроен диктофон, - выкрутилась я, - очень удобно,  вместо  двух
вещей носите в сумочке одну!
   - Прогресс идет вперед семимильными шагами, - восхитилась бойкая старушка
и принялась описывать концертный наряд.
   Речь ее, безукоризненно правильная, плавная, текла словно глубокая  река,
торжественно несущая свои воды мимо крутых берегов. Через пять минут я впала
в странное состояние: то ли сон, то ли явь. Вроде сижу с открытыми  глазами,
а сил нет никаких, красивый голос хозяйки  опутал  меня  с  головы  до  ног,
хотелось покачиваться в такт его легким колебаниям. Наверное, те же ощущения
возникают у змеи, когда факир играет на флейте. Понимая, что сейчас засну, я
огромным усилием воли стряхнула оцепенение и спросила:
   - Наверное, ваши родители были актеры?
   - Ну что вы! - воскликнула  Калистрата  Егоровна.  -  В  прежние  времена
профессия актера  считалась  стыдной.  Папенька  мой  работал  инженером,  а
маменька вела  домашнее  хозяйство.  Родители  рано  умерли,  мы  с  сестрой
Аполлинарией остались сиротами, сами пробивались в жизни. Поля, к сожалению,
особого успеха не добилась, она  была  младше  меня  на  десять  лет,  очень
избалована, знала лишь одно слово: ?Хочу?. Когда матушка умерла, я  пыталась
Поле заменить ее, но она не слушалась,  учиться  не  желала...  Ну  и  каков
результат? Вышла  замуж  за  совершенно  не  подходящую  личность  -  Сергея
Кутепова, уехала из Москвы в богом забытое  место  Вяльцы,  нарожала  детей,
обабилась, жила в нищете и рано умерла.
   - Вы, наверное, дружите с племянниками. - Я осторожно приступила к  самой
интересной теме.
   Калистрата Егоровна поджала губы.
   - Мне господь детей не дал, но, глядя на то,  что  получилось  у  Полины,
честно говоря, радовалась. Хотя, с другой стороны, ну  кто  мог  родиться  у
лентяйки и мужчины, возомнившего себя  философом?  Сергей  полагал,  что  он
Сократ, имел в кармане диплом МГУ, писал какие-то статьи в научные журналы и
вечно говорил о  своей  гениальности...  Мальчик  Родион  получился  ничего.
Поступил в институт, здесь, в Москве, выучился, работал, женился... Но мы  с
ним особо связи не поддерживали. Когда он  студентом  был,  я  по  гастролям
моталась, времени не то что на племянника, на родного  мужа  не  оставалось.
Родя ко мне пару раз приходил, чайку  попить.  Супруг  мой  начал  было  ему
деньги совать, но я сразу пресекла ненужную инициативу. Ничто так не  портит
молодых людей, как  благотворительность.  В  жизни  нужно  добиваться  всего
самому. Но Родион выбился, а вот Раиса...
   Калистрата Егоровна тяжело вздохнула.
   - Много она мне горя принесла...
   - Вы дружили?
   - Я ее облагодетельствовала, - возмутилась старушка, -  вот,  послушайте,
как обстояло дело...
   Хоть Калистрата Егоровна и прикидывается молоденькой, а годы брали  свое,
и в один далеко не прекрасный день она сломала шейку бедра.  Сначала  бывшая
актриса перепугалась, она думала, что с  подобным  диагнозом  люди  остаются
неподвижными и тихо угасают в постели. Но в НИИ Склифосовского ей объяснили,
что в нынешние времена перелом шейки бедра совсем даже не  приговор,  делают
операцию и в прямом смысле ставят больных на ноги.  Однако  реабилитационный
период сложный, в доме должен быть человек, ухаживающий за выздоравливающим.
   Калистрата Егоровна призадумалась.  Муж  ее  давно  умер,  детей  нет,  а
пускать в дом постороннего человека очень не хотелось. И  тут  ей  в  голову
пришла просто гениальная мысль.
   В Вяльцах-то живет племянница, молодая девушка, которая сочтет за счастье
переехать в столицу, поухаживать за тетей, получить  прописку,  а  потом,  в
отдаленной перспективе, и квартиру с нажитым имуществом.
   Раиса  моментально  согласилась  на  предложение  Калистраты  Егоровны  и
перебралась в Москву. Сначала  она  показалась  старушке  просто  идеальной:
скромная девочка с голубыми глазами и облачком пушистых волос  над  головой.
