лось из прозрачного в бордово-красное, и велела:
   - Выпейте залпом.
   - Что это?
   - Не бойтесь, коктейль от мигрени.
   - Лучше проглочу свой спазган, - испугалась я.
   - Он вам не поможет, а это снадобье как рукой боль снимет.
   Я заколебалась, очень не люблю употреблять внутрь нечто непонятное.
   - Не бойтесь, - улыбнулась Анюта.
   Потом она наклонила  пробирку,  капнула  себе  на  ладонь  и  слизала
жидкость языком.
   - Это не отрава, а ноу-хау  Льва  Николаевича,  я  его  сама  пью  от
мигрени.
   Чувствуя, как в левый висок  начинает  ввинчиваться  тупая  палка,  я
решилась и, зажмурившись, храбро опрокинула в себя зелье. Оно  оказалось
без всякого вкуса.
   - Ну как? - заботливо поинтересовалась Анюта.
   Я хотела было ответить: "Пока не знаю", но  в  ту  же  секунду  палка
выпала  из  виска,  головокружение  прекратилось,  а  окружающая  духота
исчезла.
   - Что это? - ошарашенно спросила я.
   - Стало легче?
   - Как рукой сняло!
   - Вот видите!
   - Скажите название лекарства.
   - Зачем вам?
   - Господи, я куплю канистру и поставлю дома! Вы не  поверите,  где  я
только  ни  лечила  мигрень,  выпила   грузовик   таблеток,   ходила   к
экстрасенсам, колдунам, гипнотизерам, даже занималась у  психотерапевта,
но результата никакого.
   - У этого средства нет названия, - улыбнулась Анюта.
   - Но как же оно продается в аптеках?
   - Им не торгуют, этого  лекарства  нет.  Для  себя  сделали.  Вернее,
пропись существует, но она еще не опробирована,  и  мы  не  имеем  права
никого им потчевать. Сами пьем, потому что здорово помогает. К нам  весь
институт за ним бегает. Самое смешное, что стоило бы оно сущие копейки.
   - Почему же такое замечательное средство  не  производят  в  массовом
порядке? - удивилась я.
   - Это произойдет когда-нибудь, - пояснила Анюта, - но мало кто знает,
какой это длительный процесс - создание нового в фармакологии.  Думаете,
ученый просто смешивает ингредиенты, и все? Годы  тратятся  на  изучение
побочных действий. К сожалению, история  фармакологии  полна  неприятных
воспоминаний о лекарствах,  которые  попали  на  рынок  неизученными.  В
середине 60-х в Америке выбросили  таблетки,  женщины,  принимавшие  их,
начали рожать уродов, детей без рук и ног, это только один пример. Но вы
же не о лекарствах, наверное, хотели поговорить?
   Я осторожно повертела головой. Надо же, совсем не болит! Просто чудо!
   - Дайте мне с собой микстуру!
   - Не имею права!
   - Ну хоть чуть-чуть.
   - И не просите, меня уволят. Если опять голову  схватит,  приезжайте,
налью дозу, а на вынос ни за что.
   Я тяжело вздохнула. Ехать из Ложкина в  Москву  с  мигренью!  Еще  то
удовольствие.
   - Вы хорошо знали Настю Кусакину? - перевела  я  разговор  на  другую
тему.
   - Достаточно, - сухо кивнула Анюта, - очень неприятная девица.
   - Чем она вам не нравилась?
   - Всем.
   - А именно?
   - Во-первых, очень ленива, - принялась  перечислять  Анюта,  -  вечно
опаздывала на службу. Во-вторых, крайне необязательна, забывала  вовремя
покормить грызунов. Вообще говоря, работа ее волновала меньше всего.
   Один раз я поручила ей остановить центрифугу, и что вы  думаете?  Она
забыла!  Убежала  в  столовую,  просидела  там...  В  результате  мы  не
завершили   дорогостоящий   опыт.    Абсолютно    несерьезная    девица,
безответственная, безалаберная, только шмотки на уме.
   - Почему же ее тут держали?
   Анюта вздохнула:
   - Ну зарплата лаборантки чистые слезы, мы,  правда,  приплачиваем  из
своего кармана, но все равно хорошей суммы не получается.
   Поэтому на этом месте частенько оказываются случайные люди, отнюдь не
высококлассные специалисты. Всю научную работу в  лаборатории  выполняют
сотрудники, лаборантка - что-то среднее между уборщицей и служительницей
вивария. Следите за ходом моих мыслей? Вам понятно?
   - Абсолютно.
   - Но даже на  фоне  этих,  не  слишком-то  образованных  людей  Настя
выделялась какой-то пещерной безграмотностью, - вздохнула Анюта,  -  она
искренно считала, что Моцарт - это всего лишь конфеты. Впрочем, меня  ее
полное нежелание читать не раздражало, хуже было то, что на  нее  нельзя
было положиться, девушка манкировала своими обязанностями.
   - Почему ее не уволили?
   - Лев Николаевич у нас  жалостливый  без  меры,  -  покачала  головой
Анюта,  -  настоящий  педагог   по   натуре.   Я   ему   рассказываю   о
безответственной девчонке, загубившей работу  целого  коллектива,  а  он
улыбается и заявляет:
   - Ладно тебе, Анюта. Девочка молода, совсем ребенок, нам  следует  ее
обучить, выгнать всегда успеем...
   - Может, она ему нравилась?
   Анюта вспыхнула огнем:
   - Кто? Настя? Льву Николаевичу?
   - Ну да!
   - Ерунда! Лев Николаевич  взрослый,  солидный  мужчина,  а  она  была
свиристелка.
   - Говорят, профессор большой любитель женского пола...
   Анюта осеклась, потом сердито возразила:
   -  Знаю,  кто  распространяет  эти  сплетни,  Марина  Сергеевна!  Она
ненавидит Льва Николаевича и постоянно говорит о нем гадости.
   - Почему?
   - Да очень просто! Она со своим начальником десять лет  над  какой-то
ерундой корпит, а наша лаборатория каждый год  что-нибудь  выпускает.  У
Марины Сергеевны от  зависти  скулы  сводит,  вот  и  треплет  имя  Льва
Николаевича.
   - Она говорила, что и у вас с ним был в свое время роман, - подлила я
масла в огонь.
   Анюта побагровела:
   - Вот дрянь. Да я дружила с Майей Михайловной,  покойной  женой  Льва
Николаевича.
   - А еще он якобы возит домой некую Ларису...
   - Яковенко?
   - Точно.
   Анюта возмутилась:
   - Они живут в соседних домах, через дорогу. Лев Николаевич -  человек
безмерно добрый,  крайне  интеллигентный.  Ему  что,  трудно  подбросить
Ларису? А Марина Сергеевна просто больная, от нее два  мужа  убежало,  и
вот  теперь  она  за  всеми  следит,  сплетничает,  шушукается!   Просто
отвратительно!
   Она  хотела  продолжить  дальше  гневную   тираду,   но   тут   дверь
приоткрылась, и в комнату всунулась всклокоченная голова.
   -  Нюта,  -  сказала  она  густым  басом,  -  глянь-ка,  черт-те  что
получается.
   - Извините, - улыбнулась Анюта и ушла.
   Я села у стола и увидела перед собой штатив с пробирками,  в  которых
мирно краснела неизвестная жидкость. Я огляделась по сторонам, приметила
на мойке множество пустых пузырьков, встала, взяла один  и  налила  туда
немного лекарства. Конечно, не следует заниматься воровством, но я очень
хорошо  знаю  свою  мигрень.  Эта  подлая  болячка  сейчас   притаилась,
ворочается где-то в отдалении, но стоит мне  приехать  домой  и  лечь  в
кровать, как в висок вновь воткнется тупая  палка,  вот  тогда  и  выпью
красную жидкость.