Внешне у нее не  было  ничего  общего  со  смуглым  Родионом.  И  это  очень
понравилось Калистрате Егоровне. Раечка пошла в их родню,  а  Родя  в  отца,
цыганистого мужика. Кали-страта  недолюбливала  Сергея,  поэтому  Родион  ей
решительно не нравился. А вот Раечка  виделась  совсем  своей.  Прошел  год,
прежде чем Калистрата поняла: она фатально ошибалась, в  тихом  омуте  черти
водятся. Рая оказалась совсем не такой невинной.
   Первое время все шло хорошо. Девушка исправно ухаживала за тетей,  варила
суп, убирала квартиру и почтительно выслушивала  рассказы  старушки.  И  тут
Калистрата Егоровна сделала самую большую ошибку  в  своей  жизни.  Впрочем,
пожилую даму можно понять, операция подорвала  здоровье,  захотелось,  чтобы
кто-то ухаживал, гладил по голове, присюсюкивал:..
   - Давай, деточка, прописывайся ко мне, - предложила  старушка,  -  станем
вместе куковать.
   Став полноправной москвичкой, Раечка изменилась до неузнаваемости.  Мигом
сдружилась с одногодками, начала бегать по гостям, а потом и  вовсе  привела
мужика, заявив: ?Это мой жених Вася, он тут жить будет?.
   Калистрата Егоровна, женщина в высшей степени  интеллигентная  и  тонкая,
сначала даже обрадовалась. Квартира у нее, хоть и расположенная не в элитном
доме, была четырехкомнатной, места хватало, а с мужчиной спокойней. Глядишь,
молодые сыграют свадьбу, появятся  детки.  Не  желавшая  обременять  себя  в
молодости заботами,  Калистрата  к  старости  стала  сентиментальной,  могла
заплакать от умиления, увидав на улице коляску с пухлощеким младенцем. Уж не
знаю, как бы ей понравилось жить на  одной  площади  с  крикливым  ребенком,
появись он и в самом деле на свет, но только никакие ее планы на  счастливую
жизнь не сбылись, потому что Вася выпал из  окна,  которое  в  недобрый  час
решил помыть. Не успела Калистрата пережить  эту  неприятность,  как  ей  на
голову рухнул дамоклов меч. Оказывается, Василия вытолкнули, и сделал это не
кто иной, как Раиса. Калистрата  Егоровна  попала  в  больницу  с  сердечным
приступом, когда узнала всю правду про племянницу.
   - Ну чего ей не хватало? - запоздало  удивлялась  сейчас  старушка.  -  Я
одевала ее, обувала, иногда на кино деньги давала...
   Я  молча  смотрела  на  разволновавшуюся  актрису.  Решила   сделать   из
племянницы домработницу... Хороша благодетельница. А Раисе хотелось  веселой
жизни! И никакая престарелая тетя не смогла бы ее удержать  от  развлечений.
Но на развлечения нужны деньги, вот девица и нашла способ их ?заработать?.
   -  Ужасно,  -  картинно  вздыхала  Калистрата  Егоровна,  -  ее  осудили,
отправили в лагерь, люди в меня пальцем во дворе тыкали. Да еще  сосед,  наш
участковый, посмел заявиться в дом и начал проводить воспитательную  работу.
Дескать, я во всем виновата, не усмотрела за мерзавкой. Отвратительно! Слава
богу, она умерла и позор смыт!
   - Ваша племянница скончалась? Когда?
   - Давно, я еще  на  старой  квартире  жила,  год  не  вспомню,  -  весьма
равнодушно обронила Калистрата Егоровна.
   - А как вы узнали о ее смерти? Старушка сделала гримасу.
   - Этот сказал.
   - Кто?
   - Родион, имел наглость приехать и пустился в объяснения. Но я  его  живо
оборвала и сказала: ?Ступай себе, вы мне  не  племянники,  я  вам  не  тетя,
забудь сюда дорогу. А что Рая умерла - это очень хорошо, теперь я могу людям
в глаза спокойно смотреть?.
   Так и не узнав ничего нового, я, несмотря на  поздний  час,  понеслась  в
больницу к Саше. Если кто и может пролить свет на  загадочную  историю,  так
это она, и я не уйду из палаты, пока не вытрясу из бабы правду!
   Секьюрити у входа был нейтрализован десятью долларами, а медсестра  мирно
спала на посту и даже не вздрогнула, когда я пронеслась мимо нее.