   Когда Анюта вернулась в комнату, я  с  самым  невинным  видом  сидела
совсем у другого стола, флакончик с лекарством был спрятан на дне сумки.
   - У вас есть еще ко мне вопросы? - поинтересовалась Анюта.
   - Конечно, - кивнула я.
   - Тогда спрашивайте, - вздохнула она.
   Следующий час я и так и этак пыталась узнать хоть что-нибудь о Насте,
но Анюта только разводила руками, она ничего не знала о девушке и  могла
рассказать лишь о ее полном нежелании работать. Наконец разговор зашел в
тупик.
   Поняв, что ничего так и не узнаю, я вздохнула.
   - Подскажите, как связаться со Львом Николаевичем.
   - Он вернется только через две недели.
   - Уехал отдыхать?
   Анюта сурово поставила меня на место.
   -  Лев  Николаевич  никогда  не  отдыхает,  сейчас  он  находится  на
конгрессе фармакологов, который проходит в Египте, будет делать  доклад,
вернется через четырнадцать дней.
   Я постаралась не рассмеяться. Надо  же,  поехал  на  конгресс,  а  не
отдыхать! Я слишком долго преподавала на кафедре и  хорошо  знаю,  зачем
ученым конгрессы. В первой половине дня правда все честно сидят в зале и
слушают, зевая, доклады. Как правило, ничего нового вы не узнаете.  Если
кто и сделал интересное научное открытие, то  он  не  станет  дожидаться
форума, который собирается раз в пять лет, а опубликует  исследования  в
научном журнале. Потом следует обед, а затем культурная программа.
   Впрочем,  не  случайно  съезд,  на  который  отбыл  Лев   Николаевич,
проводится в Египте. Там сейчас тепло, и профессор со спокойной совестью
плещется в волнах. Конгресс -  это  лишний  отдых,  и  все  воспринимают
поездку именно так. Причем учтите, что, как правило, все расходы на себя
берет либо принимающая сторона, либо ваше родное учреждение.  Вы  просто
приезжаете и беззаботно селитесь в гостинице. Не знаю, как сейчас, но  в
прежние времена было именно так.
   Но сколько ни ехидничай, дело от этого не сдвинется с места. Со Львом
Николаевичем,  безусловно,  следует  поговорить,   но,   увы,   разговор
откладывается на целых четырнадцать дней.
   Расстроенная, я приехала домой и обнаружила в  гостиной  только  одну
Ленку, валявшуюся на диване.
   - Где все? - поинтересовалась я, плюхаясь в кресло.
   Девочка зевнула, потянулась и ответила:
   - Зайка с Кешой спать ушли, Машка тоже, близнецов еще в восемь увели,
они тут носились по комнатам,  столик  опрокинули.  Знаете,  чего  Анька
сделала?
   Я улыбнулась:
   - Нет.
   Анька и Ванька день ото дня делаются все забавней. Ваня у нас  тихий,
просто незаметный, больше всего он  любит  сидеть  в  уголке  и  листать
журналы, где помещены фотографии автомобилей. Причем  может  это  делать
часами.  Зато  Анька  тайфун,  и  бедная  Серафима  Ивановна   постоянно
вытаскивает девочку из разных мест.
   То безобразница горстями ест кашу из собачьей миски, то лезет на стол
в гостиной, то выливает в унитаз бутылку пены  для  ванной  и  в  полном
восторге визжит,  когда  гора  из  белых  пузырьков  начинает  подпирать
потолок. Ванька же, пока  сестрица  шкодничает,  мирно  изучает  машины,
осторожно водя пальчиком по страницам. Он очень независимый и по каждому
поводу имеет собственное мнение. Не далее как вчера, когда  он  вышел  в
столовую, я попросила:
   - Ваняша, поцелуй меня.
   Целоваться Ванька научился недавно  и  делает  это  с  удовольствием.
Мальчик подбежал к дивану и с жаром чмокнул бабушку в щеку.