   Сашенька  по-прежнему  была  одна  в  палате,   вторая   кровать   стояла
незастеленной. Свет не горел, женщина спала. Не в силах больше сдерживаться,
я ухватила ее за плечи и затрясла.
   - Вставай!
   Саша резко села и обалдело вскрикнула:
   - Кто? Пожар? Горим?
   Видно было, что она еще окончательно не проснулась.
   - Ты в больнице, Раиса, - сурово сказала я, - в клинике.
   Лицо Сашеньки сравнялось цветом с застиранным больничным  бельем,  и  она
пробормотала:
   - При чем тут Раиса? Она что, ко мне пришла? Сделайте одолжение,  скажите
ей, что нам не о чем разговаривать... И вообще, сейчас ночь!
   - Не так уж и поздно, - прошипела я, бесцеремонно плюхаясь на кровать,  -
самое время поболтать, имей в виду, я все знаю!
   - Что? - попробовала изобразить удивление пакостница.
   - Все, одно неясно, каким образом  Раиса  Кутепова  трансформировалась  в
Сашеньку, а?
   - Что за чушь, - срывающимся голосом завела было мошенница,  но  я  резко
прервала ее:
   - Не старайся! Очень глупо дальше врать. Во-первых,  имеется  архив,  где
хранится твое дело, а в нем фотография и отпечатки пальцев. Во-вторых,  жива
и вполне здорова Калистрата Егоровна, в-третьих, в отделении  милиции  сидит
участковый Марк Михайлович, он тоже опознает тебя  в  пять  секунд.  Поэтому
отвечай на мои вопросы, если, конечно, не хочешь, чтобы я пошла  в  милицию.
Кстати, ты отсидела срок до конца или метаморфоза с Раисой произошла раньше?
   Надо отдать должное Саше, она справилась с удивлением, разгладила  одеяло
и делано спокойным тоном поинтересовалась:
   - Что тебе надо?
   - Ты - Раиса Кутепова?
   - Была, ее теперь нет. Раиса умерла, родилась  Александра,  я  переломила
карму... Я подняла руки.
   - Дорогуша, давай без глупостей по  поводу  судьбы,  кармы  и  астральных
двойников. Отвечай: кто эта женщина, что заявилась  в  наш  дом  под  именем
Кутеповой?
   - Понятия не имею.
   - Не ври.
   - Правда не знаю, в первый раз увидела ее в Ложкине.
   - Почему же не изобличила обманщицу?
   Саша откинула тонкое одеяло, сунула ноги в уродские тапки  из  клеенки  и
спросила:
   - И каким образом я могла это сделать?
   - Сказать, что Раиса Кутепова - ты. Саша ухмыльнулась.
   - Интересное предложение, я уже много  лет  Александра  и  не  собиралась
раскрываться. Хотя сейчас, после смерти Лизы, мне уже  все  равно.  Пыталась
похоронить прошлое из-за дочери, чтобы  она  не  чувствовала  себя  ребенком
преступницы, ради Лизоньки...
   - Вот что, - прервала я Сашу, - немедленно рассказывай, как обстояло дело
в действительности, или  прямо  сейчас  я  вызываю  сюда  Дегтярева.  Боюсь,
Александр Михайлович не станет с тобой церемониться!
   Внезапно Саша улыбнулась, спокойно, без тени страха.
   - Знаешь, теперь, когда Лизы нет, мне, ей-богу, все по фигу, хоть ты сюда
все МВД приведи.
   На секунду я опешила, Саша тем временем продолжала:
   - Но тебе я все расскажу, знаешь почему?
   - И почему же? - осторожно поинтересовалась я.
   Саша села повыше в подушках.
   - Наивная ты,  добрая  без  меры  и,  прости,  глуповатая.  Веришь  всем,
думаешь, вокруг люди на тебя похожи,  ан  нет,  другие  мы,  хитрые.  Честно
говоря, очень ты мне задачу упростила...
   - Какую? - Я перестала что-либо понимать.
   - Дай-ка сигаретку, - попросила Саша.
   - Ты же не куришь!
   - Еще как дымлю.
   - Но у нас дома ни разу...
   - Из-за Лизочки, не хотела девочке дурной пример подавать. Я больше жизни
ее любила.
   Внезапно я поверила ей, да, похоже, Саша ради  дочери  была  способна  на
все. Если вы курите, то поймете, как тяжело прикидываться,  что  никогда  не
брали сигареты в руки.
   - Рождение Лизочки разделило мою жизнь, - тихо  начала  Саша,  -  на  две
части: до и после. До - я наделала много ошибок.
   Я спокойно выслушала уже известную мне информацию про торговлю продуктами
и Василия, выпавшего из окна. Правда, в пересказе Саши  она  звучала  слегка
иначе, чем из уст Калистраты Егоровны и Марка Михайловича.
   Сейчас Рая-Саша уверяла, что идея обманывать несчастных стариков  целиком
и полностью принадлежала Василию. Рая ничего плохого не подозревала,  просто
расфасовывала принесенную любовником крупу по пакетам  и  даже  пыталась  ее
перебирать, отмывала от плесени колбасу, чистила масло.
   - Говорила ему, что продукты плохие, а он  только  отмахивался,  дескать,
пенсионеры и таким рады будут, стоят-де копейки, как раз им  по  карману,  -
вздыхала Рая-Саша.
   И с пятого этажа Василий сам выпал, влез  на  подоконник  босыми  ногами,
поскользнулся и был таков.  Всем  ясно,  что  произошел  несчастный  случай,
только  милиционерам  виноватый  понадобился,  и  им  сделали  Сашеньку,  уж
извините, чтобы не путаться, стану называть ее этим именем.
   - Денег не было заплатить, -  пояснила  она,  -  вот  и  получила  больше
большего, десять лет дали, бабы в камере прямо ахнули, как  услышали.  Круче
трешки никто не ждал, видно же, что дело белыми нитками шито.
   Сашу отправили в лагерь, и первое время  ей  пришлось  совсем  плохо,  но
потом начал навещать сестру Родион.
   - Он меня не бросил, порядочный очень, - рассказывала  Саша,  -  даже  не
ругал, просто жалел.
   Многие женщины,  чтобы  улучшить  свое  положение  в  местах  заключения,
беременеют. Казалось бы, в сугубо бабском коллективе  такое  невозможно.  Но
это лишь на первый взгляд. На зоне полно мужчин, охранники, отрядные, врачи,
слесарь... Естественно,  они  не  имеют  права  общаться  с  зэчками  как  с
женщинами, но жизнь берет свое.
   Будущая мать мгновенно  получает  льготы.  Ее  не  будят  в  шесть  утра,
освобождают от тяжелой работы, выписывают дополнительное питание...  Кое-кто
ухитряется на все девять месяцев улечься в больницу, где  кайфует  на  койке
почти в санаторных условиях. Да и потом, после появления на  свет  младенца,
женщина-мать ведет совсем иной образ жизни, нежели ее товарки по бараку.
   К сожалению, дети, рожденные в неволе, абсолютно не нужны своим  матерям.
Чаще всего они до года живут в колонии, а  потом  их  отправляют  в  детские
дома. И, если на зоне бабы хоть изредка  да  наведываются  к  детишкам,  то,
оказавшись на воле, совершенно про них забывают. Да и не  радуют  их  лишние
рты, не собирались они всю жизнь опекать отпрысков, просто хотели  облегчить
свою участь. Очень редко из зэчек получаются хорошие матери.
   Сашенька принадлежала к уникальному меньшинству. Она переспала  с  потным
охранником из тех же соображений, что и другие бабы, но когда в больнице  ей
показали кулек, из которого торчала  сморщенная,  красная  мордашка,  сердце
Саши перевернулось. В мгновение ока из безалаберной девицы  с  криминальными
задатками она превратилась в образцово-показательную, совершенно сумасшедшую
мамашу, готовую ради дочки на все.
   Теперь она просила у Родиона  не  сигарет,  чая  и  сахара  для  себя,  а
ползуночки, распашонки  и  детские  смеси  для  Лизочки.  Вес  передачи  для
заключенного в лагере строго ограничен. И Сашенька писала в письмах:
   "Родя, у меня все есть, не клади тушенку, обойдусь,  лучше  купи  Лизочке
чернослив, у нас животик плохо работает?.
   Начальник колонии ставил Сашу в пример всем женщинам, врач  и  медсестра,
приглядывавшая за детьми, не уставали повторять:
   - Эх, кабы все такие были...
   Быстро пролетел первый год,  Лизочка,  купавшаяся  в  материнской  любви,
очень  отличалась  от  остальных,  заброшенных  детей.  Она  бегала,  начала
говорить,  показывала  пальчиком  глазки,