   - А меня? - оживилась Машка.
   Ваняша оглядел ее и твердо ответил:
   - Неть.
   Он очень смешно говорит, не "нет", а "неть".
   Машка рассмеялась и вытащила из сумки красную  машинку,  уложенную  в
яркую упаковку.
   - На, это тебе.
   - Ванька мигом схватил подарок и стал открывать коробку.
   - Ну а теперь поцелуешь меня? - засмеялась Маруська.
   Ваняша кинулся к тетке с объятиями.
   - Продажная ты душа, - покачала головой Машка, -  за  машинку  любовь
отдаешь!
   Ленка села на диване и сбросила плед.
   - Анька увидела в телевизоре Зайку. Сначала закричала: "Мама,  мама",
принялась тыкать пальцем в экран, а потом открыла тумбочку,  на  которой
телик стоит, заглянула туда и так  расстроенно  говорит:  "Мама?"  Я  ей
ответила: "Ее там нет, она в телевизоре". Так Аня "Панасоник" обежала  и
давай сзади смотреть. Очень смешно было. Думала, что  Зайка  в  тумбочке
сидит или за телевизором спряталась!
   И Ленка опять зевнула.
   - Иди спать! - велела я.
   - Неохота.
   - Ты же зеваешь все время.
   - Это от скуки, - пояснила девочка, - такую ерунду показывают, тоска!
Смотреть нечего. По одной программе дядька о смысле  жизни  говорит,  по
другой тетка на скрипке пиликает, по третьей  поп  выступает.  Сбеситься
можно, ни одной киношки.
   - Почитай книжку.
   - Нет.
   - У нас большая библиотека, книги на любой вкус.
   - Нет. Не люблю читать, скучно.
   Я вздохнула. Нехорошо получается, привезла сюда  девочку  и  бросила.
Бедный ребенок томится от безделья, и ведь не  может  она  день-деньской
валяться у телевизора, щелкая пультом.
   Надо заняться ее судьбой, выправить  документы,  нанять  педагогов...
Ладно, этой проблемой займусь завтра.
   Нужно встать из кресла и пойти  в  спальню,  но  на  тело  неожиданно
навалилась всепоглощающаяся лень, шевелиться не  хотелось.  Ленка  снова
улеглась на подушки и принялась переключать каналы, бормоча.
   - Во дрянь какая! И кто только такое глядит!
   Я тоже тупо смотрела в экран,  на  прыгающие  картинки.  Окончательно
разозлившись, Ленка резко села и столкнула на пол мою сумочку. Та,  упав
на ковер, раскрылась, все содержимое вывалилось.
   - Ой! - воскликнула Ленка. - Я случайно!
   Ща подберу, извините, пожалуйста!
   - Ерунда, - пробормотала я.
   Ленка принялась укладывать в ридикюль всякие мелочи.
   - Какая у вас пудреница красивая!
   - Это зеркало. Хочешь, я его тебе подарю?
   Забирай.
   - Не. Я просто так сказала. Тут еще пузыречек, хорошо не разбился.
   - Так он на ковер упал, - пробормотала  я,  чувствуя,  что  неумолимо
начинаю засыпать.
   - Ой!
   Я приоткрыла один глаз.
   - Что?
   - Аська! Вы ее знали?
   Сон мигом слетел с меня, и я уставилась на Ленку. Девчонка держала  в
руках фотографию.
   - Это Аська, - повторила она, - Димкина баба.
   Я вскочила на ноги.
   - Ты знаешь девушек на снимке?
   - Только Аську.
   - Откуда?
   Ленка хихикнула:
   - Она с Димкой жила, с Кабаном.
   - Это кто?
   - Кулак.
   - Кто?
   Лена зевнула.
   - Ну на вокзале нельзя попрошайничать, вернее,  чужим  нельзя,  своим
сколько угодно, но не за так. Надо за место заплатить Борису Сергеевичу.
Сам он, конечно, по нищим не ходит, шестерок посылает.  Борис  Сергеевич
богатый, с каждого имеет, все у него под крышей,  даже  бабки  у  метро,
которые дрянью торгуют.
   - А если не захотят платить, так что?
   - Бока так намнут, что месяц охать станешь, - снисходительно пояснила
Ленка.
   - Борис Сергеевич не боится, что на него пожалуются в милицию?
   Ленка засмеялась:
   - Милиция! Ой не могу! Менты все куплены, каждый от Бориса Сергеевича
кусок имеет.
   Они только услышат, что  кто-то  денег  не  отстегнул,  так  от  себя
колотушек отсыпят, мало не покажется. А Дима Кабан "кулаком"  от  Бориса
Сергеевича работает. Он жуткий дурак, прямо дебил, но сильный  и  машину
хорошо водит. Его Борис Сергеевич  за  порядком  следить  ставит.  Димка
людям руки-ноги элементарно ломает, хоп и нету. А Аська с ним жила, пока
под машину не угодила.
   - Ты знала ее?
   Ленка кивнула:
   - Ага.
   - Хорошо?
   - Ну.., так, выпивали вместе. Я тогда с  Мишкой  жила,  у  того  день
рождения был. Мишка народ в кафе позвал, Димку  тоже.  Он  с  этой  Асей
пришел. Хорошая девка была, она мне кофточку подарила. Ей Димка принес в
пакете, а Аська сбегала в туалет, померила и расстроилась - мала.  Димка
было дернулся поменять, а Аська ему сказала:
   - Еще бегать будешь! Завтра  другую  возьмешь.  На,  Ленка,  носи  на
здоровье! Тебе впору придется.
   Красивая  такая  водолазочка,  красная  с  белым.  Я  потом  Асю  еще
несколько раз видела, а затем Димка сказал, что ее машина сшибла, мне ее
жалко стало!
   - А где этого Диму искать?
   - На площади, возле вокзала.
   - У него есть определенное место?
   - Не, стоит где придется. А зачем он вам?
   Проигнорировав ее вопрос, я задала свой:
   - И как же найти парня?
   - Просто, - пожала плечами Ленка, - подойти к кому-нибудь из наших  и
спросить: "Где Дима Кулак?" Мигом покажут, его все знают.
   Я глянула на часы.
   - И ночью стоит?
   Ленка хмыкнула:
   - Иногда бывает, только редко, он в основном днем пашет.
   Я вздохнула.  Нет,  сейчас  не  надо  ехать  на  вокзал,  только  зря
скатаюсь, лучше завтра.
   Дверь гостиной открылась, и в комнату втиснулся Хучик.  Увидев  меня,
мопс пришел в бурный восторг и  принялся  прыгать,  повизгивая  и  виляя
скрученным в бублик хвостом. Наконец он разбежался и, впрыгнув в кресло,
попытался лизнуть меня в губы.
   - Э нет, милый, - возмутилась я, т-ты только что  славно  подкрепился
собачьими консервами и отвратительно пахнешь. Жаль,  не  могу  отправить
тебя почистить зубы.
   Наши собаки получают нормальную еду, мы  не  кормим  их  суррогатами.
Честно говоря, я не верю, что  неаппетитные  катышки,  лежащие  в  ярких
пакетах, на самом деле состоят из мяса, овощей, злаков и прочих  вкусных
и полезных вещей. Правда, одно время мы попытались давать нашим  собакам
сухие корма, но у Хуча началась аллергия, он стал безостановочно  чесать
нос и уши, а у Снапа  с  Банди  открылась  бездонная  жажда.  Питбуль  с
ротвейлером выпивали на ночь по ведру воды, что случалось потом,  можете
догадаться сами. Потому мы стали просто готовить вкусную кашу. Но иногда
случается прокол, и тогда Ирка достает  специальные  консервы.  К  слову
сказать, псы их просто обожают, но  потом  довольно  долго  омерзительно
пахнут. Маруська на полном  серьезе  предлагает  давать  им  на  закуску
"Орбит" или "Дирол".
   Я спихнула мопса на пол и пошла в спальню.
   Кажется, опять начинается мигрень. И за что мне это несчастье? Может,
сейчас пройдет? Но нет. В виске завертелся раскаленный прут, левый  глаз
начал сам собой закрываться, к горлу подобралась тошнота. И  тут  Хучик,
сытый и веселый, легко вспрыгнув на  постель,  уселся  мне  на  живот  и
дыхнул прямо в лицо. Я чуть не скончалась, ощутив резкий запах  собачьих
консервов. Столкнув мопса, я схватила сумку и одним  глотком  опустошила
пузырек. Сейчас боль отступит.

Глава 24

   Но палка не выскакивала  из  виска.  Я  осторожно  помотала  головой.
Тогда,  в  лаборатории,  эффект   был   незамедлительным.   Может,   при
транспортировке снадобье потеряло свои свойства?
   Хуч снова вспрыгнул на одеяло и шумно вздохнул. Запах  съеденного  им
"Кролика в желе" достиг носа, я сморщилась в ожидании приступа тошноты и
вдруг увидела, какой Хучик красавец.
   Толстенький, с гладкой бежевой шубкой. По спинке бежит темная полоска
из более жестких волосков, умильная мордочка с огромными карими  глазами
и  аккуратно  висящими   треугольными   ушками,   хвостик,   закрученный
бубликом... Боже, как я люблю Хучика!  У  него  замечательный  характер,
ласковый, приветливый.
   Хуч умен и отважен, он великолепен, он мой друг!
   Чуть не плача от умиления, я принялась нацеловывать  черную  морду  с
короткими усами и приговаривать:
   - Солнышко мое, мама тебя обожает! Кошечка моя, заинька!
   Запах консервов теперь  казался  восхитительным.  Внезапно  в  голову
пришла страшная мысль: собачий век не долог. Господи,  что  же  я  стану
делать, когда Хучик умрет?
   Из глаз градом полились слезы. Я прижала сопящего  мопса  к  груди  и
зарыдала в голос:
   - О, мой мальчик! Не переживу твоей кончины,  о,  как  ужасно!  Зачем
смерть забирает тебя столь рано...
   Дверь спальни распахнулась, на пороге появилась разгневанная Зайка  в
розовой байковой пижамке.
   - Что за... - начала было она, но потом осеклась и  кинулась  к  моей
кровати, - Даша!
   Ты плачешь?
   Я с трудом кивнула.
   - Хучик! Мой любимый, мой сладкий, мой родной...
   - Что случилось? - заорала Ольга.
   Тут же из коридора  послышался  топот,  и  в  спальне  очутилось  все
взрослое население дома в той или иной степени раздетости.
   - Мать, - укоризненно сказал Кеша. - Господи! Ты ревешь!
   - Хучик...
   - Что с ним? - кинулась к мопсу Машка.
   - Он умрет, а я вместе с ним...
   Невероятное ощущение любви и горя  затопило  меня.  Машка  попыталась
отнять у меня Хучика.
   Внезапно я увидела, какая Машка  противная:  толстая,  белобрысая,  с
визгливым голосом.
   И вообще, члены моей семьи настоящие уроды:
   Кеша, бледный как смерть и  болезненно  худой,  Александр  Михайлович
настолько отвратителен, что и смотреть на него не хочется, Ольга  похожа
на куклу Барби, она так же глупа... Нет, хочу жить лишь с Хучиком!
   - Мальчик мой! Свет очей моих, ненаглядный, за что..,  за  что..,  за
что... Придет смерть и погасит луч света... "Восстала из мрака младая  с
перстами пурпурными Эос..."
   - Это что? - попятилась Машка.
   -  Гомер,  -  вздохнул  Кеша,  -  мать  помешалась!  Цитирует  то  ли
"Иллиаду", то ли "Одиссею", говорит гекзаметром...
   - Уйдите все вы, ненав